А вот западнее ситуация сложилась по-другому. Там паралаты прошлись огнем и мечом. Столица тамошних племен — Немировское городище на Буге, была разрушена. Часть населения с агафирсами ушла за Карпаты, а оставшееся было подчинено. Они тоже стали называться скифами-пахарями. Контролировать их были назначены сигинны. Но вскоре сигинны взяли часть местных земледельцев с собой и ушли далеко на запад в долину Тисы, обойдя враждебных для себя агафирсов с юга. Возможно, это было сделано по приказу «царских скифов».
Ушла с Волыни и часть невров. Как писал Геродот: «За одно поколение до похода Дария им пришлось покинуть всю свою страну из-за змей. Ибо не только их собственная земля произвела множество змей, но еще больше напало их из пустыни внутри страны. Поэтому-то невры были вынуждены покинуть свою землю и поселиться среди будинов. Эти люди, по-видимому, колдуны. Скифы и живущие среди них эллины, по крайней мере, утверждают, что каждый невр ежегодно однажды в год на несколько дней обращается в волка, а затем снова принимает человеческий облик».
Для нас представляют очень большой интерес наблюдения археолога Мельниковской над перемещением милоградского населения с запада на восток. «Милоградские памятники Южной Белоруссии, — пишет исследовательница, — известны здесь именно с того времени, когда исчезают близкие или совершенно аналогичные им памятники Восточной Волыни (в основном VI в. до н. э.). Это позволяет сделать вывод „о передвижении части населения в северо-восточном направлении с Волыни в Южную Белоруссию“».
Скорее всего, бегство невров было вызвано как раз агрессией царских скифов на Волыни, которые в фольклоре запомнились людям как змеи.
На новой земле, так сказать, в Новой Невриде, поселенцы-невры сразу же стали укрепляться и строить городища; если на старых местах было много селищ, то на новых местах «памятники милоградской культуры возникают сразу как укрепленные поселения. Количество городищ очень велико, под городище занимался буквально каждый удобный мыс». Это говорит о массовости переселенцев и об угрозе их жизни на новом месте. Кто мог угрожать неврам в восточной и южной Белоруссии? Это были андрофаги, но о них чуть позже. Пока мы вернемся в лесостепь.
На левобережье Днепра дела обстояли иначе, чем на правом берегу. Там царские скифы не воевали, видимо, не хватало сил, зато туда активно начали уходить земледельцы чернолессцы (русы) из степей. Они заселили долины Сулы, Сейма и Северского Донца. Долину каждой из рек заселили люди самостоятельного племени. Собственно, часть чернолессцев уже жила там с доскифских времен, подпирая с юга так называемую Бондарихинскую культуру. Теперь русское население левобережья Днепра выросло настолько, что двинулось на север и начало смешиваться с немногочисленными местными земледельцами Бондарихинской культуры. Понятно, что греки называли и этих русов скифами-пахарями, поскольку основным занятием их было земледелие.
Здесь следует разобраться с историей левобережной Днепро-Донецкой лесостепи и леса.
Во времена создания Балановской и Фатьяновской культур русов и восточных славян, в левобережной Днепро-Донецкой лесостепи господствовала Марьяновская культура неизвестной этнической принадлежности (XVIII–XII вв. до н. э.) Сейчас предполагается, что марьяновцы были неким смешением древних палеоевропейцев монголоидов культуры Ямочно-Гребенчатой керамики с ариями, пришедшими в эти земли за 1500 лет до образования Марьяновской культуры.
Район существования Марьяновской культуры постоянно пополнялся арийским населением, прибывающим буквально со всех сторон, пока все остатки монголоидов полностью не растворились в арийском субстрате.
Новое население создало Бондарихинскую культуру (ХIХ вв. до н. э.) Большую часть бондарихинцев представляли бывшие срубники. Эти срубники были земледельцами и скотоводами. На Оке они серьезно смешались с праславянами-фатьяновцами, переняв навыки земледелия, собственно, от последних. Погребальный обряд, однако, остался срубным, то есть, кремация. Другими словами, бондарихинцы были праславянским народом (или союзом племен, как угодно), принявшим патриархат.
На юге Бондарихинская культура граничила с Белогрудовской, а позднее, Чернолесской культурами. Как мы знаем, это тоже были праславяне-русы. С ними у бондарихинцев начались войны, о чем свидетельствует появление у последних укрепленных поселков. В ходе этих столкновений, чернолессцы-русы вытеснили бондарихинцев на север в долину Десны. Но, вообще-то, может быть, мы видим здесь свидетельства боев с киммерийцами и скифами.
На западе от Бондарихинской, в Полесье, на Черниговщине и Сумщине существовала Лебедовская культура (XI–VIII вв. до н. э.), тоже явно праславянская.
Вот лебедовцы совместно с бондарихинцами и создали в VII в. до н. э. новый народ меланхленов (черных клобуков), известный археологам как Юхновская культура.
Кроме того, что меланхлены одеваются во все черное и нравы у них скифские, Геродот ничего не сказал. Судя по всему, меланхлены были одним их северских прарусских племен. Характерно, что название племени сохранилось и пережило века. Уже во времена Киевской Руси русские будут называть черными клобуками союзные степные племена турок-огузов за манеру одеваться в черные плащи с капюшоном. Самоназвание меланхленов Геродот не упоминает, однако вспомним, что «савар» или «север» как в древнеарийском, так и в древнерусском языке означал или имел в виду «черный». Ну, вот нам и меланхлены — черные клобуки по-гречески — они же савиры или северяне по-праславянски.
А вообще, различия в образе жизни милоградских и юхновских племен оказались столь невелики, что историки подчас затрудняются с определением, к какому из двух сообществ принадлежит то или иное поселение в низовьях Десны. Пожалуй, обитатели Подесенья чуть больше увлекались охотой и, особенно, рыбалкой. Как сообщают о юхновцах украинские археологи Сергей Горбаненко и Дмитрий Каравайко: «Культурный слой многих городищ насыщен обломками и целыми глиняными грузилами для сетей, чешуей и костями больших рыб». Эти же специалисты обращают внимание на «достаточно высокий уровень развития рыбной ловли у населения юхновской культуры, что не было характерной чертой ни для одной из соседних культур раннего железного века». Чуть большее распространение, в сравнении с Невридой, получила в этих краях и охота. Все же юхновцы жили в местах, основательно заросших лесом и обильно залитых водой. Они чаще использовали кость для своих поделок, а металл у них встречался несколько реже, чем у невров.
Как полагают отдельные исследователи, на ранней стадии юхновцы вообще не занимались земледелием, но лишь выращивали домашних животных, промышляли зверя и ловили рыбу. Позже, под влиянием скифов-пахарей, они стали сеять просо, пшеницу и ячмень. Также юхновцы выращивали рожь, что было характерно только для славян.
Тогда же на их поселениях появились ямы-хранилища. Найдены там и остатки сельскохозяйственных орудий, в частности, обломки мотыги из рога оленя. Однако, аграриями в полном смысле этого слова юхновцы, видимо, так и не стали.
Вообще-то, сейчас принято считать, что Юхновская культура относится к будинам, но, во-первых, по Геродоту, будины были кочевниками и жили восточнее, а во-вторых, юхновцы располагались на исконных землях северян, что просто вынуждает нас соотнести их с меланхленами.
Окрестности Гелона.
Не исключено, что город этот находился в 35 км от современной Полтавы и сейчас называется Бельским городищем. О нем мы уже упоминали. Бельское городище VII–III вв. до н. э. является самым большим в Восточной Европе городищем скифского времени. Площадь городища — 4000 га; оно лишь немного уступало площади Москвы начала XX в. и в четыре раза превосходило размеры древнего Вавилона. Напомним, что это было в Причерноморской степи, где по современным стереотипам не существовало ничего, кроме диких кочевников. Указанные Геродотом размеры в стадиях соответствуют не столько сохранившимся до наших дней валам, сколько следам древних рвов, хорошо заметным на плане. 30 стадий Геродота равны 5320 м. Северная стена первоначального Гелона равна 5300 м, а восточная — 5500 м. Совпадение полное. Численность жителей Гелона оценивается в 60–80 тысяч человек, но кто знает, насколько справедлива эта оценка. Население Вавилона, например, оценивается в миллион человек, а он был вчетверо меньше.
К южной оконечности Бельского городища примыкает старинный русский город Глинск, упоминаемый в списке городов XIV в. Корневые согласные (Г/1Н) одинаковы с Гелоном (Г/1Н). Суффикса «ск» у праславян, вроде бы, еще не было, так что может быть город и назывался Гелон или Глинон.
Геродот дальше продолжает: «Жители Гелона издревле были эллинами. После изгнания из торговых поселений они осели среди будинов. Говорят они частью на скифском языке, а частично на эллинском. Однако у будинов иной язык, чем у гелонов; образ жизни их тоже иной».
Скифский язык гелонов подтверждает их скифское происхождение. А что касается греческого, то греческие купцы и греческий язык могут являться отражением вполне реальной ситуации: огромный город Левобережья на реке Пантикапе (Ворскле) несомненно посещался греческими купцами, которые могли постоянно проживать в нем и строить свои храмы. Вполне вероятно, что в таком городе, как Гелон (Глинск), звучала не только скифская речь гелонов, но и эллинская речь приезжих и местных, уже обосновавшихся здесь греческих купцов. Это был, очевидно, большой межплеменной центр на пограничье со степной, кочевой Скифией.