— Я… не знаю, что сказать…
— Меня бы порадовал положительный ответ, а потом бы мы забрали твоего брата и…
— Дима… ты не говорил о женитьбе, и я подумала…
— Что ты подумала? — возмущенно рявкнул он.
— Ну… что… ты…
— Вот же черт! Ну как ты могла подумать, что я просто хочу с тобой жить? Когда ты отпустишь волчицу, то поймешь, что пара существует друг для друга, зависит и живет, только если они рядом. Я так долго ждал этого момента, а потом… перестал надеяться на чудо. И тут ты… милая девочка, которая была под препаратом. Я…
— Не продолжай… Мне до сих пор неудобно и стыдно.
— Ты не виновата! А вот я… нужно было по-другому…
— Нет, ты помог мне… Спасибо, Дима, но все равно не стоит везти…
— Проклятье, не проси… Я ни за что не оставлю тебя у деревни, только домой и прослежу, чтобы дверь закрыла после меня.
— Ты не понимаешь, что тогда…
— Ты чего боишься? Ты моя невеста! Стой, сейчас… — сказал мужчина и полез в бардачок, откуда достал изумительно красивую коробочку, которая была сделана из камушков.
— Шкатулка из топазов, мама делала сама много лет назад. Традиция нашей семьи и оборотней, кольцо пары.
— Но я…
Дмитрий не дал ей ничего сказать и надел на палец маленькое нежное кольцо, украшенное небольшими бриллиантами.
— Пусть для всех оно будет обручальным и свадебным, а для нас это обряд пары. Когда ты поставишь мне метку, оденешь мне подобное. Отлично, тебе идеально подошло.
— Оно изумительно! — с невероятным восторгом воскликнула Виктория.
— Это ты изумительная, а кольцо… Черт, какая же ты…
Дальше его слова прервались, так как он наклонился к девушке, подняв ее подбородок и обводя большим пальцем нежные губы. Через секунду оборотень поцеловал Викторию, поражая ее мужским теплом и нежностью. Спустя мгновение уже усилил поцелуй, захватывая в плен и не давая вырваться из стихийной страсти.
Его руки обхватили стан девушки и пересадили ее на колени мужчины, продолжавшего атаковать рот Вики и ласкать желанное тело через одежду.
Оборотень был заведен и понимал, что еще чуть-чуть, и он потеряет контроль. Ему до ужаса хотелось быть со своей девочкой, без ее стеснения и чужих преград, находиться рядом и утолить свой безумный огонь. Волков горел так, что его рвало на части от прикосновений к телу и губам Виктории.
Почувствовав, что девочка пытается оттолкнуть его маленькими кулачками, скрипнул зубами, понимая, что она еще не готова. Но он был на пределе…
«Черт, сколько еще будет продолжаться эта невозможная пытка?»
Мужчина собрал всю волю в кулак и стал давить на своего зверя, сходившего с ума от его волчицы. Мгновение, и он откинулся на сиденье, стараясь не шевелиться, чтобы не сорваться.
Виктория смотрела на него помутневшими глазами, дрожа от возбуждения. Но в глазах еще был страх… Его девочка не готова… пока…
— Я… — прошептала Вика.
— Ты прекрасна! Но домой я тебя отвезу. Если возникнут проблемы, то сразу звони мне. Слышишь?
Вика кивнула, а Дмитрий обхватил ее лицо ладонями и хрипло прошептал:
— Убью, если тебя кто обидит.
— Я думаю, до этого не дойдет, — осторожно проговорила девушка, не сомневаясь в словах сильного мужчины.
— Малышка, если будут проблемы, то ты мне позвонишь! Обещай!
— Дима…
— Обещай! — твердо потребовал Волков.
— Обещаю. Если будут проблемы, я сразу тебе позвоню!
— Вот и умница! — с ухмылкой похвалил Дмитрий и добавил: — А теперь поехали в твою ды… деревню.
Глава 7
В столовой сегодня проходили поминки, а Вика узнала об этом, только когда пришла на работу. Вчера в восемь часов вечера руководство колхоза решило, что поминальный обед будет проходить в столовой, хотя до этого они отказали вдове, так как у нее не было возможности оплатить услуги поваров и аренду здания.
Виктории с утра высказали, что ей звонили несколько раз, и женщины с работы семь раз приходили к ней домой, но ее нигде не было.
Олег Константинович поджал губы и недовольно сказал ей, что она могла бы ответственней относиться к работе, а не так усиленно заниматься своей личной жизнью.
— Я работаю, как положено! То, что вы приходили ко мне вечером, и меня не было, не должно никаким образом сказываться на вашем отношении к работницам. Вы правы, у меня есть своя личная жизнь. И в свое свободное время я не обязана ждать кого-то с работы, чтобы выйти на смену в ночь и стряпать заготовки.
— Так-то так, но не забывай, что я могу взять другую повариху, которая всегда выручит и незамедлительно явится на работу.
— Это ваше право, Олег Константинович. То есть вы уже нашли мне замену, и я могу идти? — уточнила девушка, еле сдерживая себя, чтобы не разреветься.
— Работай давай! Ишь какая!!! Замену… Я это сказал, чтобы ты серьезней относилась к людям и своей работе, которая кормит тебя и твоего брата.
— Вы знаете, я считаю, что очень ответственна во всем. А свою жизнь я не намерена посвятить работе и людям, жаждущим посплетничать на мой счет.
— Виноват, наехал зря. Но давай работай. В два часа уже будет заходить первая партия людей на поминальный обед.
— Хорошо, — проговорила Виктория и пошла в кухню жарить котлеты.
Нужно сказать, что женщины с работы, увидев на ее руке кольцо, злобно цокали и говорили, что ненадолго у нее это богатое счастье. Другие поздравляли, искренне радуясь за Вику.
Ближе к обеду все было готово. Девушки дружно разливали борщ по тарелкам, накладывали второе и носили в столовую. Другие работали в зале, раскладывая тарелки с блинами и хлеб на столах.
Теперь только останется подносить добавку к тому, что съели, да подливать компоты. Когда Виктория проходила между столов, то чувствовала по эмоциям селян, когда они видели ее, интерес, злобу, зависть и радость.
Во второй партии был Дидаренко Александр Николаевич, который внимательно следил за ней.
«Странно, почему он здесь? Он явно не был другом умершего тракториста…»
Когда Вика несла очередную стопку тарелок, чтобы запустить третью партию людей, мужчина стоял у двери в кухню.
Дидаренко был очень высок, среднего телосложения. Усы придавали солидность и подчеркивали возраст. Приятный мужчина в возрасте сорока семи — пятидесяти лет. Но что-то в нем отталкивало Викторию, и еще она никогда не могла читать его эмоции. В мужчине чувствовалась мощная сила и пугающая опасность, хотя наружность располагала.
— Добрый день, Александр Николаевич, — вежливо поздоровалась девушка и попыталась обойти следователя, но он схватил ее за руку и громко сказал:
— Пойдем выйдем и поговорим.
— С какой стати? — возмущенно осведомилась Виктория.
— С такой! И я советую не выпендриваться, а молча положить тару и выйти со мной на улицу.
— Вам не кажется, что у нас не те отношения, чтобы вы командовали и приказывали мне? Не понимаю ваших претензий…
— Я сказал — пошли, или о брате совсем не думаешь? — злобно прошипел он.
Вика сглотнула и, посмотрев в зал, где обедали люди, с ужасом увидела, что те смотрят на них и внимательно прислушиваются к разговору.
— Хорошо, — согласилась девушка и, положив тарелки на стол, пошла на улицу.
Они подошли к березе, которая росла у входа в столовую. Девушка сразу перешла к разговору, чтобы не дразнить любопытных задержкой:
— Я вас слушаю, Александр Николаевич.
— Слышал, что ты спуталась с Волковым?! — возмущенно рявкнул Дидаренко.
— Я не понимаю вашего внимания к этой новости. Но если вам так интересно, то да, Дмитрий сделал мне предложение. Я — его невеста, — сказав это, она показала руку, где красовалось изящное кольцо.
Даже отсюда она знала, что за ними наблюдают, и когда она показала кольцо, раздались ахи и охи, пошло бурное обсуждение, каким образом она заработала такую вещь.
— Значит, так? А я вроде как по боку?
— А вы никогда не были рядом! Не понимаю вашего возмущения.
— То есть мои ухаживания не в счет? — прошипел он.
— Какие ухаживания? Вы подвезли домой уставшую девушку…
— Да я твоего малолетнего сопляка из садика забирал!
— Я не просила вас об этом. И никогда не давала повода вам думать, что у нас что-то может быть.
— Ух ты! Посмотри, как нос задрала! Ты же мне нравишься! И путевая, и хорошая. Но оказывается — глупая баба, раз на деньги повелась… — с презрением выплюнул Александр Николаевич.
— Я бы попросила вас не оскорблять меня! Никогда не рассматривала вас в роли жениха. Вы вдвое старше меня, поэтому извините, но я молодая девушка, и мне нужен мужчина, которого я полюблю, а не мужчина в возрасте моего отца.
— Тварь! — прорычал следователь прокуратуры, с пренебрежением глядя на девушку. — Ты думаешь, он такой хороший? Поматросит и бросит!
— Я уже сказала, что вас не рассматривала как жениха. Поэтому не чувствую себя виноватой перед вами, и не стоит порочить человека.
— Ладно, раз ты так заговорила. Но знай: теперь, когда у тебя нет моей поддержки, приготовься к последствиям…
— Вы угрожаете?
— Нет, я предупреждаю. И еще, если ты думаешь, что этот мужик будет с тобой и твоими проблемами, то горько ошибаешься. У него свои грядут заморочки, а ты останешься у разбитого корыта.
— Спасибо за предупреждение…
— Да пожалуйста! — раздраженно выдавил Дидаренко и развернулся уходить, но обернулся и с ухмылкой заметил:
— Если будет херово, а твоему мужику станет не до тебя, звони мне. Номер на визитке, которую я тебе дал. Хотя, в принципе, я личность важная и известная. Найдешь, если понадоблюсь. Но учти, когда начнешь звонить: я помогу, но буду рассчитывать на все, что хочу, и ты должна мне будешь это предоставить.
Виктория промолчала, не желая отвечать на его слова. Зачем? Судя по всему, у нее скоро будут неожиданные неприятности. Но почему? Что она сделала?
Девушка развернулась и пошла в столовую. Время до вечера длилось бесконечно. Столько грязной посуды после поминок, и повар превратился в посудомойку. А если ждать, пока Настя и Таня все сами вымоют, то можно оставаться ночевать в столовой. Поэтому Вика помогала девушкам, стараясь все делать быстрее, чтобы сбежать с работы хотя бы вовремя.
Шушуканья и переговоры были у нее уже поперек горла, но волчица старалась сдерживать себя, чтобы не выпустить хищницу.
Вымыв всю тару и начисто убрав помещение, Виктория закрыла столовую и побежала в садик. Но около калитки ее ожидал сюрприз в виде несостоявшейся свекрови.
«Да не дай Бог такую свекровь любой девушке!» — подумала Виктория и с тяжелым вздохом поняла, что сейчас эта змея будет выплевывать в нее злобный яд.
«Моя волчица сегодня и так очень нервная, а сейчас как бы не сорвалась у всех на виду…»
— Добрый вечер, Татьяна Петровна! — вежливо произнесла Вика, чувствуя, что злость и обида рвутся откуда-то изнутри, и их невозможно контролировать.
— О, не разучилась здороваться?! А я-то думала, раз два богатых мужика спят с тобой, то ты совсем обнаглеешь, а у тебя и совесть есть… — прорычала женщина.
— Вы что-то хотели сказать, а то мне нужно идти?
— Я? Да больно ты нужна мне! Каждый день молюсь, что Бог отвел нас от такой корыстной змеи…
— Так, Татьяна Петровна, свои злоключения можете оставить при себе! Мне не интересно! Вам что, делать совсем нечего, как бегать по пятам и разглагольствовать на мой счет? Ну расстались мы с вашим сыном! Вы-то что лезете? Вам какое дело? Нравится на публику играть? Так играйте, но без меня! А зависть — плохое чувство, до добра не доведет. Черный язык доводит только до беды. Так что подумайте, прежде чем поливать человека грязью! — громко отчеканила девушка, на последних силах сдерживая свою хищницу, находящуюся в прыжке от того, чтобы обернуться.
— Да как ты смеешь? Ты… — злобно прошипела Татьяна Петровна, совсем не ожидавшая такой реакции от девушки.
— Да, я! И мне совершенно наплевать на ваши причитания! Вы хотели этого, вот и получайте! Сколько можно меня доставать из-за вашего сына?! Он и не вспоминает обо мне, а вы, судя по вашему поведению, живете этим.
— Да что ты себе позволяешь, соплячка?! — заверещала женщина.
— Это вы позволяете! И если вы еще будете склонять мое имя унизительными словами или баснями, то я обращусь к участковому, или в суд за клевету и постоянные нападки с вашей стороны. Понятно?
— Да я… я… Как ты смеешь?! Да я ничего тебе не сделала! — оправдывалась женщина, нервно сжимая руки в кулаки.
— А я попрошу участкового, чтобы он уточнил у людей в селе! Пусть Борис Васильевич расспросит всех, как вы на меня наговариваете! Уж он-то узнает.
— Сдалась ты мне!
— Вот и отлично! А то уже на преследование походит ваша беготня за мной… Я вас предупредила, Татьяна Петровна. Всего доброго! — сказала Виктория и пошла на территорию садика.
— Доброго, доброго! Ишь ты… участковому… больно нужна она мне. Да пропади ты пропадом, и не вспомню, — бурчала женщина, направляясь в сторону магазинов.
На детской площадке садика гуляли дети, стояли воспитательница и мама Вити Петрова, явно слушавшие разговор у калитки.
Виктория подошла к женщинам и, вежливо поздоровавшись, направилась к брату. Когда они подошли к калитке, девушка услышала разговор:
— А верно! Молодец, Вика! Правильно, что поставила Таньку на место. А то совсем заела ее…
— Ой, ну что вы такое говорите?! Ваша Виктория та еще шалава! И правильно…
— Ты на себя посмотри! Воспитательница называется! Других обсуждает, а у самой тарифы на постель уже есть.
— Да что вы?! Мне нищие не нужны!
— Если так будет дальше продолжаться, то я тебе сама устрою такую жизнь, быстро у меня праведный образ жизни поведешь. А девчонка не виновата, что зависть у таких, как ты, играет.
— Я…
— А ты и пальца Викиного не стоишь, поэтому всем плевать на тебя, и никому ты не нужна. А на девку взъелись, потому что она заслужила свое счастье. Сколько ей, бедняжке, с детства перепало. И брата не оставила. Умница!
— Да боже мой, счастье, что ли, в этом? — возмутилась воспитательница.
— Ты, Елена Сергеевна, смотри у меня. Я баба такая… Пока у меня нареканий по работе твоей нет, но только запустишь детей и моего Витьку, сгрызу, и с работы вылетишь.
— Ну что вы, Ольга Петровна. Я только о детишках и думаю.
— Вот и молодец. Я предупредила. Прежде чем других судить, к себе приглядись, — выдала женщина и пошла к сыну.
* * *
Утром Виктория выгнала корову, что она делала очень рано, и пошла готовить завтрак брату. Тут услышала стук в дверь. Девушка открыла ее и чуть не налетела на Раису Никитичну.
— Вика, я к тебе. Специально пораньше корову отогнала в стадо, чтобы никто меня не увидел и моему мужу не сказал.
Раиса Никитична, жена директора столовой Олега Константиновича Сурикова, была боевой бабой, во всем хотела честности и справедливости, отчего часто ругалась с мужем. Женщина была в теле, видная, но грозная, в селе ее все уважали.
— Проходите, пожалуйста. Простите, на кухне беспорядок. Завтрак готовлю, да молоко сепарирую.
— Беспорядок у нее! Ты бы видела, что у нашей снохоньки на кухне творится, и не только с утра. Я ей в глаза говорю, что она свинья, и внука в сраче воспитывает, а она: лишь бы, абы, кабы и пойдет. Стабильно раз в неделю прихожу к ним и дом вымываю, а то негоже ребятенку в таком дерьме жить.
Виктория молчала, зная, что тетя Рая всегда все замечает и никогда не промолчит. А наперекор ей лучше не идти, женщина никогда лишнего не скажет понапрасну.
— Чайку? — вежливо спросила девушка.
— Ну можно, если угостишь. А то я как с утра подорвалась, чтобы с тобой побалакать, так и водички не хлебнула…
Виктория налила чай в кружку и поставила оладушки с яблоками, которые только стала печь.
— Ой, какая вкуснотища! Не, ну чтоб моей-то сношеньке хоть чуточку готовить лучше, нет же, все покупное. Только деньги тратит, а Колька мой, сынок родненький, работает на трех работах. Ой, заговорилась я.