— Какого гуля ты тут делаешь? — прошипела я, нервно оглядываясь, и опустилась на циновку напротив. — Тебя могли увидеть!
— Так многие и видели, — ответил он тоже шёпотом, приоткрывая лицо. На этот раз куфия была завязана правильно — видимо, моя подруга тоже не могла смотреть на такое безобразие. — Только мало ли в гареме женщин? — В самом деле, уж чего-чего, а их тут хватало. — Это Шазад придумала, не хватало ещё, чтобы тебя застали с мужчиной… но одежда её мне немного не по размеру. — Он неловко одёрнул халат.
— Ничего страшного, мне она тоже не совсем впору, — усмехнулась я и тут же нахмурилась. — Жинь так и не вернулся.
Это был не вопрос. Слова вылетели легко, не пришлось даже пробовать их на язык. Иначе Сэм не пришёл бы один.
Альб откинулся на подушки, закинув руки за голову, и лукаво подмигнул.
— Тот брат мятежного принца, о котором все ваши говорят? Небось предпочла бы увидеть его вместо меня на своей постели, а?
— Он вряд ли так легко сошёл бы за женщину, — парировала я и прищурилась: — Ты что, накрасился?
— Самую чуточку, — кокетливо поморгал он. — Тоже Шазад помогла.
— Должно быть, ты ей понравился, обычно она помогает только мне.
— Она так волновалась, когда ты не явилась вечером к Стене… Решила уже, что ты выкинула что-нибудь, как она выразилась, «в духе Амани» и попалась. Заставила весь лагерь паковаться, чтобы сниматься с места, если не встречу тебя до рассвета.
Увлёкшись беседой с султаном, я почти перестала опасаться, и со стыдом вспомнила, что рисковала не только собственной жизнью. Наш лагерь уже раз обнаружили, вполне достаточно.
— Я ждал так долго, — продолжал Сэм, — что уже и сам начал примерять личину Синеглазого Бандита навсегда… но, когда узнал, о каком-таком «духе Амани» шла речь, засомневался в себе. Ты правда бросилась прямо под копыта буракки? Так же и рёбра можно переломать.
— Подумаешь… — Я шутливо закатила глаза, но честно сказать, что подруга зря волновалась, не смогла. В конце концов, буракки и впрямь меня едва не затоптал, а сегодня я отличилась и того пуще — сидела с султаном и обсуждала принца Ахмеда! — Передай Шазад, что я жива и теперь могу разгуливать по дворцу… — Я придвинулась к нему и добавила ещё тише: — А потом скажи, что задержал меня султан, с которым я ужинала.
Альб в женской одежде разразился хохотом, рискуя всех перебудить. Стены в гареме тонкие.
— Интересно, о чём нынче мятежники болтают с султанами? — ухмыльнулся он. — Ах да, знаю, о погоде. Моя мать всегда говорила, что обсуждать политику за столом неприлично. Впрочем, погода у вас всегда одна и та же…
Я облизала губы, ощущая вкус апельсинов и думая о словах султана. Он старался остановить войну, а Ахмед, наоборот, приближал её. Мои сведения помогут мятежу, но могут повредить Мираджу.
— Султан задумал взять Сарамотай. — Приподняв подол рубахи, я вытащила из-за пояса карту с планом передвижения войск. — А вот схема снабжения… — Набросок доспехов Нуршема был в рукаве. — Через три дня пять сотен солдат двинутся на город через Ильяз… — Сэм с интересом наблюдал, как из моей одежды одна за другой появляются секретные бумаги, но обошлось без идиотских шуток. — Так много мы не остановим, Иззу и Маззу надо лететь вперёд, чтобы предупредить горожан. Они должны уйти оттуда.
— Куда?
— Не знаю. — Последней я достала из-за пояса шаровар карту Измана и с облегчением откинулась на подушки, вытянув ноги. — Либо всех надо увести, либо уговорить Ахмеда, чтобы велел Далиле скрыть на время от солдат весь город целиком. Шазад сообразит, что делать.
— Похоже, ты уже сообразила.
Я пожала плечами. Послушаешь с полгода, как Шазад с Ахмедом разрабатывают планы, поневоле наберёшься.
— Это ещё не всё… — Я стала пересказывать, что услышала на переговорах: войска двинутся и на юг, выискивая слабые места, но в основном для отвлечения наших сил — взять пока планируется один Сарамотай. — Когда начнётся наступление, здесь в городе солдат станет меньше. Шазад сказала, нашим нечего делать, вот и появится возможность. Вот… — Я показала на карту Измана с красными точками. — Не знаю, что это такое, пускай разбираются.
«Каждая из добытых бумаг поможет нам в войне с султаном, — подумала я, — но грозит нарушить хрупкий мир с чужеземцами. Неужели я предаю интересы своей страны?»
Глава 26
Получив разрешение покидать гарем, когда захочу, я старалась проводить там как можно меньше времени. Будь дворец заброшенным посёлком вроде Пыль-Тропы, меня бы это не остановило, лишь бы там не было Кадира, Айет и остальной стаи его жён.
Каждый день с утра меня забирал султан, и я проводила несколько часов на его встречах с чужеземными делегациями, с каждой по отдельности. Альбийский посланник, у которого бледные руки со старческими пятнами тряслись так, что не могли удержать перо, как-то сказал своему писцу, что я похожа на его внучку. Этот не врал так нагло, как галаны, но всей правды тоже не говорил и, несмотря на доброе лицо, тоже пытался ловчить. Сичаньцы прислали вместо посла какого-то генерала, непрерывно сверлившего меня недоверчивым взглядом.
Я сидела чуть позади и справа от султана, так что он мог видеть моё лицо, когда кто-то говорил, и определять, лгут ему или нет. Так благодаря мне переговоры о перемирии проходили честно, а заодно я узнавала всё, что можно: где вдоль наших границ расположены чужеземные войска, кому доверяет султан и что знает о мятежниках.
Его сын Рахим, брат Лейлы, также присутствовал на каждой из встреч, но говорил редко и только по просьбе отца. Несколько раз я ловила взгляд принца, направленный на меня.
Вскоре выяснилось, что полностью избавиться от Кадира мне не удалось. Султим то и дело являлся на переговоры, усаживался за стол и, в отличие от своего брата, высказывался по любому поводу без спроса. Помощникам султана оставалось лишь беспомощно закатывать глаза. Наследнику трона одному удавалось вызвать Рахима на спор, и когда два принца сталкивались, летели искры. Я помнила слова султана, что Рахим мог бы хорошо править, не будь он подвержен эмоциям, но пока наблюдала только одну — ненависть к Кадиру.
В гарем я возвращалась только в сумерках, встречалась с Сэмом и передавала, что удалось разведать, а остаток дня принадлежала самой себе. Бродила повсюду и совала нос куда могла, тщательно избегая чужеземцев, наводнивших дворец. Здесь насчитывалась добрая сотня садов и садиков, заполненных цветами до отказа, из-за стен слышалась музыка, а ветерок доносил свежий солёный аромат. Морской, поняла я, забравшись на башню, где такой же ветер взметал полы халата и трепал волосы. Мне уже довелось побывать на море одурманенной и закованной пленницей на пиратском корабле, но вспоминалось не это, а тесное пространство под прилавком так далеко от моря, как только возможно, и мои пальцы, ощупывающие татуировки на теле у Жиня.
Как-то раз, завернув за угол, я увидела впереди знакомо прихрамывающую фигуру и встала как вкопанная, готовая развернуться и убежать, так что сопровождавший меня охранник врезался в спину. Смущение на его вечно непроницаемом лице даже радовало: значит, есть в них всё же под военной формой что-то человеческое. А хромым оказался всего-навсего какой-то альб из делегации, раненный незадолго до перемирия. «Тамид больше не хромает», — вспомнила я.
Изображать бесцельные блуждания удавалось неплохо, но султан оказался не так глуп, чтобы позволить мне шататься где угодно. Солдат встречал меня по утрам у выхода из гарема и приклеивался сзади словно тень. Охранники менялись каждый день, и добиться от них ни слова не удавалось, кроме сообщения, что меня ждёт султан. Если я пыталась свернуть, куда не полагалось, сопровождающий просто загораживал путь, молча уставив перед собой каменный взгляд, словно хорошо вооружённая живая стена.
Тем не менее сдаваться я не собиралась. Мне нужен был Бахадур — джинн, мой отец и новое тайное оружие султана. Я хотела узнать, как его освободить, прежде чем тот приведёт оружие в действие и сотрёт с лица земли всех моих друзей.
Когда-то мне слишком часто доводилось просыпаться с ощущением опасности, но жизнь в гареме расслабляла. Прежде злоумышленнику, прокравшемуся в спальню, не удалось бы даже приблизиться, чтобы приставить мне нож к горлу.
Я подскочила в постели с колотящимся сердцем, готовая увидеть перед собой кого угодно. Солдат. Гулей. Оказалось ещё хуже.
«Айет!»
Она отшатнулась, свет почти полной луны дрожал на остром лезвии у неё в руке. Нет, не нож — ножницы. Куда неприятнее была улыбка на губах. В другой руке — длинная прядь чёрных вьющихся волос.
Я торопливо ощупала голову. Последней меня подстригала мать незадолго перед смертью, и с тех пор копна волос доросла до середины спины, хоть и была обычно скручена под завязанной куфией. Теперь волосы заканчивались, не доходя до плеч.
— Посмотрим, как он теперь захочет тебя! — прошипела Айет, с ухмылкой наматывая на палец отрезанную прядь.
Гнев вспыхнул куда сильнее, чем заслуживала такая несусветная глупость. «Плевать, что глупость!» Я рванулась вперёд, и ножницы оказались у меня в руке, прежде чем Айет успела пошевелиться. Порезать её мне не удалось бы, приказ султана, но она этого не знала. Приставив ножницы ей к горлу, я с мстительным удовольствием наблюдала ужас на хорошеньком личике.
— Послушай… — Я смяла в кулаке отвороты её халата и притянула к себе. — У меня есть дела поважнее, чем разбираться с вашей идиотской ревностью! Так что направьте её на кого-нибудь другого, кто в самом деле хочет украсть вашего сластолюбивого муженька!
Женщина в страхе сглотнула, косясь на сталь, прижатую к горлу, и вдруг горько рассмеялась:
— Ты называешь это ревностью? Думаешь, я люблю Кадира? Всё, что мне нужно, — это выжить! Гарем — настоящее поле битвы… Хотя уж ты-то небось знаешь. Куда подевались Мухна с Узмой, что ты с ними сделала?
— Ты о чём вообще? — опешила я.
Стараясь по мере сил избегать Кадира и его жён, я в последнее время не интересовалась новостями гарема, а Узму в последний раз видела на приёме, когда она испортила мой наряд.
— Узма исчезла! — злобно оскалилась Айет, но в глазах её сверкал страх. Такие, как она, гибли в гареме, как мухи, а защититься можно было разве что ножницами. — Так же, как и Мухна! Дело обычное, но мираджиек у Кадира всего четыре, и едва появляешься ты, пропадают сразу две из них — скажешь, совпадение?
— Нет, не скажу…
«Простые совпадения не шутят так жестоко», — сказал когда-то Жинь.
— Но это точно не я!
Ширу удалось отыскать только поздним утром. Сестра лениво растянулась на троне из подушек в тени развесистого дерева. Вокруг хлопотали полдюжины служанок: двое стояли на страже, одна прикладывала хозяйке ко лбу прохладную влажную салфетку, остальные обмахивали опахалами, массировали ноги, а одна держала наготове запотевший кувшин с питьём, сама обливаясь потом на самом краю тени.
Похоже, будущий султан Мираджа, ещё не родившись, уже располагал собственными придворными, хоть и был сыном фальшивого Синеглазого Бандита, а Шира использовала своё особое положение на всю катушку. Пыль-Тропа осталась далеко позади.
Одна из бдительных служанок преградила мне путь.
— Благословенная султима желает побыть в одиночестве.
В самом деле, под своим деревом благословенная султима была одна как перст, но мой язык отказывался произносить ложь даже в виде сарказма. Я лишь с сомнением подняла бровь, кивая на толпу вокруг, но охранница иронии не оценила.
— Шира! — позвала я через плечо служанки.
Сестра лениво приподняла голову, обсасывая финиковую косточку. Скорчила гримасу, но всё же царственно махнула рукой:
— Пропустить!
Охранница шагнула в сторону с недовольным видом. Я выразительно покосилась на неё, и султима очередным театральным жестом распустила всех. Всё её тело до самых кончиков пальцев источало лень, но острый взгляд буравил меня не переставая.
— Так вот для чего Айет выпрашивала ножницы, — усмехнулась она вместо приветствия, — а я-то гадала… Я сама собиралась, ещё в Пыль-Тропе, когда ты спала в шаге от меня, но подумала, что короткая причёска, чего доброго, тебе пойдёт. — Она оценивающе наклонила голову. — Зря боялась.
— Ты заказала Сэму ножницы? — Невольно потянувшись к обрезанным волосам, я отдёрнула руку, но Шира успела заметить движение.
— Удивлена? — Она усмехнулась, поглаживая живот.
Пожалуй, нет. Они, конечно, лишь используют друг друга, но младенец-то у них общий и что-то значит для обоих. Тем не менее Сэм теперь с нами, и то, что он помимо передачи добытых мною сведений продолжает крутить другие тёмные делишки, внушает опасения. Тем более доставляет в гарем то, что должно навредить мне. «Сволочь!»
— Скажи спасибо, что я отказалась доставать ей кинжал, — лениво хмыкнула она. — С перерезанным горлом ты выглядела бы ещё хуже.
Резкий ответ вертелся на языке, но я сдержалась. Сейчас не время для перепалок.
— Что за игру ты затеяла, Шира?
— Называется «выживание». — Сестра протянула руку, требовательно сжимая и разжимая пальцы, словно капризный ребёнок, и я помогла ей усесться прямо, чтобы не смотреть снизу вверх. Она неуклюже поёрзала, придерживая живот. — Я готова на всё, лишь бы мой сын выжил.
— А если он будет похож на Сэма, что будешь делать? — усмехнулась я. — Голубые глаза у мираджийца внушают сильные подозрения, уж я-то знаю.
— Не будет он похож! — прошипела она так яростно, будто могла заставить свои слова сбыться, хотя кровь джиннов из нас двоих имела только я. — Не хватало ещё после всех трудов проколоться из-за такой мелочи! Знаешь, чего мне стоило уцелеть, когда выяснилось, что я беременна? Даже ножницы я уступила Айет в обмен на её тайну, чтобы держать козырь против неё. Мне она куда опаснее, чем тебе, так что отвлекай её и дальше. С рождением сына для других жён всё будет кончено, если тоже не родят от него, а они не могут и знают это. Думаешь, та же Айет не решилась бы избавиться от меня? Я знаю, на что ты сама пошла ради выживания, Амани!
Тамид, истекающий кровью на песке… Я отогнала страшное воспоминание подальше.
— Стало быть, Мухна с Узмой тоже исчезли ради твоего выживания?
— Хм, интересно… — Шира задумчиво перекатила во рту финиковую косточку. — А я-то думала, твоих рук дело. Они тебе немало крови попортили, а ты теперь вроде бы с султаном на короткой ноге, могла и шепнуть кому надо…
«Тогда бы я уж точно начала с Айет».
— Тогда, если не ты и не я, то кто? Люди не растворяются в воздухе.
— Рассказывают всякое… — Султима с беспокойством облизала губы, задумчиво глядя перед собой, затем резко обернулась ко мне: — Если я попрошу об услуге, что бы ты хотела взамен?
Я выпрямилась, скрестив руки на груди.
— С чего вдруг я стану помогать? У меня и так твоя жизнь в руках. Сэма уже получила, зачем ещё что-то?
— Ничего ты не понимаешь в играх на выживание! — раздражённо бросила она, как будто мы снова играли на школьном дворе во что-то, ею придуманное.
— Ну так объясни мне свои правила!
— Мне надо узнать кое-что… Я видела тебя с Лейлой, той принцессой-дурнушкой.
— А что такого? — удивилась я.
С Лейлой я проводила почти всё время, что бывала в гареме. Мы даже ели вместе, хотя она больше возилась со своими механическими игрушками, забыв про остывшую тарелку.
— Она что-то затевает.
— Лейла? — хмыкнула я. — Ты игрушки её подозреваешь, что ли? Она же малышка совсем.
— Ходит повсюду, вынюхивает… — Шира потянулась за свежей салфеткой. — Уходит из гарема неизвестно куда, а я не могу даже проследить… зато ты можешь.
— Хочешь узнать, куда она ходит? — продолжала я недоумевать. — Чем тебя беспокоит Лейла?
— Да не сама девчонка, конечно! — закатила глаза сестра. — Беспокоит её брат. — Ах, ну да, принц Рахим… тогда понятно. — Ходят слухи, что он теперь в большой чести у султана…
«Верно». Слова, сказанные за уткой с апельсинами, всплыли в голове.