Я, все так же, не ощущая пола под ногами, прошла к столу. Айелий поднялся, отодвинул стул. Опускаюсь на него, расплавляя складки платья. Чувствую, как его дыхание ворошит завитки волос на моей шее. Он склонился так близко, прошептал:
— Как ты себя чувствуешь?
Его голос проникает в кровь нектаром, краска сгущается на моих щеках. Не решаюсь поднять на него взгляд, чтобы не утонуть в их омутах и, так же как и вчера, не сойти с ума. Хотя я понимаю, что слуги не слышат — находятся достаточно далеко, но, казалось, смотрят на нас во все глаза.
— Спасибо, хорошо, — сердце колотится та отчаянно, что норовит выпрыгнуть из груди. Айелий медлит, обжигая меня своим дыханием. Вошли слуги разрывая повисшее напряжение.
Предо мной тут же оказался завтрак, состоящий из омлета, нескольких ломтиков жареного бекона, припущенные помидоры, белая фасоль в томатном соусе. И только теперь, чувствуя пряный запах съестного, понимаю насколько голодна, что забываю обо всем.
— Приятного аппетита, Урана, — желает граф и возвращается на свое место.
Завороженно смотрю как он двигается — гибко, бесшумно, ко всему камзол что был на нем, подчеркивал идеальные пропорции тела. Вчера мне удалось оценить его тело в полной мере. Тряхнула головой, выбрасывая непрошенные мысли, берусь за приборы.
Завтракали мы, как и вчера в молчании. На этот раз съела все до крошки запив яблочным соком. Айелий закончив, тоже взялся за кубок, поглядывая в распахнутые окна, за которыми тоскливо крапал дождь.
— Позволите показать вам дворец, миледи, — отставляя кубок Айелий.
А меня пронизывает волнение. Я бросаю короткий взгляд на дворецкого, что стоял, словно часовой у входа. Казалось, что все видят меня насквозь, и вся я как на ладони — всегда плохо скрывала свои чувства. Сжимаю салфетку в пальцах, любезно и непринужденно улыбаюсь графу: — С удовольствием.
Айелий поднялся. Я откладываю салфетку, встаю следом. Возвращается прежнее волнение, такое лютое что колени дрожат, как у маленькой девочки, будто чего боюсь. Боюсь оказаться с ним наедине, боюсь, что это безумие повторится, потому что этого ничего не должно быть, это неправильно, не правильно и то, что так откровенно чувствую тягу, отяжеляющую, скапливающаяся между бедер томлением. Я вытягиваюсь вся как струна, чувствуя кожей как его взгляд скользит по спине вниз, задерживается на пояснице, опускается ниже…
Мы покидаем столовую. Граф старается держаться от меня в стороне, но я чувствую его жар, он прокатывается по моему телу тугими волнами, от чего нутро все сжимается и замирает от предчувствия чего-то волнительного. Казалось, воздух плавится и становится такой густой, что я не иду, а плыву, тяжело переставляя ногами. Может он все же объяснит, что это? Что он имел ввиду, когда говорил, что нашел меня? Что хотел объяснить? Все эти вопросы и тревоги роились в моей голове, беспрерывным жужжанием, клубились вихрем, вынуждая задерживать дыхание в груди. Оставаться наедине с ним для меня пытка — не знаю, что ждать. Но мне необходимы были объяснения. Хоть от того мое положение на вряд ли станет лучше, а может и вовсе все усложнится. Может лучше и оставаться в неведении. Так спокойнее. Я не отдавала себе полного отчета в том, что сейчас рядом со мной не совсем обычный человек. Да и человек ли? Я мало что знаю о наследниках Живого Огня, источника, но точно знаю, меня они не утешат. И этот оживший рисунок на коже графа… словно терновые стебли, ползущие прямо ко мне. Я вздрагиваю. По спине пробегает холодок.
Мы спускаемся по деревянной лестнице, застеленной ковром бежевых тонов. Айелий ведет меня через зал, куда меня вчера и привели, когда прибыли во дворец. Меня как гром пронизывает эта мысль. Только вчера, а уже столько свалилось на мою голову.
Убеждаюсь окончательно что дворец пустовал — наши шаги гулко отдаются эхом об углы. Пусть, и порядок кругом не единой пылинки, но воздух здесь был какой-то блеклый, пустынный. Айелий молча ведет меня в гостиный зал. Мы проходим сводчатые двери и оказываемся в светлой комнате, у которой дальних углов не оказалось — стены шли полукругом. Высокие окна, с чайными цветом портьер, открывали вид на фруктовый сад. Белые стены с золотистой облицовкой, изысканно украшены узорной лепкой под потолком. Наверное, здесь любила находиться графиня — такой уют здесь царил. Я замечаю, что вместе с чайными оттенками сочетаются зеленые, видно бывшая хозяйка любила этот цвет.
— А где ваши родители, Айелий? — беру на себя отвагу заговорить первой. Попутно оглядываю резную мебель, бархатные драпировки, углубления прямо в стенах, где в полумраке расставлены мягкие диваны, предназначенные для отдыха и уединения.
Не к чему мне было задавать этот вопрос. Я вижу, как граф задумался и как-то помрачнел, а черты лица стали резче.
— Сейчас они далеко, — отвечает неопределенно.
— Вы единственный у них.
— Нет, не единственный, — усмехается граф, видно моей чрезмерной любопытности, за которой я прячу свое не на шутку разыгравшегося волнения.
— Есть братья.
— Правда? — почему-то это новость меня удивляет.
— Да, и еще самая младшая сестра, — усмехается он еще шире. — Ей еще не исполнилось семнадцать.
Странно мне почему-то думалось что он один.
— Та комната, где ты сейчас — это ее покои.
Меня пробирает дрожь, от того, как смотрит на меня Айелий, поднимая во мне волну жара — голова кругом. Я не решаюсь спросить почему они покинули Тарсию. Вижу, что на то были серьезные причины. Да и наслышана, что люди Ордена дают клятвы, которые не вправе ни нарушить, ни разглашать.
Прохожу вглубь, вдыхая сладкий запах свежих ирисов, что стояли в высокой из прозрачного стекла вазе на столике. Мой взгляд цепляется за картины на стене в углах по обе стороны от входной двери, в которую мы только что вошли. Картины узкие и длинные, до самого потолка. Заворожено иду к ним, задирая голову, рассматривая изображение утреннего леса, на переднем плане образ незнакомой девушки, сидит у кромки воды, совершенно обнаженная, только лоскут ткани слегка прикрывает ее молочные бедра, волосы струились по грудям прикрывая бледно- розовые соски.
— Так и не скажешь, что здесь могут жить воплощение самой живой стихии, — невольно срывается с моих губ.
Я слышу, как Айелий усмехается, а я продолжаю блуждать по хвосту взглядом.
— А ты ожидала попасть в каменный драконий склеп? — улыбается он. — Хотя он мог быть именно таким, если бы не матушка. — А вот остров Крион, как раз представляет из себя вместилищем Живого Огня.
Я невольно повела плечами. Напоминание, как серпом по сердцу.
— Пройдем за мной, — поманил граф, увлекая к другой двери.
Прошли длинную галерею, с рядом многочисленных окон, за которыми открывался внутренний двор.
— Вы обещали мне рассказать Айелий… — запинаюсь на полуслове, не зная, как и продолжить, приостанавливаюсь, смотря в глаза графу.
— И я держу свое слово. Пройдем сюда, — граф указал на сводчатую дверь. Мы поднялись на верхний этаж.
Наверху оказалось куда холоднее — видно не отапливался верхний ярус. Прошли еще одну галерею, теперь уже с внешней стороны дворца. У меня дух захватил, когда увидела за окнами море, окутанное дождевым туманом.
Выдыхаю и спешу приблизиться к окну, всматриваясь в сине-серые дали.
Открывшийся пейзаж напомнил мне родной дом. Как там сейчас матушка и отец? Должно быть с ума сходят. Представила какие слухи могли до них дойти дрогнуло все внутри. Элин права, нужно написать письмо, утешить их сердца, сказать, что со мной все в порядке.
Айелий встал рядом, сузив чуть глаза, тоже устремил взгляд на мятежный горизонт.
— Скажи Урана, ты хочешь отправиться на Крион? — вдруг спрашивает он, вырывая из смутных раздумий.
Я смотрю на него, чувствую, как леденеют пальцы на руках.
— Почему вы меня об этом спрашиваете?
— Потому что многие особы жаждут оказаться с герцогом рядом.
Я вскидываю брови, хотя с чего удивляться. Светские леди охотятся за богатством, роскошью и влиятельностью — Араса Дитмар всем этим владел, с тем не поспоришь. Мне, до недавнего времени было нужно тоже самое, потому и пошла за Дарфа, только толкало на это не моя воля, а нужда.
Вопрос повис воздухе: звенел оглушая. Я думала, что знаю ответ, еще оказавшись в карете, уезжая из дворца покойного Дарфа — мне хотелось бежать прочь, скрыться. Спрятаться ото всех. Но, не могу — моя жизнь уже не принадлежит мне. Как я могу решать что-то?! Я вспомнила о своей семье о нуждах, о тревогах и горечи матери. И сердце защемило. Что будет с ними теперь? Они ведь надеялись на меня.
— И вы хотите знать, отношусь ли я к таковым, — говорю и стискиваю зубы. Все выглядело именно так. Именно такой я и была в глазах других, вспомнить ту же сестру Дарфа, с каким пренебрежением она отнеслась ко мне и мать, и все его родственники. Горько усмехаюсь самой себе.
— Нет, — он коснулся пальцами моей шеи, провел вниз к груди, оставляя обжигающий след. — Я не хочу тебя отдавать ему.
Я сухо сглатываю, ощущая как его пальцы замерли линии кружева. Сердце заколотилось гулко, толчками разливая кровь по венам.
— Для чего он потребовал меня к себе… Скажите.
Айелий возвращает на меня протяжный взгляд.
— Я хоть и являюсь его тенью, но не все тайны мне доверяет Арас, а уж тем более его истинные намерения и желания мне не ведомы, Урана. Я догадываюсь «для чего», но мои выводы могут быть или стать ошибочными.
— Я готова их выслушать, — отвечаю с решительностью, едва держась на ногах, потому как все вокруг потемнело, только горели глаза графа.
Айелий задушил меня своим молчанием, приблизился вдруг и я пошатнулась, от всплеснувшегося внутри меня возбуждения, что мгновенно охватило мое тело.
— Ты очень храбрая Урана и отчаянная, — шепчет он, очерчивая пальцами мою грудь.
Я смотрю на его губы, твердые, сухие. Вспыхиваю вся как былинка — воспоминания ночного соития ударяют в солнечное сплетение, вынуждая задрожать. Безумно хочу, чтобы он меня поцеловал, прижал к своей сильной каменной груди, сдавил до хруста в костях, поцеловал так же жадно и исступленно, как и прошлый раз.
— Слышали об избранницах Ордена? — говорит он, но я не сразу воспринимаю его слова. Голос графа через время продирается сквозь толщу тумана в мою одурманенную его силой и терпким запахом можжевельника голову.
Избранница Ордена я конечно наслышана, это та элита девиц справедливо считающих себя претендентками на место рядом с каким-нибудь состоятельным членом круга служащих Великой Империи. Но не ужели Айелий хочет сказать, что герцог в качестве своей избранницы хочет видеть меня? Мысли замельтешили в голове сплошными темными пятнами. Ни одна из них так и не стала чье-то женой, и скорее всего играют роль любовницы в их круге. Я горько усмехнулась — не самая лучшая участь. Скверная. Очень скверная. Меня затошнило вдруг. Стать одной из потаскух его сиятельства мне не хочется. Совершено. Айелий ждал ответа. Я едва сдерживала себя от резких слов, но нужно все обдумать хорошенько.
— Я не знаю… то есть…, — я запинаюсь под его пристальным взглядом, — я знаю об Избранницах. Зачем вы спрашиваете хочу ли я на Крион, разве теперь у меня есть другие пути? — собираюсь наконец с мыслями. Взгляд графа мрачнеет, наблюдая мое колебание. Он сковал мой подбородок пальцами заставляя посмотреть ему в глаза.
— Есть. Я тебя спрячу. Он не найдет.
Я бегло смотрю дымчато-зеленые глаза, пытаясь осмыслить сказанное.
— А как же вы? Что будет с вами? Я не могу так… — мои щеки запылали вновь теперь от страха и волнения. — Чем это обернется для вас, Айелий?
— Вы так волнуетесь за меня, миледи? Или это просто вежливость? — губы графа дрогнули в мимолетной горькой улыбке. — Герцог, конечно, будет в бешенстве, но теперь я не могу отдать тебя, Урана. Возможно он со временем успокоится, найдет другое себе развлечение.
— «Возможно»? — я моргаю часто, растерявшись окончательно.
Айелий глянул в окно.
— Время пока у нас есть. Если бы знал… — Айелий стиснул челюсти, посмотрел на меня, — … не отправлял бы вчера послание. Арас теперь узнает, что мы на пути в замок.
От его слов у меня душа отрывалась от тела, почему-то это прозвучало как приговор на казнь.
— Пройдем, — пригласил граф за собой.
Видно черной полосе никогда не закончится. Я шла рядом с графом и думала о том, что услышала от него. Айелий рассказывал о дворце, а я и не слушала его почти, я не понимала, почему он меня не хочет отпускать, зачем я стала ему так нужна. О любви с первого взгляда я не верила. Не из тех чувствительных наивных девиц, которые грезят и свято верят в то, что выйдут замуж исключительно по любви и обязательно за молодого и прекрасного принца. Это не про меня. Признаться, и не было до замужества поклонника, о котором бы я думала по вечерам, тихо вздыхая мечтая о нем. Наверное, среди других я была самым сухарем, с каменным сердцем. И мне совершенно не были интересны их бессмысленные тайные томления.
— Почему вы не хотите меня отдавать Арасу? — задала я прямой вопрос, перебивая графа, выныривая из собственных раздумий. Но тут же теряюсь, когда Айелий смотрит на меня пронзительно. Его губы растягиваются в улыбке, я смотрю на них и вспоминаю, как они жадно припадали ко мне там, между бедер — вспыхиваю вся, чувствуя разливающуюся негу по ногам и рукам, ладони начали покалывать, будто сжимаю в них хвойную ветвь. Я осматриваюсь, осознавая, что мы в другой комнате, не такая уютная: по окнам — мрачные портьеры, на деревянных подпорках — драпировки, массивные кресла — в середине, огромный камин с остывшими углями — видно здесь Айелий был еще утром. Перед очагом на полу — шкуры. Однозначно эта комната принадлежала мужчине. Сумрак разившийся тут сгущал и то как потемнело за окнами — серые гряды туч затянули небо, обещая пролить на город стену ливня.
— Эта комната, принадлежала отцу, — поясняет граф, видя мой пробудившийся интерес. Граф отходит к стеллажу подхватывая графин, наливает бардовой жидкости в кубок. По тягучей струйке понимаю, что ликер. Айелий возвращается с двумя наполненными кубками, вручая мне один.
— Это не просто объяснить словами Урана, наверное, тебе это покажется вздором.
Айелий отпил со своего кубка и развернувшись, оставив меня стоять со своим напитком в руках, прошел к камину, взяв железную трость, поворошил угли, бросив еще пару поленьев. Огонь занялся быстро, вгрызаясь в сухую древесную твердость. Граф объятый пламенем, задумавшись над чем-то смотрел на него. Я невольно залюбовалась этим мужчиной — такой сильный, статный, невыносимо красивый. Впервые после стольких переживаний во мне возникает потребность взять кисти.
— Такое случается всего лишь один раз — наследники Живого Огня находят себе пару, женщину одну единственную, предназначенная для того, чтобы зачать ребенка, к которому передаться этот дар.
Я сжимаю крепче тонкую ножку кубка, нагретый в моих пальцах.
— А как же ваши братья, они тоже получаются…
— Нет, — сразу отозвался Айелий, — первенец перенимает большую часть силы, последующие сыновья тоже берут часть, но она не так проявлена, а может и вовсе дремать, так и не пробудившись.
— А если это девочка.
Айелий хмыкнул.
— По женской линии огонь не передается. Но первенец от носителей всегда мальчик.
Я моргнула, опуская взгляд в густую жидкость в своей чаше, быстро сделала маленький глоток. Беспокойные мысли как стрелы начали вонзаться в тело. Я даже не выпила никаких трав, не позаботилась о себе никак. Да и нужно ли это? Конечно, мое будущее сейчас видеться в темных красках, что говорить если во мне будет еще одна жизнь! Только теперь в полной мере понимаю, какой безрассудный поступок я совершила, поддавшись какому-то наваждению. Чувствую, как мне дурнеет, не сразу услышала приближающиеся шаги графа. Я отступила, опустившись на диван, потому что ноги меня совсем не держали, мне нужно было все хорошенько осмыслить, а лучше уйти и приказать Элин приготовить мне горького настоя. Пока еще не поздно. Наверное, я бы так и сделала, но граф закрыв путь отступлении. опустился рядом со мной, заслонив своей мощной фигурой вид на дверь, не давая мне возможности и мыслить о побеге. Да это и невозможно было — стоило ему приблизится, меня вновь накрыла сладкая волна, будоражит кровь — внутри меня словно стая птиц вспорхнуло в небо и я, невольно прикрываю ресницы, едва не выронив кубок. Айелий перехватывает его из ослабевших пальцах, отставляет на столик стоящий сбоку дивана и свой тоже оставил.