Одно она только поняла: это её брат во всём виноват, его амбициозность и желание казаться лучше, чем он есть на самом деле, окружать себя невыносимой роскошью.
Яна любила Игоря, она верила ему и всегда доверяла. Он один был тем, на кого можно положиться — всегда рядом, всегда готовый прийти на помощь, защитить и обезопасить. Иногда его забота душила, доводила до белого каления, изматывала, но никогда, казалось, не переходила разумных пределов. Неправильно казалось.
И теперь нужно было решить, что со всеми этими новыми знаниями делать, как с ними дальше жить, но именно сейчас Яна была почему-то счастлива. И пусть в этом состоянии была изрядная доля горечи, но узнать правду, пусть и через столько лет намного лучше, чем блуждать в темноте и биться головой о твёрдые стены, разбиваясь в кровь.
— Я... — начала, было, Яна, но слов не хватило, и она лишь прижалась сильнее к загорелой спине, обвила руками широкие плечи, принимая часть его боли на себя.
Она больше не хотела отдавать свою, лишь брала, пытаясь облегчить хоть немного состояние этого сильного мужчины — мужчины, которого так и не получилось, несмотря на все попытки, выбросить из сердца.
Теперь наступила её очередь впитывать его беду. И вдруг Яна поняла, что вдвоём намного проще. Невыносимый груз, разделенный надвое, легче нести.
— Прости меня, — вдруг сказала, решившись высказать то, что не давало покоя на протяжении всего рассказа Андрея. — Просто прости. За Игоря, за всё остальное. Я виновата перед тобой, сильно.
Не знала, откуда нашла силы, чтобы проговорить всё это, и даже голос ни разу не дрогнул. А ещё пыталась отогнать от себя навязчивые образы того, какой была бы её жизнь, если бы не та остановка, авария и... Игорь. Андрей бы приехал тогда, подарил букет матери, поговорил, попросил руки... была бы свадьба, а не ванна, наполненная горячей водой и болью, и не тянулись бы липкой лентой годы после, и было бы ещё возможно счастье и дети. От этих шальных картинок становилось ещё хуже, и Яна зажмурилась, чтобы отогнать их, иначе боялась не справиться.
— Знаешь, я ведь всю жизнь думал, что ты оставила меня одного подыхать на больничной койке, а сама нашла себе другого. богатого. Это так тупо, так мелочно.
Так что мы оба молодцы.
— Ты всегда был гордый, непримиримый. Игорь знал ведь, в какую точку бить.
— Твой брат неплохой психолог. Манипулятор чёртов, — выдохнул, сжимая до боли в костяшках кулаки. — Мне до сих пор иногда снится тот букет, а потом я бегу на гору, но расстояние не сокращается ни на миллиметр, а вверху ты, в свадебном платье, и шлейф развевается на ветру. а за спиной автобусная остановка. Я почти всё забыл, я заставил себя это сделать, потому что иначе бы застрял в прошлом, но эти сны никуда не деваются, хоть головой об стенку бейся.
Яна гладила широкие плечи, целовала между лопаток, а Андрей вздрагивал, словно она вонзала ему нож в спину.
— Игорь никогда мне не рассказывал, что с тобой случилась беда, он вообще о тебе очень редко говорил. Только, что на свадьбу твою не сможет поехать из-за работы... Я не понимаю, почему он такой жестокий.
— Он знал о... ребёнке? — Андрей с трудом обличил жуткую мысль в слова.
— Нет! — почти закричала, потому что не хотела представлять, что мать могла её предать и, наплевав на просьбы, рассказать брату. Хоть кому-то из близких она ещё хотела в этой жизни верить. — Он знал, что я попала в больницу, но думал, что я просто неудачно упала. Несчастный случай, про выкидыш ему никто не говорил. А о беременности я не рассказала даже подруге, хотела тебе первому... ждала тебя, чтобы сказать.
— Но я не приехал.
— Не приехал...
Они снова замолчали, и дыхание попадало в такт, становясь общим на двоих, но кое-какие вопросы всё-таки не давали покоя, и Яна отважилась задать их, хоть и примерно понимала, какой ответ получит. Андрей ведь действительно не из тех, кто способен вернуться туда, где его ткнули хоть раз носом в его происхождение. Нет, он не стыдился своей семьи, но очень боялся, стать таким же, как они. И Яна знала об этом, она слишком хорошо запомнила все слова, которые они говорили когда-то друг другу, все истории запомнила.
Что самое ужасное, Игорь об этом тоже знал, потому и сказал тогда в больнице то, что не позволило Андрею переступить через свою уязвлённую гордость.
— Почему ты не захотел поговорить со мной тогда? Почему ты поверил Игорю? Ты же знал... Ты же не мог не знать, что значишь для меня.
— Ну, ты же поверила своей матери, — криво улыбнулся, а в словах полынная горечь.
— Мы оба поверили не тем, да? Мы оба с тобой предатели.
Андрей резко повернулся и, обхватив ладонями бледное лицо, упёрся лбом в её макушку. Между ними повисла тишина, наполненная тысячью смыслов, и впервые за всё минувшее с новой встречи время они были по-настоящему близки. И близость эта размывала границы, стирала мягким ластиком обиду. Неужели это так просто? Ненавидеть, злиться, копить отчаяние, но ведь и любить так, что вся жизнь врозь — пуста и бессмысленна... И вот сейчас всё недопонятое, всё накопленное за годы сгорало в пламени этих заново вспыхнувших чувств. Правильных, настоящих.
— Я так виновата перед тобой, — повторила вновь, закрыв глаза, вдыхая мускусный аромат загорелой кожи, растворяясь в этих почти робких прикосновениях, — но мне так хочется, чтобы ты понимал: я ни с кем тогда не встречалась. Я вообще жить не хотела, какие отношения?
— Сейчас я это уже понял, тогда не захотел понимать.
И тут Яна поняла, кого именно Игорь имел в виду, когда говорил те гадости Андрею, и почти засмеялась, потому что это такая дикость, невероятная чушь.
— Когда через пару недель выписалась из больницы, Игорь взял меня с собой на вечеринку. Я не хотела, но он сказал, что нужно развеяться, не грустить. Там был его приятель, мы виделись пару раз в Институте, но внимания не обращала, парень как парень. С той вечеринки почти убежала тогда, надоело, не хотела, умереть хотела, но Игорь попросил своего приятеля подвезти меня.
— Подвёз?
— Да, — неуверенно пожала плечами. потому что совсем забыла об этой дурацкой истории, но сейчас приходилось собирать её по крупицам, как разбросанную ребенком мозаику. — Потом пару раз возле Института с ним пересекались, вроде случайно, а однажды он пришёл к нам домой с букетом, гулять звал.
— Пошла?
— Нет, я даже из комнаты не вышла. Игорь потом пришёл, злой, я его впервые таким видела. Говорил, что я дура такой шанс упускать, у папаши того парня якобы заводы и пароходы, но я как-то не прониклась. На том всё и заглохло.
Вздрогнул, прижав её к себе, а она дрожала, пытаясь справиться с тем, что так неожиданно навалилось: первая любовь, ставшая единственной, вина, боль и предательство. И почти задохнулась, когда обвил её тело руками, запирая в объятиях, лишая воли и воздуха.
— Мы оба виноваты, во всём виноваты только мы двое, — проговорил тихо, касаясь губами тёмной макушки, — но... Знаешь, я впервые в шаге от того, чтобы убить кого-нибудь.
Она всхлипнула, понимая, кого именно имеет в виду, но промолчала, потому что снова у них было общее чувство на двоих. Яна не понимала, как смотреть теперь брату в глаза, как слышать его голос и представлять, что этот человек — такой близкий и родной — сломал им однажды жизнь.
— Андрей, не надо. Я сама с ним разберусь.
— Никакого сама, ты меня слышишь? — сдавленно зашипел, резко приподнимая пальцами её лицо. — Теперь никакого сама. Я не знаю, что будет дальше, я не хочу ничего обещать, но я хочу исправить. Всё исправить, понимаешь меня?
Лишь кивнула, не в силах говорить из-за сжимающего горло спазма, но снова поверила, как когда-то давно. И в этот раз очень надеялась, что уже никому не придёт в голову, снова походя всё разрушить.
17 Глава
Андрей коснулся губами её лба, спустился ниже, прокладывая обжигающую дорожку из поцелуев, а Яна всхлипнула, хватаясь за сильные плечи, словно за спасательный круг в этом бушующем вихре горечи и любви. Андрей не торопился, словно не было в этом уже никакой необходимости. Он чувствовал, что теперь, когда его Янина рядом, он не имеет права спугнуть. Ему хотелось, чтобы она поняла: теперь им некуда спешить. И пусть потерянные годы никуда не делись — их невозможно вычеркнуть одним движением, — и утерянное не найти, но впереди ещё целая жизнь, в которой всё ещё возможно исправить.
Зарылся пальцами в тёмные волосы, фиксируя голову, не давая вырваться, а Яна не спорила, потому что понимала: именно сейчас между ними происходит самое важное. То, что намного ценнее слов. Этот безмолвный разговор, когда импульсы несутся по незримым проводам, дарил осознание, что вот теперь-то всё будет иначе. И пусть они стали другими — повзрослевшими, опытными, переломанными общей болью, — но истории, рассказанные сегодня, изменили всё.
Горячие губы, блуждающие по коже, мягкие и требовательные одновременно; руки, сжимающие в объятиях до головокружения, до тихого вскрика — всё это дарило долгожданный покой и ощущение дома. Яна не знала, что будет дальше, не хотела ни о чём размышлять. Просто быть счастливой хотела рядом с тем, кто всегда был смыслом всего. И ненависть эта, благодаря которой выжила когда-то — лишь вывернутая наизнанку любовь, от которой не получилось избавиться. Чем бы ни выжигала её, она всегда жила внутри — сейчас-то Яна это понимала.
Когда откуда-то издалека донёсся звук звонка мобильного телефона, Яна вздрогнула. Андрей замер, насторожился, но целовать не прекратил, а Яна узнала мелодию и поняла, что не может не ответить.
— Подожди, — попросил, а Андрей остановился, но отстраниться не дал, словно боялся, что она исчезнет, — это Остапов. Мне нужно ответить.
Тут ожил и мобильный Андрея, и реальность каждого из них ворвалась в неожиданную сказку, что снова родилась в тишине этой квартиры.
— Янина Николаевна, — услышала в трубке мягкий бархатистый голос Остапова и впервые за годы работы под его началом Яна пожелала, чтобы шеф провалился в пропасть вместе со своими поручениями. — Не отвлекаю?
Этот вопрос был риторическим, потому что Остапову по большему счёту наплевать, чем занимается Яна, если она нужна ему.
— Нет, — ответила, вздохнув. Ну не посвящать же шефа в подробности своей личной жизни, в которой и сама ещё пока ничего не понимала.
— Я помню, что у вас выходной, но очень прошу уделить мне пару часов своего времени.
Остапов не просил, нет — Яна отлично выучила все повадки шефа за пять лет совместной работы, — он приказывал, но именно сегодня ей до чёртиков хотелось послать его подальше, но деловая этика не предполагала подобного стиля общения.
— Надеюсь, не отвлеку от чего-то... очень важного.
Пауза Яне не понравилась, но сделала вид, что ничего не заметила. Мало ли, что у шефа в голове творится — Остапов всегда был закрыт и предельно аккуратен в выражении своих мыслей. Честно признаться, за пять лет так и не смогла его до конца понять. Вроде бы душа человек, да только любому было ясно, что громкий смех и шутки — ширма, за которой прячется по-настоящему опасный хищник.
— Всё в порядке, куда подъехать?
— В "Асторию”, через час.
И положил трубку. Вот так, без лишних слов и пояснений, хотя обычно бывал более приветлив. Яна даже будто бы увидела, как Остапов отбросил в сторону дорогущий айфон, как надоевшую игрушку, а на лице написано нетерпение. Что у него там стряслось, скажите на милость?
Вошла в комнату, потому что не имела права уйти сейчас, не попрощавшись. Яна не хотела, чтобы они с Андреем снова разбежались по разным дорогам жизни, не сказав друг другу ни слова. Он стоял в той же комнате, повернувшись лицом к двери, и напряжённо вслушивался в чьи-то слова. Мазнул по ней сосредоточенным взглядом, улыбнулся и рукой указал на диван, приглашая присесть, но Яна осталась на месте, потому что торопилась. Остапов не любил опозданий, а ей ещё домой ехать, душ принять хотя бы, после всего этого, переодеться.
Андрей отдал какие-то распоряжения, понятные лишь его абоненту, и положил мобильный на журнальный столик.
— Мне пора, — сказала, прислонившись всем телом к дверному косяку и улыбалась. Счастливо, беззаботно, как не улыбалась уже долгие годы.
— Работа? — уточнил, а Яна кивнула. — Тебя отвезти?
На миг задумалась, а потом поняла, что хочет побыть с Андреем ещё немого, пусть и в душном салоне автомобиля. Не знала, как долго ещё продлится их общая история, не хотела на чём-то настаивать, влезать под кожу не хотела.
— Хорошо, сейчас футболку надену.
И ушёл в комнату, о чём-то размышляя, а Яна подумала, что у них ведь у каждого своя жизнь. Получится ли продлить то счастье, что неожиданно возникло в их душах сегодня? Но хотя бы чужая ложь уже не отравляла, и это радовало безмерно.
Когда Хаммер тронулся с подземной парковки, Андрей, не спрашивая, просто взял её руку в свою, сжал крепко, а Яна повернулась к нему всем корпусом, поджав под себя ноги, и просто любовалась гордым профилем, пытаясь запомнить каждую деталь. Будучи фаталисткой, понимала, что всё в этой жизни конечно, но раз судьба подарила им ещё один шанс, глупо им не воспользоваться.
Андрей молчал, сосредоточенно следя за дорогой, размышляя о том, что ему обязательно нужно увидеться с Игорем. Просто посмотреть в его наглые глаза, спросить кое о чём. Понимал, что для начала нужно успокоиться, но злость кипела и переполняла, угрожая затопить всё кругом, и с ней слишком трудно бороться.
Боль, уязвлённая гордость, разочарование — всё это сплелось воедино, не распутать. И, как бывало уже не раз когда-то давно, мысли двоих были об одном, Яне тоже хотелось поговорить с братом. Чтобы понять. Услышать.
— Дай мне свой номер, — попросил Андрей, когда автомобиль остановился у подъезда, в котором Яна снимала квартиру.
— Будешь звонить? — улыбнулась, понимая, как глупо звучит её вопрос, но ничего не могла поделать с ликующей внутри девочкой Яниной.
— Буду, — кивнул и, протянув руку, погладил по щеке. — Ещё как буду. С работой только немного разгребусь, накопилось.
Яна взяла в руку протянутый мобильный, занесла в телефонную книгу свой номер и вернула хозяину. Пора было уходить, но Андрей не торопил, лишь смотрел на неё так, будто запомнить хотел каждую деталь. Всё-таки нашла в себе силы, вспомнив, что она ещё и профессионал, не только влюблённая женщина, но заходить в подъезд не торопилась. Лишь когда автомобиль скрылся за поворотом, оставив после себя столб пыли, Яна шагнула к двери.
18 Глава
К "Астории" — помпезному ресторану в самом центре города, где так любил проводить свободное время и деловые встречи Остапов — Яна подъехала ровно за пять минут до обозначенного времени. Припарковала автомобиль на стоянке для гостей и, повесив тёмно-синюю кожаную сумку на сгиб локтя, поплыла в сторону входа. Время близилось к полудню, и в это время ресторан только открывал свои двери для первых посетителей.
— Добрый день, Янина Николаевна, — улыбнулся услужливый швейцар в красной с позолотой ливрее и распахнул тяжёлые резные двери тёплого кофейного оттенка.
Лак поблёскивал на солнце, да так, что, казалось, в отполированной поверхности можно увидеть своё отражение.
Яна кивнула швейцару, улыбнулась и ступила в отделанный чёрным мрамором холл, а девушка за стойкой улыбнулась, завидев гостью.
— Иван Сергеевич ждёт вас, — проворковала, указывая рукой в сторону малого зала.
Но Яна и так знала привычки Остапова и в "Астории" ориентировалась лучше, чем в своей собственной квартире, до того часто приходилось здесь бывать. Шеф назначал встречи только здесь, менялось лишь место дислокации: для приватных разговоров и решения рабочих моментов использовался отдельный кабинет, а для переговоров и встреч с деловыми партнёрами — шикарный центральный обеденный зал, где стены были украшены живыми цветами, а люстре бы позавидовал Оперный театр. В общем и целом, “Астория” — это сплошной пафос и претенциозный гламур, но Яна уже давно перестала дивиться размаху и крикливой роскоши ресторана, хотя, попав сюда впервые, оторопело оглядывалась по сторонам, не понимая, зачем людям столько блеска и сияния, чтобы просто пообедать. Потом выучила, что утоление голода — далеко не главная цель визита сюда.
Стук каблуков по мраморному полу раздавался оглушительно громко, и Яна пожалела, что сюда нельзя обувать более комфортную обувь, но дресс-код, чтоб его, требовал пафоса и от гостей, будь они хоть трижды личными помощниками.