— Умей признавать своё поражение, солдат! — произнёс султан.
Стражник послушно отпустил мой халат, и я отскочила в сторону. Его повелитель повернулся ко мне.
Мне и в голову не приходило, что принц и его отец могут оказаться так похожи друг на друга. Представляла себе кого-то вроде тех жестоких тиранов с выцветших книжных картинок, которых неизменно побеждают хитроумные герои. Ожидала, что султан старый, жирный и лысый, в одежде, усыпанной драгоценностями, отнятыми у простых людей. Оказалось, ничего подобного. Действительность редко похожа на сказки и легенды, уж Синеглазому Бандиту следовало бы это знать.
Султан захватил отцовский трон примерно в возрасте теперешнего Ахмеда, который, как и Жинь, родился в первый год нового правления. Моих знаний арифметики хватало, чтобы подсчитать. Человек, стоявший передо мной, ещё не достиг сорокалетия.
— Ты привезла мне настоящего бойца, — усмехнулся он, обернувшись, и только тут я заметила новую фигуру в дверях. Тётка Сафия! Вскипев, я кинулась к ней и успела бы добраться, если бы султан не удержал меня за плечи. — Тихо, тихо! — буркнул он. — Побереги силы, у тебя их не так много.
В самом деле, от резкого движения голова пошла кругом, ноги подкосились, и я бессильно обвисла в его руках, несмотря на свою ярость.
— Вот и славно, — одобрительно кивнул он, словно собаке, выполнившей команду. — Ну-ка, покажись…
Он потянулся к моему лицу, и я невольно отпрянула, хоть деваться было и некуда. После бегства из Пыль-Тропы синяки от ударов Нагиба, другого его сына, не сходили у меня с лица неделю. Однако, против ожидания, пальцы султана взяли меня за подбородок бережно, почти ласково.
По слухам, когда он захватил трон, половина убитых была на его личном счету, и за минувшие с тех пор двадцать лет султан нисколько не ослаб. Жёсткие ладони его были в мозолях от охоты, войны… и убийств. Достаточно вспомнить казнённую им мать Ахмеда и Далилы. Но те же пальцы с удивительной нежностью отвели пряди моих спутанных волос, чтобы открыть лицо.
— Синеглазая, — задумчиво проговорил он, убирая руку, — как необычно для мираджийки. — У меня тревожно заколотилось сердце. Что успели поведать ему Сафия с Тамидом? Неужели слухи о Синеглазом Бандите достигли ушей самого султана? — Твоя тётка всё рассказала, Амани.
— Она лжёт! — поспешно бросила я. — Ей нельзя верить, ни единому слову!
— Хочешь сказать, что ты не демджи, как она утверждает? Или просто злишься, что тебя продала родная тётка?
— Даже не пытайся, Амани, — подхватила Сафия. — В Пыль-Тропе ты могла сколько угодно дурачить простаков, но твоя мать сама призналась мне.
Через плечо султана я поймала выразительный взгляд тётки. Всё ясно: сказала, что привезла меня прямо из Захолустья. А насчёт мятежников промолчала, лгунья. Если султан узнает, что я была с ними, дело кончится плохо и для меня, и для Сафии. Слишком много вопросов к ней сразу возникнет… В конце концов, я представляю ценность как демджи, а не как мятежница.
— Если лжёт, то далеко не первая, — усмехнулся султан. — Мне привозят дочерей отцы и матери со всех концов страны. Чего только не вытворяют: и волосы им шафраном красят, и кожу синькой — можно подумать, я не знаю разницы! — Он погладил меня по щеке, и я вздрогнула от боли, хотя не помнила, где успела пораниться. Презрительно глянул на тётку: — Ты её ненавидишь, и я не могу тебя осуждать… В молельном доме бываешь?
Тамид замер у стены, будто слившись с ней, и я ощущала его пристальный взгляд. В последний раз я молилась по-настоящему ещё в Пыль-Тропе, стоя на коленях с ним рядом, а он ругался, что я верчусь и глазею по сторонам.
— Святые книги учат, что предающие свою плоть и кровь — худшие из предателей, — продолжал султан. — Тётки, продающие племянниц, или сыновья, восстающие против отцов… — Я тревожно сжалась. — Давай договоримся так… как со всеми, кого приводят. Если скажешь, что твой отец не джинн, то свободно выйдешь из дворца и получишь золота, сколько сможешь унести, а тётка твоя получит наказание по твоему выбору. Например, та девушка, которой отец выкрасил кожу, захотела, чтобы его подвесили за ноги и оставили так, пока не умрёт. — Он вновь с улыбкой дотронулся до моей щеки. — Всего четыре коротких слова: «Я не дочь джинна» — и свобода! А если промолчишь, останешься здесь, и золото унесёт твоя тётушка. Ну как, что выберешь?
Роскошное предложение, ничего не скажешь. Свобода, богатство и месть одним махом! Вот только для этого требуется солгать.
— Давай, говори! — подбодрил он. Я не сводила глаз с его губ, всё остальное слишком напоминало Ахмеда.
Напрямую солгать не получится, но это и не обязательно. Мне не раз приходилось увиливать от правды, не произнося ни слова лжи.
— Я не знала своего отца, — выговорила я, помолчав.
Тамид мог бы подтвердить, но обращаться к нему без крайней нужды не хотелось. Может, никто и не знает, что мы знакомы. Кроме того, Тамид может сказать и лишнее, например, про свою ногу или моё бегство с мятежником. Если ещё не сказал, конечно. Лучше пускай молчит.
— Мать никогда не рассказывала об отце, — добавила я, — но другие говорили, что он был из галанов…
Рука султана прижалась к моим губам, не дав договорить. Он наклонился так близко, заслоняя всё своим лицом. Да, удивительно похож на Ахмеда, но не только. Ещё что-то смутно и тревожно знакомое, понять бы только что.
— Мне не нужны твои уловки и полуправда, — еле слышно прошептал он. — Отец мой погиб от моей руки, так и не поняв, в чём ошибся. Я умнее его, иначе мой мятежный сын давно сделал бы то же самое. А сейчас… — Он бережно отвёл последнюю прядь волос, упавшую мне на лицо. — Сейчас я хочу услышать лишь четыре простых слова — и больше ничего.
Про Синеглазого Бандита знали все, кто слушал байки у костра, но демджи — другое дело. Мы существа из легенд, добрая половина мираджийцев даже не верили, что мы существуем на самом деле. Однако султан, должно быть, знал больше других.
Придётся врать, деваться некуда. На карту поставлена не только моя свобода, моя жизнь, но и жизнь всех остальных. Если не удастся улизнуть, этот человек с лицом нашего вождя вытянет из меня правду обо всём, в том числе и о мятежниках. Достаточно с умом составить нужные вопросы… а потом он превратит меня в оружие, как тогда Нуршема. Сделает послушной рабыней.
Я напряглась, в отчаянии пытаясь выдавить спасительные слова.
Но я была демджи и не могла стать никем другим.
А демджи не могут лгать.
Султан расхохотался — весело и удивительно искренне.
— Ну конечно! Я понял, кто ты, с первого взгляда. — Он играл со мной, как кошка с мышью. — Вознагради эту добрую женщину, — повернулся он к стражнику, кивая на тётку.
Тот щёлкнул каблуками и сделал ей знак следовать за ним, всем своим видом выражая облегчение. В коридоре Сафия обернулась с самодовольной улыбкой. Как же я её ненавидела, словами не передать!
Краем глаза я уловила, как Тамид беспокойно шевельнулся, словно тоже ожидал разрешения уйти. Должно быть, не хотел видеть, что теперь его повелитель сделает со мной.
— Присядь, Амани, — велел султан.
«Вот ещё!» Я предпочитала остаться на ногах, глядя врагу в лицо. Однако ноги вдруг подогнулись сами по себе, против моей воли, и я опустилась на мраморную лежанку, на которой недавно очнулась.
— Что вы со мной сделали? — сдавленно выдохнула я, с трудом превозмогая панику. С предательством собственного тела мне сталкиваться ещё не приходилось.
Помолчав немного, он ответил:
— Твои глаза выдавали тебя с самого начала…
«Предательские глаза!»
— У нас уже был один такой демджи, синеглазый.
«Нуршем!» Я сразу вспомнила о брате.
— К счастью, наш мир устроен справедливо: несмотря на своё могущество, вы подчиняетесь словам.
«Они знали тайное истинное имя моего брата! Надели на него бронзовую маску с этим именем и так смогли Нуршемом управлять».
— Как думаешь, насколько вероятно, что такие глаза могли достаться двум демджи от разных отцов-джиннов? В такие совпадения я не верю.
«Ему известно имя нашего с Нуршемом отца, а значит, и моё настоящее имя!» Я невольно окинула взглядом комнату в поисках бронзовых доспехов. Нет, чисто и пусто, прямо как в молельне. Тамид всегда мечтал стать святым отцом.
— К сожалению, — продолжал султан, — мы того демджи упустили… однако наш юный Тамид придумал, как сделать, чтобы такое больше не повторилось.
Он кивнул на моего бывшего друга, и тот отвёл взгляд. Только теперь я поняла, что за раны у меня под бинтами.
— Вы зашили металл мне под кожу! — С моим настоящим именем, доставшимся от отца-джинна, тем же, что у Нуршема. — Бронзу?
— И железо.
«Железо!» У меня упало сердце. Разрезали, нашпиговали металлом и зашили. Вот почему я не ощущаю своей силы!
«Но… как же теперь султан будет использовать меня? Бронза — одно дело, но железо… За что же он так щедро наградил мою подлую тётку?»
— Гадаешь, зачем? — усмехнулся он, и я невольно поморщилась. «Ну почему по моему лицу всё так легко прочитать?» — В прошлый раз я переоценил возможность управлять демджи. Слишком уж вы хитры, умеете найти лазейки в моих словах и истолковать их на свой лад. Возможность тебя использовать не стоит риска, что магическая сила демджи обратится против нас. Это хуже, чем дать тебе разгуливать по дворцу с револьвером.
Я вздрогнула, услышав последнее слово. «Знает про Синеглазого Бандита? Не может быть, иначе беседа не проходила бы так мирно».
— Вот наш святой отец и сообразил… он вообще приносит много пользы. Кстати, тоже приехал из вашего Захолустья — напомни, любезный, откуда точно?
— Из Садзи.
Вот кто умеет лгать, не моргнув глазом! Садзи и в самом деле в наших краях, но достаточно далеко, и я никогда там не бывала, пока не приехала с Жинем. В Садзи вырос Нуршем, а не Тамид. Оттуда пришёл к нам в Пыль-Тропу отряд тысячника Нагиба. Просто Тамид не стал выдавать нашего с ним знакомства. «Ненавидит меня за то, что бросила, нашпиговал железом и бронзой, но под петлю подводить всё же не хочет?»
Я попыталась поймать его взгляд, но безуспешно. Мой бывший друг угрюмо уставился в пол.
«Нет, показалось. Глупо надеяться, что у него остались добрые чувства ко мне. Я его предала, а не он меня. Многое изменилось с тех пор, но Тамид этого не знает».
— В дальних уголках песков ещё помнят то, что остальные давно забыли, — продолжал тем временем султан.
— Но зачем вам демджи, лишённый силы? — Я поспешно отвела взгляд от Тамида.
Султан загадочно улыбнулся:
— Иди за мной и узнаешь.
И снова ноги задвигались против моей воли. Прежде чем дверь закрылась за нами, я успела лишь оглянуться через плечо и на этот раз встретила взгляд Тамида, на лице которого ясно читалось беспокойство.
Глава 14
Султан велел следовать за ним, но не приказывал молчать.
— Куда мы идём? — спросила я. Молчание в ответ. Лишь гулкое эхо прокатилось по гладким мраморным стенам, словно передразнивая. — Куда вы меня ведёте?
Сколько я ни окликала, петляя по запутанным дворцовым переходам, султан так ни разу и не ответил. Наконец он остановился посреди коридора и повернулся к стене. За спиной у нас возвышалась арка в два моих роста, за которой виднелся небольшой сад, где бродили павлины, а напротив — очерченное светом из арки мозаичное панно с изображением принцессы Хавы. Широко раскинув руки, она стояла на крепостной стене — должно быть, Сарамотая — на фоне восходящего солнца и смотрела прямо на нас ярко-синими глазами, в точности как у статуи за городскими воротами.
Шагнув вперёд, султан нажал на ладонь принцессы. Послышался щелчок, часть стены с мозаикой поддалась и распахнулась, словно дверь, открывая за собой лестницу, которая спускалась в темноту.
Последний часовой остался далеко позади, других поблизости я не заметила. Очевидно, здесь секретное крыло дворца.
— Что там внизу? — Каменные ступени отразили мой голос зловещим эхом.
— То, чего Всевышнему лучше не видеть, — буркнул султан. — Говорили, что Разрушительница явилась из подземной тьмы, куда не проникал свет Всевышнего. — Иди вперёд!
Придерживаясь рукой за стену, я считала ступени. Тридцать три — священное число. Ровно столько собралось джиннов, чтобы вылепить из земли, воды и ветра первого смертного и направить против Разрушительницы.
В самом конце лестницы я всё-таки споткнулась, но султан, шедший следом, успел меня поддержать, обхватив за талию. На какой-то миг показалось, что я снова в лагере мятежников, с Жинем. «Держу тебя!» — вспомнила я… и поспешно отстранилась.
Здесь, внизу, всё было по-другому. Вместо полированного мрамора стен — грубо отёсанный чёрный камень. Мощные своды опирались на толстые колонны, которые строй за строем уходили во тьму, словно шеренги древних солдат. Единственный свет падал из отверстия в потолке, позволяя с трудом рассмотреть каменную резьбу, полустёртую за долгие столетия — или тысячелетия? Должно быть, эти колонны стоят здесь с самого сотворения мира. Время скрыло их глубоко под землёй, но не смогло уничтожить.
Я ощущала себя как на дне колодца. Солнечное пятнышко над головой казалось блестящей монеткой в пол-лаузи. Босая нога вдруг наткнулась на что-то холодное, и в круге света на полу я заметила блеск металла. Кованое железо образовывало правильный узорчатый круг диаметром в человеческий рост, неподалёку виднелся ещё такой же, а за ним другие, заросшие пылью и грязью.
— Что это? — спросила я, невольно отпрянув.
— Ты же из Захолустья, сама должна догадываться, — поднял брови султан. — Твои предки-кочевники в песках сохранили в своих сказках многое о древних временах, когда джинны появлялись среди нас открыто и даже любили некоторых… — Он лукаво взглянул на меня. — Ты сама живое свидетельство того, что такое изредка случается и в наши дни. Однако было время, когда мои предки правили песками с помощью джиннов. Даже султимские состязания когда-то затеяли джинны, чтобы выбирать из принцев самых достойных — не то что нынешние дурацкие поединки, только ожесточающие людей.
«Ну конечно, дурацкие, — хихикнула я про себя, — раз победил наш Ахмед».
— В те дни принцы в одиночку покоряли горные вершины, летали верхом на гигантских птицах рухх и приносили в доказательство их перья, пили живую воду под недремлющим оком Вечного странника. Совершали настоящие подвиги. Мы чтим древние традиции, но времена достойных принцев давно позади, как и те, когда джинны приходили сюда по доброй воле, смиряя свою власть, а султаны откладывали в сторону своё оружие и принимали их советы.
Я задумчиво провела пальцем ноги по железной кромке. Такие истории мне приходилось слышать. Джиннов вызывали их тайным именем, а затем отпускали с миром. Наверное, и железных кругов здесь ровно тридцать три.
— Ты призовёшь сюда джинна, Амани.
Я удивлённо вскинула голову. Ладно буракки, нетопыри и гули, хоть они тоже древние, созданные прежде смертных. Но джинны — другое дело. Они не просто легендарные существа, а наши создатели. Нынче джинна так просто не встретишь. Правда, кто-то в Пыль-Тропе хвастался, что нашёл одного в запаянном глиняном кувшине… да и матери моей повезло.
— Всё так плохо, что вашему величеству необходим совет? — усмехнулась я, но султан будто не заметил.
— В сказках всё выглядит проще некуда, — продолжал он, — если знаешь, как джинна зовут. — И правда, герои и героини, будь то нищие или цари, вначале совершали какой-нибудь достойный поступок, получали в награду знание имени, а затем просили о помощи. — На самом деле, во-первых, говорить надо на языке древних… — Он достал из кармана листок бумаги с надписью. — А во-вторых… Сама догадаешься?
Я опасливо покосилась на листок, ощущая горечь во рту.
— Ну, наверное… звать должен демджи?
«Вот почему я ценилась на вес золота! Для того и железо под кожей. Не нужна ему моя сила, нужен только джинн!»
Джинны в сказках часто сражались на стороне людей. Адиль Завоеватель покорил с помощью пленённого джинна множество городов, пока не столкнулся с Серым принцем. Другой джинн возвёл стены Измана всего за одну ночь в подарок своей возлюбленной. Способности демджи не шли ни в какое сравнение с могуществом их отцов.