Я опустил ноги на пол, поймав себя на мысли, что она была первой женщиной, улизнувшая из моей постели, при этом меня не разбудив. Каким бы усталым я ни был, никогда не расслаблялся настолько, чтобы так глубоко заснуть с женщиной. Она разгадала и разрушила все мои стены с такой легкостью, что меня это потрясло. Я же, с другой стороны, оказываю на нее такое же сильное влияние, как скала... помимо наших гребаных сеансов секса, конечно.
Забавно, но именно такую реакцию я предпочитал всем своим победам, так почему же меня эта ее реакция так раздражала, когда Эйприл начинала противостоять мне? Я вскочил с постели, кипя от злости. Мое тело было горячим и неудовлетворенным.
Направился в ванную комнату. Даже мысль о ней заставляла мой член подняться. Я не стал заморачиваться, а просто залез в душ. И позволил воде, воспоминаниям о ее губах, когда она почти высосала меня, смыть всего. Я перенаправил свой гнев в похоть и жестоко стал работать кулаком. Представив, как ухватил ее за бедра с силой трахая, она взмолилась о пощаде. И все же я не остановился.
Я кончил, слава Богу, но почему-то почувствовал себя опустошенным. Вспомнил шок, испытанный на стрельбище, когда кончил. Никогда прежде я не испытывал ничего подобного. На самом деле, я был уверен, что тогда на какое-то время потерял осознание окружающего мира. В течение нескольких часов после нашего секса, я все еще пошатывался, пребывая в глубокой задумчивости, лелея тоску одиночества, которая была не чем иным, как жестокой.
Я выключил воду и прислонился к кафелю. Алекс всегда говорил, что жизнь — забавная штука. Забавная до тех пор, пока ты не растеряешь всю свою чертовую концентрацию и внимание. Да, всю свою жизнь я только и делал, что трахался, а теперь появилась угроза не только растерять всю свою чертовую концентрацию, но и потерять самого себя. Я обернул полотенце вокруг бедер.
Даже сейчас я чувствовал себя неудовлетворенным. Отлично понимая, что не смогу снова заснуть. Мне необходимо было закончить то, что мы начали…
Одна только мысль о ее киске, с подкрадывающимся оргазмом от сжатия ее тугой вагины вокруг моего члена, заставила меня открыть дверь спальни и направиться к ней.
Толкнув ее дверь вперед, тихо вошел внутрь. Она включила кондиционер на сильный холод и в комнате было очень холодно. Уверен, что она замерзнет, я выключил его и приоткрыл окно, впуская свежий воздух через занавески на окнах. Небо было темное, ни единой звездочки.
Единственным источником света на улице был фонарь, и просачивающиеся сквозь щель в занавесках, свет от него. Я молча стоял над ней и смотрел, как рассыпались ее волосы веером по подушке, на ее красивое тело, свернувшиеся в клубок.
«Может она предпочитает спать одна», — подумал я, отчего мой гнев тут же рассеялся, его заменило совершенно чужое для меня чувство — нежность.
Бросив полотенце на пол, я забрался к ней в постель. Отчаянно нуждаясь в ее теле, но она так крепко спала, что даже не пошевелилась, когда под моим весом кровать прогнулась. Я пару минут молча разглядывал ее, не желая будить, она устала, ей нужно было поспать, но потом я перевел взгляд на ее шею, заметил следы, оставленные мной. Больше я не мог этого выносить, поэтому аккуратно дотронулся до ее шелковой щеки.
Она пошевелилась и сонно открыла глаза. Моргнула, не выглядев испуганной. Ее взгляд быстро, с жадностью окинул меня, и мне показалось, что она наслаждалась моим видом в ее кровати и моим стоящим членом.
Она по-детски протянула ко мне руки, я поймал себя на мысли, что она еще не совсем проснулась, иначе бы сдержалась, как всегда, делала.
Я смирился с тем, что ее губы прижались к моим. Это был невинный и такой нежный поцелуй, что у меня перехватило дыхание и кровь наполнилась сладчайшими ощущениями, которые медленно дотронулись до моего сердца. Я оказался, лежа на спине на кровати, когда она приподнялась на колени и стянула через голову свою простенькую ночную рубашку. Она посмотрела на меня сверху вниз. Она была так прекрасна, что мне показалось, будто я увидел перед собой ангела, на секунду... почувствовал страх. Жизнь — забавная штука до тех пор, пока ты не растеряешь всю свою чертовую концентрацию и внимание. Разве это не странно?
Но мое сердце ожило!
Мое сердце никогда так не билось сильно… ни для кого. С того самого дня, когда мой отец на глазах у меня задушил мать, думая, что она изменяла ему, предавая его с другим мужчиной.
Эйприл сидела верхом, наблюдая за мной, удерживая с нежностью мое лицо в своих руках.
Ее тело казалось фарфоровым, прекрасным и таким хрупким, но затем она приподнялась бедрами и опустилась на мой член, как нетерпеливая любовница.
У меня из горла вырвался стон... я скользнул руками по ее волосам.
— Давай помедленнее, — прошептал я.
Ее вздох удовольствия был музыкой для моих ушей, мягкой... мучительной. На этот раз я хотел заняться сексом с ней медленно, не торопясь. Хотел насладиться всем, пока мы вместе не подойдем к оргазму. Со всеми остальными женщинами для меня был важен только мой оргазм, своего рода вишенка на торте. С Эйприл мне хотелось насладиться каждым кусочком этого торта.
Она медленно извивалась и покачивалась, ее влажная, жадная киска обмазывала мой член своими соками. Она закрыла глаза, на лице отразилось блаженство и экстаз, поддразнивая, подгоняя, потом останавливаясь, притормаживая, обещая мне бездумное блаженство.
До тех пор, пока я не смог больше этого выносить.
Обхватив рукой, я перевернул ее на спину и погрузился в нее на всю длину. В тусклом свете от уличного фонаря я увидел, оставленный мною засос у нее на шее. Как человек в пустыне, завидевший колодец, полный прохладной воды, я ринулся к нему. Я уткнулся лицом в ее шею и стал лизать, прикусывать оставленный засос, пока не почувствовал привкус крови на языке.
Она сильнее прижала меня к себе, желая не отпускать, когда я начал двигаться. Она пыталась ускорить темп, стремясь добраться к оргазму, но я останавливал ее, показывая, чего хочу сейчас.
Зубами я зажал ее сосок, она выгнула спину, вызвав улыбку на моем лице. Она отвечала на каждое мое действие, и это было настоящим, без всякого притворства и позерства. Она не пыталась выглядеть сексуальной или сдержанной.
Наши бедра поднимались и опускались в такт моему ритму, сначала неглубокому, потом более глубокому, быстрому, а затем мучительно медленному. В какой-то момент я наслаждался каждым мгновением, чертыхаясь про себя, потому что еле сдерживался из последних сил. Я буквально ходил по краю пропасти, готовый упасть вниз при каждом следующем движении бедер.
Я велел ей положить ноги мне на плечи. Она повиновалась, и тут я почувствовал, как ее киска с силой сжалась вокруг моего члена, я выругался. Все мое тело задрожало, пока мы приближались к пику, или, возможно, так дрожало ее тело, я не мог этого определить, медленно теряя связь между происходящим и ее глазами. Оргазм манил меня к себе, зазывая, но впервые в жизни я хотел отсрочить этот момент. Я хотел кончить вместе с ней… только с ней.
— Давай, Эйприл. Кончай.
И она кончила, издав мучительный и почти беззвучный крик, который не смогла сдержать. Слезы катились по ее щекам, когда она повернула голову и укусила меня за плечо.
Насилие — совершенная концовка, восхождения на наш пик. Я отпустил вожжи. Взорвавшись внутри нее, и ее слезы вызвали во мне такую дрожь и трепет, что мне пришлось ухватиться за волосы. Если бы я умел плакать, то заплакал бы для нее охотно, без капли сожаления.
По какой-то странной причине я вспомнил своего отца, его руки на тонкой шее матери. Как она умоляла его, говорила, что он ей просто необходим. Мне было тогда восемь лет, и в тот вечер я получил важный урок в своей жизни.
Не доверять никому. Никогда. Особенно если будут говорить, что ты им необходим.
25
Эйприл
И в этот раз я заснула первая, а он ушел. Я проснулась под звук будильника одна в постели. Он не появился за завтраком, и я увидела его мельком лишь, когда он шел к своей машине как раз перед ланчем. Его пристальный взгляд скользнул по мне на короткое мгновение, прежде чем он продолжил свой путь, Алекс следовал за ним.
Я испытала такое раздражение, настоящую ярость, и прежде чем смогла себя остановить, достала телефон и набрала его номер. Он не взял трубку, я видела, как он садился в машину. Я продолжала ему названивать, отчаявшись или слетев с катушек, пытаясь доказать, что тоже могу быть без эмоциональной при разговоре с ним.
В конце концов, он взял трубку, не произнеся ни слова, оставив меня одну на сцене с моей жалкой пьесой. Я расправила плечи и начала:
— Ты не виделся с Юлией со вчерашнего дня.
Я хотела получить от него объяснения, нуждаясь в его объяснениях скорее для себя, нежели для красивой маленькой девочки.
Он даже не обратил внимания на мое замечание, выдав мне следующие указания:
— Сегодня из США прилетит новый психолог, чтобы осмотреть ее. — Он сделал паузу. — Я пришлю машину, которая заберет вас обеих в три часа. Будьте готовы. — И положил трубку.
Я чуть не швырнула телефон об стену.
— Иногда, дрожжам нужно дать подняться. Не все можно поторопить, — тихо сказала Зельда.
Ее голос прорвался сквозь мою ярость прежде, чем я успела прийти в себя. Я сжала кулаки и повернулась к ней.
Ее слова совсем меня не успокоили. Она ничего обо мне не знала и не понимала. Я влюблялась в мужчину, который получал удовольствие, а потом обращался со мной так, словно я была прилипшей жвачкой к его ботинку. Скрывая свое раздражение, я отправилась проведать Юлию и ее учителей в большом кабинете на втором этаже.
Ровно в три часа к подъезду был подан блестящий «Рейндж Ровер».
Юлия выбрала себе джинсовое платье, украшенное кружевом. Надела коричневые сапоги и попросила меня завить ее волосы мягкими волнами. Она смотрелась умилительно прекрасной.
— Ты выглядишь великолепно, — заметила я.
Она взяла на себя труд вытащить свою записную книжку и написала:
Спасибо тебе, Эйприл.
И ты тоже!
Я рассмеялась, потому что это было так далеко от истины. На мне были джинсы и свободная футболка. Волосы я собрала в хвост на макушке этим утром. И к середине дня он уже успел растрепаться, поэтому на лицо спадали выбившееся локоны. Я не стала заморачиваться с косметикой, просто наложила бальзам для губ.
Мне очень хотелось взглянуть в гигантское зеркало в прихожей дома, когда мы проходили мимо, по крайней мере, для моего собственного самоуспокоения, но все это не имело никакого значения в моем легкомысленном подходе ко всему, что как-то касалось Юрия, кроме его прекрасной племянницы, конечно.
Я обернулась, когда она подтолкнула меня к заднему сиденью своим блокнотом, и взяла розовую бумагу, на которой она что-то написала.
Куда мы едем?
— Встретиться с твоим дядей, — ответила я. — Ты ведь не видела его со вчерашнего дня?
И радость в ее глазах, тут же потускнела.
К своему удивлению, я заметила, что выражение ее лица сменилось откровенным страхом и беспокойством. Она отвернулась от меня, и опять я оказалась совершенно сбита с толку. Я легонько коснулась ее руки и попыталась привлечь внимание.
— Юлия, — тихо позвала я. — Что случилось?
Она не ответила и не написала больше ни слова, пока мы не подъехали к Кэнэри-Уорф и не остановились перед огромным зданием — настоящим чудом из стали и стекла «Волков Индастриз».
Глядя на сверкающий небоскреб, я впервые почувствовала легкий приступ паники от своей потрепанной внешности. По какой-то причине я глупо предположила, что мы направляемся в то место, на строительную площадку, где он пытался меня научить стрелять.
Шофер подъехал и остановился прямо перед входом в здание.
К своему ужасу, я заметила людей, поднимающихся и спускающихся по лестнице, явно бизнесменов и руководителей в отменных костюмах и ботинках. Я невольно сгорбилась от сожаления. Мне следовало для этого визита надеть одно из своих двух платьев. Любое было бы лучше, чем джинсы и футболка на мне сейчас.
— Мы приехали в главный офис? — Спросила я у шофера. Он был в темных очках, так что я не могла увидеть выражение его глаз, но заметила, что даже он был одет с достоинством в безупречный темный костюм. Именно в таком неуверенном состоянии духа я вошла в здание вместе с Юлией.
Нас сразу же заметили в просторном, кажущемся бесконечным вестибюле из мрамора. К нам подбежал человек в розовом галстуке, возможно, он просто был с юмором или геем, представившись одним из ассистентов господина Волкова. Он сказал, как его зовут, но я не запомнила, если честно, поскольку очень стеснялась, что оказалась единственным человеком, выглядевшей здесь как бродяга.
Он провел нас мимо ряда безупречно выстроившихся администраторов за ресепшен, выдающих доступ и провожающих гостей, к прозрачному частному лифту.
Женщина средних лет проводила нас дальше, как только лифт вместе с мужчиной в розовом галстуке доставил на 14-й этаж. Она отвела нас к другому лифту, где ей пришлось приложить свой палец и карточку, чтобы двери лифта открылись.
Мы с Юлией зашли внутрь.
С доброй улыбкой она сказала:
— Этот лиф поднимет нас на самый верх. Там вас встретит Тейлор.
Я хотела спросить мужчина ли Тейлор, потому что мое потрепанное уважение не могло справиться с какой-то красивой ассистенткой, которая бы с презрением поглядывала на меня, но решила держать рот на замке, поднимаясь в лифте с очень мрачной Юлией. Я посмотрела вниз на ее руку, которую она держала в моей, и мне показалось, что с каждым этажом вверх, ее хватка становилась все крепче и крепче.
Я смотрела вниз, пока мы ехали вверх, к символу династии Юрия. Я с трудом могла поверить, что он был тем самым человеком, который погружал в меня свой член. Тем самым, которого я дерзко дразнила, трахала и даже отвешивала пощечины!
Теперь, когда я все увидела своими глазами, мне стало понятно, почему он мог меня так легко игнорировать. Он создал всю эту империю, а я была няней его племянницы. Да, я тоже кое-чего достигла в жизни, но было ясно, что попытка сдвинуться хотя бы на дюйм из моего маленького пространства причинит мне еще больше горя, чем я смогу вынести. Я чувствовала это инстинктивно, но почему-то за последние два дня позволила себе об этом забыть.
Теперь я вспомнила.
В конце концов мы добрались до верхнего этажа, я вышла, испытав хотя бы утешение в том, что Тейлор оказался мужчиной с кудрявой шевелюрой и приветливым взглядом. Я оправдывалась сама перед собой, что испытала утешение потому, что не хотела бы, чтобы на меня смотрели свысока высокопоставленные и могущественные ассистенты, но на самом деле, я дико ревновала. Мне была невыносима сама мысль, что Юрий работает в тесном контакте с красивой женщиной.
— Мисс Винтерс, — поприветствовал он кивком и улыбкой, прежде чем присесть на корточки, чтобы поприветствовать мою маленькую спутницу. — Здравствуй, Юлия, — сказал он с широкой улыбкой.
Она смотрела на него затравлено.
Он нахмурился.
— Юлия, с тобой все хорошо? Что случилось, милая?
Она покачала головой, и он повернулся ко мне.
Я пожала плечами, поскольку тоже была озадачена.
— Она стала такой с тех пор, как мы сели в машину.
— Хм... может она боится встречи с психиатром. За короткое время ей пришлось пережить уже две сессии.
— Возможно, — ответила я, и в этот момент в коридоре послышались голоса.
Мы все повернули головы в ту сторону и увидели Юрия в рубашке и темно-синих брюках. Он ослабил галстук и теперь медленно шел между двумя мужчинами, одетых на удивление фривольно — в футболки и пиджаки. Он тут же нас заметил, но продолжал беседовать с двумя мужчинами, разговаривая приглушенными голосами, потом они пожали друг другу руки, и те ушли. Юрий нырнул в ближайшую дверь, а двое мужчин направились к нам. Проходя мимо нас к лифту, они кивнули Юлии.
Как только двери закрылись, Юлия тихо заплакала.
— Эй, — позвала я, присаживаясь перед ней на корточки. Она обхватила меня руками и крепко прижала к себе, мне пришлось поднять ее на руки.
— Я провожу вас в зал ожидания, — сказал мне Тейлор.