Последнее он прошептал прямо в ухо. Дыхание обожгло, пробуждая желание. Этому голосу невозможно было противиться. Но я старалась.
— Значит, здесь не настолько хорошие работники?
— Наверное, — он отстранился. — Наверное, вы правы — я не справляюсь. Если желаете, прямо сейчас позвоню и попрошу замену. Но если госпожа Ева даст мне шанс… я сделаю все, чтобы она не пожалела о своем выборе.
Шепот и прикосновение. Едва заметное, но такое… чувственное.
— Зачем тебе это?
Спросила не ради ответа. Рази того, чтобы отвлечься, перестать сходить с ума, остыть…
— Если я не справлюсь со своей работой, меня уволят! — просто сообщил Виктор.
— А мне очень нужна эта работа. Не хочу становиться обычным хастлером.
— А сейчас не обычный?
— Сейчас — нет. Здесь я помогаю гостям стать счастливыми. А хастлер… Хастлер нужен лишь для того, чтобы сбросить напряжение. Не находите, что это несколько разные вещи?
— Не нахожу.
Я действительно не видела разницы. Те же яйца, только в профиль. Но того, что Виктор — мастер своего дела, отрицать не могла. У меня от одного его присутствия крышу сносило.
— А если я захочу двоих или троих мужчин разом?
— Любой каприз… Абсолютно…
Этот шепот… Мурашки пробежали по телу, вызвав непонятное томление. Анестетик подействовал, так что боли я не ощущала. И, устав бороться с собственными желаниями, сдалась, подчинившись настойчивым рукам.
Чуть приподняла бедра, позволяя Виктору самому стянуть трусики. И откинулась на подушку, предоставляя полную свободу действий. Стало даже интересно, что он придумает: от этого зависело, потребую ли я замены.
Его дыхание стало шумным, он словно принюхивался. Так ведут себя звери, учуяв что-то новое. А потом я ощутила язык на своей груди.
Обвел один сосок, другой, чуть втянул в рот… Тут же стало горячо и мокро. О небо, я и не знала, что единственное прикосновение может так завести!
А Виктор не останавливался. Губы почти не касались кожи, только тепло дыхания заставляло поддаться навстречу, а уж когда он тронул меня там…
Язык, быстрый и горячий, сводил с ума. Иногда на его месте появлялись зубы, но и они умудрялись быть нежными. И я с удивлением поняла, что эти громкие стоны — мои собственные. Я изгибалась и кричала, как последняя сучка, и стыд смешивался с желанием.
Виктор не желал отдавать свою власть. Он очень хорошо понимал, чего я хочу… и отказывал в этом. Доводил до сумасшествия и отстранялся, позволяя напряжению схлынуть, превратиться в тянущее желание. И начинал заново.
Слышать звуки, издаваемые жадными губами. Чувствовать прикосновения. Сейчас, когда глаза закрывала повязка, все казалось таким ярким!
Я не выдержала первая. Запустила пальцы в короткие волосы, прижала ладони к затылку, не позволяя отстраниться. Бедра двигались сами, задавая темп, и Виктор подчинился.
Отголоски оргазма затухали долго. По телу еще пробегали судороги, когда я почувствовала новые прикосновения к бедрам. Холодные и влажные.
Виктор салфетками убирал следы страсти. Осторожно, чтобы не потревожить обожженную кожу. Движения были медленными, томными… и, несмотря на то, что разрядка получилась полной, я снова почувствовала желание.
— Виктор?
— Да, госпожа Ева.
— Проводи меня в душ. Хочу освежиться.
Он взял за руку, осторожно направляя, отвел к душевой кабине во дворе. И сам открыл воду.
— Вы позволите помочь, госпожа Ева?
После того, что вытворял его язык, было глупо отказываться. Но я все же это сделала.
— Благодарю, но сама справлюсь.
Прохладная вода остудила и привела в чувство. А еще — успокоила разгоряченную кожу. Повязка тут же промокла, пришлось её снять.
Свет резанул по глазам. И словно кто-то сыпанул песка. Щедро, не скупясь. Руки сами взметнулись к лицу — прикрыться.
— Не трите! — Виктор оказался рядом. — Не трите. Зажмурьтесь, а то будет еще хуже.
С этими словами он подхватил меня на руки и почти бегом вернулся в дом. Под попой знакомо спружинил диван.
— Нужно заложить лекарство! Не открывайте пока глаза.
Капли жгли, как расплавленное стекло. Я шипела и тихо ругалась, проклиная все на свете: бывшего, «подругу», пьянку и шахматы. А особенно — свое любопытство. Виктору тоже досталось. Он сносил упреки молча. Заложил за веки мазь, снова завязал глаза и поинтересовался:
— Я что-то еще могу для вас сделать?
— Исчезнуть!
Настроение окончательно испортилось. Съездила за новыми впечатлениями, называется! А ведь хотела посмотреть на цветы, пофотографировать, чтобы набраться вдохновения. Потом, зимой, все это очень пригодится для работы. Ведь куда проще и интереснее делать то, что видел собственными глазами, а не на картинках. То, что самолично потрогал, ощутил фактуру, почувствовал аромат… Ну и что, что холодный фарфор ничего этого не передает? Цветы должны быть как живые! Это правило, которому я неукоснительно следую. И наверное, получается — в заказчиках недостатка нет. Просят сделать не только интерьерные букеты, но и украшения: броши, колье… А как-то пришлось поработать ювелиром: просили бутоны белой розы чуть больше горошины размером. Я тогда прокляла все на свете, включая огромную лупу, под которой крепила друг к другу лепестки. Но сережки получились великолепные! Заказчица не поскупилась на оплату и перешла в разряд постоянных. Я любила её за фантазию. Работать было сложно, но невероятно интересно. Забронзоветь не получалось, приходилось постоянно учиться или изобретать что-то новенькое. А еще в последнее время я все чаще слышала просьбы открыть курсы по холодному фарфору. Но постоянно что-то не срасталось: то бойфренду требовались деньги на студийную запись очередного шедевра, то мы решали съездить на море… В итоге я поехала одна. И чем все закончилось? Лежу в роскошном доме на берегу океана и даже не могу увидеть окружающего великолепия!
Стало жалко себя до слез. Глаза обожгло болью и я зарыдала в голос.
— Госпожа Ева! Госпожа Ева!
Испуганный голос не сразу пробился сквозь отчаяние.
— Что случилось? Вам плохо? Я позвоню врачу!
— Ты уже сделал, что мог, — отозвалась зло и Виктор замолчал.
Слышно было его дыхание, то, как легко он двигается, но не больше. И все же, когда я попыталась встать, крепкая рука тут же поддержала, не дала упасть в темноту.
— Я буду рядом. Пока замену не пришлют.
Но я уже передумала. Да, та шутка была глупой. Но в том, что я сгорела, Виктор не виноват. Знала же, что тропическое солнце опасно и даже моя смуглая кожа не является гарантией того, что не сгорю. Могла бы и кремом намазаться. Дура!
— Принеси мне, пожалуйста, одежду. В чемодане должно быть коричневое платье, такое, на пуговицах.
О белье и не заикнулась. Но, судя по тому, как Виктор задержал дыхание, его удивила смена моего настроения. Правда, требуемое принес быстро и помог натянуть на побаливающую кожу.
Легкая ткань не причиняла неудобств. Довольно длинное, до колена платье позволяло не заботиться об отсутствии трусиков, а крупные пуговицы — об удобстве. Похоже, за ближайшие дни этот наряд станет привычным.
— Сегодня привезут необходимые кремы и лосьоны, чтобы кожа пластами не отходила, — сообщил Виктор. — Еще раз простите — я не подумал об ожогах. Это моя вина. И я готов её полностью искупить, любым способом.
Стала неприятно — слишком уж настойчиво предлагает себя, словно от моего ответа жизнь зависит. Об этом и спросила.
— Почти угадали, госпожа Ева. Моя судьба действительно зависит от того, будут ли гости довольны. Если нет — вылечу с волчьим билетом. А значит, придется становиться банальным хастлером.
— Ты это уже говорил, — вспомнила недавнюю беседу. — Получается, готов на все?
— Абсолютно!
На память пришли увиденные в сети сценки БДСМ. Плети, хлысты, маски, дилдо… Тут же попробовала прогнать непотребные мысли — «я не такая, я жду трамвая». Но отчего-то по животу разлилось тепло и добралось до самых кончиков пальцев. Я удивилась такой реакции и тут же отбросила мысли о различных практиках — не мое это. Вот хороший секс — это да. Кстати, Виктор на самом деле оказался мастером.
При воспоминании о его языке я снова почувствовала возбуждение. Все-таки повязка на глазах — это вещь, зря раньше не использовала. Дома надо будет повторить. Хотя… зачем ждать? Здесь тоже можно. Но не сейчас. Иначе отдых превратится в сплошной трах, а я не хочу тратить его только на постель.
— Проводи меня на веранду!
Распахнутые двери и без того впускали свежий воздух в дом, но хотелось ощутить на лице ветер, услышать, как шумят листья, почувствовать на губах вкус океана.
Обуваться не стала. Тепло деревянного настила сменилось теплом мягкой травы. Она ласкала ступни, хотелось идти и идти, наслаждаясь ощущениями. Но Виктор уже устраивал меня в шезлонге. На лицо упала тень — мой спутник переставил зонтик.
— Вам удобно?
— Вполне.
Трава скрадывала шаги, но я почувствовала — Виктора нет рядом. Звать не стала. Подставила лицо ветерку, вдохнула полной грудью…
— Что это за запах? Похож на розу, но явно не она…
Рассуждала сама с собой и не ждала ответа.
— Это гибискус, — услышала тут же. У губ оказался стакан с ананасовым соком.
— Обычно он не пахнет, но этот сорт выводили специально для аромата.
— Странно. Я всегда считала, что он должен быть более… страстным. Пахнуть мускусом и пряностями. Но не розой.
— Вы не ошибались, госпожа Ева. Просто масло получают из семян, а это цветы.
Нежный, но в то же время крепкий полураскрывшийся бутон оказался у меня в руках. Я огладила лепестки, прикоснулась к длинному пестику…
— Какой он?
— Алый. Как ваша страсть.
Ну вот, опять! Но границы стыдливости уже пройдены. После того, что было — глупо стесняться. И я подхватила тему:
— Ты говорил, любой каприз.
— Да, я говорил.
Метаморфозы в голосе поражали. Вот только что он был спокойный, даже чуть хулиганский, и тут же — томный, тоскующий, заставляющий сердце плавиться от желания. Но именно сейчас это было не к месту.
— Значит, у тебя и игрушки имеются? Для капризов?
— Принести? — я чувствовала, как он подобрался, слишком близко стоял. И запах: смесь мускуса и мужского пота. И — желания. Он меня хотел? Приятно, но несвоевременно.
— Пока не надо. Просто интересно, что скажешь, если я тебя как следует оттрахаю… чем там у тебя найдется.
— Поблагодарю и попрошу еще.
Черт побери! Мне подсунули извращенца! Он или бисексуал или мазохист! Ну какой еще нормальный мужик такое скажет?
Стоп! Начать с того, что нормальный мужик в подобном месте работать не станет. А значит… А не буду больше церемониться!
— Я хочу побыть одна.
— Как скажете, госпожа Ева. Но если понадоблюсь — я всегда услышу.
Оказывается, когда закрыты глаза, мир меняется. Звуки становятся четче, ароматы— ярче. Даже осязание… Я осторожно встала и, опираясь на шезлонг, чтобы не потеряться, сделала несколько шагов. Руки коснулись веток.
Я почувствовала все: шероховатость коры, крохотные оспинки, резкие изломы. И — контрастом — плотный глянец листьев. Пальцы не замечали изъянов, разве что прожилки тонкими черточками заставляли скользить вдоль них до самого черешка, а потом натыкаться на цветы, такие нежные мягкие, хрупкие… Я боялась навредить, сжать чуть сильнее, погубить и почти не дышала, исследуя окружающее.
Шаг, еще шаг… Под ногами — теплый камень плитки. Помнится, он многоточием пересекает поляну, соединяя дом и тропинку, ведущую к морю. А оно звало, шептало, шумело. Ненавязчиво, мягко, как в раковине, которую поднесли к уху. И противиться не было сил, эта страсть оказалась еще сильнее той, что недавно сотрясала мое тело оргазмом.
В ступню воткнулось что-то острое. Я ойкнула и запрыгала на одной гоне. Но с завязанными глазами делать это было неудобно, и к сгоревшей коже добавилось несколько ссадин.
— Госпожа Ева! — раздалось над головой укоризненное.
Меня подхватили на руки и понесли.
— Хочу к морю! — попыталась протестовать, но Виктор не слушал.
Донес до дома, усадил обратно в шезлонг.
— Подождите до вечера! Сейчас очень жарко и солнце опасное!
Где-то я это уже слышала. А Виктор уже привычно расстегивал пуговицы на платье.
— Эй! — попыталась остановить.
— Нужно обработать ранки! — возмутился он. — А после — все, что захотите.
Пришлось терпеть. А потом Виктор снова намазал меня чем-то вонючим и, прикрыв простынкой, велел:
— Сейчас придет катер с продуктами и лекарством. Очень прошу: не пытайтесь встать. Я скоро вернусь и сделаю все, что захотите. Только умоляю: никакой самостоятельности, хотя бы пока не придут в норму.
Сказать легче, чем сделать. Стоило ему уйти, как мне захотелось мороженого с киви, безалкогольного освежающего коктейля и… в туалет. Так что, завернувшись в простынку, я все же поползла к дому, благо тропинки, проложенные по лужайке, подсказывали направление. По пути представила, как это выглядит со стороны и чуть не упала от смеха. Сумасшедшая! Ну какого черта меня потянуло на клубничку? Сидела бы дома, лепила свои цветочки, слушала брюзжание… Хотя нет, не слушала. Выставила обоих — и правильно. Лучше одной, чем… так.
— Госпожа Ева! Госпожа Ева! — послышалось с улицы.
Виктор ураганом ворвался в дом и остановился: я почувствовала движение воздуха.
— Зачем вы встали?
— В туалет, — пожала плечами и поплотнее завернулась в простынь: судя по шагам, Виктор пришел не один. — Тебе замену прислали?
— Нет, это врач. И мне показалось, вы дали мне шанс.
Разубеждать не стала. По крайней мере, к нему уже привыкла. А явится другой, с незнакомыми тараканами… Ну его в пень.
— Отведи меня к креслу. И сделай, пожалуйста, какой-нибудь коктейль.
— Только после осмотра. Вам потребуется переводчик.
С кожей все было в порядке. Врач цокал языком, осматривая её сантиметр за сантиметром. И очень ругался, обнаружив ссадины. Почти кричал на бедного Виктора. Стало жаль, что я не вижу всей картины.
А потом сняли повязку. И снова эта боль и ощущение песка под веками. Слезы потекли ручьем. Но врач без жалости залил в глаза расплавленное стекло, положил кусочки чем-то смоченной ткани и снова замотал, как было.
— Говорит, ночью можно пытаться смотреть. Но не на свет! И, вообще, плавать с непривычки с открытыми глазами — самоубийство!
Это я и без нотаций знала. Но только улыбалась в ответ и кивала. Наконец, доктор ушел и Виктор вернулся, чем-то зашуршав.
— Что там?
— Продукты, лекарства и удобная одежда. После падения ваше платье нуждается в стирке, а в простыне ходить неудобно. Прошу!
На плечи опустилась мягкая ткань. Виктор сам завязал поясок и оставил сидеть, где сидела:
— Я обещал вам коктейль. Как насчет безалкогольной сангрии?
Сангрия, так сангрия!
— И отведи обратно во двор!
Хотелось на море. Но пришлось скучать, слушая, как передвигается Виктор, как шумят листья, как орет в лесу кто-то незнакомый. Когда я впервые услышала этот вопль думала, поседею. Оказалось — местная птица.
— У них сейчас брачный период, оповещают соперников, что территория занята.
Виктор развлекал, как мог. Предложил даже книжку вслух почитать. Но я ждала обещанной прогулки.
Наконец, он решил, что солнце достаточно остыло. Тело снова намазали кремом, обули в сандалии на плоской подошве и повели на берег. Правда, уже через несколько шагов стало ясно: такими темпами добредем до моря только к полуночи. И Виктор просто подхватил меня на руки:
— Придется потерпеть. Но так будет быстрее.
Боже, как давно меня не носили на руках! Это было — я задумалась — лет семь назад. Мы — молодые и безбашенные. Парни устроили соревнование: кто быстрее донесет до финиша свою девушку. Не скажу, что мы победили, но в тройку лучших вошли!
Делать было нечего и я решила пошалить. Ну, не только же Виктору это позволено! Тем более что его руки были заняты. Ладонь скользнула по плечу, переместилась на бицепс… Я оценила! И почувствовала тонкие полоски шрамов. Да, там же такая интересная тэту!
Как только я к ней прикоснулась, Виктор заметно напрягся. Но скорости не сбавил. Просто вдохнул с присвистом, словно сквозь зубы. Я так и не поняла — почему. То ли от удовольствия, то ли — от боли. Хотя чему там болеть? Татушка, как и шрамы, неновая. Но руку на всякий случай убрала. Кто я такая, чтобы человеку в душу лезть? Пусть он и подрабатывает, кхм, проституткой. В конце концов, продается только тело. И какое тело!