А гул не ослабевал. Он висел над лесом какой-то осязаемой ватной пеленой. Он проникал во все уголки, от него было не скрыться, ни заткнув уши, ни нырнув в кусты… Да и глупо это — скрыться в кустах от звука. Леферия все прекрасно понимала, но сводящая с ума монотонность и тембр звука заставляли метаться, как в лихорадке. Она усилием воли выпрямилась. Посмотрела на Фелда — тот, болезненно кривясь и встряхивая головой, изучал растрескавшийся хвост капсулы. Был и хвост, оказывается. В последние мгновения полета капсула стала похожа на большую прозрачную птицу. И теперь казалась живым существом с подбитыми крыльями, умирающим на земле.
Сверху по-прежнему лилась вода. Впечатление было такое, словно кто-то включил гигантский душ на все небо. Занятая отвратительными ощущениями от гула, Леферия не сразу поняла, что гидровоздуха нет. А ведь Анакат говорил, что в Геолисе теперь хадратский гидровоздух! Но дышать было легко, как в императорском дворце или в богатых домах, где ставили фильтры. И с неба все капала и капала вода… Что за странная химическая реакция?
— Капсула упала, потому что гидровоздуха нет! — прокричала Леферия Фелду, пытаясь перекрыть гул. — Мы здесь летать на ней не сможем!
Тот кивнул и взглядом указал на дверцу. Потом сделал жест рукой — заходи. И правильно, потому что разговаривать в таком шуме было все равно невозможно.
Гул разбился на отдельные удары, рождающие дробное эхо. Стало, кажется, полегче. Удары чем-то напоминали музыку. Точнее, один ритм, без мелодии. Леферия немного послушала, потом нырнула в капсулу.
— Ее можно починить?
— Я не специалист по ремонту транспорта, смею напомнить, — церемонно сообщил Фелд. — Я в этом понимаю не больше тебя. Но, кажется, нельзя. Распределительный вал треснул пополам. Разве что мы найдем здесь подходящие запчасти…
— Найти бы для начала здесь хоть что-нибудь живое, — проворчала Леферия и наудачу попробовала запустить бортовые системы.
Что-то ободряюще загудело. Ручная панель едва заметно вспыхнула голубовато-молочным сиянием. Леферия дернула за рычаг взлета — никакого результата. Наверное, включилась только подсветка, работавшая отдельно, ведь двигатель безнадежно испорчен…
Она достала из прорези ключ и повертела в руках. Пластинка ни о чем не говорила. Там не было ни надписей, ни схем. Только прозрачное кристаллическое покрытие, которое заряжали эфирные специалисты. Она вставила ключ обратно и склонилась ниже, к проектору, который окаймлял панель управления. Его прозрачная полоска тоже слегка мерцала.
— Что ты хочешь сделать? — спросил Фелд, заглядывая через плечо.
— Поискать координаты, которые сюда заложены. Понять, где мы должны были приземлиться и как туда добраться. — Леферия отыскала навигационные сканеры, но тут ее постигло разочарование. Она ни разу еще не пользовалась заранее запрограммированными маршрутными ключами. И с досадой выругалась, увидев, что проекция анализа осталась девственно-чистой. Что бы ни записали на эту пластинку эфирные маги Анаката, сейчас оно стерлось. Ключ и впрямь был одноразовым.
— Проверь память капсулы, — посоветовал Фелд. — Там должна сохраняться запись последнего маршрута.
Пристыдив себя за рассеянность, Леферия дернула за рычажок. Под стекло проектора переместилась магнитная пластинка с неровной, кое-где завивающейся кольцами линией. Проектор вспыхнул, и та же линия зависла над ним, но уже на плоскости, расчерченной квадратами. Насколько Леферия могла понять, кусок карты изображал участок размером не меньше, чем сто на сто канатов. Но нигде не было ни единой точки, символизирующей город. Проклятье, в какую же дыру решил забросить их император?
— Итак, мы здесь, — она указала на место, где заканчивалась линия. — А должны были попасть…
— Наверное, сюда, — Фелд ткнул в точку, где ровная линия впервые пошла зигзагами и петлями.
— Нет. Здесь была граница гидровоздуха. Но если рассчитать остаток траектории, исходя из скорости, направления и высоты… — Леферия задумалась. Отвыкла она считать без проектора и помощи всеведущего эфира. — Примерно сюда.
Канатов семь-восемь от места, где бесславно закончила свой путь удобная и современная капсула. Что же эти варвары сделали с гидровоздухом, что он перестал держать и разделился на воздух и воду? Хорошо, что она взяла лишь самое необходимое. Варварский лес выглядел крайне негостеприимным.
— Придется тащиться пешком, — вздохнула Леферия. — Вряд ли наш провожатый явится сюда сам.
…С неба по-прежнему лило. Обволакивающий гул, почти не слышный внутри капсулы, никуда не исчез. Наоборот, он снова трансформировался: медленно, тягуче нарастал, накапливался, собирался в массивные капли — и они отрывались от невидимой чаши, бесшумно падая в небытие. А там, в источнике звука, уже копилась новая капля. Гул шел ниоткуда и отовсюду. Он почему-то нервировал. Не раздражал, нет — больше не раздражал — но будил некое подспудное беспокойство. А может, так проявлялось нехорошее предчувствие. Глупо удивляться тревоге, очутившись без провожатого среди леса в чужом мире, с нависшей над головой необходимостью выполнить императорский приказ…
Фелд забрал у Леферии одну из двух сумок с вещами и эликсирами. Она усмехнулась про себя: галантный кавалер забрал бы обе. Но ждать от Фелда галантности… скорее в ее носильщики нанялся бы сам Анакат. Земля раскисла, ноги в легких туфлях скользили, жесткие, как камень, ветки царапали кожу и рвали одежду.
— Тебе не кажется, что так мы никуда не придем? Мы скорее завязнем в болоте, — спокойно сказал Фелд.
— З-здесь не болото, — вяло возразила Леферия и обнаружила, что губы и язык плохо ее слушаются. Челюсть точно свело судорогой — такое порой случалось с ней от страха. Но ведь сейчас она не боялась. Или…
— И болото появится, — еще спокойнее ответил Фелд. — Если и дальше будет так лить. Лучше бы нам вернуться и подождать провожатого. Он должен был видеть, куда упала капсула.
— А если не видел?
Утробный гул все не прекращался. Капли сыпались с неба. Мокрые волосы облепили лицо, выбившись из недлинной косы. Леферию начало колотить. Говорить становилось все сложнее — то ли из-за гула, то ли оттого, что челюсть тоже мелко тряслась, и зубы стучали, как от холода. Холод, впрочем, тоже был. Со всех сторон. Прах и песок, надо же угодить в такой переплет!
— Должен был видеть, — повторил Фелд. — Ему вменили это в обязанность…
— Здесь нет б-богов. Кто накажет его, если он не выполнит обещание? С его стороны это и так жест доброй воли. Или злой. Чтобы встретить нас и помочь добраться до заводов, Сигетнара и… и прочих, — Леферия задыхалась, как будто говорила на бегу, хотя они с Фелдом давно остановились под густой кроной дерева, — чтобы это сделать… он должен был предать своих. А п-предательство… он мог передумать… — она понимала, что уже несет откровенную чушь, о готова была говорить что угодно, лишь бы не дать Фелду себя уговорить. — Хватит! Я не хочу возвращаться в капсулу! У меня плохое предчувствие, понимаешь?
— У меня тоже, — прошелестел Фелд, прислоняясь к стволу. — Да только предчувствия — это не магия. Значит, ты видишь опасность, которую не сознаешь. На такую опасность тянет только лес, а не капсула.
— А может, и капсула! — Леферия чуть повеселела, когда поняла, что спутник тоже напуган. — Что, если она вот-вот взорвется или…
— Не взорвется. Там нечему взрываться.
— Тебе откуда знать, ты же говоришь, что не разбираешься в них?
Леферии пришлось прокричать эти слова во все горло. Гул превратился в непрекращающийся громовой рокот, втягивающий в себя все звуки. К концу фразы она закашлялась — от крика в глотке сделалось шершаво и сухо. Собственный кашель был не слышен. Гул подобрался вплотную. Обступил. Окутал. Взял за плечи — его прикосновения напоминали холодное тесто. Прижал к себе, втянул в свой холод и пустоту, в густой воздух, пронизанный вибрациями. Что-то шептал…
Краем глаза Леферия увидела мелькающие за деревьями фигуры и Фелда, застывшего, как изваяние. Потом громыхнуло над самым ухом, и гул вдруг выключился. И мир тоже выключился, хотя она не потеряла сознания. Просто все окружающее стянулось в одну точку, в одно измерение — пульсирующий ужас. Дрожь, холодный пот, судороги, белая пелена перед широко раскрытыми глазами. Осталось единственное желание — бежать без оглядки, и понимание — от ужаса не скрыться, он настигнет тебя, ведь то, что он несет, неминуемо, и ты можешь кричать, плакать, молиться Эфирным Судиям или призывать каких угодно еще богов — ты ничего не изменишь. Оно сильнее тебя. Оно значительнее. Ему подчиняется весь мир и все миры, и оно перемелет тебя, не заметив, как перемалывало сотни поколений до тебя…
…и времени там тоже не будет. А то, что тебе позволили растянуть панику на сотни бесконечных мгновений, — это не проклятие, а дар. Пока ты боишься, ты жива…
…жива…
Леферия не знала, сколько времени прошло, прежде чем она пришла в себя. Она сидела под деревом. С другой стороны к стволу привалился Фелд.
Она попыталась подняться, но тут же плюхнулась обратно на противную мокрую землю: мышцы свело судорогой. Встать получилось со второго раза. Необъяснимый ужас исчез.
Скоро Леферия обнаружила, что гул исчез тоже.
— Эй, ты жив? — позвала она. Фелд сидел что-то слишком уж неподвижно. Но он мгновенно отозвался:
— Тихо.
— Что, они еще здесь? — Леферия перешла на шепот и вспомнила мелькающие фигуры, которые видела, прежде чем впасть в тот отвратительный транс. Померещилось? Или здесь и вправду кто-то был — вынырнул из леса бесшумно и незаметно, как дикий зверь?
— Не знаю. Давно ничего не слышно. Они забрали нашу капсулу. Просто смастерили из веток какие-то носилки и уволокли на собственных спинах. Потом ходили кругами там, где она стояла, потом убрались отсюда… кажется.
Отличные новости, одна другой лучше! Леферия вдруг ощутила, как сильно замерзла. Теперь в капсулу не вернуться при всем желании. Ни еды, ни средств к существованию — одни основы под яды. Отравиться, что ли?
— Кто такие «они»?
— Понятия не имею. Никогда не изучал здешний язык. Но не похоже, чтобы они были связаны с Сигетнаром и прочими, кого мы ищем. Они были одеты в какие-то обноски и обмотки, вооружены рогатинами и чем-то вроде арбалетов. Я бы решил, что это боевой отряд, но что-то очень уж примитивный. — Фелд прерывисто вздохнул и отлепился от ствола. — Скорее всего, они не вернутся. Мне показалось, капсула их напугала. Можем идти дальше. Хотя, вероятнее, нам придется заночевать где-то здесь.
— Заночевать?! — ужаснулась Леферия. Под деревом стоял полумрак, но она не хотела верить, что приближается ночь. Может, все дело в тучах. Может… — Сколько я там просидела? Что это вообще было?
— Понятия не имею, — повторил Фелд. — Я тоже на какое-то время отключился, а часы здесь разладились. — Леферия недоверчиво схватилась за свисающий с пояса шарик с водой — капли и впрямь показывали какую-то дичь. — Приступ беспричинного ужаса. Или не такого уж беспричинного. У двоих или троих из тех примитивных воинов было что-то вроде барабанов. Они синхронно били в них… не знаю, обычный барабан таких звуков издавать не может… Как только прекратили, гул исчез, и ужас тоже.
— Как ты все это рассмотрел? Пелена перед глазами и…
— Общение с Эфирными Судиями, — сказал Фелд, поднимаясь, — чем-то похоже на это удовольствие. Леферия, напоминаю: если мы не собираемся ночевать на голой земле, нужно шевелиться.
— На голой земле или на мокрых ветках — разница невелика, — фыркнула она. Чтоб его крабы обглодали, этого Краора! Исчезнуть, когда на него так рассчитывают! — Нам нужно развести костер. Нужно сделать какой-нибудь навес, если это, конечно, поможет от воды. И найти еду. Тифонус! Если бы мы были в Хадрате! Здесь я даже не отличу съедобный гриб от ядовитого!
— Мясо птиц должно быть съедобно, — сказал Фелд. — Никогда не слышал о ядовитых птицах.
— Ну да, осталось только поймать хоть одну, — Леферия попыталась снова фыркнуть, но получилось нечто подозрительно похожее на всхлип. Она слышала птичьи крики то здесь, то там, однако самих птиц еще не видела. Не считать же это легкое шевеление в ветвях… Неудивительно! Если здесь постоянно льется вода прямо с неба, то птиц или не должно быть вовсе, или они должны превратиться в тварей вроде летающих рыб. — Ладно… Я пойду и попробую поохотиться, пока еще не совсем темно, а ты сделай что-нибудь с лагерем.
— Я не специалист по выживанию в диких и чужеродных условиях! — Фелд не придумал ничего лучше, кроме как встать в позу. — Это не в моей компетенции!
— Да поимей тебя Тифонус! — взорвалась Леферия. — Ты видишь здесь толпу специалистов по выживанию? Кем вообще надо быть, чтобы выеживаться в таком положении? Ты идиот или это месть? Проклятье!
Она поняла, что сжимает что-то в руке, и, недолго думая, швырнула «что-то» в Фелда. О том, что это был метательный нож с легкой костяной рукоятью, она вспомнила, уже разжав пальцы. Фелд, конечно, увернулся — все-таки она не целилась. Вид у него сделался глубоко оскорбленный.
Леферия развернулась и, поскальзываясь, зашагала в чащу. У нее оставалась еще пара метательных ножей. Если повезет, можно подбить птичку-другую. Встретится змея — еще лучше, но на такую удачу она не рассчитывала. Даже если ничего не попадется, можно выпустить пар, прицельно и с силой бросая ножи. Проклятый адвокат! Нет, это определенно месть! Но каким же негодяем нужно быть, чтобы мстить за то, что ему спасли жизнь? Ведь Леферия объясняла, в какой ситуации они оба очутились! И о шантаже Анаката рассказывала, и…
— Не заблудись, — мирно посоветовали сзади. Она не оглянулась.
…В Хадрате высокопоставленные дамы владели более удобным оружием, нежели метательные ножи. Они предпочитали миниатюрные пистолеты, не всегда заряженные пулями — популярностью пользовались специальные органические ядрышки, внутри которых содержался яд. За пару волн они рассасывались в теле жертвы бесследно, унося ее жизнь или таланты — по желанию владелицы оружия. Встречались и флаконы «духов», парализующих жертву целиком или поражающих только дыхание, зрение или мозг. Знать еще любила «эфирные бомбы» — вообще-то это была просто тягучая жидкость, но стоило капнуть ее на чей-то эфирный проектор, и при следующем включении он атаковал голову владельца потоками извращенной, смешанной, нелогичной информации в таких количествах, что жертва быстро сходила с ума. Некоторые из ядов, служащих зарядом, Леферия делала, за некоторые отказывалась браться. Все же и у нее был свой моральный кодекс. Сама она тоже принадлежала к знати. Но излюбленному оружию этого круга не доверяла. Возможно, потому, что слишком много его изготовила. Зато она провела немало приятных минут в тире, тренируясь метать ножи, и теперь…
И теперь пригодилось! Она среагировала на слабое движение над головой, кажется, еще раньше, чем успела его осознать. Рука с ножом привычно развернулась — одно сильное движение запястья. Лезвие блеснуло тусклой молнией.
Что-то большое встрепенулось так, что на Леферию с потревоженных листьев излилось целое озеро воды, и… взлетело. Проклятье!
Она была уверена, что попала в цель. Ну вот, нужно лезть на дерево. Нож торчал в одной из веток. Не похвалишься меткостью, когда в этом мире ветки твердые, как камень…
Леферия еще раз ругнулась и полезла на дерево, чувствуя себя глупо донельзя. Клочья удобного дорожного костюма оставались на цепких сучьях. Кажется, предстояло смириться с тем, что легкой прогулки не будет.
Ну почему было не взять вместо ножей пистолет?
***
Она начала пробираться назад, когда лесная полутьма стала из серой — синей. Пару птиц все-таки удалось подбить. Оказалось, для метания ножей сквозь густую листву просто нужен навык.
В ярости ломясь через лес, Леферия не запоминала дорогу, но отчего-то была уверена, что не заблудится. То ли ее вел внутренний компас, то ли… Кстати, а ведь Краор должен был захватить и местный компас! Что, если проводник не появится? Вдруг его убили эти дикари с барабанами и рогатинами?
Потом Леферия увидела огонек.
Горел он как раз там, куда она и направлялась. Она ускорила шаг. В темноте становилось уже сложно различать ветки и палки под ногами, и она то и дело спотыкалась, ругаясь так, что за одно это Судии, пожалуй, могли бы прогневиться.
Выбравшись к огоньку, Леферия нашла там не Краора. Рухнула забрезжившая было надежда случайно его встретить. Зато на поляне под раскидистым деревом обнаружилось кое-что не менее нужное.
В аккуратно обложенном камнями углублении горел костер. Над ним простирало ветви дерево или несколько деревьев… В темноте Леферия не разобрала, но вода сквозь листья не просачивалась совершенно. Как это возможно? Леферия сощурилась и поняла, что на ветвях, как большой тент, разложены и скреплены вместе огромные листки какого-то растения. Каждый из них размерами мог сравниться с одеялом.