Они играли с Графом в шахматы, как обычно после завтрака, когда в комнату вбежала Аллиель, с криком:
— Отец, отец, там корабли! Много кораблей!
Окно комнатки Аллиель, к некоторой зависти Эдина, выходило прямо на море. Ему вот, чтобы увидеть море, приходилось подниматься на самый верх донжона: там были нежилые, выстуженные ветром комнаты, окна которых, даже ставнями не прикрытые, тоже смотрели на море.
— Ну и что? — Граф нехотя поднял голову. — Пусть их.
— О, отец, ну пожалуйста, — девочка умоляюще сложила руки. — Можно посмотреть?
Эдин тоже встрепенулся, сразу позабыв про шахматы, и готов был вприпрыжку бежать наверх, чтобы хоть одним глазком взглянуть.
Граф посмотрел поочередно на них обоих, на дочку и мальчика, и кивнул.
— Пойдемте.
Они, Эдин и Аллиель, вихрем взлетели бы по лестнице, но Граф шел медленно, прихрамывая — иногда у него болели ноги. На самом верху, оказывается, уже собрались кое-кто из замковых жителей, даже Меридита пришла. Графу и детям тут же освободили самое удобное место.
Корабли были хорошо видны, пока ещё не поравнялись с развалинами и казались маленькими, как игрушечными. Они шли, гордо рассекая волны, их паруса круто надувал свежий ветер, он же развевал цветные флаги на мачтах, и пенный след стелился за каждой кормой. И даже небо, чаще всего серое последнее время, этим утром, как по волшебству, было почти по-весеннему голубым.
Граф не сводил глаз с кораблей.
— Впереди «Гордость Кандрии», флагман короля Герейна. Следом идет «Королева Дин», флагман гретского флота. На ней принцеса Астинна, я полагаю. В её кильватере «Королева Кандина», второй лучший корабль Герейна. Следующие два корабля тоже гретцы, наверное. За ними… — он прищурился.
— Ага, понял. «Отвага» и «Верность», шнекки, построенные еще Юджином. Быстроходные, и на каждой по четыре пушки. Есть еще «Королева Элвиса», прекрасный шерк*, не хуже «Гордости». Его здесь нет, видно, король решил не знакомить своих жен таким образом, — Граф хрипло рассмеялся. — «Королеву Элвису» Юджин заказал в Гринзале вскоре после свадьбы Герейна, а на воду ее спустили после рождения её первого сына. Может, теперь хоть в честь Астинны король заложит корабль? А то ни разу еще не пополнил флот после отцовской смерти, а корабли ведь, как люди — не вечны…
Граф разволновался ни на шутку: его руки дрожали и веко болезненно дергалось.
Теперь корабли поравнялись с Развалинами. Семь больших кораблей, шли себе мимо, подгоняемые попутным ветром, прекрасные, как сон. Но это был никак не сон, а эскадра, которая везла в Кандрию её новую королеву — Астинну, принцессу из Грета.
Корабли завернули за мыс, скрытый голубой дымкой. И тут раздался грохот, как будто раскат грома прозвучал совсем близко, а потом еще раз, и еще. Меридита охнула.
— Это чтой-то, никак пушки, ваша светлость? В Калье? — догадался Виллен.
Эдин знал, что это за замок Калья, видел пару раз, издали: серые стены, казалось, вырастали прямо из воды. Мощная крепость, рядом с ней деревня, и правил там, говорили, барон… как-то его там. Неудивительно, что в таком замке были пушки, которые теперь салютовали будущей королеве.
Позже до Развалин опять докатился грохот, этот был куда тише: палили пушки в следующем после Кальи прибрежном замке. А еще позже — опять, и это уже было похоже на отдаленный гул. Все замки на пути эскадры приветствовали Астинну пальбой из пушек, и только Развалины промолчали, как будто их вовсе не было. Впрочем, именно так ведь и обстояли дела, прежнего замка Верден не было. Были Развалины, бывший замок, в котором жил бывший министр бывшего… нет, предыдущего короля.
В этот день Меридита затеяла пироги с кабанятиной, которую накануне очень удачно добыл один из её сыновей в ложбине у речки, почти у самых Развалин. Попался совсем молодой, некрупный кабанчик, и потому очень и очень вкусный. Женщины сварили полный котел наваристого супа из костей, и опять же — пироги. И Меридита в этот день была на диво покладиста и не кричала, что всё будет в свое время подано на стол, так что нечего кружить вокруг кухни и мешать. Эдин, едва сунулся туда, сразу получил внушительный ломоть пирога с сочной и пряной мясной начинкой и чашку супа. Якоб тем временем уже сидел за столом и вовсю угощался, а неутомимая Меридита возилась у печи и говорила, бессвязно перескакивая с одного на другое:
— Хорошо, что ты тут, мастер Якоб. Хоть есть тут мужчины, и собаки, опять же, а все равно ты один их всех стоишь, с тобой не страшно. Видано ли, жить вот так, без стен. Ну да мы привыкли, конечно. Это только на второй год, как случилась беда с его светлостью, шалили тут лихие люди. А потом переловили шайку, вроде спокойно стало.
— Так почему вы не уехали? В деревню, в город? Хозяин ведь в замке Эйль сидел, или я чего не понял? — любопытствовал Якоб.
— Да, там и сидел. Так ведь не хотел он, чтобы тут всё до конца разорили! Что успели спрятать, что не порушили — сохранить надо было. У леди Аллиель, бедняжки, только это наследство теперь и есть. А было-то! Ой! — она махнула рукой, — мог ли с ней в королевстве кто сравниться, и не знаю. Один раз, помню, — Меридита слегка понизила голос, хотя секретничать тут было не с кем, — её светлость, наша графиня, на королевский бал собралась. А она у нас молоденькая была, хорошенькая такая. Так граф, как её увидел, отправил наверх украшения сменить, половину снять заставил — дескать, непристойно на балу сверкать больше королевских жен.
— Это разумно, — засмеялся Якоб, и откусил пирога.
— И потом, — продолжала Меридита, — нам ведь от его светлости жалованье платили, ни разу не задержали. Такое бы нам больше ни один лорд не положил. Его светлость — он щедрый.
Якоб понимающе кивнул, а Эдин от удивления даже перестал жевать. Это что же получается, находясь в замке Эйль, в королевской тюрьме, граф не переставал щедро платить слугам за то, что они поддерживали жизнь в этой груде камней?
— Королева вот новая, — бубнила тем временем Меридита, перескочив на другую тему. — Да будет её жизнь долгой и счастливой. Говорят, красивая, вот посмотреть бы. Тоже молоденькая, семнадцать лет. Может, и получится у неё побольше деток родить королю. Её величество, Элвиса, троих родила за шесть лет, а один остался. Единственный наследник, принц Эрдад. Такая уж доля, что у королевы, что у кухарки, рожать много приходится, а женить да замуж отдавать — мало. Да и немного ей пожить выпало, бедняжке! Может, эта, новая, счастливей окажется. Эх, и правда, посмотреть бы на неё одним глазком! Раньше-то, пока его светлость в опалу не попал, я всех перевидала. И его величество короля Юджина, и королеву Кандину, и королеву Элвису, и чуть ли ни всех герцогов, графов и баронов в королевстве. Я ведь не только здесь при графе служила. А королеве Кандине так однажды понравился мой пирог с печенью, что она велела меня позвать и принялась расспрашивать, как готовлю! Что, не веришь, мастер Якоб?
— Верю, верю, — закивал Якоб. — Да твои рецепты, дорогая Меридита, хоть за золото продавай! Я вот уже язык отъел, а все остановиться не могу.
Меридита заулыбалась.
— Еще бы. Да я кухарке из Кальи, к примеру, что самому барону готовит, и за золото не расскажу! А королеве Кандине рассказала, ничего не утаила.
— Что-то я не могу представить, как королева сама пироги печёт, — всё-таки усомнился Якоб.
— Так ведь и я не могу, — засмеялась Меридита. — А она так расспрашивала, с толком, как будто печёт, вот тебе мое слово.
Кто знает, что тут правда, подумал Эдин. Нет, тетке Меридите он верил, она не обманывает, зачем ей? Так может, ошибается, или забыла чего. Королева печет пироги с печенью — со смеху помереть можно.
Но пироги у Меридиты, и правда, ум отъешь, не то что язык…
Про найденный позапрошлым летом подземный ход Эдин, конечно, не забывал, но решил, что ещё успеется, ведь времени впереди полно. Правда, как-то раз спросил на кухне у Меридиты, есть ли в замке подземный ход. Она отмахнулась:
— А мне почем знать? Вот глупости!
Ответил Тир, ее второй сын. Тихонько подозвал Эдина и сообщил:
— Есть. На берег моря выходит, я слышал. Только вот где находится, не знаю.
Эдин, получается, как раз знал. Значит, не слазить посмотреть было бы просто неправильно.
— Только его засыпало совсем, говорят, — добавил Тир. — А вообще, в этом замке все хорошо, спокойно, всегда так было. И никаких привидений, так что нестрашно. А что, поискать хочешь?
— А если хочу? Со мной пойдешь? — уточнил Эдин.
Потому что замковое подземелье, тайный ход к морскому берегу — это же так интересно, что прямо сердце екает. А вот привидений не надо, без знакомства с ними Эдин вполне обошелся бы.
— Нет, — замотал головой парень. — Ни за что, и не проси. Я и в подвал-то не спускаюсь, сразу там дурею, стены и крыша как будто давят…
— А что привидений нет — это точно? — уточнил Эдин, хотя раньше и думать не думал ни про какие привидения.
— Говорю же, здесь нет, — заверил Тир. — Это в Калье есть. Ну, так то все знают. Там Госпожа живет, в старой башне. Эта башня на замок заперта, туда и не заходит никто. Госпожа замка Калья, так ее и называют. Такая прозрачная вся, и сквозь стены ходит, и куда угодно, но из башни своей только раз выходила — после того, как Верден, вот этот замок, то есть, разрушили. Будто бы по всем залам Кальи бродила и плакала, а потом успокоилась и снова в башню свою убралась. Такие дела…
— А чего она огорчалась, Калью ведь не тронули? — заинтересовался Эдин.
— Так ведь Госпожа тоже бывшая графиня Верден. То ли бабка нашего графа, то ли еще кто ему, точно не скажу, не знаю. Калья ведь когда-то Верденам принадлежала, причем недавно совсем, чуть побольше десяти лет прошло. Наша леди Аллиель, между прочим, тоже в Калье родилась, а не здесь.
— А почему же Калью не разрушили, как замок Верден? Точнее, зачем было разрушать Верден? — спросил задумчиво Эдин.
— Эх ты, таких простых вещей не знаешь, — хмыкнул Тир. — Верден ведь гербовое владение его светлости, его отобрать нельзя. Потому и разрушили. И титул у него гербовый, его тоже не отобрать. Что угодно король может, хоть казнить нашего графа, хоть миловать, а титул у него отобрать не может. Таких дворян, как он, в стране пара десятков, чтобы с гербовыми титулами были. Понял?
— Понял, — кивнул Эдин, — спасибо, что объяснил.
— Эй! — тетка Меридита выглянула из кухни, уперев руки в бока, — ты чего это прохлаждаешься, обормот? Вон, бочка с водой пустая… — это она сыну сказала, а на Эдина и не взглянула, как не было его.
Тир шмыгнул носом и побежал таскать воду, а Эдин побрел к себе, обдумывая услышанное. И решил, что тянуть не будет. Как только случай представится, он тут же обследует подземный ход. Тем более что привидений там нет. Впрочем, Эдин и на привидение с удовольствием посмотрел бы. Только украдкой, чтобы самому привидению на глаза не попадаться, а то мало ли что на уме у тех привидений…
Эх, если бы ещё не одному туда лезть! Дик — вот тот был товарищем что надо, больше нет такого. Здесь, в Развалинах, вообще нет мальчишек — ровесников Эдину. Так что придется одному. Ничего, он осторожно.
Вскоре Граф с Якобом с самого утра уехали в город, и Эдин получил полную свободу. Развалины жили обычной жизнью, каждый занимался своими делами, и до какого-то там приблудного циркача никому не было дела. Он переоделся во что похуже — теперь в его комнате стоял сундучок с одеждой, простой, но добротной, и не было нужды каждый раз просить у Меридиты штаны. Толстую свечу — надолго хватит! — взял из своей комнаты, а огниво позаимствовал у Якоба.
Тот самый лаз в дальней стене, узкий и неудобный…
Эдин постоял немного перед темным провалом, собираясь с духом, так стало не по себе. И, изогнувшись, скользнул в узкий лаз. Прямо у входа зажег свечу, ногтем отметил треть её длины — надо пройти не больше расстояния, на которое хватит трети свечи, а потом двигаться обратно. Тогда, с Диком, они прошли вглубь совсем немного, до конца коридора, который раздваивался. Теперь можно продвинуться дальше. А страх почти сразу прошел. Эдину такое было знакомо: когда боишься только сначала, перед первым шагом, а потом просто делаешь дело, стараясь, конечно, не облажаться. Ну, и когда закончишь, тоже можно побояться, если очень хочется. Страх — он очень мешает, думать мешает, двигаться, делает тело деревянным и неловким, если циркач не умеет справиться со страхом, то на что он годен…
Тесно и низко было только вначале, потом коридор раздался вверх и вширь. Эдин шел очень медленно, не забывая глядеть под ноги и по сторонам. Пол под ногами был достаточно гладким, разве что кое-где валялись булыжники, о которые можно споткнуться. Один раз ему почудилось что-то позади, то ли звук, то ли отблеск света, а может, и то и другое. Нет, просто почудилось… Коридор не прямой, петляет, так что оглядываться, в общем, бесполезно, но ведь не может там быть никого, откуда? Раз привидений нет.
Коридор заканчивался каменной стеной, явно не рукотворной, как будто путь преградила внезапно выросшая каменная гора. Тупик! Эдин повернул назад, и вдруг остановился. Опять звуки! И свет… В конце коридора мелькнул свет.
Эдин перестал дышать и явственно почувствовал, как на лбу выступил пот.
Зачем привидению свет?..
А если кто-то увидел, как он лезет в проход, и пошел следом?..
Эдин нащупал на поясе сумочку с огнивом — на месте? — и задул свечу. И сразу его накрыла, утопила в себе тьма. Зато теперь он невидим.
Осторожно, ведя рукой по стене, он двинулся навстречу свету.
— Э-эй! — чей-то голос прокатился куда-то вдаль, многократно отражаясь от стен. — Эй! Где ты?
Это был не мужской голос.
Еще пара шагов, и Эдин увидел маленькую фигурку в мерцающем свете масляного светильника. Какой-то мальчишка? Штаны, чересчур большая куртка… Несколько долгих мгновений потребовалось, чтобы фигурка немного повернулась, а Эдин разглядел и узнал.
Леди Аллиель, вот это кто. Они полезла за ним в подземный ход. Ей-то зачем?!
Надо же, кукла любопытная, кто её звал? Зато как напугала. Ну, ладно…
Эдин прижал кулак к губам и негромко пропел:
— Ууууу…
Аллиель отреагировала вполне ожидаемо, но сильнее, чем он рассчитывал. Или, точнее сказать, громче. Она пронзительно завизжала, и её визг прокатился по подземелью, многократно усилившись.
Эдин шагнул к ней, протянув руки.
— Тихо ты. Тихо, это я. Леди, ну, пожалуйста, вы тут всех привидений распугаете. Это только я.
Она смотрела на него, тяжело дыша, и из глаз её покатились слезы.
— Всех привидений?.. распугаю?..
— Или они сбегутся на нас взглянуть, почему нет? — теперь, как ни странно, он развеселился, и она тоже улыбнулась.
— Зачем ты здесь, эээ… простите, вы что тут делаете, леди Аллиель?
— Мне просто скучно, — пояснила она. — Я увидела тебя, вот и… Зачем ты сюда пошел?
— Вы всегда гуляете, захватив с собой светильник? К тому же Меридита с ума сойдет, увидев на вас такую одежку. Или это она сама вас приодела, прогуляться на воздухе?
— Ты забываешься, шут! — девочка высоко вскинула подбородок.
— Леди, простите. Я не смею вам мешать, — тут же отчеканил Эдин. — Позвольте только…
Он снял стекло со светильника Аллиель, зажег от него свою свечу и вернул стекло на место.
— До свидания, леди, — и он решительно направился дальше.
— Эй, постой! — воскликнула Аллиель.
Он не оглянулся.
— Мальчик, постой! Шут!! — она, кажется, очень рассердилась.
Но, в конце концов, Граф сам позволил не обращать на нее внимания. А заблудиться тут негде — иди назад, и все.
— Эдин! Ну пожалуйста, подожди!
Вот теперь он остановился. Она подошла.
— Пойдем обратно. Пожалуйста.
— Я не хочу обратно. Этот коридор ведет к морю. Я хочу выйти к морю.
— Тогда я с тобой, — её глаза упрямо заблестели.
Он пожал плечами.
— Тогда не жалуйтесь, если что. Я ведь понятия не имею, как долго придется идти. Лучше возвращайтесь. Я потом все расскажу, хорошо? — сделал он слабую попытку избавиться от спутницы.