Внезапно Тир краем глаза заметила какую-то тень, которая скользнула к тем камням, за которыми только что скрылась юная англичанка. Нахмурившись, норвежка поспешила в том же направлении и, обогнув гряду, увидела молодого раба, захваченного ею совсем недавно, в одном из последних походов. Прижимая Куини к скале, он пытался поцеловать уворачивающуюся девушку.
— Ну, только один поцелуйчик, красавица, — неразборчиво бормотал он, а рука его уже шарила по высокой груди.
— Убирайся, — прошипела она, отталкивая его жадные руки.
— Только один…
Внезапно юноша охнул и скрючился, ухватившись за пах. Куини не зря росла рядом с братом-близнецом, от хулиганских проделок которого стонал весь дом, не подозревая, что половину из них брат и сестра совершали вместе. Брайан научил ее многим полезным вещам. Вот и сейчас точно нацеленный удар принес ей легкую победу.
— Сначала научись быть мужчиной, — презрительно проговорила леди Гилфорд, отпихнула неудачливого воздыхателя и, оправляя платье, направилась в сторону дома.
Однако не прошла и нескольких шагов, как нос к носу столкнулась с Тир. Ей мгновенно вспомнились слова норвежки, что любой, кто покусится на нее, будет жестоко наказан…
— Под юбку он не лез, — тут же выпалила она, робко посматривая на хмурую госпожу.
Юноша, белый как мел, замер у гряды.
— Он ослушался меня, — спокойно и холодно возразила Тир.
Ее рука скользнула к ножу, но потом замерла.
— Я оставлю тебе жизнь, мальчишка. Но это все, что ты заслуживаешь.
— Что с ним будет? — спросила Куини.
— Десять ударов плетью и невольничий рынок.
Девушка ахнула.
— Но он не сделал ничего плохого…
— Не потому, что не хотел, а потому, что не смог, девочка.
— Это слишком жестоко.
Тир легко коснулась ее нежной щеки.
— Тебя никогда не насиловали, малышка.
Резко отвернувшись, молодая женщина пошла к дому. Куини поспешила за ней и успела услышать ее резкий голос, приказывавший двоим ее воинам забрать провинившегося и провести экзекуцию. Куини убежала в дом, не имея сил смотреть, как плеть будет терзать чью-то плоть из-за нее.
— Нечего шляться по кустам, — словно отвечая ее мыслям, проворчала Аса. — Это как минимум глупо, следующий может оказаться не столь неловок.
— Но он ничего не сделал.
— Балда! Жалеешь недоумка, а лучше подумала бы о других. Во-первых, он мог изнасиловать тебя. Во-вторых, вас мог увидеть Гай, а не Тир, и, уж поверь мне, он не раздумывая убил бы насильника, а тогда госпоже пришлось бы наказывать его, а не этого дурака. Ты хотела бы, чтобы сейчас из-за тебя пороли Гая?
— О боже, нет!
— Тогда впредь будь умнее. Помни о том, где ты, и кто ты.
— Я помню, Аса… Но иногда так хочется забыть…
— Не печалься, девочка. Твоя судьба оказалась не худшей. Живешь, как у Христа за пазухой. Попади ты в руки другому человеку, уже побывала бы под десятком мужиков, а они не миндальничают с рабынями…
— Аса, мне бывает так страшно, — Куини всхлипнула.
— Не реви. Чего теперь реветь? Хотя… Раз уж все равно слезами заливаешься, на-ка почисти лук.
Девушка сквозь слезы улыбнулась добродушной толстухе и взялась за крепкие золотистые головки. Чуть позже она почувствовала к поварихе еще большую благодарность.
В кухню заглянул Гай и, мгновенно побелев от ярости при виде ее заплаканного лица, стал выспрашивать, не причинили ли Куини вреда, не болит ли где, и не сильно ли она испугалась. Внутренне перекрестившись, девушка шмыгнула носом и бодро ответила, что с ней все прекрасно, а слезы эти просто луковые…
Через несколько дней молодого раба, который имел неосторожность покуситься на зеленоглазую англичанку, вместе с несколькими другими пленниками увели на невольничий рынок. Больше Куини его никогда не видела и была тому несказанно рада, потому что злоба, которой горели глаза юноши при взгляде на нее, испугала и обидела девушку. Он пострадал из-за нее и ненавидел за это, хотя вся вина юной леди состояла в том, что она была слишком хороша и соблазнительна…
…Время шло своим чередом, и Куини, удивляясь себе, чувствовала, что уже привыкла к своей новой жизни.
— Человек такая скотинка, что привыкает ко всему, — грубовато заключила Аса, с которой она поделилась своими размышлениями, и молоденькая англичанка была вынуждена согласиться с ней…
Глава 4
Зима, однако, действительно оказалась тяжелым испытанием для Куини. Несмотря на шерстяную одежду и теплый плащ, подбитый заячьим мехом, который подарила ей Тир, девушка постоянно мерзла, находя прибежище лишь у пышущих жаром кухонных плит. Жизнь в огромном доме текла медленно и размеренно, прерываемая лишь редкими приездами гостей. Тогда в большом зале до поздней ночи ревели пьяные викинги, а Куини вынуждена была отсиживаться на кухне под защитой грозной Асы.
В эти дни турниры на заднем дворе были еще более ожесточенными, и девушка мучалась в тревожном ожидании до тех пор, пока разгоряченные и хохочущие мужчины толпой не вваливались в кухню, где повариха обрабатывала их ранения, в то время как они облизывали масляными взглядами ладную фигурку зеленоглазой рабыни…
Гая Куини видела часто, но возможности поговорить почти не представлялось. Им оставались лишь взгляды, которые иногда были красноречивее слов…
Не то с Тир.
Все началось одной студеной ночью, когда Куини, свернувшись калачиком на своей убогой постели, пыталась согреться и заснуть. Скрипнула дверь ее комнатки. Мгновенно вскинувшись, девушка обнаружила в дверях свою хозяйку.
— Почему не спишь?
— Холодно, — девушка зябко повела плечами.
— Пошли.
— Куда?
— Предлагаю обмен. Горячая ванна — на болтовню. Что-то мне тоже не спится, — голос Тир был шутлив, но Куини уловила в нем нотки печали.
«Я плачу своим одиночеством»… — вдруг вспомнилось ей, и, вскочив, она поспешила за госпожой.
В купальне ей наконец-то удалось согреться. Она с наслаждением искупалась, вымыла волосы, а потом высушила их, стоя возле огромного камина в спальне. Тир лениво смотрела на нее, лежа в огромной кровати.
— Ты красива.
— Вы тоже, — порозовев и смутившись, ответила Куини.
— Ерунда.
— Неужели вам никто не говорил этого?
— Кто бы это мог быть? — усмехнулась воительница.
— Я… Я спросила у Асы о детях, обреченных могиле. Как вам удалось достичь всего этого? — юная англичанка обвела вокруг себя руками.
— Я не хочу говорить об этом, — резко ответила Тир, но, увидев, что своей невольной грубостью испугала Куини, протянула к ней руку и, усадив рядом с собой, заговорила уже мягче. — Забирайся под одеяло и лучше расскажи о своей жизни. Твои братья похожи на тебя? Они старше или младше?
— Хьюго старше. Ему уже тридцать один. И общие у нас только волосы, хотя они у него еще темнее, почти черные. Зато с Брайаном мы близнецы, — Куини рассмеялась вспоминая. — Вы бы только знали, какие проказы мы учиняли, пользуясь своим сходством.
— Вот и расскажи, — мягко подбодрила ее Тир, устраиваясь на подушках и прикрывая глаза.
Поначалу Куини была рада вспомнить дом и счастливую пору детства, но чем дольше она рассказывала, тем печальней становилось у нее на душе. Когда же, замолчав и не услышав очередного вопроса, она подумала, что Тир спит, то не выдержала… Расплакалась… Чтобы не тревожить хозяйку она зарылась лицом в подушку и тряслась в беззвучных рыданиях. Дом… Братья… Неужели все это потеряно для нее навсегда?
Проснулась она такой же несчастной. К тому же, глянув на себя в зеркало, обнаружила, что нос предательски покраснел, а глаза распухли…
— Ты плакала, — тут же обвиняюще проговорила Аса.
Куини пожала плечами — зачем скрывать очевидное?
То же повторилось и через неделю. Потом вновь и вновь… Куини пересказала заинтересованной слушательнице всю свою не очень-то долгую жизнь, поведала о родителях, о брате Хью, которым искренне гордилась и с воодушевлением живописала его ратные подвиги, ум и доброту. Когда темы для повествований исчерпались, девушки просто лежали и беседовали, сравнивали уклады жизни в Англии и здесь, в Норвегии, делились мыслями и переживаниями. Иногда Тир увлекалась, и Куини приоткрывалась какая-нибудь небольшая частичка ее прошлого. Из мозаики постепенно складывалась картина, и то, что представало взору молоденькой англичанки, заставляло ее со все большим пониманием и невольным трепетом относиться к своей захватчице.
Так пролетели почти четыре месяца. Миновала угнетающе долгая полярная ночь. Наступил февраль с его пронизывающими ветрами. Неумолимо близилась весна… Однажды вечером в кухню вошла хмурая Тир и сообщила, что прибыли гости. Уже уходя, она остановилась в дверях и, глядя на встревоженную Куини, буркнула:
— Сиди здесь. Ночевать будешь у меня.
— Кто приехал? — спросила Аса.
Отводя угрюмый взгляд от юной англичанки, Тир ответила.
— Харальд Аттердаг, — и, выразительно искривив губы, вышла.
— Что опять здесь нужно этому мерзавцу? — проворчала Аса, принимаясь энергично помешивать тушеное мясо в огромном котле.
— Кто он такой? — поинтересовалась Куини.
— Тебе лучше этого не знать, — отрубила толстуха.
Вечер, тем не менее, прошел спокойно. Доделав свои дела, Куини пошла в спальню госпожи и, быстро сполоснувшись, улеглась в постель. Тир вернулась к себе далеко за полночь. Разделась, ворча себе под нос что-то по-норвежски, и забралась под одеяло. Она была явно не в духе, и Куини не решилась заговорить с ней.
Когда же англичанка открыла глаза, ее госпожа еще спала. Такое случилось впервые — обычно Тир вставала намного раньше, еще до рассвета. Стараясь не шуметь, Куини оделась и пошла на кухню. Дом был поразительно тих. Она разожгла огонь в очаге и, не зная, что ей еще делать, присела в задумчивости к столу.
Потом что-то будто поманило ее. Почти не сознавая, что делает, но чувствуя, что иначе нельзя, она покинула кухню и медленно пересекла большой зал, носивший следы ночного пиршества. Так же неспешно она вышла из дома и, лишь свернув за угол к ристалищу, поняла, что так неумолимо влекло ее сюда.
В центре арены, где растаявший снег перемешался с землей, образуя отвратительное грязное месиво, стоял сэр Гай, а на него яростно наседали пятеро незнакомцев. По выражению лиц сражающихся Куини поняла, что это отнюдь не тренировка. Англичанин был уже весь в крови, мокрые от пота волосы прилипли к шее и ко лбу, воздух с хрипом вырывался изо рта. Внезапно один из нападавших изловчился и нанес сокрушительный удар, который поверг рыцаря на колени. Куини вскрикнула и, подобрав юбку, опрометью кинулась в дом.
Ни ее появление, ни внезапное бегство не ускользнули от внимания худощавого мужчины, стоявшего чуть в стороне от основной массы зрителей. Его глаза, похожие на два осколка льда, хищно сузились, и он было двинулся вслед убежавшей незнакомке, но тут его внимание было вновь привлечено к арене — англичанину удалось избавиться от одного из своих противников. Его труп лежал в грязи, а из рассеченного горла фонтаном хлестала кровь.
Куини ворвалась в спальню госпожи и, метнувшись к кровати, как сумасшедшая принялась трясти спящую.
— Тир, вставай! О боже, да проснись же! Он может погибнуть! Тир!
— Великие боги! Оставь меня, девчонка.
— О Тир! Сэр Гай… Они напали на него впятером!
— Куини, это просто тренировка, — терпеливо, как с малым ребенком заговорила норвежка.
— Да они убивают его! — вцепляясь себе в волосы, вскричала девушка и, внезапно рухнув на колени у кровати, взмолилась. — Прошу тебя, заклинаю, вмешайся!
Мгновение Тир всматривалась в лицо юной англичанки и, приняв решение, вскочила, отбросив одеяло. Через пять минут она уже была одета и, на ходу застегивая перевязь с мечами, устремилась прочь.
— А ты останься здесь, — ее палец решительно уперся в грудь рванувшейся следом Куини, и дверь спальни захлопнулась у нее перед носом.
Тир вышла во двор в тот момент, когда истекающий кровью англичанин ничком упал на землю, сжимая в руке обломок меча. Острие его застряло в груди медленно оседавшего противника. Последнего… Двое из них были мертвы, один — то ли в шоке, то ли без сознания, еще двое с проклятиями стонали в грязи.
Темно-русые брови Тир сошлись на переносице, когда она, миновав немногочисленных зрителей, присела у тела своего раба. Молодая женщина с усилием перевернула его на спину, приложила пальцы к мощной шее рыцаря и, ощутив под ними биение жизни, стремительно распрямилась.
— Курт, Бьорн, перенесите его в мою комнату. И позовите туда Асу со всем, что может понадобиться.
— А что делать с этими? — хитро поблескивая голубыми глазками, спросил только что подошедший к ристалищу Эрик.
— Похоронить.
— Но двое еще живы…
— Разве? — холодные глаза норвежки скользнули по испуганным лицам раненых.
Правая рука ее скользнула к рукояти меча, но потом, расслабившись, разжалась.
— Пусть позаботятся о себе сами.
Она шагнула из круга и пошла к дому, куда уже унесли безвольное тело англичанина. Внезапно кто-то выступил вперед, загородив ей дорогу. Тир подняла глаза.
— Твой человек убил трех моих воинов, — льдистые глаза Харальда Аттердага высокомерно взирали на нее.
Тир расправила плечи.
— Я постыдилась бы называть своими людей, которые не способны впятером справиться с одним рабом.
Молодая воительница обошла разъяренного викинга и скрылась дверях дома.
Раненого уже положили на торопливо рассетеленное на полу покрывало. Он стонал и порывался подняться, впиваясь перепачканными кровью и грязью пальцами в грубую ткань.
— Помоги мне его раздеть, — резко приказала норвежка замершей у изголовья постели Куини.
Девушка была смертельно бледна, но после окрика Тир решительно принялась за дело. Женщины стащили с воина тунику и плотную шерстяную рубаху, обнажив залитый кровью торс. Потом с трудом стянули сапоги, за ними последовали заскорузлые от снега и грязи штаны…
Куини впервые видела обнаженного мужчину, но подавила смущение. Главным сейчас было облегчить его страдания.
— Его надо обмыть, — лицо Тир было мрачнее тучи. — Курт, Бьорн, перенесите англичанина в купальню. И где же, наконец, Аса! Куини! Черт, Куини! Да очнись же ты! Расстели постель, чистое белье найдешь в сундуке.
— Да… Да… Сейчас, — девушка принялась лихорадочно готовить ложе для раненого, а Тир скрылась в ванной.
Через минуту постель была застлана, и Куини, влекомая словно магнитом, переступила порог купальни. Тело рыцаря положили на краю каменной чаши. Тир, смачивая в воде чистую ткань, бережно обтирала его. Грязно-розовые ручьи стекали на пол и, извиваясь, скатывались в отверстие ванной. Кровь уже начинала густеть, слепляя золотистые волосы на груди и в паху Гая, зато теперь, когда большая ее часть была смыта, стали видны ранения.
— Господи Иисусе Христе, смилуйся над рабом твоим, — губы Куини сами собой шептали молитву.
— Помоги, — серые глаза Тир лишь на мгновение оторвались от раненого, и, словно подстегнутая, девушка бросилась на колени рядом с распростертым телом.
Дрожащими руками она принялась, поливая из ковша, вымывать запекшуюся кровь из светлой поросли на груди рыцаря, а потом и ниже, там, где с замиранием сердца она видела… О боже, мужской орган показался ей таким же слабым и беспомощным, как его хозяин сейчас… Зато все остальное… Куини никогда не думала, что тело мужчины может быть так красиво. Мощная грудь, узкие бедра, сильные длинные ноги, стопы и кисти совершенной формы, а кожа шелковистая и нежная. Он был великолепен… И, о боже, он умирал. Вместе с кровью, которой, казалось, было залито все вокруг, из него утекала сама жизнь.
«Где же Аса?» — билось в мозгу. Как вдруг тяжелая рука легла ей на плечо, и добрый озабоченный голос толстухи проговорил:
— Беги отсюда, девочка. Негоже юной леди видеть мужскую наготу и всю эту кровищу.
— Нет. Не прогоняйте меня. Я могу помочь. Мне приходилось ухаживать за Хьюго, когда его ранили.
— Иди, — отрезала Тир. — Его раны придется зашивать. Так что умойся, переоденься и отправляйся на кухню. Что бы ни случилось, в этом доме за обедом все потребуют есть. Иди, я сказала. Ты здесь уже ничем не поможешь, — и потом мягче. — Иди. Ранения не смертельны. Молись своему богу и надейся на лучшее.
Куини встала и, спотыкаясь, пошла из купальни. Последнее, что она услышала, были слова Тир, приказывавшей мужчинам держать англичанина, чтобы он не вырвался и не навредил себе, когда Аса будет врачевать его раны…