— На ближайшие четырнадцать дней я освобожу тебя от любых вылетов, — ответил Б'Райтон. Ар'Тур удивился. Давно он не проводил столько времени на Коралии. Что-то странное. Вероятно, эти ребята — как отец сказал, «земляне» - чем-то очень важны. Да, что-то странное…
— Но, отец, — Ар'Тур сообразил, — почему мы? Разве мало на Коралии обычной молодежи?! Может быть, им лучше дружить с кем-нибудь попроще, чем кучка молодых Древних? Мы все же отличаемся от коралийцев.
— Не так уж вы и отличаетесь, — заметил Б'Райтон. — Не надо сразу демонстрировать свои сверхспособности: исчезать в середине разговора и прочее. А в остальном вы куда больше похожи на обычных коралийцев, да и на этих ребят, чем вам кажется. Мы хотим оставить их здесь, в Белом Замке, потому что частично отвечаем за то, что произошло с их планетой. Ведь разработок в области выявления и ликвидации снарядов смерти давно не велось. Мы думали, что их почти не осталось, и пустили дело на самотек… Так что нам следует оставить этих ребят в центре нашей цивилизации, дать все возможности и хорошие условия.
«Не убедил», - подумал Ар'Тур, но продолжать тему не стал. Он знал, что подобные спорные вопросы лучше выяснять с отцом наедине.
— К тому же здесь нам будет удобнее с ними работать, — заметил Э'Дорн. — Я смогу лично курировать их.
— В общем, мы с Ар'Туром согласны помогать. Можно пойти познакомиться? — спросила бойкая Ис'Абель.
— Я, между прочим, тоже готов! — заявил Мер'Эдит. Вслед за ним к группе желающих присоединился Ар'Дэйн, да и К'Рон со вздохом кивнул.
Б'Райтон переглянулся с Э'Дорном. Во взглядах читалось: все хорошо, все получилось.
— Только не стоит сразу набрасываться на них всей компанией! — улыбнулся Б'Райтон. — Нужна аккуратность и деликатность. Изучите материалы об их планете и конкретно о спасенных, чтобы представлять с кем имеете дело. А потом сходите к ним по очереди или вдвоем, кто особенно сильно хочет познакомиться.
— Я схожу, - сказал Ар'Тур.
— Возьми с собой кого-нибудь … Лучше, наверное, действительно Ис'Абель. С остальными потом познакомишь, - сказал Б'Райтон. — И помните — на сегодня вы обычные люди. Про Древних будет в первом сеансе метагипноза, без этого невозможно понять устройство нашего общества и историю Коралии. Но сегодня не стоит утомлять их подобного рода информацией.
Сыновья ушли. Эл'Троун задумчиво взглянул на дверь, закрывшуюся за Рон'Альдом и вздохнул. Его судьба трогала Правителя больше, чем то, что он предназначил своему младшему сыну. Б'Райтон вырастет и оценит данное ему. А вот Рон'Альд… В памяти Правителя всплыли взрывающиеся корабли и зеленый туман, поглощающий планеты одну за одной. Столетия хаоса, столетия, когда жизнь во Вселенной и все, что создали, чем жили Древние, висело на волоске. Он видел фигуру сына в черном костюме и то непередаваемое выражение его лица, когда он узнал правду... Эл'Троун вздохнул. Иногда ему казалось, что можно было найти другой выход, что он совершил ошибку. Он, Правитель Древних, который тысячелетиями безошибочно рассчитывал и продумывал все.
Память. Древние на забывают ничего. Но Правитель, проживший так долго, в совершенстве умел забывать и вспоминать по собственному желанию. Невозможно постоянно помнить, это слишком большой груз даже для Древнего. Нужно погрузить события в копилку долговременной памяти и по собственному желанию извлекать их оттуда. Неуправляемые воспоминания не посещали его. Но сейчас что-то неуловимо сочилось из бездны. Тонкая нить, которую он не хотел — а может быть и не мог — разорвать. Нить воспоминания, пронизанного горечью, не его собственной, но от этого не менее горькой.
В этот момент он услышал зов. Старая подруга телепатически звала в галерею Древних. Самое место для воспоминаний, подумал Правитель и спустился на первый этаж Белого Замка. Белоснежные стены длинной галереи украшали портреты.
Женских среди них было очень мало, и они всегда притягивали взгляд. Тонкая нить воспоминаний неудержимо тянула его к одному из них. Он остановился. Между изображений двух темноволосых мужчин, одним из которых был его сын, висел портрет девушки с тонкими чертами. Легкие брови разлетались в стороны над светло-зелеными глазами, каштановые волосы с рыжим отливом обрамляли лицо. Она смотрела прямо перед собой, решительно, пронзительно, но во взгляде читался горящий задор и легкое лукавство. Правитель снова вздохнул… С некоторых пор ему виделся в ее взгляде укор, неуловимый и странный. Слишком много эмоций, подумал Правитель, такого давно не было. Наверное, даже его пробивает ностальгия, грядущее чувство расставания.
— Мы здесь, - услышал он телепатическую фразу и повернулся к дальнему концу галереи. Там была Ор'Лайт, высокая Древняя с волнистыми светлыми волосами, мягкими голубыми глазами и идеальной фигурой. Рядом с ней, взяв ее за руку, стоял довольно молодой древний — Ир'Тео. Он был моложе спутницы более чем на три тысячи коралийских лет, но уже несколько столетий они были вместе. Эл'Троун ценил эту пару. Во время войны погибло много Древних, а Ор'Лайт и ее избранник пополнили их ряды тремя сыновьями.
Быстрым шагом он подошел к ним.
— Ты хотела поговорить со мной, Ор'Лайт, - сказал он.
Красавица улыбнулась:
— Да, Правитель. Я хочу попросить тебя. Мы хотим, чтобы ты одобрил наш брак.
Эл'Троун пристально посмотрел на нее:
— Ты знаешь, я больше не одобряю браки, — твердо сказал он.
— Я знаю, - кивнула Ор'Лайт. — Но я прошу тебя. Я не ошибусь. Я уже была одобренной женой и знаю, что значит этот выбор. Мы не стали бы просить, если б не были уверены. Ты знаешь мою жизнь, Эл'Троун, ты знаешь, что значит для меня Одобренный брак. И я прошу тебя. Потому что, прежде чем мы навсегда уйдем, я снова хочу стать одобренной женой своего любимого человека.
И вдруг Эл'Троун улыбнулся. Видимо что-то действительно изменилось в нем. Он словно ожил внутри. И эта нить памяти… Когда он смотрел на счастливую уверенную пару Древних, нить становилась светлее, горечь рассасывалась...
— Хорошо, - сказал он. — Ор'Лайт из Рода Орсэ и Ир'Тео из Рода Беони я одобряю ваш брак. Отныне вы одно целое, и никто, даже я, не может расторгнуть ваш союз.
Ор'Лайт и Ир'Тео поклонились своему Правителю. Внутренним взором он увидел, что их окутало светло-голубое облако, растеклось по ним, пропитало каждую клеточку их тел. Слово Правителя по-прежнему было крепко.
***
Земляне сидели в гостиной. Стены приятных пастельных тонов, удобные кресла и небольшой круглый стол. Обычная мебель на ножках, видимо, чтобы было привычнее. Пять дверей вели из гостиной в отдельные комнаты, но ребята не спешили расходиться. Остаться одному означало сойти с ума. Они изредка переговаривались, кидали фразы о том, что вроде бы здесь неплохо, что Б'Райтон вроде не дурак… Говорить о Земле пока не решались. Да и вообще говорить было сложно. Нервная вздернутость сменилась отупением чувств, и оно раздавливало, размазывало, заставляло взгляд уткнуться в одну точку и застыть. Заставляло замолчать и уйти в себя от происходящего. Но все же вместе было лучше.
В какой-то момент им казалось, что они вообще ничего не чувствуют и не думают. Потому что осознать произошедшее было невозможно. Где-то на границе бесчувствия тонкой ниточкой сочилось ощущение полной нереальности происходящего. И еще более тонкой струной позванивало невероятное, непереносимое осознание, что все их близкие, все, кого они любили - мертвы, навсегда и бесповоротно. Часть сознания отказывалась признавать правду. Другая его часть, уже признавшая - отказывалась ее оценить. Потому что оценить — означало осознать, что, то, чего не могло быть никогда, - произошло. Хуже любого кошмарного сна и нереальнее любой фантастической истории.
Конечно, разговор с Б'Райтоном помог, создал ощущение безопасности, дал понимание. Но оно еще не заняло четкого места в их картине мира. К тому же каждый из землян чувствовал, что за этим отупением прячется потеря, которая пока не могла пробиться наружу. А если остаться одному — она может прорваться, ударить волной и снести все твое существо. А еще остаться одному было страшно.
Тем не менее, говорить было надо. Надо было оценить ситуацию, понять, что делать дальше, возможно — принять решение. Если нет — то оставалось лечь и умереть. Может быть, кто-то из них так бы и сделал, если бы не чувство самосохранения. И присутствие других.
Первым очередное зависшее молчание нарушил Дух:
— В общем, все это оказалось правдой. Мы — последние, - сказал он и замолчал.
Анька в испуге уставилась на него:
— Вот не надо об этом! И так пустота за спиной… — со слезами на глазах попросила она.
— Хорошо, — Дух бросил на нее внимательный взгляд. — Давайте решим, что нам делать. Есть варианты?
— Я знаю, что делать… — тихо сказала Анька. — Давайте перетащим сюда кровати из комнат. И будем спать все вместе. Я не могу спать одна… И вдвоем тоже страшно.
— Я тоже, — признался Карасев. — Давайте перетащим.
Андрей встал, махнул Ваньке и направился к одной из дверей.
— Да нет, я не об этом! — Дух тоже встал. — Что нам во-о-обще делать теперь?!
Карине показалось, что сейчас друга накроет истерикой, столько отчаянья звучало в его голосе. Снова повисло молчание.
— Я думаю, нам надо выжить, — тихо, но уверенно сказала Карина. Говорить было сложно. Каждое слово приходилось буквально выдавливать из себя. Собственный голос звучал словно издалека, отдельно от нее.
— В смысле? - удивленно посмотрел на нее Андрей.
— Я имею в виду, не физически выжить… — пояснила Карина. Господи, как же сложно выражать свои мысли, как сложно вообще что-то произносить! — Физически нам здесь ничего не угрожает, или так кажется. Мы должны выжить морально. Дух правильно сказал — мы последние…. Извини, Анька… А значит, мы должны выжить, сохранить себя. Не сойти с ума, остаться нормальными людьми. Чтобы что-то осталось от Земли. Хоть что-то… Это наш долг перед всеми, кто...
Она почувствовала, что сейчас заплачет и замолчала. Но заплакала Анька. Карина тоже хотела бы, но глаза оставались сухими. Все, что сидело внутри нее, словно упиралось в невидимую стену, не способное выйти наружу. Потому что плачут от боли, пронеслось у нее в голове. А больно — это когда ударился, или когда обидели. Больно, когда бросил любимый или предала подруга. Больно, когда умер один близкий человек. А так… Так — это не больно, это страшнее и сильнее боли.
— Да! — неожиданно твердо сказал Дух. — Мы должны сохранить Землю в себе! Я понял, если мы выжили — значит мы зачем-то нужны! Мы избраны для чего-то!
Все в изумлении посмотрели на него. В голосе друга звучала разве что не радость. Вот теперь у него начнется «медовый месяц», отрешенно подумала Карина. Он будет радоваться, что выжил, будет строить планы, будет думать, что теперь он избранный и его путь усеян розами и славой. До тех пор, пока он не осознает, что он просто песчинка в незнакомом чужом мире. Они не избранные, скорее, они проклятые. Те, кому не дали уйти со всеми.
— Я не думаю, что мы местные Нео, — с укоризной глядя на него сказал Карасев. — И уж точно ничем не лучше других… Но Карина права, остались мы, и выживать нам. Как-то так. А значит…
— Значит, давайте разузнаем побольше про это место, — перебил его Дух. — А то, знаете, может, Землю они сами грохнули, а нас оставили для каких-нибудь экспериментов… Да хоть по психологии! Вон у них тут это дело судя по всему хорошо поставлено! И метагипноз еще какой-то… Может, это эксперименты над людьми!
Остальных землян передернуло.
— Я не думаю, что они хотят ставить на нас эксперименты. Они действительно хотят помочь нам, — спокойно сказала Карина. Она хорошо знала Духа. Самое лучшее сейчас в отношении него — это просто спокойствие. И рассудительность. — Давайте ориентироваться по ситуации.
— Ага. Будем делать, что они говорят. И под шумок узнаем, что здесь да как… — более спокойно сказал Дух. Но добавил:
— А то хотя бы этот Брайтон! Какой-то он подозрительный. Не может человек быть таким положительными и добрым. Молодой совсем — вы же видели - а правит целым Союзом… Странно это.
А может быть, Дух прав, подумалось Карине. Может быть, все эта благость вокруг — обман, ширма, и на самом деле их ждет что-то страшное? Как в тех историях, где людей похищали инопланетяне и ставили на них жестокие опыты. Без наркоза. В кровь ударила новая, резкая искорка адреналина. В груди зародилась тревога.
В этот момент дверь в гостиную — та, что вела в коридор — издала красивый переливчатый звук. Земляне как один вздрогнули.
— Звонят, что ли… — неуверенно произнес Дух и подошел к двери. На экранчике прямо в ее центре возникло загорелое лицо.
— Кто там? - настороженно спросил у Духа Карасев.
— Мужик какой-то, — удивленно ответил Дух. — Загорелый.
— Открой...— сказал Андрей. — Ясно, что к нам в любой момент может прийти кто угодно. Наверное, еще один куратор…
— Может, не надо? — прошептала Анька.
— А куда нам деться? — сказал Дух. — Все равно они будут ходить к нам когда и как захотят… Хорошо, что просто не вломились, а позвонили. Как открыть-то?
— Вроде бы надо громко сказать «Открыть!», то есть «Веарно» по-местному. Так те двое сказали, — припомнил Ванька.
В ответ на его «Веарно» дверь отъехала в сторону.
За дверью был высокий парень в голубом комбинезоне. Светлые волосы, загорелая кожа, на лице с твердыми открытыми чертами ярко светятся кристально-чистые голубые глаза. В его облике читалась уверенность в себе и сила. На вид ему можно было дать года двадцать два, не больше. Рядом стояла высокая стройная девушка в зеленом платье с оборками. Такие же светлые, как у парня, волосы густыми волнами спадали на плечи и струились прямо до пояса, а в правильных чертах лица угадывалось сходство со спутником.
— Здравствуйте, — сказал парень. — Я сын Б'Райтона, а это моя сестра. Можно войти?
— Входите, конечно, — растерянно ответил Дух.
Ничего себе, подумалось Карине, у Брайтона есть дети. А ведь он выглядит совсем молодым. Может, они здесь владеют секретом вечной молодости...
Пара вошла и парень неумело — то есть очень далеко и прямо — протянул Духу руку.
— Ар'Тур, — представился пришелец, — а это Ис'Абель.
Дух автоматически пожал протянутую руку:
— Игорь.
Ар'Тур продолжил пожимать руки по кругу, что вслед за ним уверенно повторила Ис’Абель. Когда очередь дошла до Карины, она удивилась, что руки пришельцев были очень горячими. Ар'Тур производил впечатление уверенного в себе человека, а руку жал слабо и мягко. Наверное, специально выучил удобную для нас форму приветствия, но насколько сильно надо жать руку, не знает, подумала она.
Когда с приветствием было покончено, на секунду в гостиной повисло растерянное молчание. Но инопланетный молодой человек прервал его.
— Мы хотели пригласить вас поужинать с нами, — улыбнулся он.
Это была хорошая улыбка: широкая, открытая, доброжелательная. Карина присмотрелась. К своему удивлению, она обнаружила, что его присутствие немного пробило чувство нереальности, что преследовало ее с момента гибели Земли. Она вдруг снова оказалась здесь и сейчас. Тут было непривычно, необычно, немного страшно. Но это было наяву. Как будто она парила в невесомости и вдруг нащупала ногой опору. А лицо инопланетянина она увидела особенно четко. Открытое, с широкой улыбкой, оно напомнило ей открытые лица парней из советских фильмов. Из тех фильмов, где ездили на Колыму, строили светлое будущее и воевали за родину в великой войне. И он казался самым настоящим среди всего, что их окружало последние часы.
— Нас уже кормили, дважды, — ответил за всех Дух.
— Тогда, может быть, прогуляемся по саду? Ваши комнаты как раз рядом с выходом в сад, — сказала Ис'Абель.
Как и ее брат, она производила впечатление открытого, уверенного в себе человека, но мягче, легче. Спортивная подтянутость в ее фигуре сочеталась с утонченной женственностью, которую подчеркивало изящное платье с едва обозначенным декольте. Кожа, как и у брата, была смуглая, а глаза темно-зеленые. В другое время Дух точно положил бы на нее глаз, подумала Карина, разглядывая девушку.