Мысли о том, что вытворяло моё сознание заставляют покраснеть, и я прикладываю ладони к пылающим щекам и зажмуриваюсь. Не хватало ещё предстать перед ним аки свёкла колхозная. Нетушки, не дождётся. Да и если моё смущение заметят близнецы, от насмешек не избавлюсь до их пенсии. Они у нас, хоть и мелкие ещё — всего пятнадцать — необыкновенно соображалистые.
Распахиваю дверь и почти кубарем лечу вниз. Нужно сделать всё, чтобы бабуля не волновалась: знаю, что она, как истинная мать своего сына, тоже любит вешать на людей ярлыки по поводу внешнего вида, но…
По мере того, как приближаюсь к кухне, до слуха доносятся оживлённые голоса и… смех! Чёрт возьми, бабушка смеётся, просто заливается, и ей вторят два мальчишеских, весьма грубых для их возраста, голоса. Брэйн что-то рассказывает, и эта история вызывает приступы безудержного веселья. Однако…
— Ой, у меня уже живот болит, прекращайте! — почти кокетливо говорит Жанночка, а я, войдя в кухню, замираю на пороге. — Детка, к тебе тут гость приехал.
Смотрю на "гостя" и встречаюсь со взглядом прищуренных ореховых глаз — чуть насмешливых, слегка любопытных и слишком грешных, чтобы моё дыхание оставалось ровным. Осторожно, чтобы никто не заметил, втягиваю носом воздух, словно сквозь разделяющие нас несколько метров смогу почувствовать его запах — мускусный, древесный, мужской.
В памяти всплывают картинки, как он впечатал меня спиной в дерево и почти что потерял контроль над собой. Я помню, как вздымалась его грудь, как прерывистое дыхание вырывалось на свободу с хрипом, почти рычанием.
Так, стоп.
— Привет, — произносит Брэйн и улыбается мне. Тепло, искренне. От этого внутри всё переворачивается, сердце пляшет кан-кан, ударяясь о рёбра.
— Что ты здесь делаешь? — выдаю первое, что приходит на ум.
— В гости заехал, или нельзя было? — спрашивает, заломив тёмную бровь и чуть растягивая губы в усмешке.
— Ну, не то, чтобы…
— Нам надо поговорить.
В кухне, кажется, замирает само время. Даже неугомонные близнецы затихли, словно дышать забыли. Не знаю, что у них на уме, но уверена: вскорости охотно поделятся со мной своими догадками. Молчит и бабуля, хотя это на неё совершенно не похоже.
Но я никого из них не замечаю, потому что меня притягивают его глаза, словно чёртовы магниты, а в горле пересохло.
— О чём?
— Много о чём, пошли.
Одним плавным движением он отталкивается от стола, на который опирался, когда я зашла, и от этой картины у меня в глазах двоится. Нет, я не должна никуда с ним идти, потому что никто и никогда раньше не действовал так на меня, и до панической атаки боюсь, что всё это закончится плачевно.
Я, которая никогда ни в кого не влюблялась, сохраняя ясность сознания в любых своих отношениях, сейчас готова вприпрыжку скакать за случайным знакомым, на теле которого места живого нет от татуировок. Да она есть у него даже на голове! Что я делаю, мамочки?!
Озираюсь по сторонам, будто ища поддержки в лице дорогих родственников, но даже бабуля продолжает хранить молчание, а в синих глазах горит лукавый огонёк, а это значит, что она одобряет мои прогулки с Брэйном. Не знаю, что он уж тут ей понарассказывал, чем обаял, но выглядит она почти счастливой. Оборачиваюсь в сторону, сидящих за барной стойкой братьев, но они синхронно показывают мне большие пальцы и гримасничают, от чего хочется запустить в них чем-нибудь тяжёлым.
Надо будет потом у Влада выяснить, чем Брэйн их тут развлекал.
Три пары синих глаз провожают нас в полной тишине, а мне кажется, что меня на заклание ведут. Странное чувство. Словно за меня все всё решили.
Брэйн идёт впереди — уверенно, размашисто, а я невольно любуюсь его широкой спиной. Слишком широкой… Он не качок и не культурист, нет. Он просто наделён природой внушительными габаритами, которые, тем не менее, не делают его неуклюжим или неповоротливым. Я помню, как бесшумно он двигался в темноте, как возникал совсем близко, когда совсем этого не ожидала. А ещё как жалела, когда он снова отходил от меня.
Так, снова стоп. Три раза стоп. Нужно выяснить, что он от меня хочет и пусть проваливает ко всем чертям. А то, гляди на него, загадочный и непредсказуемый. То едет за мной на мотоцикле, через заборы перелезает, штаны рвёт, а то уезжает, даже не спросив моего номера телефона.
И зачем он приехал? Снова целовать, сводить с ума, а потом уезжать, словно мы о погоде разговаривали?
Он идёт, словно знает этот дом лучше меня самой, и, в конце концов, мы оказываемся на заднем дворике, где под большим деревом цветущей сирени, дурманящей ароматом, притаилась беседка. Ныряю внутрь, сажусь в дальнем углу и жду, что Брэйн будет дальше делать.
— Чем обязана? — вырывается вопрос, который не планировал задавать, но какая-то обида плещется внутри, с которой никак не могу справиться.
Брэйн садится совсем близко, и меня окутывает облаком знакомого запаха, от которого вчера чуть голову не потеряла. Сжимаю кулаки, больно впиваясь ногтями в кожу ладоней, но эти неприятные ощущения помогают привести мысли в порядок.
— Ничем ты не обязана, — усмехается, искоса глядя на меня. — Это я обязан объясниться.
Вот это поворот. Молчу, смотрю в противоположную сторону, но кожей ощущаю его блуждающий взгляд. Я вообще подозрительно хорошо чувствую его.
— Поедешь сейчас со мной? — спрашивает, а я не удерживаюсь и смотрю на него. Но он не шутит, только улыбка блуждает на губах. — Ты удивлена? Впрочем, чего-то подобного я и ожидал.
— Тогда зачем приехал? Я вообще-то и матом могу тебя послать, тоже мне, нашёлся подарок небес.
Я вкладываю в голос побольше сарказма, чтобы он не думал, что я какая-то там дурочка, с которой можно порезвиться под деревцем, а потом забыть, как её зовут. Обычно, я сама выбираю, с кем и где мне резвиться.
Но почему тогда так сладко ноет под ложечкой, когда вспоминаю, каким сильным и настойчивым он был, как делал то, что хотел, не думая о последствиях?
Само собой, всё в допустимых рамках, без насилия и грубости, но мне слишком понравилось, каким уверенным в себе и каждом своём действии он казался тогда. И это… это, чёрт возьми, ощущалось таким правильным, таким… нормальным? Да, точно. Нормальным. С ним мне не хотелось быть сильной, независимой. Хотелось просто закрыть глаза и отдаться его воле, потому что ему бы я смогла довериться.
Но только фигушки я так быстро ему об этом скажу. Пусть подумает над своим поведением, а то, глядите на него, думает, ему всё можно.
— Я приехал забрать тебя из этой каменной коробки.
Заявляет об этом так просто, словно такие вещи в его жизни в порядке вещей: просто приехать без приглашения в дом, где его никто не знает и увезти девушку, которой даже имени своего не сказал в неизведанные дали. Ну, что за человек?! Хренушки ему, а не прогулка.
— Поехали, — говорю, хотя ведь собиралась послать его куда подальше, используя весь запас обсценентной лексики, но слова срываются с языка, опережая мозг.
И почему рядом с этим мужчиной я теряю способность вести себя адекватно?
12. Брэйн
Эта девушка одно сплошное противоречие.
— Даже не спросишь, куда? — чувствую, как мимо воли улыбка расплывается на лице. — А вдруг завезу тебя в лес? И съем там, не поморщусь?
Придвигаюсь к ней вплотную и, закинув руку на спинку лавки, обнимаю Полину и притягиваю к себе. Она замирает испуганным зверьком, но в итоге расслабляется, хоть и не до конца — не ныряет в мои объятия, не кладёт голову на плечо, даже, кажется, не дышит. Усмехаюсь про себя: а она крепкий орешек, моя Поля…
Моя?
А почему бы и нет?
Полина мне нравится, и Роджер правильно заметил: я не из тех, кто мотает сопли на кулак и если мне кто-то нравится, действую, а не размышляю. Правда, не могу припомнить, чтобы мне кто-то настолько сильно западал в душу, но пока не хочу ни о чём думать: мне хорошо, а остальное пусть к чертям катится, где ему самое место.
— Посмотри на меня, — прошу, но Полина даже не думает выполнять мою просьбу. Ну, хорошо, сама напросилась.
Беру двумя пальцами её за подбородок и приподнимаю, ловя взгляд синих глаз в ореоле смолянистых ресниц, которым никакая тушь не нужна. Эта девушка так удивительно красива, что внутри что-то замирает. Смотрю на неё и вдруг понимаю, что больше всего хочу увидеть её обнажённой в лучах утреннего солнца. Сонную и томную. Чтобы потягивалась, словно кошка и щурилась от ярких солнечных лучей. И непременно в моей квартире.
Но я не буду торопиться, она должна сама этого захотеть. Но захочет, или я буду не я.
— Ты меня боишься? — спрашиваю, приближаясь, миллиметр за миллиметром, к её губам, таким манящим, зовущим. Слишком чувственным, чтобы кровь могла спокойно курсировать по венам, не отдавая в ушах морским прибоем.
— Пфф, — фыркает Поля, изогнув бровь. — С чего бы это? Я никого и ничего в этой жизни не боюсь.
И почему-то я верю ей — в ней чувствуется внутренняя сила, стержень, вызывающий, помимо прочего, и уважение.
— Ты напряжена.
— Да? Не заметила.
— Расслабься, — прошу, сократив расстояние до минимума. Ловлю губами её тихий вдох, и я готов обрушить на неё всего себя, затопить в страсти и сделать с этой девушкой всё то, что диктует богатый опыт и бурная фантазия. Прямо здесь, не сходя с этого места.
Но так нельзя.
Однако совсем отказываться от удовольствия попробовать сладкую девочку на вкус не могу. Обещаю себе, что буду осторожен, не стану пугать, но когда мои губы касаются её, снова теряю контроль. Тёмная пелена заволакивает всё кругом, и в мире не остаётся ничего важнее этого момента. Я слышу её дыхание, ощущаю разрушительную сладость её губ, пляску языков и понимаю, что могу сойти с ума, до такой степени хочу её.
А она…
Не отстраняется, лишь сгребает мою футболку в кулак и прижимается сильнее. Моя сладкая, такая сладкая, что я готов питаться только ею. Совсем в башке помутилось всё на хрен, но плевать.
Неожиданный шелест привлекает моё внимание, а Поля в руках застывает, прислушиваясь. Приглушённые смешки, шипение, будто бы звуки борьбы доносятся из кустов, окружающих беседку.
— Это ещё кто? — спрашиваю, а Полина хмурит брови и чуть не сатанеет.
— А ну вылезайте, два придурка! — вскрикивает, резко отстраняясь от меня, а я готов проломить череп тому, кто вздумал сейчас помешать. Так, Брэйн, дыши… — Я же всё равно до вас доберусь!
Когда догадка, кем могут быть разрушители иллюзий, рождается в голове, гнев отпускает.
— Это братья твои, что ли? — смеюсь, представив, что они могли увидеть, не отвлеки нас шум. Нет уж, крутить бесплатное порно двум несовершеннолетним пацанам не входит в мои планы, всё-таки о каких-то нормах приличия я осведомлён.
— Точно, два малолетних идиота, — бурчит Поля, но улыбка расцветает на её лице. Видно, что она любит своих братьев, хотя, насколько я смог их понять за недолгое знакомство, разнести мозг в хлам они способны меньше чем за минуту.
— Это не мы, — слышу ломкий мальчишеский голос с претензией на баритон.
— Ага, ты обозналась, — вторит точно такой же голос. — И вообще мы ничего не видели. Совсем ни-че-го! Клянёмся!
— Правда? — спрашивает Полина, продолжая улыбаться. — Совсем-совсем ничего? А чем тогда тут занимаетесь, таинственные, совсем незнакомые мне два идиота?
— Мы не идиоты, — возражает один из парней, но на свет не показывается. Боится, наверное, что любящая сестра шею намылит. — И вообще, повторяю, это не мы. Вы обознались, девушка.
Снова раздаётся шуршание, сдавленный смех и бубнёж. Потешные пацаны, надо будет как-нибудь прокатить их по ночному городу.
— Идите отсюда, пока я до вас не добралась! — говорит Поля. — Вы же меня знаете? И не посмотрю, что мы с вами незнакомы, откручу головы и местами поменяю, никто всё равно ничего не заметит.
А я готов самолично надрать задницу двум оболтусам за то, что Полина высвобождается из моих объятий. Всё-таки обжиманцы в беседке были плохой идеей, нужно было её сразу увозить отсюда, когда она согласилась, а сейчас непонятно, чем всё закончится.
Нет уж, я не согласен на перемену планов.
— Ладно-ладно, целуйтесь дальше, — любезно разрешают близнецы чуть ли не хором, и по удаляющемуся во тьму звуку шагов понятно, что они всё-таки решили оставить нас в покое.
— Извини, — вздыхает Полина, кидая на меня молниеносный взгляд. — Братья бывают невыносимы, но они беспокоятся обо мне. И вообще, не удивлюсь, если их Жанночка послала.
— Твоя бабушка?
— Точно, — улыбается, и эта улыбка озаряет её изнутри. Мне снова хочется притянуть её к себе, и на этот раз пусть кто-то попробует помешать. — Тебе, кстати, повезло, что родителей не было.
— И в чём именно везение моё состоит?
— В том, что ты избежал промывки мозга по поводу… кхм… своего внешнего вида.
Она окидывает меня с головы до ног красноречивым взглядом, в котором притаился смех.
— Всё настолько печально с их взглядами на мир?
— Ты даже представить себе не можешь, насколько, — мрачнеет Полина, — поэтому в следующий раз, если захочешь прийти, надевай шапку на голову.
— В мае? Шапку?
Полина прыскает со смеху, прикрывая рот ладошкой.
— Бандану, значит, надевай. Или что там, такие парни как ты, на голове носят, чтобы солнце не напекло.
— Панамки, конечно же, мы носим, — улыбаюсь, представив любого из своих друзей в таком головном уборе. — Хорошо, учту, — киваю. — Так, значит, ты хочешь, чтобы я ещё раз к тебе приехал?
Полина вздрагивает, словно я её уличил в чём-то постыдном. Наверное, она и сама не поняла, что именно сказала. Улыбаюсь её реакции и беру за руку.
— Поехали отсюда, — говорю чуть слышно. — А то у меня есть на тебя кое-какие планы сегодня, а твои родственники, боюсь, могут остаться слегка шокированными от этого зрелища.
— И что это ты придумал? — заламывает бровь и чуть отстраняется.
— Не бойся, насиловать не буду, — ухмыляюсь, рывком поднимаясь на ноги. Полина следит за мной, но следовать примеру не спешит. — Даже обещаю не кусаться.
Присаживаюсь на корточки возле неё, сжимаю пальцами колени и заглядываю в глаза. В таком положении мы практически одного роста и это позволяет поймать её взгляд, не прибегая к дополнительным ухищрениям.
— Я никогда не делаю того, чего не хочет сама женщина.
— Ну, когда ты меня целуешь, ты не спрашиваешь, хочу ли я этого, — растягивает пухлые карамельные губы в улыбке, что с ума меня сводит.
— О, нет, о таких вещах я вообще никогда не спрашиваю, — смеюсь, представив, как вымаливаю у кого-то поцелуй. — Но, согласись, что тебе нравится. Врать, кстати, бесполезно.
— Какое самомнение, однако.
— Нет, здравая оценка своих способностей.
— Нет, всё-таки раздутое эго, — не сдаётся Полина, улыбаясь.
— Называй как хочешь, но того факта, что тебе понравилось и ты хотела большего, отменять нельзя.
— Невыносимый напыщенный перекаченный тестостероном индюк, — смеётся, щёлкая меня по носу.
— Пусть так, но ведь я нравлюсь тебе именно таким.
— С чего ты взял, что вообще мне нравишься? — парирует, откинувшись на спинку лавки и сложив руки на груди. Чертовски привлекательной груди.
— Думаешь, у тебя получается это скрыть?
Беру её под коленями, резко дёргаю на себя и, раздвинув её ноги в сторону, подхватываю под зад.
— Это у тебя хобби такое: меня за задницу лапать? — спрашивает, когда между нашими телами не остаётся ни единого сантиметра свободного пространства.
— Нет, хобби у меня другое, а держаться за эту очаровательную попку — жизненно важная потребность.
Чувствую, как после этих слов её дыхание сбивается, но она молчит, словно боится спугнуть момент. Мне нравится этот контраст: дерзость и робость, смелость и застенчивость. Да, чёрт его дери, мне всё в ней нравится. И дальше, уверен, будет только хуже.