– Майки, давай, собирайся! Страус тебя просит приехать! Очень важная встреча! Давай, быстрее!
Я только пожал плечами и неторопливо оделся. Джинсы, клетчатая рубашка «а-ля реднек», узконосые кожаные туфли – вот и вся моя одежа. На улице тепло – плюс двадцать шесть градусов. Солнце время от времени прячется за тучами, иногда накрапывает дождик – совсем незлой, летний – хорошо!
Август. Я уже два месяца в США, и не скажу, чтобы мне здесь особо нравилось. Не мое это все, не-мо-е! Домой хочу. Типа – березки целовать. И Ниночку. Сьюзен, конечно, хороша в постели, но с ней я ощущаю себя дайвером, попавшим в челюсти белой акулы – не сожрет, так как следует пожует. Жуткое чувство. Воинствующие феминистки – это не мое. Хотя на безрыбье… и акулу трахнешь! Я же теперь молодой мужик, мне требуется!
– Все забываю тебе сказать – вдруг вспомнил Рон, когда мы садились в машину – Твой кадиллак стоит в гараже у Страуса. Как и обещал – белый «эльдорадо», краской пахнет! В багажнике – куча всякого барахла в подарок. Мы умеем держать слово! Отправлять в Россию пока не стали – тебя-то там нет! Вот поедешь домой, и сразу отправим. Иначе придет туда контейнер, постоит на станции, и… отправится назад неполученный. А тебе это надо? И нам не надо. Так что не беспокойся – все будет как положено.
Я кивнул головой, и не стал говорить, что вообще-то про этот самый кадиллак я как-то даже и забыл. Вернее, так: я забыть ничего не могу, просто выкинул его из головы, и все тут. Ну не до него мне сейчас!
– А если вдруг надумаешь остаться в Штатах, так заберешь его и будешь ездить – продолжил Рон – водительское удостоверение твое тут недействительно, но мы тебе новое сделаем. Водить же ты умеешь? Ну и вот. Кстати, нет мысли остаться в Штатах навсегда? Ну а что – разве тебе плохо живется? Денег – куча! Работать никто не мешает – живи, пиши книги, зарабатывай! Вид на жительство получишь, потом – гражданство. Я думаю, такому известному писателю как ты гражданство дадут без каких-либо проволочек. Скажешь, что политический беженец, что тебя преследовали на родине, и тут же автоматически получаешь гражданство. Никаких проблем!
Я промолчал. Пусть старается. Работа у него такая!
В кабинете Страуса вместе с ним сидели неизменная Пегги и Сьюзен, которая при взгляде на меня плотоядно облизнула языком вполне так аппетитные губки. Это было похоже на то, как кот встречает хозяина, в руках которого пакетик с любимым кошачьим кормом. Остановившийся взгляд и язык, непроизвольно облизывающий губы в предвкушении пиршества. Аж мурашки по телу! Так бы меня и съела… Хорошо хоть не предлагает жениться на ней! Честно сказать, не представляю себя мужем эдакой… хмм… гиперактивной во всех отношениях женщины. Я все как-то по старинке… «Из деревни Ванька и взял себе жену – харошу девушку!»
Кстати – Пегги смотрела на меня точно так же, как и Сьюзен – еще с того, первого раза когда я ее увидел в кабинете директора московского издательства. Мне даже смешно стало – неужели они все тут такие озабоченные? Вроде бы времена хиппи уже прошли! Ну да, я читал об этом издательстве – тут все спали со всеми, эдакое перекрестное опыление, но не до такой же степени?! Кстати, как бы не намотать чего на одно место… я как-то предохранением не озаботился. Привык иметь дело с женщинами строгих правил… Ох как не хотелось бы бегать к местному врачу с «гусарским насморком»! Или чего еще похуже. Вместо спасения мира – я лечу себе смешные болезни! Это просто… слов нет – какое безобразие!
Мда… и чего только в голову не лезет! Всякая такая чушь!
– Привет, Майкл! – Страус шагнул из-за стола и крепко пожал мне руку. Крепость в его руке была, точно – спортивный мужик. Теннис и все такое. Держит себя в форме. Кстати – Сьюзен тоже увлекается теннисом, и как оказалось – бегает по утрам. Ну… когда не просыпается в постели с неким русским писателем. Тогда вместо бега – скачки.
– Садись! – Страус кивнул на кресло возле стола совещаний, ближнее к нему, и без всяких там преамбул сходу начал – Я собираюсь выступить твоим агентом перед «Коламбией» и «МГМ». На твою серию «Гарри». Кстати – через неделю начнем продажи первого тиража. Прежде чем обратиться в «Коламбию», дождемся результата продаж, и если он будет таким же потрясающим, как продажи серии «Нед» – мы хорошенько их подоим. Конечно, ты можешь обратиться к ним и сам, но тут так не делается – обязательно есть агент, представляющий автора. Могут и сами к тебе прийти – но и в этом случае тоже нужен агент. Иначе кто защитит твои права? Конечно, ты можешь и сам попытаться отстаивать свою позицию, но… не все такие терпимые, как Эшли. Нужно и денег выжать как можно больше, и не отпугнуть кинокомпанию. Понимаешь?
– Давай прямо – ты хочешь представлять мои права – усмехнулся я – Я не против. Но есть несколько обязательных пунктов, которые должны быть заложены в договор. Те же самые пункты, что и в договоре с «Уорнер броз», тот есть: пять процентов со сборов, определенную сумму авансом сразу, мое право вето на выбор актеров главной роли, а еще – те же пять процентов со всех продаж товаров, на которых будет иметься логотип сериала. В том числе игрушки, майки, сумки – и все, все связанное с «Гарри». Ты получаешь все, что свыше этих пяти процентов, но: если сумма превышает два процента со сборов – то, что свыше, пополам со мной.
Молчание. Потом голос Страуса:
– А я вам что говорил? Чего-то такого я и ожидал! Майкл, ты не писатель, ты бизнесмен! Пойдешь ко мне работать? Будешь младшим партнером! Буду тебя на переговоры выставлять – ты из них все кишки вывернешь!
– Нет, Роджер, не пойду. Жадный ты. Подчиненных обижаешь, денег мало платишь. Я уж как-нибудь сам по себе! Ты меня устраиваешь как деловой партнер, и я искренне тебе благодарен за то, что ты позволил мне издаться в Штатах. И я сделаю все, чтобы и ты имел свой кусок пирога. Но сам понимаешь – бизнес, есть бизнес.
– А кто тебе сказал насчет того, что я подчиненных обижаю, мало плачу? Откуда ты это взял? Сьюзен, ты ему наболтала?! Ох, когда-нибудь пошлю я тебя в задницу… с твоим болтливым языком! Чтобы не распространялась о том, о чем не надо!
– А я тебе сто раз говорила – цени подчиненных! Не относись к ним, как к дерьму! – тут же парировала Сьюзен – А ты что? Только шипишь и плюешься! Подчиненных ценить нужно! Я бы тоже не пошла к тебе работать, с таким отношением к людям!
– Это заговор? – Страус сделал страшную рожу – Бунт на корабле?! Пегги, ты с этими бунтовщиками?
– Я сама по себе – улыбнулась Пегги и сладко потянулась, отчего ее грудь приподнялась. И все, даже Сьюзен проводили эту самую грудь взглядами – давайте к делу, у нас еще куча работы. Дополнение к основному договору готово, осталось только вписать цифры и заверить подписями. Майкл, мы предполагали что-то подобное, и практически не ошиблись в цифрах. Так что ничего удивительного ты нам не сказал. Насколько я знаю – Роджер согласен. Согласен. Роджер?
– Согласен… а куда мне деваться? – ухмыльнулся Страус – заполняй договор. И второй вопрос, Майкл. Помнишь, мы говорили, что устроим шоу с полицейскими из того управления, в котором работают спасенные тобой копы? Так вот: ты готов поучаствовать в этом… хмм… представлении?
– Что я должен буду делать?
– Ну как что… изображать из себя супермена, само собой! Во-первых, ты покажешь, как расправлялся с бандитами. Вернее так – покажешь, какими приемами можно расправиться с им подобными. Потом продемонстрируешь искусство стрельбы из пистолета в тире управления. А потом… внимание… тебе вручат медаль!
– Че-го?! – поразился я – Какую медаль?
– Медаль от полицейского департамента. Вроде как «За заслуги».
– Так эта медаль выдается только военным?
– Откуда знаешь? – Страус внимательно посмотрел на меня и усмехнулся. Мол – знаю! Помнишь ты все! Врешь про амнезию!
– Не помню, но помню, что… вот так.
– Тебе какая разница? Ну дают, и все тут! Тем более, что это может быть совсем не военная награда. Каждый штат имеет право выдавать свои награды. И кому давать медали – это их дело. Майкл, чего ты голову ломаешь? Прицепят тебе висюльку, пожмешь руку, скажешь небольшую речь, и все! Тебе поаплодируют, а потом будет фуршет. Где полицейские нажрутся до положения риз, и будут хлопать тебя по плечу и говорить, какой ты замечательный парень, хоть и русский. И что рады были бы иметь рядом с собой такого напарника. Вот и все!
Меня покоробило от этого «хоть и русский». Понимаю, что скорее всего это был сарказм, Страус схохмил, но… все равно неприятно. Враги! США и СССР – враги, и ничего с этим не поделаешь. И простые люди, которым промыла мозги пропаганда – они тоже считают русских своими врагами. Умом все это понимаю, но сердце принять не хочет. Ну какие же мы враги вот с теми полицейскими, которые и на самом деле вышли навстречу банде чтобы меня спасти?! И каждый день рискуют жизнь на грязных улицах «Большого Яблока»! Или какие мне враги реднеки, красномордые, красношеие мужики, с утра до ночи упахивающиеся на своих полях?! Вот их власть – да, враг. Их государство – враг. Но они?!
Впрочем… начнись заварушка, и эти же самые полицейские будут стрелять в меня на фронте и ни секунды не задумаются, прежде чем нажать курок. И реднеки двумя руками проголосуют за то, чтобы сбросить на мой город атомную бомбу. Кто-то ведет, а кто-то ведомый. Так будет всегда. И нам не сойтись. Мы можем или уничтожить друг друга, или… поглотить.
Как когда-нибудь разросшийся, муравейник-Китай поглотит весь мир. Без всякой войны – просто расползаясь в стороны как раковая опухоль. Тихо так, незаметно… и вдруг, в один «прекрасный» момент окажется, что в каждом государстве как минимум половина населения китайцы. Просочились! И весь мир стал Китаем.
– Через пять дней. Рон к тебе заедет, отвезет на место. Все будет происходить в полицейской академии – там места больше, удобнее. Заодно курсанты посмотрят на ваши упражнения. С телевизионщиками я договорился – пришлют группу с телекамерой, снимут, потом запустят в новостях. Будут снимать и твое… хмм… соревнование, и вручение медали. Выйдет репортаж как раз накануне начала продаж книги. Твоя задача – хорошо сказать репортеру – она уже в курсе, будет задавать правильные вопросы, а ты рекламируешь книгу. Кстати, обошлось мне это все в кругленькую сумму, так что постарайся, Майкл, не обгадь все дело! В твоих же интересах! Дай им пендаля под задницу!
– Постараюсь… – вздохнул я, предвкушая всю эту чертову суету и бесполезное времяпровождение. Хотя… почему бесполезное? Если книга как следует пойдет в продажах, все будет не просто хорошо, все будет отлично! И я тоже должен сделать определенные шаги, чтобы это случилось. Не надо строить из себя эдакого интеллектуала не от мира сего!
– Вернее – сделаю все, что могу! Буду стрелять от бедра как ковбой в вестерне, буду повергать наземь всех противников в спортзале, а потом дам интервью, в котором расскажу, насколько я гениальная личность, и как правильно они сделают, когда купят мою книгу.
– Вот чем ты мне нравишься – кроме хороших текстов – это тем, что понимаешь, как надо продавать книги! И не гнушаешься делать то, что для этого нужно! Я видел многих писателей – были и простые в общении, без амбиций, были и… хмм… Великие писатели, которые говорили так, что казалось – они вещают с амвона. Всяких видел. Но ты совсем другой. Не такой как все! Иногда мне становится жутко – с кем я связался?! Ты пишешь книги, которые имеют потрясающий успех, будто знаешь, что именно надо людям. Ты предсказываешь, как оракул. Но при этом выглядишь как коммандос. Может ты и в самом деле продукт лаборатории кей джи би? Ну как Капитан Америка был сделан в лабораториях военных?
– Ты какого ждешь ответа? – криво усмехнулся я – Давай-ка к делу. Подпишем договор, и будем жить дальше.
– Будем жить дальше… – эхом повторил Страус, встряхнулся, и махнул рукой Пегги – Неси договор, а то мы здесь до ночи сидеть будем! А мне на тренировку пора!
Полицейская академия находилась где-то в пригороде Нью-Йорка. Где именно – не знаю. Меня привезли и я вышел из машины, вот и все. Территория, огороженная высоким забором. На проходной – дежурный в форме курсанта. Не знаю – может курсанты по очереди дежурят? Впрочем – какая мне разница?
Большой плац, он же площадка для игр, бега и работы с различными тренажерами. Даже что-то ностальгическое в душе колыхнулось – вспомнилась моя «учебка». Только тут не было специальных тренажеров – зданий, в окна которых надо спускаться на альпинистских веревках, полос препятствий, по которым ты ползешь, стараясь не задеть колючую проволоку и не получить пластиковую пулю в зад. Да, было такое – обстреливали пластиковыми пулями. Ну чтобы не расслаблялись! Чтобы чувствовали – когда земля тебе роднее родного!
Здесь такого не было, но щиты, через которые нужно перебираться, подтягиваясь на руках – были. Ямы с водой – были. Ну и площадка для рукопашного боя – песочек, все как положено. Ну типа чтобы кровь впитывалась! Хе хе… шучу, конечно. Вряд ли курсанты полицейской академии хлещут друг другу по рожам так, чтобы кровь брызгала! А вот мы бились… ой-ей… вспомнить страшно! Мне едва ребра не сломали – синячина был во весь бок. А Ваське Кирдяпину зуб выбили и заячью губу устроили. Хлестали не по-детски!
Впрочем – мы же собирались воевать. А эти собираются задерживать. Две большие разницы.
Съемочная группа уже тут. Увидели нас с Роном – полетели ко мне, как мухи на свежее… хмм… варенье. Ну как же, надо отрабатывать! Деньги-то уплочены! Даже показалось, что на лбу молодой симпатичной корреспондентки и ее спутника синеют эдакие овалы от удара штампом: «Уплочено»!
– Здравствуйте! Я Синди Уайт, корреспондент. Это оператор, Лиам. Мы будем сегодня вас снимать! Порядок будет вот каким: сейчас пройдет вручение медали. После вручения я возьму у вас интервью. Потом мы переместимся в тир, где будем снимать, как лучшие полицейские департамента Нью-Йорка демонстрируют свое стрелковое умение. Из тира – переместимся в спортзал, где полицейские и инструкторы покажут, как они умеют задерживать преступников. Покажут искусство рукопашного боя. На этом съемки будут завершены. Между съемками – не менее часа, потому что нам нужно будет переместить аппаратуру, а она весит… много она весит.
– Несколько сотен фунтов! – мрачно пояснил оператор – кабели еще нужно открутить, перенести, снова прикрутить. В общем – это не с фотокамерой бегать, это телевидение. Потом смонтируем сюжет и выпустим на канале.
– А что, у вас нет переносных, легких камер? – удивился я, и тут же понял, какую глупость сморозил. Какие переносные камеры в 1971 году?! У них камеры – страшные монстры, которые надо катить как полевую пушку! А по кабелям изображение идет в фургон с аппаратурой – вон он стоит, целый автобус! Это тебе не 2018 год!
– Имеете в виду наплечную? – удивился оператор – У нас такой нет, да я слышал, что изображение у нее плохого качества. И с передачей сигнала плоховато. Нет уж, нам такое и даром не надо!
– Вас уже ждут! – заторопила Синди – Проходим в конференц-зал! Лиам, проводи – я пока забегу… в одно место!
Мы с Роном пошли за Лиамом – длинным, худым рыжим типом, на лице которого густым ковром расположились веснушки. Откуда веснушки в августе, если они должны быть весной? Впрочем – какая мне разница, на кой черт мне его веснушки?
Вдруг подумалось – а может, надо было одеться официознее? Ну… галстук, костюм и всякое такое. Все-таки вручение медали!
Вообще-то интересное дело… как они могут вручать медаль иностранцу? С какой стати? Не просматривается ли тут длинная рука моих заклятых друзей из ЦРУ? Ну… типа посодействовали! Хотя… зачем им это надо? А медаль каждый департамент может давать тому, кому пожелает. Ну вот встряло им в голову, что нужно дать, да и все тут! Особенно если простимулирует некий богатый книгоиздатель.
Конференц зал был большим и вмещал сотни три «клиентов», а может и больше. Перед сценой – телекамера, древняя, как окаменевшее дерьмо мамонта. Других-то пока нет! Никакой «цифры»! Никаких тебе носимых камер! Вот такое тачанки с ручками, похожие на гиперболоид инженера Гарина.
Если не смотреть на гаджеты этого времени – и не вспомнишь, где находишься. Форма, пилотки, лица молодых мужчин и женщин, с интересом наблюдающих для происходящим действом. Американцы, чего уж там! Попасть «в телевизор» – это ли не мечта любого в этой стране? Они спят и видят, чтобы их показали с экранов ти-ви!