В данный момент взявшие меня в плен были настороже, потому что знали: ко мне медленно возвращаются силы. Как только мы попадем в аббатство, кто-нибудь наверняка предпримет шаги, чтобы удержать меня там. Но что насчет окрестностей аббатства? Что насчет драгоценных пяти или десяти минут перед нашим прибытием? Турнам и Бателиос начнут чувствовать себя в безопасности — в конце концов, мы приблизимся к концу путешествия. Их мысли обратятся к еде получше, крову и тому, что еще ожидает их дома. Они решат, что их миссия завершена и опасность миновала. Если я сделаю свой ход, скажем, в нескольких сотнях ярдов от входа в аббатство, мои конвоиры окажутся в тупике: они устали нести меня всю дорогу, и, хотя в аббатстве им может помочь сколько угодно других монахов, им придется побежать в другую сторону, чтобы привести этих людей, а не туда, куда направлюсь я. Поэтому они, наверное, разделятся, что намного облегчит мне задачу.
«Ведь в жизни, как в покере, настоящая игра идет в пространстве между твоими картами и чужими».
Нет. Это все равно бессмыслица.
В любом случае это была лучшая стратегия, какую я смог придумать. Теперь мне просто нужен план. И отдых. Не могу припомнить, чтобы когда-нибудь был таким…
«Нет, подожди! Не засы…»
Глава 13
УВЕРТКА
Однажды я спросил Фериус, есть ли вообще четвертый этап плана побега. Она ответила, затянувшись своей курительной соломинкой и выдохнув дым через нос:
— Три этапа — это очень много для любого правильного побега, малыш. Если выяснится, что тебе нужен четвертый, значит, ты в беде.
Как только я бросил первый взгляд на Эбеновое аббатство, у меня не осталось никаких сомнений, что потребуется четвертый этап.
Я ожидал увидеть на вершине горы беспорядочное скопище бревенчатых хижин, лачуг или чего-либо похожего. Вместо этого, покачиваясь на верхушке самого высокого и крепкого дерева, какое я смог найти на краю леса, я из своего ненадежного наблюдательного пункта увидел такое, что у меня захватило дух. Семь сверкающих обсидиановых башен вздымались больше чем на сотню футов над навесной стеной, которая сама была пятнадцати футов в высоту и описывала вокруг аббатства круг не меньше мили длиной. Ониксовые дорожки пересекали три отдельных двора и соединяли между собой достаточно двух- и трехэтажных зданий, чтобы в них поместились жители целой деревни. Снаружи, перед воротами, тянулась языком змея-дорога из блестящего черного камня, приглашая войти.
Как кто-то сумел воздвигнуть втайне такое колоссальное сооружение? Где они добыли столько черного камня? Кто втащил его на самый верх горы и как они снабжали себя достаточным количеством зерна, мяса, стройматериалов и других припасов?
Я слез с дерева — это оказалось труднее, чем на него забраться — и, едва переведя дух, возобновил свой болезненно медленный путь к аббатству. Мне повезло, что лес был достаточно густым, чтобы укрыть меня, пока я огибал стену. Фериус говорит, что замки похожи на лошадей: величавые спереди, но куда менее привлекательные сзади. Потому что любое большое замкнутое пространство, полное людей, производит множество отходов (примерно как задница лошади), и отходы надо куда-то девать. Как ни прискорбно, это «куда-то», как правило, лучший путь проникнуть внутрь замка или выбраться из него.
Я был вознагражден за часовое изучение аббатства тем, что обнаружил удивительно хорошо построенный канализационный тоннель: он выходил на склон утеса, не сильно отличающегося от того, где я посадил на мель Турнама и Бателиоса. Я запихал свои пожитки в заснеженный кустарник и начал спускаться с двенадцатифутовой скалы без помощи веревки, в результате неуклюже приземлившись у края тоннеля. Отсюда я начал очень неприятное путешествие в темноту.
Оказалось, что испражнения святых людей пахнут не лучше — а возможно, чуть похуже — испражнений непосвященных. Но в конце концов я прошел под навесной стеной аббатства и очутился в паутине менее отвратительных тоннелей, которые связывали разные башни и здания с канализацией. Я шагал по тоннелям, время от времени глядя сквозь решетки вверх, в кладовые, кухни и две библиотеки. Только добравшись до решетки, которая, должно быть, находилась недалеко от центра аббатства, я увидел людей.
Вообще-то я не столько увидел их, сколько заметил лужи крови, льющиеся сквозь решетку передо мной. И тогда до меня донеслись вопли.
Подошвы сапог и сандалий отчаянно топали над моей головой. Мужчины и женщины бежали, выкрикивая слова, которые я не узнавал. Здесь как раз хватало света, чтобы я разглядел еще одну решетку шагах в пятнадцати справа, в тоннеле поменьше. К решетке вела железная лестница.
Я побежал туда и взобрался наверх. Решетка оказалась на петлях, и, хотя здравомыслящие люди обычно бегут в противоположном направлении от таких вещей, извращенное любопытство заставило меня пожелать выяснить, что стало причиной всего этого хаоса.