Я бросила влажный листок в холодное жерло камина, подожгла искрой и, дождавшись, пока бумага подернется серым пеплом, тщательно растерла кочергой.
А ректор Магической академии осчастливил в момент выбора одежды к ужину. Жорж де Кайонн был краток:
Эту записку постигла судьба ее предшественницы, а я застегнула пуговицы парадной белой рубашки, набросила легкий серый жакет и в качестве финального жеста взъерошила волосы.
Студенты мои выглядели, как и положено: Анри блистал (семнадцать поколений титулованных предков, как ни крути), Валери была хорошенькой и свеженькой. Я осмотрела ее бледно-сиреневое платье с парой бантов в стратегических местах и спросила невежливо:
— Дырку ты так удачно проковыряла?
— Вовсе нет, — пожала она плечами. — За ветку зацепилась. Как раз перед последним экзаменом мы гуляли…
— В парке, — подхватил Анри. — В парке родительского загородного имения, что в Аквитании.
— Ладно… Итак, если девушки на ужине не будет, что мы делаем? Ваши предложения?
— Можно воспользоваться либо кухаркой, либо старшей горничной, — незамедлительно ответила Валери. — Конюхам нечего делать на господском этаже, а Франсуаза останется в своих комнатах, больше негде; дворецкому доверять нельзя, он, скорее всего, человек нынешнего графа…
— Садовнику тоже там делать нечего, — продолжил Анри. — Кухарка может отнести молодой госпоже ужин, ну а для визита старшей горничной и повода придумывать не надо.
— Хорошо, тогда так и сделаем. Дюнуа… Дюнуа!
Валери стояла у окна и что-то разглядывала в саду.
— Можем обойтись без милейшей госпожи Фрессанж, — сказала она негромко. — Как я понимаю, Франсуаза отправилась в розарий, так что мне никто не помешает догнать ее и завести разговор.
— Отлично. На ужин опоздаешь и будешь старательно краснеть, чтобы хозяева какое-то время отвлекались на тебя. А девушке предложи заглянуть в твою комнату попозже вечером, скажи, что…
— Госпожа профессор, ну неужели вы зря нас учили? Найду что сказать, по ситуации решу!
Фразу она договаривала, уже закрывая за собой дверь.
Итак, обычный семейный ужин в доме графа де Рикара.
Или не совсем обычный, потому что за столом присутствуют трое неожиданных гостей, а вот старшей дочери нет. У бедняжки мигрень, как сообщила уже знакомая нам прекрасная Кларисса.
Ее муж. Это, конечно, дело вкуса, я бы на такого не польстилась. Этьен Скавуа де Рикар высок, очень плотен, чтобы не сказать тучен, и светится столь нездоровым красным цветом лица, что меня так и тянет проверить уровень его кровяного давления. Ест много и жадно, будто весь день голодал. Не маг.
Старший сын и наследник Рауль, тот самый, который чуть не загубил роскошного отцовского жеребца. При взгляде на этого юношу ни у кого не возникает сомнений, чей он сын: примерно двадцать лет назад Этьен должен был выглядеть точно так же. Магии тоже нет ни капли.
Младший… Младшему всего десять лет, и, вообще-то, по всем правилам он должен ужинать в детской. Но этот мальчик явно матушкин любимчик, и выпускать его из поля зрения она не хочет. Приглаживает волосы, касается рукава, подкладывает вкусный кусочек на тарелку… Мальчишка дергает плечом, стряхивая ее руку, и бросает на мать хмурые взгляды. Не то ему за что-то сегодня досталось, не то ревнует старшего брата к отцу, непонятно. В его ауре я вижу крохотную искру магии земли, если бы раздувать ее осторожно и тщательно, можно было бы… ну, что тут говорить. Судя по плохо скрытому отвращению, с которым Этьен смотрит на мою визитку, магов здесь не любят.
Интересно почему?
Впрочем, это не мое дело, здесь у нас другие задачи.
Как мы и договаривались, Валери опоздала к назначенному времени ужина, неловко извинялась и краснела. Извинения были приняты, и, чтобы показать свою расположенность к девушке, хозяева затеяли с ней длинную беседу о получаемом ею образовании. Тем временем я, чуть прикрыв глаза, включила магическое зрение и рассматривала особняк изнутри.
Два огонька на кухне, один желтый, другой зеленовато-голубой. Человек и гоблин, то есть кухарка и, видимо, тот самый знаменитый повар. Несколько бледно-желтых огоньков по второму этажу двигаются быстро — горничные готовят спальни ко сну? Ага, а вот здесь, в левом, хозяйском, крыле кто-то не двигается. И светится не желтым, а серебристо-голубым.
Вот готова поспорить на коробку лучшего трубочного табака против деревенской махорки, что это наша Франсуаза и что в ее предках не так давно отметились еще и эльфы. Кстати, а что граф и его супруга?
Ну вот… как и следовало ожидать, ни у Клариссы, ни у ее мужа нет и следа эльфийской крови. Ни серебра, ни синевы, чистый здоровый желтый цвет, что лишь подтверждает нашу версию.
Подали сыры: кусочки пармезана, сладковатая горгонзола дольче, пронизанный острыми сине-зелеными изгибами рокфор. Между ними располагались небольшие розетки с медом и горки орехов. Вино тоже сменили, и на столе появилась бутылка сотерна. Хм… Интересно, неужели это довольно редкое десертное вино теперь делают не только в Бордо, но и в Бургони? Что-то не помню я, чтобы мой давний знакомец Клемент-Лоран де Рикар планировал начать такой эксперимент. Смотрю на неприметную белую этикетку: нет, никаких неожиданностей, апелласьон Барсак. Бордо.
Уважающий себя винодел, какими испокон веков были Рикары, не подал бы на стол вино своего прямого конкурента, а вот моему соседу напротив это решительно все равно.
Мой взгляд поймал глаза Анри, и я указала на бутылку. Да-да, мой мальчик, я все вижу. Вижу и обдумываю.
После ужина я вышла в сад покурить, поразмышлять, подождать. Села в беседке… От каких-то кустов, неразличимых в темноте, так пахло медом, пряностями, цветами, что аромат моего любимого табака «Peterson Old Clakamannshire» казался на этом фоне грубым и плоским, и я со вздохом отложила трубку. Звезды были крупными, словно рассыпалось жемчужное ожерелье, на дереве пробовала голос неизвестная мне птица, цветы благоухали, как кокетка перед балом, даже лучше…
Я уже собралась было задуматься о смысле жизни, но в этот момент в комнате Валери зажегся свет. Ага, ну, значит, и мне пора присоединиться к компании.
Девушка, поднявшаяся из кресла мне навстречу, была очень похожа на своего деда. Никуда не денешься, магически усиленное наследование фамильных черт — тонкий нос, большие темно-серые глаза под тяжелыми веками, высокие скулы, длинные мочки ушей…
— Добрый вечер, госпожа баронесса! — Она присела в реверансе.
— Добрый вечер, Франсуаза! Надеюсь, вы позволите называть вас так, в конце концов, я была знакома еще с вашим дедом.
— Разумеется…
Мы сели в кресла у камина, Валери устроилась на моем подлокотнике, а Анри расположился на мохнатой белой шкуре спиной к огню.
— Итак, мои ученики немного просветили вас, что именно я намерена предложить?
— Да… но разве я не опоздала учиться? Мне уже двадцать.
— В академию принимают студентов любого возраста. Бывает ведь и так, что магия просыпается поздно. У меня был студент, который получил огненный дар в тридцать пять после удара молнии. Конечно, чем ты старше, тем тяжелее воспринимать новые навыки, но к вам это не относится.
— Почему?
— Если я правильно поняла, у вас дар сирены, так?
В ответ она только кивнула, лицо зарозовело.
— А можешь что-то сказать нам… тем голосом? — полюбопытствовала Валери.
Франсуаза опять кивнула, закрыла глаза и произнесла несколько слов… Вот как бы это объяснить? Мне показалось, что слышать этот голос — самое большое счастье, какое может встретиться на пути, что я готова идти за этим волшебным звуком куда угодно и сколь угодно долго, лишь бы девушка говорила…
Наваждение схлынуло.
— Однако! Я даже не понял, что вы сказали! — восхищенно присвистнул Анри. — Слышал звук, но не смысл!
Юная сирена опустила голову и судорожно вздохнула.
— Да… Я знаю, что не должна им, этим голосом, пользоваться при ком-то, матушка мне запретила. Это неприлично…
— Глупости какие! — рассердилась Валери. — Неприлично не пользоваться и преступно разбазаривать редкий дар!
— Но…
В этот момент раздался стук, и практически сразу же дверь распахнулась. На пороге стояла Кларисса Рикар.
— Ох, прошу прощения, что беспокою, но мне показалось, что был какой-то шум. Вы ничего не заметили?
Мы с Валери переглянулись, и я пожала плечами.
— В вашем саду так поют соловьи, что ничего более услышать невозможно!
Из темного угла возле камина раздалось еле слышное хихиканье. Ну да, разумеется, в короткое мгновение, пока дверь еще не открылась, Анри успел подхватить Франсуазу, затолкать в густую тень и прикрыться с ней вместе заклинанием невидимости.
Я поднялась с кресла.
— Если мы с моей ученицей можем чем-то вам помочь, дорогая Кларисса, вам стоит лишь сказать!
Хозяйка дома промямлила невнятное извинение, спросила, все ли в наших комнатах в порядке, и, пожелав спокойной ночи, исчезла. Через пару томительных секунд Валери тихонько хрюкнула:
— Госпожа профессор, надо спросить у вашего нового знакомца, местного садовника дядюшки Вургла, не досаждает ли им колорадский жук.
— Зачем?
— Да у вас было столько яда в голосе, что хватило бы на целое картофельное поле!
Франсуаза непринужденно рассмеялась.
— Ну хорошо, — резюмировала я. — Итак, дорогая юная леди, у вас есть две возможности. Вы можете уехать вместе с нами послезавтра утром, как и планировалось, до осени подготовиться к поступлению и с пятнадцатого сентября начать учиться. Второй вариант — готовиться самостоятельно и приехать в последних числах августа.
— Вообще-то, вариантов три, — возразил Анри. — Третий — слушаться опекунов, и он довольно быстро сливается со вторым.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что Франсуазу никто не выпустит. Ее мигом просватают за какого-нибудь соседа, а через год, с третьим совершеннолетием, неиспользуемый дар начнет стираться.
— Я… — Голос девушки дрогнул, но договорила она вполне твердо: — Конечно, я поеду с вами.
— Хорошо. Вы понимаете, что это — фактически бегство, и взять с собой любимого мишку и весь гардероб не получится? — Она кивнула, и я продолжила: — Мы припугнем Клариссу и ее супруга, но в эффективности этого воздействия уверенности у меня нет. Поэтому возьмите только самое необходимое, с остальным разберемся.
— Госпожа Редфилд, почему вы это делаете?
— Потому что у вас редкий дар, который надо развивать. Потому что любому разумному нужно помогать, дабы он занимался тем делом, к которому у него есть талант и желание. Потому что когда-нибудь вы точно так же вытащите из трудной ситуации слабого. Потому что вас хвалил дядюшка Вургл. Выбирайте причину, которая вам больше нравится!
Когда Франсуаза выскользнула в коридор, я взглянула на часы и сказала:
— Ну и какой вопрос теперь я должна вам задать?
— Что будем делать с ненастоящим графом? — предположила Валери.
Ее приятель помотал головой.
— Не-а, с ними-то все ясно! Завтра придет ответ из геральдической палаты, далее каждый их шаг будет рассматриваться под увеличительным стеклом, да еще и его величество добавит… пару плюх. Этим людям не позавидуешь.
— Тогда какой же?
— Пойдем ли мы сегодня изучать заброшенный монастырь?
— Правильно, Траси! — Я улыбнулась. — Десять минут вам на переодевание в темное и удобное, встречаемся в саду на южной дорожке.
Южная дорожка привела нас к кустам, плотно посаженным вдоль высокой металлической решетки.
— М-да… — Я с сожалением подумала об оставленных в комнате перчатках. — Ваши предложения, господа?
— Через ворота нам не выйти. — Анри подошел к кустам вплотную. — Да и они на другом конце поместья, туда только идти минут двадцать. Должна быть калитка…
— И хозяева любезно не запирают ее на ночь, чтобы гости могли прогуляться в полной темноте по буеракам, — подхватила Валери.
«Они оба совершенно уверены, что я предложу выход, — подумала я. — И в то же время стараются найти его и сами… Хорошие дети, правильно, что я их взяла с собой!»
— Ну-у… тогда вот так! — Анри пробормотал формулу воздушного мостика, добавив туда незнакомый мне элемент, и сделал жест активации.
Повисло молчание, которое прервал вопрос Валери:
— И что? Твои ступеньки и на солнце-то не видно, а в такой темноте мы с них мигом сверзимся!
— Не вопрос! — И по щелчку пальцев призрачный зеленый свет пробежал по краям лесенки.
— Так-то лучше. — И Валери первой перебралась на другую сторону ограды.
Остатки монастырских башен и колокольни черными силуэтами выделялись на зеленоватом июньском ночном небе. Где-то за спиной у нас гулко ухнуло, мазнуло чем-то мягким по моему уху, и пронеслась мимо стремительная светлая тень. Я отшатнулась от неожиданности, споткнулась и помянула Темного.
— Сова! Здоровенная какая, метра полтора размах крыльев, — заметил Анри.
— Ты что, сов боишься? — не преминула поддеть Валери.
— Скорее уважаю.
— Траси, Дюнуа, потише, — прошипела я.
От развалин, смешно сказать, и в самом деле тянуло магией.
Я решила, что спотыкаться мне надоело, и пустила впереди себя крохотный магический фонарик, освещавший только дорожку. Впрочем, в предрассветной мгле и этого было довольно, чтобы увидеть заросли по обеим ее сторонам и распахнутую, криво висящую калитку впереди.
Мы миновали рассыпающуюся каменную ограду, и впереди выросло здание. Проемы окон зияли чернотой, серый камень был почти неразличим, только белели смутно колонны, обозначавшие вход.
— Мы что, внутрь пойдем? — прошептала Валери.
— Погоди минутку!
Закрыв глаза, я раскинула сеть, постаравшись растянуть ее по всему монастырю. Это заклинание, разработку коллег из Барсы, я узнала совсем недавно и при каждом удобном случае тренировалась, так что сейчас могла наложить его на вполне приличную территорию. Или на большой объем, как чуть раньше в особняке. Ярко-желтым сияли совсем рядом мои студенты, синевато-зеленые мелкие пятнышки метнулись в кусты…
— Похоже, что никого, кроме нас, в округе нет. Зайцы и мыши не в счет. Так что да, пойдем внутрь.
Каменная дорожка заросла травой, но все же была различима в слабом свете магического фонарика. Мы подошли к двери — здание оказалось храмом, и не колонны белели у входа, а статуи дев-воительниц, спутниц Великой Матери. Справа — Рангула с мечами, слева Вестала с луком и стрелами. От тонкой резьбы, украшавшей когда-то их одежды, почти ничего не осталось, да и лица были сглажены временем и непогодой.
Крыша здания обвалилась, только в апсиде над бронзовой статуей богини остался купол. Великая Матерь была изображена традиционно завернутой в пеплос, край которого покрывал голову. Левая рука придерживала угол плаща, правая — поднята в благословляющем жесте. Вот эта статуя сохранилась отлично, я даже подумала мельком, что надо сообщить о ней в главный храм Лютеции, пусть присмотрят.
У ног богини помещался алтарь из черного, с блестящими синими прожилками лабрадорита. Я мельком скользнула по нему взглядом… присмотрелась и зажгла яркий фонарь.