— Талботы все еще тут. Караулят.
Она страдальчески закатила глаза, будто ищейки торчали на в засаде нарочно, чтобы досадить, но покорно поплелась обратно на чердак. Я проводила взглядом ее обманчиво хрупкую фигуру и помассировала виски. Вторая бессонная ночь подряд определенно не пошла мне на пользу.
— Шла бы ты домой, — вздохнул Витор.
— Рано, — я упрямо покачала головой и, не дожидаясь нотаций, пошла на второй этаж.
Здесь располагались номера — пять одинаковых комнат. Шестую я заняла сама, когда дела пошли в гору и мне зачастую приходилось оставаться в гостинице на всю ночь.
Хозяйская комната встретила меня тишиной. Я задернула шторы, попутно выглянув в окно. Экипаж все еще маячил возле пляжного ресторанчика в конце улицы, и пришлось устраивать шоу — раздеться, натянуть ночнушку и погасить свет. И уже потом, в полумраке, убедившись, что с улицы не видно силуэта, наощупь одеться обратно.
А рычаг, открывающий потайную дверь, я могла найти и безо всякого света.
Толстая стеновая панель сухо щелкнула и отъехала в сторону, обнажая нутро: старый кирпич несущей стены, выглядывающий из-под осыпавшейся штукатурки, — и мужчина, одаривший меня такой широкой и искренней улыбкой, как будто не провел последние несколько часов в душных застенках.
— Напомни мне, — устало попросила я, — почему я тебя терплю?
Ланс шагнул вперед, вынудив меня отступить, с наслаждением потянулся и только потом соизволил ответить:
— Потому что я приношу тебе больше прибыли, чем гостиница и все остальные воры, вместе взятые, и ты хочешь знать, где я беру наводки, чтобы продавать их другим.
Против правды не попрешь. Но нервная дрожь, оставшаяся после визита консеквентеров, пусть и предсказанного Лансом, проходить все равно не желала.
— Тебе что, спрятаться больше негде?!
— А еще я соскучился, — интимным шепотом сознался Ланс, снова шагнув вплотную ко мне. — Ты всегда так сверкаешь глазами, когда злишься, как будто у меня за спиной стоит твой сутулый нянь и уже разворачивает заклинание, а я вижу его отблески.
— Когда-нибудь он тебя сожжет, — тоскливо пообещала я ему, попытавшись отступить подальше от него — и наткнувшись на собственную кровать.
— Надеюсь, прежде я успею кое-что тебе продать, — белозубо усмехнулся самый успешный вор Арвиали и распахнул свой запыленный плащ опытным жестом бывалого эксгибициониста.
Под плащом он, разумеется, был одет. Однако я впечатлилась куда больше, чем если бы он попытался ошеломить меня внезапной наготой.
— Ради всего святого, — пробормотала я, недоверчиво проводя пальцами по трем разноцветным косам, выглядывающим из внутренних карманов плаща: даже в таком неприглядном обрамлении обрезанные волосы переливались глубоким, насыщенным цветом, какой бывает только у магов. — Ланс, во что ты ввязался?!
— Да, в общем-то, как обычно. Что скажешь?
Я убрала руку от волос и подняла взгляд. Ланс улыбался — широко и задорно, как довольный удавшейся шкодой мальчишка, и сверкал глазами не хуже меня. Обаятельней — так точно. Но это, как обычно, не слишком-то повлияло на мой ответ.
— Пошел вон.
— Брось, Лави. — Он чуть сощурился, и улыбка из мальчишеской мгновенно превратилась в зловещую и предвкушающую. — Только представь, что сможет получить твой огненный нянь, если отдать ему одну из этих красавиц.
Хуже всего было то, что я и так это представляла. Мультиклассовыми заклинаниями во всем городе могла похвастать разве что леди Форкуад, и, если в гостиницу зайдет кто-то достаточно образованный, чтобы разобраться, что висит у меня над камином…
— Пять лет каторги? — мрачно предположила я.
Ланс склонил голову к плечу и скептически заломил бровь.
— То есть за тот серебряный челнок для гобелена они ему не грозили?
— Челнок, осмелюсь напомнить, был портсигаром сэра Селти, и его уже однозначно никто не опознает. А это…
Одинокий рассветный луч пробрался за шторы, расплескав по обрезанным волосам многоцветные блики. Русая коса вспыхнула расплавленным золотом, бледно-голубая посветлела до оттенка морской пены на волнах, а темно-каштановая, напротив, будто бы потемнела еще сильнее, пока отдельные пряди не слились в единое непроглядно-черное пятно, и я нервно сглотнула.
Нет, если бы он срезал волосы с мертвых, магии бы в них уже не было бы.
— Мне осталось всего полгода, Ланс. — Напоминание об этом заставило меня выпрямить плечи, а его — перестать, наконец, улыбаться. — Я не стану ввязываться в настолько рискованные дела. Мой профиль — информация. Я не стану брать ничего из того, что можно обнаружить. И хватит, ради всего святого, припоминать мне этот шелликотов челнок, без него Витор не смог бы ничего сплести!
— Полгода, — повторил Ланс, проигнорировав тираду про челноки и профили. — Ты так и не передумала? Действительно не собираешься бежать?..
В тайнике за спиной Ланса хранилось ровно восемьдесят пять солидов. Еще пятнадцать — и моей сестре позволят заключить помолвку, не дожидаясь совершеннолетия. Тогда она сможет избежать детдома, сохранить в собственности гостиницу и доброе имя. А я — манн-ви, старшая дочь, обещанная в жертву магическому святилищу, и свое двадцатипятилетие должна встретить в монастыре, если не хочу, чтобы у Брианны были проблемы.
Только повторять все это Лансу было бесполезно: он и так прекрасно знал. Поэтому я только упрямо вздернула подбородок и сжала губы.
Зря.
Когда начинаешь спорить с Лансом, важно помнить одну важную вещь: это шелликотов Шустрый Ланс. Он может в любой момент плюнуть на ожидания, приличия, «сутулого няня» и прочие доводы здравого смысла. Предельно шустро.
В общем, прямо в эти упрямо сжатые губы он меня и поцеловал. Гордо вздернутый подбородок пришелся очень кстати.
Когда тебя крепко обнимают и целуют, как последнюю женщину на свете, ужасно неудобно изображать из себя несгибаемого скупщика краденой информации, знаменитого на всю Арвиаль. Впрочем, даже последнюю женщину на свете никто не рискнул бы запросто толкнуть на кровать, когда внизу дежурит комиссованный маг, со всей яростью своего огненного темперамента ненавидящий мой выбор. А Ланс, разумеется…
В первое мгновение я растерялась и поддалась, позволив уронить себя на постель. Ланс не терял времени даром, лишний раз демонстрируя, что за прошедшие месяцы изучил меня едва ли не лучше, чем я сама. Под уверенным мужским напором мелькнула даже предательская мыслишка, что, в общем-то, расслабиться и получить удовольствие — не такая уж плохая идея. Но две бессонные ночи, недовольный Витор и предстоящий визит Элизы быстро расставили все по своим местам.
Я оттолкнула от себя требовательные мужские руки и, поняв, что Ланс уже успел расстегнуть все пуговицы на блузке и, в общем-то, уже собирался пустить в ход отнюдь не пальцы, от души двинула ему по физиономии. Праведные возмущения по этому поводу привычно пропустила мимо ушей, повторив:
— Пошел вон.
Ланс добавил еще пару непечатных выражений, обреченно потер ноющую челюсть, но только сел на постели, подогнув под себя одну ногу.
— Они детские, — вздохнул он, глядя на меня сверху вниз. — Волосы.
Я приподнялась на локтях. Спорные косы заговорщически выглядывали из-под его распахнутого плаща, даже в полумраке комнаты переливаясь густым, насыщенным, совершенно нечеловеческим цветом.
— Ты что, напал на кадетское общежитие?
А он ухитрился усложнить все одним словом:
— Нет.
Я нахмурилась. Все дети с необычными волосами подлежали военному призыву — их забирали, как только те переставали нуждаться в материнском молоке. Но, судя по длине кос, их владельцам было никак не меньше лет пяти-шести лет…
— Ланс, если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты сообщишь об утаенных магах сам. Иначе я первая продам наводку консеквентерам. Вот этот, брюнет, — я обличительно ткнула пальцем в чернильно-черную косу, — он же сможет ослеплять одним волоском, как только вырастет! А водных магов вечная недостача, а в столице опять прогнозируют засушливое лето! А русый усилитель вообще на вес золота. Их матери хорошо заплатят, ей не придется продавать волосы собственных детей скупщикам краденого, а после начального обучения они смогут навещать ее…
— Их мать — манн-ви.
Я осеклась. Что-то в выражении лица Ланса подсказывало, что речь вовсе не о малолетней мамаше, исхитрившейся принести в подоле тройню до того, как до нее добрались жрецы.
— Но как?..
Ланс развел руками.
— За стенами монастыря жизнь не останавливается, а дети — не приговор, если у тебя достаточно единомышленников. Но в Алдеане сменился настоятель, и новый проявляет несколько больше религиозного рвения, чем необходимо для троих незаконнорожденных детей. Им нужно на что-то жить, Лави. Если вербовщики узнают, кто их мать, ее казнят безотлагательно, а детей — сразу после службы, лет через тридцать-сорок. Брось, Лави. Ты — единственная во всей Арвиали, у кого есть выходы на практикующего мага, не связанного с военными. Помоги им.
— Ланс, это низко.
Заставлять меня выбирать между благополучием сестры и чужими детьми.
Или между моим спокойствием и риском…
Он молчал. Не улыбался, не давил и не уговаривал.
А в карманах его плаща лежал идеальный набор. Из черных волос можно сплести надежный полог невидимости, из бледно-голубой — стиратель следов, а русую — пустить на усиление обоих заклинаний: золотая нить основы превратит простенькие схемы в многоразовые…
Воровской мультикласс. Только руку протяни.
И рискни благополучием Брианны и Витора. Всего-то.
— Напомни мне, — обреченно вздохнула я, переведя взгляд с поблескивающих кос на предельно серьезное, будто бы даже осунувшееся лицо. — За что я тебя терплю?..
Глава 2. Упрямец
— Если хочешь знать мое мнение, ты все сделала правильно.
Услышать подобную фразу от Витора — дорогого стоит. Обычно маг был недоволен решительно всем. По-моему, он ухитрился даже отчитать отца за излишнюю рискованность плана, когда тот написал жалобу на якобы ослабленное заклинание, вынудив освободить Витора от ненавистной службы в военной лаборатории. Хотя, помнится, седые волоски в заклинании были папины, и Витор сам их туда вплел… в общем, добиться от него слов одобрения — уже из ряда вон.
Правда, произнесены они были таким страдальческим тоном, что я на мгновение замерла, прикрыв глаза и тяжело опираясь на швабру. Внутренний скупердяй Витора тоже не давал ему покоя, стеная об упущенной выгоде, и, что гораздо хуже, в унисон с ним звучал голос совести. Маг отлично понимал, что я поступила не только правильно, но еще и очень, очень жестоко.
— Знаю.
— А Лансу следовало тридцать раз подумать, прежде чем соваться в «Веточку» с такими предложениями, — упрямо продолжал Витор, прилаживая готовый огненный гобелен над камином. — Ты была права, когда потребовала, чтобы он сообщил о детях сам и оборвала ему и его подопечным все связи со скупщиками.
— Знаю.
Только Ланс мог заставить выбирать между тремя детьми, которым так или иначе уготовано сытое и обеспеченное будущее, как только они вырвутся от запертой в монастыре матери, и младшей сестрой, которая может оказаться в детдоме, если все вскроется. Только Ланс мог надеяться, что чаша весов склонится в пользу малолетних магов.
— Он ведь вернется и все равно попытается заставить тебя сделать, как ему выгодно, — досадливо поморщился Витор.
…ему не было выгодно. Вот если бы он продал военному ведомству наводку, где искать детей, то выиграл бы куда больше, чем я могла дать за волосы.
Но меньше, чем если бы Витор согласился сплести еще один гобелен.
Хуже всего было то, что я не знала, чем Ланс руководствовался, когда встал на сторону матери магов — жалостью к ней и нежеланием разделять ее с детьми или банальной алчностью: ведь волосы тоже пришлось бы отдать военным. И понятия не имела, что сделала бы, если бы кто-нибудь милостиво сообщил, что им двигало.
Но Шустрый Ланс не из тех, кто легко сдается — в этом я, к сожалению, была уверена.
— Знаю.
Витор, наконец, обернулся. Мой портрет за его спиной, будто сотканный из огня, уже потихоньку светился, прогревая холл гостиницы куда равномернее и быстрее, чем это сделало бы настоящее пламя. Отныне камин будет служить исключительно для декора и уюта, а я здорово сэкономлю на дровах. Только мне не давала покоя мысль, что гобелен мог бы быть куда функциональнее, если бы маг решился вплести в него чужие волосы.
Но уж он-то никогда не страдал проблемами с правильной расстановкой приоритетов.
— Лави, я все равно не стал бы связываться с крадеными волосами, рискуя попасть в поле зрения военных служб. Хватит есть себя поедом. Считай, что это было и мое решение тоже.
— Спасибо, — кивнула я и затерла следы торопливой парочки, уже скрывшейся на втором этаже: Томная Эва, как обычно, форсировала события, а ее очередной «ухажер» ничуть не возражал. Я, в общем-то, тоже, но вот ноги они могли бы и вытереть.
Видимо, все моральные терзания все-таки отразились на моей физиономии (надеюсь, это выглядело не так гнусно, как ухмылочка на гобелене), потому что Витор не выдержал и перехватил черенок швабры, вырвав меня из раздумий.
— Когда ты последний раз была дома? — спросил он.
Хороший вопрос. В последнее время я брала все больше заказов, опасаясь не успеть накопить недостающую сумму для уплаты пошлины, — а информаторы и воры предпочитали приходить в «Веточку омелы» попозднее, прячась в тенях и шныряя по закоулкам. После того, как иссякал поток исполнителей (а иногда и особо осторожных заказчиков), идти домой по ночному городу не рискнул бы и сам Витор. Что говорить о какой-то манн-ви? Пусть я и не расставалась со святилищным поясом, чтобы все видели, кому я принадлежу, но в темноте не слишком-то хорошо видны охранные знаки. А вот женский силуэт отчаянные парни из доков, по-моему, способны разглядеть в любых обстоятельствах… поэтому я предпочитала ночевать прямо в «Веточке», заняв одну из комнат второго этажа.
— Сегодня должна прийти…
— Элиза. Я помню, — перебил Витор. — И даже помню, что ты отправляла ее в летний дворец, чтобы она выведала у кухарки любимые приправы Его Величества. Полагаю, я и сам запомню, что она скажет. А ты не видела сестру так давно, что, кажется, начала всерьез задумываться о том, что три и без того щедро одаренных жизнью ребенка могут стоить ее благополучия. Марш домой. Утром я передам тебе, что скажет Элиза. Кухарка леди Форкуад все равно зайдет только после того, как приготовит обед своей госпоже.
Я помедлила — и позволила ему забрать швабру.
— А если вдруг зайдет Ланс, — невозмутимо продолжил Витор и перехватил швабру совершенно не так, как следовало бы для мытья полов, — я переговорю с ним сам. Полагаю, давно следовало намекнуть ему, что о моей работе лучше договариваться напрямую со мной, а не пытаться надавить через тебя.
— Он еще не выполнил заказ для сэра Селти.
Напоминание об обворованном баронете заставило Витора несколько поумерить пыл.
— Хорошо, я буду намекать аккуратно.
Удовлетворившись этим обещанием, я вынула свой зонт из подставки, несколько удивившись тому, каким пыльным он оказался. Дождь шел, не переставая, уже дней пять — неужели за все это время я ни разу не выходила на улицу?..
Кажется, Витор прав: сидение в четырех стенах излишне затянулось. Только почему, чтобы спохватиться и взять себя в руки, понадобился внезапный визит Ланса с нелегальными косами?..
Брианна открыла мне дверь, не выпуская из рук огнестрела.
Я скептически изучила темную окружность дула с тремя рыжими волосками внутри, жесткими даже на вид, — можно было не сомневаться, кто подарил сестренке эту игрушечку и насколько она убийственна. Брианна, наконец, соизволила поставить огнестрел на предохранитель и даже смутиться. Она была по локоть в муке, вся такая уютная и домашняя, с пепельно-русыми кудряшками, выбившимися из девичьей косы, что смертельное оружие в ее руке воспринималось как-то несерьезно. Но сам факт его появления говорил о многом.
— Сюда заглядывал один из твоих друзей, — сообщила сестренка. Пожалуй, только она в свои прекрасные пятнадцать могла счесть моих нынешних знакомых друзьями. — Такой… бритоголовый. Очень расстроился, что не застал тебя, и просил передать, что нашел знакомых в том святилище, которые ты выбрала, и сможет провести тебя, чтобы осмотреть его изнутри. Кстати, почему я узнаю о твоем выборе от постороннего человека, а? — Она сощурилась и гневно потрясла огнестрелом.