Солдаты янки заволновались, когда увидели состояние тел своих павших товарищей. Сержантам пришлось буквально удерживать своих подчинённых. Они напоминали свору диких бешеных собак, окруживших южан.
Сквозь ряды протиснулся офицер.
Высокий, жилистый лейтенант в синем мундире и форменной шляпе, с висящей на боку, ловящей последние отблески заходящего солнца шпаге. Его лицо было словно высечено из мрамора, и на нём, как две шаровые молнии, горели глаза.
Он обошёл груду погибших янки. Перевернул одного из них носком блестящего чёрного сапога. На лице не отразилось никаких эмоций, только изогнулась левая бровь и зубы обнажились в жуткой ухмылке.
Кейб знал, что должен разрядить обстановку и сгладить неприятную ситуацию.
— Капрал Тайлер Кейб, Второй конно-стрелковый арканзасский полк, сэр.
Лейтенант тоже представился. Джексон Диркер, пятьдесят девятый иллинойский.
От стали в его голосе и выправки у Кейба кровь застыла в жилах. Перед ним стоял несомненно уважаемый руководитель и прекрасный солдат… Но ещё перед собой Тайлер видел человека жестокого, несмотря на внешнее безразличие и равнодушие. Человека с дикой, необузданной аурой, которая кипела в этих кристально-голубых глазах, словно готовая пожрать плоть и кости кислота.
— Сэр, мы… Мы нашли эти тела уже в подобном состоянии. Наш отряд оказался отрезан от основного войска у Пи Ридж, и со вчерашнего дня мы плутаем в лесу. Мои люди не видели нормальной еды уже несколько дней, — пояснил Кейб.
Его голос дрожал и прерывался, потому что… Чёрт, Кейб прекрасно понимал, насколько хреново всё выглядит.
— Мы просто хотели отыскать среди этих… этих погибших… еду и оружие, необходимое нам для выживания.
Солдаты Союза дрожали от неконтролируемой, еле сдерживаемой ярости.
Малыш Вилли начал бормотать какую-то чушь, которую никто не мог понять, и дородный сержант с ирландским акцентом сказал ему закрыть свой грязный бунтарский рот сию минуту. Но Малыш Вилли свихнулся, затерялся в своём придуманном мире грёз и продолжал бредить, выбрав весьма неподходящий момент для того, чтобы хвастаться, скольких янки из Второго полка он убил.
Сержант издал полный боли хрип, выхватил армейский кольт и выстрелил Малышу Вилли прямо в голову. Череп Малыша Вилли разлетелся на куски, как стеклянная ваза; мозги оказались на траве, а сам он упал, как срубленное дерево.
Кейб и его товарищи начали кричать и вопить, но янки быстро их одолели. Кейба ударили прикладом винтовки в висок, и он упал наземь, а с Сэмми и Пита сорвали рубашки и привязали к деревьям.
Диркер вернулся от своего скакуна с хлыстом в руке, напоминавшим свернувшуюся кольцами злобную ядовитую гремучую змею.
— Расхитители могил, осквернители трупов, — неожиданно тихим голосом произнёс он. — Убийство человека — это одно… Но подобное изуродование… Что-то подобное…
Кнут рассёк воздух, его витая плеть свернулась и развернулась, разматываясь…
И тогда Диркер дал волю чувствам.
Хлыст упал на голую спину Пита и Сэмми, оставляя на теле кровоточащие алые глубокие раны.
Диркер продолжал взмахивать кнутом, пока оба мужчины не перестали кричать и не обмякли, а спины их не превратились в кровавые куски мяса.
С последним их криком Кейб пришёл в себя и бросился на стоящих неподалёку двух янки, пытаясь добраться до Диркера, но спустя пару мгновений лицо обожгло страшной болью — удар кнута пришёлся на лицо, заставляя мужчину от боли свалиться на колени. Плеть вгрызлась в его щёки и скулы, раскроила нос.
Кейб упал и практически потерял сознание, а плеть всё продолжала и продолжала его стегать.
Следующее, что Кейб помнил, это переправа с сотней других солдат Конфедерации. Они направлялись к реке Миссиссипи, где их всех погрузили на сгнивающие старые пароходы. Солдат определили на нижнюю палубу, где всю следующую неделю они прожили в холоде, голоде и мрачной тишине, пытаясь урвать частички сна на кучах каменного угля.
Пароход доставил их вверх по Миссиссипи через Сент-Луис в Олтон, где мужчин погрузили в вагоны для скота и отправили в Чикаго. К тому времени, как они достигли порта, на палубе вперемешку с живыми лежали уставившиеся в потолок остановившимися глазами трупы…
Трупы людей, не сумевших пересилить холод, голод и болезни.
В Чикаго солдаты Конфедерации брели по промёрзшей грязи и стоячей воде ещё три километра до Кэмп-Дуглас. Мокрая одежда замёрзла и затвердела, напоминая дублёную кожу. Люди вышли поглазеть, потаращиться и поиздеваться над колонной поверженных южан…
Хотя многие, казалось, сочувствовали им, а некоторые и вовсе прятали от стыда глаза.
Иногда дети бросали в них что-то.
Но чаще махали и улыбались. По крайней мере, пока родители не одёргивали их.
Кейб провёл шесть месяцев в Кэмп-Дуглас. Изначально он был построен в качестве тренировочной базы для армии Союза, но позже, после поражения Конфедератов в битве при Форт-Донельсон, Кэмп-Дуглас превратился в лагерь для военнопленных.
На семь тысяч заключённых был лишь один хирург.
Лагерь был выгребной ямой со стоячей водой, непогребёнными телами, гниющими костями, бушующими болезнями и кишащими паразитами. Крысы свободно бегали по земле и жрали мёртвых. А иногда и живых, если те были слишком больны и слабы, чтобы отбиться.
Люди умирали от переохлаждения.
Людей забивали до смерти.
Людей казнили и пытали за самые незначительные проступки.
Голод убил сотни.
Вспышки оспы и дизентерии убили тысячи.
Вода была загажена стоками из туалетов, а промытые такой водой раны моментально загнивали и превращались в гангрены.
А летом лагерь превращался в улей из жужжащих мух и жалящих комаров, клубящихся над головами целыми тучами. Не похороненные, сваленные в кучи тела были просто пиршеством для крыс и червей.
Охранников называли «больничными крысами». Большинство из них были чертовски жестокими безо всяких на то причин. Им было приятнее выбросить паёк в выгребную яму, чем отдать на ужин заключённому. Они безжалостно избивали мужчин, заставляли их голыми стоять на снегу и часто делали ставки на то, кто из узников дольше продержится без еды и медицинской помощи.
В среднем каждый день здесь умирали восемнадцать заключённых.
«Повозки смерти» время от времени проезжали через их лагерь, загружая изломанные синюшные мёртвые тела, как вязанки хвороста. А иногда вместе с мёртвыми грузили и ещё живых; тех, кто уже одной ногой в могиле. Часто повозки оставляли под палящим солнцем на несколько дней, пока гора трупов не начинала буквально шевелиться от кишащих среди них крыс и расширяющих тела газов.
Кейб не мог сказать, что за время службы в Армии Конфедерации его кормили на убой. К моменту битвы у Пи-Ридж он похудел с семидесяти семи килограммов до шестидесяти трёх. Но в тот день, когда его, пленного солдата, обменяли и забрали из Кэмп-Дуглас, он едва дотягивал до сорока пяти… Тощая фигура, завёрнутая в драные лохмотья кое-как держащейся униформы и сплошь покрытых грязью тряпок.
После недолгого пребывания в госпитале конфедератов, Кейб был вновь зачислен во Второй арканзасский, который был объединен с Теннессийской армией под командованием генерала Брэгга.
Кейб был свидетелем сражения у Мурфрисборо и провальной попытки генерала Джо Джонстона снять осаду Виксберга. А затем… Чикамоге, Чаттануга, битва за Анланту.
Кейба тяжело ранило шрапнелью во время сражения за Каролину, но он выжил. Выжил, чтобы сдаться вместе со всей теннессийской армией в апреле 1865 года, стоя бок о бок с братьями по оружию.
После войны он работал детективом на железной дороге, а после охранником на перевозке золотых слитков из шахты в один калифорнийский городок.
А когда ему это осточертело, он стал охотником за головами.
Но после всего, что он видел; после всего, что ему пришлось сделать; после всех кошмаров войны и ужасов Кэмп-Дуглас одно событие по-прежнему затмевало все остальные…
Его поимка в Морган-Вудс после битвы у Пи-Ридж.
Его первая встреча с Джексоном Диркером.
С человеком, ставшим личным кошмаром Кейба.
С человеком, не дающим ему покоя ни во сне, ни наяву.
— 11-
Работа шерифом округа была не из лёгких.
Джексон Диркер был занят семь дней в неделю и зачастую проводил на работе по пятнадцать часов за сутки.
Помимо обеспечения соблюдения законности и правопорядка в округе — и это в таких-то городках, как Уиспер-лейк и Фриско — в полномочия Диркера входило поддержание порядка в местной тюрьме и контроль над исполнением предписаний суда. Несколько дней в неделю он проводил за дачей показаний в суде, организацией перевозки заключённых, обучением своих заместителей и разбором завалов бумаг и документов.
А ещё он был кем-то вроде пожарного и санитарного инспекторов вместе взятых. Его звали, когда нужно было уладить спор между горнодобывающими компаниями и местными независимыми копателями, между коренными жителями и иммигрантами, между общинами индейцев и мормонов.
Диркер был и солдатом, и дипломатом, и чиновником, и инспектором.
Он был всем и каждым в округе Бивер.
Когда происходило что-то хорошее, он узнавал одним из последних. Но стоило обрушиться на округ какому-то дождю из дерьма, и он должен был первым разгребать случившееся.
Но при всех отрицательных моментах, его профессия была весьма прибыльной. Как высокопоставленный чиновник округа, назначенный самим правительством, Диркер являлся также и главным сборщиком налогов. Он удерживал десять процентов всех податей, а это была довольно немалая сумма. Вдобавок ко всему, Диркер собирал пошлину с салунов, борделей и игорных домов. Всё это вместе с прибылью от предоставления контрактов нужным компаниям на постройку дорог и мостов приносило Диркеру дополнительный доход в тридцать тысяч долларов ежегодно.
А ещё он владел постоялым двором «Святой Джеймс», что уже само по себе было очень прибыльным делом.
Но он не имел ничего общего с этим. Всем заправляла его жена Дженис. Начиная от покупки здания почти четыре года назад и заканчивая ремонтом и открытием.
Ведь сам Джексон Диркер был человеком занятым.
В последние дни большую часть времени он посвятил арестам и продаже имущества преступников, уклонявшихся от налогов, хотя подобную работу он обычно перекладывал на плечи своих помощников. Но Диркер до сих пор любил держать руку на пульсе.
Люди верили ему и надеялись на него.
А некоторые проблемы были слишком грязными, чтобы отдавать их для решения помощникам. И эти проблемы не давали Диркеру покоя. Потому что в тот момент, когда он проанализировал их в уме и соотнёс факты, вонь от получившегося месива чуть не заставила его вывернуться наизнанку.
Он попытался отодвинуть всё на задний план и обдумать без эмоций.
По мнению Диркера, Уиспер-лейк был бурлящим котлом, готовым вот-вот выкипеть. И когда это случится, выкипевшее варево ошпарит многих.
В городе существовала проблема линчевателей. Диркер не знал точно, кто они — хотя определённые подозрения у него были — но не сомневался ни на минуту, что они существуют. Некий комитет линчевателей, созданный, чтобы изводить местных мормонов.
Горожане обвиняли мормонов во всём и всегда. После всех исчезновений на холмах и зверских убийств не менее десятка человек люди боялись.
Диркер это понимал.
Но к чему обвинять во всём мормонов, если эти убийства без сомнений были делом стаи волков или диких собак? Диркер даже объявил награду за поимку животных. Но, чёрт бы всё побрал, это же шахтёрский городок! Люди приезжали и уезжали отсюда сотнями за месяц.
Истинными преступниками были линчеватели. Именно они и раздували все неприятности. Ходили слухи, что среди мормонов появились ополченцы, жаждущие мести. Мормоны начали стоить своё поселение близ реки Бивер, и люди были уверены, что это верный знак того, что мормоны затеяли что-то нехорошее.
Безумие да и только!
Будучи шерифом округа, Диркер ясно понимал, что они были группой людей, которыми проще всего управлять.
Гораздо больше проблем ему доставляли не-мормоны.
Шахты породили захватчиков, иммигрантов и преступников. Перестрелки и поножовщина были привычным делом, но ни в одном из этих происшествий не участвовали мормоны. Да, они были замкнутыми, держались обособленно, но чтили и законы божьи, и законы земные — уж это-то Диркер за пять лет на посту окружного шерифа понял ясно.
Но остальные почему-то не могли этого осознать.
Может, из-за того, что люди всегда боялись того, чего не понимали. А может, из-за другого поселения мормонов — Избавления — в шести километрах от Уиспер-лейк.
Там что-то произошло. Что-то страшное. И это «что-то» вовлекло весь город.
Ходила куча безумных слухов о колдовстве и поклонении дьяволу, и даже сами мормоны сторонились этого места.
Диркер полагал, что тот городок откололся от учения Джозефа Смита, что привело к более пуританским и непривычным для других людей взглядам, но все эти слухи… Чушь!
Сам шериф не был в Избавлении уже долгие-долгие месяцы. Последний раз он посещал его, когда обеспечивал безопасность перевозки федеральных заключённых через округ Бивер. Их экипаж остановился в Избавлении, чтобы напоить лошадей. Местечко было весьма странным и обособленным от окружающего мира, но его жители вели себя вполне миролюбиво, а некоторые даже дружелюбно.
Нет, то поселение мормонов и приключившаяся с ним история были лишь ещё одним симптомом опухоли, пожиравшей сердце Уиспер-лейк.
Линчеватели.
Ополченцы из числа мормонов.
Преступники.
Иммигранты.
Безумные шахтёры.
Странные нападения животных.
Всё это накапливалось, и совсем скоро котёл должен был выкипеть. И в это пышущее жаром рагу вплёлся Тайлер Кейб, охотящийся за своим невменяемым маньяком.
Ещё одна головная боль Диркера.
Ему на хрен не нужен ещё один убийца, баламутящий население. И уж точно не нужен под боком постоянно раздражающий и напоминающий о войне Кейб.
Если так будет продолжаться — жди беды.
Хоть Диркер и был честным и справедливым человеком, но он полностью осознавал, что зашёл слишком далеко. И если Кейб будет его провоцировать, исход будет только один.
Да поможет ему Бог, если он станет помехой.
От всех этих мыслей, кипящих в мозгу, у Диркера начало колоть в висках, и он налил себе чашечку кофе. Но стоило ему поднести чашку ко рту, как распахнулась дверь, и порыв ветра снёс со стола разложенные бумаги.
На пороге стоял Пит Слейд, и с полей его ковбойской шляпы падали капли дождя.
— Захлопни чёртову дверь, — буркнул Диркер чуть резче, чем собирался.
Мужчина сделал, как было сказано.
Пит Слейд был помощником шерифа. Если Генри Уилкокс был крупным и высоким, то Слейд, напротив, худым и долговязым с густыми, как ворс платяной щётки, усами. Под ними практически не было видно губ.
Слейд был надёжным, жёстким человеком. Он частенько в одиночку выслеживал в горах конокрадов и преступников.
Но сейчас он выглядел уставшим и испуганным.
— Шериф, — начал он, и в голосе его слышался ужас. — Шериф… У нас убийство.
Диркер непонимающе уставился на помощника. Что могло напугать его до тошноты и зеленоватого оттенка лица?
И в глубине души уже понимал, что дело будет непростым.
— Всё плохо? — спросил он.
Слейд кивнул.
— Я… Я в жизни такого не видел.
— 12-
Когда-то Рассвет был бурно развивающимся золотодобывающим городом, но за первые год-два всю руду добыли, и теперь он превратился в обычный прииск, коих в округе было много. Множество пустующих зданий и полуразваливающихся лачуг сгруппировались на холме меж двух высоких гор с залежами сланца, которые защищали городок от непогоды.
Рассвет находился всего в двух милях по прямой от Уиспер-лейк, но в действительности добираться из одного города в другой приходилось по множеству коварных тропинок, поднимавшихся на крутые холмы и спускающихся в глубокие овраги. Он был изолирован, труднодоступен и практически полностью забыт, находясь в столь отдалённом месте.