— Пункт третий: орудие убийства — нож. Везде. Четвертый: время смерти между половиной первого и тремя часами ночи. У всех, кроме самого давнего. Там примерно половина шестого утра.
— Это к делу не относится, ты мне про эти одиннадцать рассказывай, — перебил Николай, всё больше мрачнея.
— Нет проблем, — покладисто согласился майор. — Пункт пятый: в среднем раз в неделю умирает одна девушка. Исключений нет. Вот, смотри, я отметил в календаре. Есть неделя — есть смерть. Хотя, между собственно убийствами может пройти как три дня, так и десять. Пункт шестой: Раны нанес человек невысокого роста, в этом сходятся все эксперты. Направление удара и всё такое.
— Если будет пункт седьмой, я окончательно поверю в хитрозадого психопата, которого все благополучно прозевали.
— А вот седьмого как раз и нет. Я не понимаю, что между ними общего. Плюс, нож-то не один, они разные во всех случаях. Как и жертвы. Узкие глаза и обычные, одеты скромно и вызывающе, блондинки и брюнетки, волосы и длинные есть и короткие. Одна даже вообще лысая, с хохолком на макушке, неформалка какая-то. Между ними нет ничего общего, кроме того, что все они — девушки! Я не понимаю, по какому принципу этот псих выбирает объект. Или, может, тут один псих, и это я? Сам придумал, сам поверил?
— Э, нет, брат… Не похоже. Фотки покойниц есть?
— Есть, как не быть? — хмыкнул Макс, доставая распечатки. — Я вчера на них так насмотрелся, что они мне ночью в кошмаре являлись. Стоят вокруг меня, а я бегаю от одной к другой и спрашиваю: «Ты жертва? Или ты?» А девицы все на одно лицо — узкоглазые, носики кнопочками, губки бантиком. Даже даты на фотках написал, чтоб не путаться.
Николай разложил на пустующем столе, который когда-то занимала Агафья, распечатки, и уставился на этот калейдоскоп лиц.
— Глухо, — сказал он несколько минут спустя. — Они совершенно разные. Или маньяк нам померещился, или… Или он выбирает жертву не по внешним признакам. Но как тогда? По голосу?
— Вряд ли, — покачал головой Макс. — Ты бы слышал, как разговаривают китайцы: сплошное «мяу». Русская так и захочет — не сможет.
— Ну не по запаху же!
— А вот черти его разберут, пришибленного. Может, и по запаху. Или ещё как… Но что-то должно быть, что его привлекает, ублюдка! Вот, смотри. Это первый труп: глаза узкие, губки бантиком, волосы длинные, заплетены в косу, одежда… — Макс заглянул в свои записи, — деловой костюм, туфли на шпильке. Что она в таком прикиде в тёмной подворотне делала — непонятно, ну ладно. Теперь вторая… — рядом легла еще одна фотография, — русская красавица, да?
— Была, — буркнул Николай, вглядываясь в портреты.
— Вот третья жертва, — Макс придвинул очередную фотку поближе, — Глазки узкие, волосы короткие, в качестве одежды — спортивный костюм. Дальше неформалка. Она вообще из всех обобщений вылетает, как пробка из бутылки шампанского, да еще разгуливала в каком-то готическом наряде вроде средневекового платья с корсетом. И чем на неё похожа шестая жертва, японка с круглым, как блин, и таким же плоским лицом? Или седьмая, в здоровенных очках и с рязанским носом-картошкой…
Майор вдруг замер, оборвав фразу на середине, а потом лихорадочно стал перекладывать бумаги на столе.
— Шестая… Седьмая… Нет, это девятая… Вот седьмая… — бормотал он себе под нос.
Николай с возрастающим удивлением смотрел на друга.
— Точно! — воскликнул он наконец, оставив фотографии в покое. — Я осёл! Слепой осёл!
— Да что, чёрт возьми, ты там увидел?! — не выдержал капитан.
— Через раз! Вот что я увидел! Он через раз убивает узкоглазых! Ему нужны именно узкоглазые. А других он режет, как попало, для прикрытия.
— Фига се прикрытие! — возмутился Николай. — Бред! Положить кучу трупов — это, по твоему, прикрытие?!
— По моему, это шиза. Но я надеюсь, что у меня с головой получше, чем у этого психопата, так что я вряд ли могу служить образцом. А теперь посмотри. Ведь сработало! Он гуляет уже третий месяц, а никому и в голову не приходили мысли о маньяке. И не пришли бы, не нарвись я случайно на бывшего однокашника, да не пожалуйся ему на это «недоограбление».
— Но орудия убийства разные…
— А, может, ему не важно, чем резать, а важен сам факт удара ножом? Кто его знает, урода, какой ролик у него в голове наехал на шарик?! Или он кончает от самого убийства, а ножи меняет из тех же соображений маскировки.
— Макс, погоди, не части, — притормозил друга капитан. — Уж больно умный псих получается.
— Если бы все психи были идиотами, их бы ловили после первого же убийства. Впрочем, я понимаю. Это мои фантазии, и всё такое. Хорошо. Давай ничего не будем делать. По фуражке, как сказал Сморчок, прилетит-то не нам, а аналитикам, когда псих распояшется окончательно, и его поймают.
— Не лезь в бутылку. Я тебе верю. Но Грибов уже тебя пнул с этим делом. И опять пнёт, — Николай мрачно смотрел на полосу из одиннадцати фотографий.
— В прокуратуру пойду, если опять пнёт, — упрямо мотнул головой майор. — Этот шизанутый урод ходит по моему городу и каждую неделю подкидывает очередной труп… Каждую неделю, Коля! И на этой, помяни мои слова, где-то в городе найдут убитую китаянку или вьетнамку. Последней-то была русская.
— Если ты ошибся, выговором не отделаешься, — предупредил капитан. — Сморчок тебе обращение через его голову не простит. Он уж постарается, чтобы ты погоны потерял…
— Плевать! Я эти погоны, Коля, как раз и надел, чтобы вот такие ублюдки по улицам не разгуливали.
— Не торопись, — попросил Николай. — Не зли Сморчка раньше времени. Ну, чем поможет, если дела объединят прямо сейчас? Да ничем. К каждой девушке с восточным разрезом глаз полицейского сержанта не приставишь. Давай запросим материалы. Это висяки. Никто слова не скажет, пришлют. Посмотрим, подумаем, как Грибову это всё доходчиво объяснить.
— А эта тварь, пока мы думаем, будет охотиться? — скривился майор.
— Он в любом случае выйдет на охоту. И ты не сможешь этого изменить. А вот сделать так, чтобы у него осталось меньше времени до СИЗО, мы попробуем. Давай номера. Я закажу копии дел.
— Ладно, — сдался Макс. — Но если мы сами ничего не найдём, я все-таки напишу докладную.
— Твоё право. Но, может быть, нам повезёт, и ты ошибся, а это, — Николай кивнул на ряд фотографий, — простое совпадение.
— Хорошо бы, — проворчал майор без особой, впрочем, надежды. Он-то был уверен в собственных выводах.
Глава 22
Конец июля. Вторник
— Ты тут? — слегка удивлённо констатировал Ефим Филиппович Меньшов, войдя в свой кабинет и обнаружив неподвижно сидящую на ковре у пылающего камина вьетнамку. — Давно я тебя не видел. Манкируешь своими обязанностями телохранителя?
— Если Вы меня не видите, это еще не означает, что меня нет рядом, — спокойно отозвалась девушка, даже не повернув головы. — Хотите, расскажу, что Вы ели сегодня на завтрак, и какой носовой платок лежит в вашем кармане?
— Вот тут ты и попалась. Нет у меня носового платка. С детства терпеть их не могу.
— Синий клетчатый платок в левом кармане пиджака. Его положила Ваша сестра сегодня утром, — невозмутимо парировала Фыонг, протянув тонкую руку к огню, и добавила. — Вам никогда не казалось, что пламя живет собственной жизнью, не подчиняясь никаким законам и правилам? Как человек с оружием. Ограничение — только собственная воля: может защитить, а может и убить.
— Никогда не задавался философскими вопросами вроде этого, — слегка пожал плечами авторитет, бросая найденный в кармане платок в ящик стола. — Но, если задуматься, то я считаю иначе. Вот он, огонь, послушно сидит в камине. И на оружие тоже можно найти управу, бронежилет, хотя бы. Силой можно заставить повиноваться любого.
— Любого? Попробуете заставить меня? — авторитет не видел ее лица, но по голосу понял, что вьетнамка улыбается.
— Ты — исключение.
— Из любого правила есть исключения… Всё зависит от силы. И огонь, послушно сидящий в камине, может однажды уничтожить это здание вместе с камином… Мне нравится огонь. Он — как не до конца прирученный хищник, никогда не знаешь, чего от него ждать, и это вносит в жизнь необходимый драйв, как у вас говорят. Хотела бы я приручить огонь…
Девушка провела ладонью над языками пламени, словно погладила кота. Удивлённый её необычной разговорчивостью, Меньшов присел на край стола.
— Не хочешь рассказать мне, как наши дела? — как бы невзначай поинтересовался он.
— Наши? — Фыонг слегка повела плечом, — Про «наши» дела я ничего не знаю. Но я могу рассказать Вам, как «Ваши» дела.
— Хорошо, — не стал спорить Гвоздь. Он уже привык к необычной манере девушки изъясняться на грани фола, так, что не всегда поймёшь, издевается она или говорит серьёзно. — Расскажи мне про мои дела. А то мне тут Игорь Петрович сказал, что на днях сюда кто-то вломился. И ты этим гостем занялась лично. А я ни сном, ни духом. Почему?
— Не думала, что Вас интересуют такие мелочи.
— Кто-то вломился в мой кабинет, и ты считаешь это мелочью? — слегка нахмурился Гвоздь. — Странные у тебя понятия о безопасности.
— Мои понятия о безопасности позволяют сохранять Вашу жизнь последние три месяца. Так что позвольте мне решать, что мелочи, а что — проблемы.
— Это следует понимать, как знак, что я не узнаю, кто сюда влез в моё отсутствие?
— Во всяком случае, не от меня, — едва заметно пожала плечами Фыонг и одним плавным движением поднялась с пола.
Меньшов подавил зарождающееся раздражение:
— Ладно. Играй в свои игры. Мне важен только результат.
— Таков уговор. От меня результат, от Вас — прикрытие моим «играм». Я свято придерживаюсь договорённостей. Какие у Вас планы на сегодня?
— Кроме тех, о которых ты наверняка знаешь — никаких, — улыбнулся Гвоздь, испытующе глядя на девушку: знает или нет.
Фыонг и бровью не повела:
— Тогда доброго вам пара и весёлых девочек. Я буду неподалёку.
— Как всегда, — фыркнул Меньшов, глядя как она идет к двери.
Вьетнамка не посчитала нужным ответить. Её очередная игра только начиналась, и это наполняло девушку пьянящим предвкушением, мелькающим на губах редкой полуулыбкой.
Николай Корбов повернулся спиной к высоким кованым воротам и, буквально вбивая каблуки в посыпанную мелкой гранитной крошкой дорожку, пошёл к своей машине. Если лицо его оставалось бесстрастным, то в душе бурлила ярость. «Что они о себе вообразили, эти денежные мешки?! — думал оперативник. — Совсем охренели от больших денег?!»
Решив сегодня утром встретиться с Ланским и поинтересоваться у него списками членов гольф-клуба «Свет», Николай никак не ожидал, что такая простая задача займет весь день и так и останется не выполненной. И, ладно бы, Ланской отказал. Это было бы неприятно, однако, вполне предсказуемо. Но прямого отказа капитан так и не услышал. Вместо этого его гоняли по секретарям, помощникам, менеджерам и прочим представителям офисного планктона. И каждый раз обещали, что уж этот-то уважаемый господин точно знает, где хозяин, и немедленно приведет полицейского пред начальственные очи. В конце концов, Николаю сообщили, что большой босс в своем клубе, и там проводит местный турнир по гольфу. Выругавшись про себя последними словами, какого чёрта его тогда гоняли по всяким кабинетам битых три часа, капитан поехал в «Свет». И уперся в тупик. Его опять не пропустили. Мало того, на этот раз охрана пошла ещё дальше, пообщавшись с оперативником по системе голосовой связи. Николай чувствовал себя последним кретином, споря с воротами, потому что ни один охранник в поле зрения так и не появился.
— Надо подключать Сморчка, — ворчал капитан себе под нос, заводя мотор. — Что-то нечисто с этим поганым клубом… Завтра на планёрке ему это выдам. Обещался помогать с делом Матросова, вот пускай помогает…
Звонок мобильного прервал его бормотание.
— Здравия желаю, товарищ капитан, — приветствовал друга Макс в своей обычной манере. — Ты куда пропал?
— Пытался встретится с Ланским.
— Судя по похоронному тону — безуспешно, — хмыкнул майор.
— Ну, да. Эта сволочь бегала от меня весь день. Хотя, может, и не бегала, а просто скомандовала секретарям, чтоб надоедливого полицейского погоняли… Ничего, измором возьму. А у тебя что?
— У меня — заканчивается рабочий день, и я хочу домой.
— Макс, я бы подкинул, но, во-первых, я у черта на куличках, недалеко от этого клуба, а во…
— Да я как-то и сам бы добрался, — ухмыльнулся майор. — Ножки пока ходят. Но кое-кто запер в своем сейфе папку с планом. А я, мало того, что этот самый план не подписал, я его в глаза не видел. А Сморчок требует сию бумажку незамедлительно.
— Вот чёрт! Совсем забыл про эту макулатуру! — заметно расстроился Николай. — Тогда минут через сорок буду, только Лидочке позвоню, что опоздаю.
— Не парься. Скажи, где вы будете, и я подскочу. Отдашь мне ключи от своего сейфа, и гуляйте себе дальше. Я сам со Сморчком разберусь.
— Что это Сморчок допоздна засиделся? Обычно по нему часы проверять можно.
— Проверка, вроде, какая-то будет, вот и сидит, готовится, — отмахнулся Макс. — Я не выяснял. Так куда мне подъехать?
Капитан быстро объяснил, в каком кафе его будет ждать Лидочка, и, убрав мобильник в карман, сосредоточился на дороге. Ему и самому до этого кафе надо было еще добраться.
Он успел вовремя, ровно в семь обняв засмотревшуюся на чаек девушку.
— Ты меня напугал! — смеясь, воскликнула она. — А если бы я от неожиданности упала туда?
Лидочка показала на невские воды, белые от множества птиц-попрошаек.
— Я бы прыгнул за тобой, — улыбнулся Николай, разом позабыв про все неприятности. — А ты, кстати, плавать умеешь?
— Зачем? Тут же мосты везде, — машинально ответила девушка, бросая в воду очередной кусок булки.
Капитан слегка замешкался с ответом. Странная фраза выбила его из колеи. Он же не предлагал ей купаться прямо здесь…
— Ну, я в общем смысле спросил, — сказал он, наконец, решив позже выяснить, что она имела в виду.
— Умею, но не люблю, — Лидочка докрошила булку и повернулась к нему. — Руки быстро устают.
— Так я и не предлагаю спортивные заплывы устраивать. Просто подумал, что можно было бы съездить в выходные на пляж, если погода не испортится.
— И если работы не добавится, — хихикнула девушка. — Давай сначала доживём до этих выходных.
— Тоже верно, — рассмеялся оперативник и вдруг, посерьезнев, сказал: — Лида, выходи за меня замуж, а?
— Эмм… — девушка чуть не уронила сумку-переноску, которую как раз переставляла на стул.
— Ты сразу не отвечай, — отвел взгляд Николай, сам слегка обалдевший от собственного спонтанного решения. — Я…
— Здравия желаю! — натянутую сцену прервал Макс, появившись возле их столика, как чёртик из коробочки. — Надеюсь, я не слишком помешал.
— Ты уже здесь? Быстро добрался, — Николай удивленно посмотрел на друга. Он не ждал его так рано.
— У метро есть неоспоримый плюс: там не страшны пробки. Правда, бока мне намяли, это факт, — ухмыльнулся майор. — Милая леди, этот бугай представлять меня не спешит, поэтому возьму на себя смелость представиться самостоятельно…
— Да сядь ты, балабол, — отмер капитан, — напугал мне девушку своей болтовней. Лида, этот болтун — Максим Ребров. Иногда он бывает невыносим, но он мой лучший друг, почти брат. Макс, это — Лида, моя девушка.
— Сидеть некогда, — отмахнулся Макс, поцеловав девушке руку, да так ловко, что она даже не поняла, как ее пальчики оказались в ладони мужчины, не говоря уже о том, чтобы успеть испугаться. — Давай ключи, и я убегаю.
Николай покачал головой, но связку достал и, отцепив ключ от сейфа, передал его другу.
— Благодарю, — кивнул майор. — Лидия, мое почтение!
Он едва заметно поклонился девушке, не сказавшей за это время ни слова, и бодро зашагал к станции метро.
— Он тебя напугал? — обеспокоенно поинтересовался Николай несколько минут спустя, потому что девушка смотрела вслед майору, не отрываясь.
— Нет, конечно, — отмерла та. — Он смешной. И немного грустный.
— Ну, да. Есть такое, — слегка успокоился Николай, попутно удивляясь, как точно Лидочка оценила его друга. Ведь именно как раз сейчас Макс был практически таким, как и до знакомства с перевернувшей его жизнь ведьмой: весёлым, улыбчивым и галантным. Только сам Николай, зная его не первый десяток лет, видел тщательно скрытую тоску, и сильно подозревал, что совсем не так уж срочно Максу надо было вернуться в контору, как он продемонстрировал.