— Побудете со мной? — спросил Привратник Смерти, и в его зеленых глазах появилось настолько трогательное выражение, что Эльза мысленно махнула рукой и ответила:
— Да, конечно. Только уберу тут все.
Банка с мазью отправилась на полочку, полотенце — в корзинку для белья. Завтра служанка отнесет в стирку. Закрывая дверцу шкафа, Эльза с сожалением подумала, что вещи слишком быстро закончились, и теперь ей придется обернуться к Привратнику Смерти и заговорить с ним.
— Вы чем-то планировали заняться вечером? — поинтересовался Габриэль, когда она обернулась. Эльза неопределенно пожала плечами, надеясь, что это просто вопрос, а не предложение и не намек.
— Собиралась прогуляться, — ответила она. Габриэль улыбнулся и предложил:
— Буду рад, если вы составите мне компанию, Эльза. Я хотел заглянуть на выставку в музей Винкхема.
Эльза удивленно ахнула. Привратник Смерти, палач, предлагает ей прогулку? Почти свидание? В следующий миг она вспомнила, что в последний раз была на свидании два года назад, и это кончилось не тем, о чем захочешь подумать в свободную минутку.
Но она — и с джентльменом королевских кровей?
— Это невозможно, — твердо ответила Эльза. Габриэль вопросительно поднял бровь, и в зелени его глаз впервые за все время их знакомства появилось что-то очень человечное и очень горькое.
— Но почему? — спросил он.
— Потому что я не ровня джентльмену вашего уровня, — объяснила Эльза. — Вы племянник его величества. Я — полунищая сирота.
Голос дрогнул, но Эльза успела договорить. Габриэль покосился в окно, туда, где по соседней крыше топал по своим делам толстенный рыжий кот, и спросил:
— Причина только в этом?
— Разумеется, — ответила Эльза. Не говорить же о том, что она боится его чуть ли не до икоты. Не рассказывать же о том, что про него говорят, будто он открывает свежие могилы и спит с покойницами… Эльза, конечно, подозревала, что это может быть неправдой — и понимала, что Привратнику Смерти так положено. Он зачарован гибелью и разложением и служит только им.
— Видите ли, мое особое положение, — произнес Габриэль каким-то бесцветным тоном, — дает мне определенные преимущества. Например, плевать на сословное неравенство.
— Потому что смерть уравнивает всех? — спросила Эльза. Губы Привратника снова дрогнули в улыбке.
— Да, вы правильно поняли. Это мои братья думают о том, что можно, а что нет. Я думаю о том, чего хочу. Вот и все.
«И вы не убьете меня вечером?» — подумала она и поинтересовалась:
— Почему же вы приглашаете именно меня?
Габриэль вдруг пожал плечами и признался:
— Не знаю. Захотелось.
Вот, значит, как.
— Вам придется подождать еще, — ответила Эльза. — Я должна собраться.
Габриэль прекрасно понимал, почему она не отказала. Боялась, что он поднимется с кресла и, допустим, ударит ее ножом. А пока будет умирать, Привратник Смерти всесторонне надругается над телом.
Уж лучше сходить на прогулку. Перетерпеть.
Выходное платье Эльзы, конечно, уступало нарядам придворных дам. Белое, строгое, с жемчужными пуговицами и камеей под воротничком, оно делало девушку похожей на гувернантку или учительницу. Братец Арканжело наверняка сказал бы, что с такими не гуляют, таких кладут в постель, а потом дают серебряную полукруну и пинка.
— Что-то не так? — спросила Эльза. Должно быть, во взгляде Габриэля появилось что-то, что заставило ее вздрогнуть.
— Вы очень красивы, Эльза, — честно ответил Габриэль. Девушка улыбнулась и вдруг стала совсем юной и какой-то целомудренной, что ли. Ее словно озарил широкий луч солнца.
— Спасибо, — сказала она, и улыбка погасла.
Когда они сели в экипаж, то Габриэль с некоторым злорадством подумал о том, что если сестрица Августа узнает, что он катал в нем свою костоправшу, то взбеленится и поднимет ор выше Керенийских гор. Эльза устроилась на сиденье и вдруг промолвила:
— Скоро я уеду отсюда…
Либо у нее нет подружек и приятельниц, с которыми обычно делятся важными новостями, либо Эльзе на самом деле захотелось рассказать именно ему.
— Куда же? — спросил Габриэль.
— В другой район, — уклончиво ответила Эльза, словно сразу же пожалела о том, что вообще заговорила на эту тему. — Поприличнее.
Экипаж выехал на набережную. Сейчас, вечером, здесь было полно народу, и Габриэль прикрыл глаза: он не любил толпу, и толпа отвечала ему взаимностью. Сейчас ему подумалось, что Эльза была права, когда отказывалась идти на прогулку. Ему-то наплевать на общественные условности, а вот девушка на такую роскошь рассчитывать не может.
Про нее будут говорить, что она любовница Привратника Смерти, хотя это и не так.
— Здесь красиво, — вдруг заметила Эльза и чуть ли не смущенно призналась: — Люблю это место.
Габриэль подумал, что она права. После генеральной реконструкции столица действительно стала очень нарядной и изящной. Мосты, переброшенные через реку, казались кокетливыми браслетами на спокойной руке. А вот вода была темной, вздыбливалась сердитыми волнами — пусть еще тепло, но осень уже не за горами. Пойдут бесконечные дожди, смоют золото с деревьев, и мир, облаченный в грязное рубище, станет ждать зиму.
— Мне тоже нравится, — успел ответить Габриэль, и все изменилось.
Река содрогнулась всем телом, запечатанным в гранит канала, и набережную накрыло низким гулом. Лошадь дернулась и нервно всхрапнула, кто-то из гуляющих закричал и захлебнулся криком.
— Что это? — выдохнула Эльза. Она сама не заметила, что схватила Габриэля за руку. — О Господи, что это…
Столб воды с грохотом ударил в небо и с ревом рухнул вниз — Габриэль невольно обрадовался, что они не успели выехать дальше, к мостам. Он обхватил Эльзу, прижал к себе и, закрыв собой от того, что сейчас клубилось над набережной, прошептал:
— Тихо. Тихо. Это Прорыв.
Эльза ахнула и осеклась. Дышать перестала — только пальцы, нервно комкавшие лацканы Габриэлева пиджака, говорили о том, что девушка еще жива и не умерла от ужаса.
Набережную затопила тишина. Последний Прорыв был пятнадцать лет назад, но до сих пор все прекрасно знали, как нужно себя вести, если пропасть между миром людей и духов раскроется еще раз. Замри, молчи, не привлекай к себе внимания — и все будет хорошо. Габриэль осторожно повернул голову и, посмотрев на реку и мосты, сказал себе: все, как в прошлый раз.
Водяной столб изгибался бесчисленным множеством грязных лап и хвостов. Вокруг него кружили мелкие золотистые мушки, всегдашние спутницы демонов и ведьм, рассыпавшие магическую пыльцу. Вечером, когда все закончится, сюда набегут охотницы до ритуального волшебства: сметут сверкающие пылинки с перил и камней, станут добавлять их в зелья…
Столб рухнул, перевалив через первый мост, и снова рванулся в небо. Теперь Габриэль видел, как в нем взмаргивают тысячи желтых глаз. Над набережной стояла такая вонь, что Габриэль сделал несколько резких вдохов и выдохов носом, чтоб избавиться от тошноты.
Кто-то все-таки закричал. Не выдержал. От столба оторвалась водяная многосуставчатая лапа и несколько раз хлестнула по мосту. Крик оборвался, и Габриэль уловил в чудовищном смраде знакомые нотки крови и смерти.
И вот тогда ему стало по-настоящему легко. Как в тот день, когда они с родителями ехали из парка, а Прорыв открылся практически под ногами лошадей их экипажа. Мать молчала, кусая губы и гладя маленького Габриэля по голове, а вот отец не выдержал ужаса и заверещал — тонко, громко, по-бабьи. И чудовище ударило. А потом ударило еще.
Габриэля, совершенно седого и очень спокойного, извлекли из-под развалин экипажа, и лейб-медик сказал королю: сир, такова судьба. Смерть выбрала своего Привратника…
Водяной столб снова рухнул в канал, и Прорыв закрылся. Рев воды медленно таял в теплом воздухе, солнце стряхивало с себя капли, и мир опять становился собой.
— Ваша светлость, — глухо окликнул кучер. Он так и сидел на своей скамеечке, слепо смотрел туда, где на мосту уже суетились люди возле убитых, но ничего не видел. — Ваша светлость, отпустите душу на покаяние?
Эльза вздрогнула всем телом, и Габриэль вдруг удивленно понял, что она плачет — по-детски, навзрыд. Наконец-то можно было выпустить весь затопивший ее ужас.
— Я те отпущу, скотина пьяная! — прорычал Габриэль так, что кучер выпрямился на скамейке, и его взгляд наполнился оловянной нерассуждающей покорностью. — Поехали отсюда! Во дворец, живо!
Спустя четверть часа экипажу все-таки удалось вырваться из столпотворения на набережной и свернуть в тихую улочку. Эльза по-прежнему рыдала, Габриэль все так же гладил ее по волосам и плечам и растерянно прикидывал, что делать дальше. Лейб-медик, конечно, даст ей лекарства, которые помогут Эльзе успокоиться, но разговоров потом не оберешься. Что же, вести ее в Красные комнаты?
— Это было ужасно, — расслышал он сбивчивый шепот. — У-ужасно.
Габриэль осторожно отстранил девушку от себя и, мягко взяв Эльзу за подбородок, заглянул ей в лицо. Взгляд костоправши был растерянным и невидящим, она смотрела на Габриэля, но вряд ли понимала, кто перед ней, и где она находится. Так всегда и бывает. Появление демонов помрачает душу, даже если ты их не видишь.
Значит, все-таки Красные комнаты. Ей надо прийти в себя и отлежаться.
— Эльза, — позвал Габриэль. — Ты меня слышишь?
— Да, — откликнулась девушка, и по ее щекам вновь заструились слезы. — Господи Боже, как же это…
Потрясена и шокирована, устало подумал Габриэль и ответил:
— Прорыв закрылся, Эльза. Все уже закончилось.
Эльза всхлипнула и провела ладонями по щекам, стирая слезы, — потом она опомнилась и, открыв поясную сумочку, достала тонкий носовой платок.
— Как..? — прошептала Эльза, стирая слезы. — Как они вообще могут… Почему они существуют…
Габриэль только плечами пожал. Такова воля Божья, что на это ответишь. Такой она была и в тот день, когда погибли его родители, а он стал Привратником Смерти.
— Все уже позади, — ласково сказал Габриэль, приобняв Эльзу за плечи. Экипаж въехал на территорию дворца, и девушка встрепенулась, не понимая, почему они оказались именно здесь.
Она оказалась сильнее, чем предполагал Габриэль. Намного сильнее.
— Зачем вы меня сюда привезли? — спросила Эльза, в последний раз проводя платком по щеке. Экипаж остановился возле входа в восьмое крыло, и охрана тотчас же взяла на караул.
— Дам вам лекарство, — ответил Габриэль и показал Эльзе свою правую ладонь, густо покрытую магической пылью. — И счищу с вас эту дрянь.
Глава 2
— Это ведь не ваши покои, — устало сказала Эльза, когда за ней закрылись двери в Красные комнаты. Охранники смотрели на нее с сочувствием и грустью, словно искренне сожалели о ее судьбе.
— Это, скажем так, мое рабочее место, — произнес Габриэль, проходя к стойке с ядами. Как говорил его учитель, все зависит от грамотной дозировки. Капля раствора севрского порошка и десять капель бавеннской смеси на стакан воды — и Эльза окончательно придет в себя, а воспоминания смажутся и станут похожи на сон.
Он обернулся. Девушка стояла неподвижно, смотрела так, словно Габриэль привел ее на плаху. Габриэль вдруг увидел Красные комнаты ее глазами и понял, что дал маху. Здесь было жутко. Очень жутко. Одни маски на стенах чего стоят, что уж говорить обо всем остальном.
И это она еще не заглядывала в лабораторию. Не видела режущего белого света ламп, не видела инструментов, отнимающих жизнь, и стола, на котором все заканчивается.
— Вот, значит, как, — негромко проговорила Эльза и вдруг рухнула на пол, лишившись чувств.
— Да что ты будешь делать… — устало выдохнул Габриэль и бросился к распростертой на ковре девушке. Конечно, она решила, что здесь, в логове чудовища, ее ждет только мука и смерть, и еще неизвестно, что хуже.
Подхватив Эльзу на руки, Габриэль перенес ее в одну из комнат, где обстановка была поприятнее. Темно-красный цвет портьер там был не настолько пугающим, и в целом комната выглядела вполне уютно — здесь потрескивал огонь в маленьком камине, а в вазе на столике стояла копна нарциссов. Их обновляли каждые два дня, нарциссы были тем немногим, что Габриэль любил совершенно искренне.
Он опустил Эльзу на диванчик и мягко похлопал по щекам. Дыхание девушки стало глубже и ровнее, а длинные пушистые ресницы задрожали — пришла в себя.
— Что вы задумали, — прошелестел тихий голос. Габриэль легонько погладил Эльзу по щеке, и девушка вздрогнула всем телом и дернулась в сторону. Омерзение. Габриэль понимал, что это, в принципе, единственная нормальная реакция на Привратника Смерти, и все-таки ему стало грустно.
— Дам вам лекарство, — спокойно ответил он. — Если его не выпить, то может остановиться сердце. Демоны Прорыва не уходят просто так, им надо забрать наши души. Потом с вас надо смыть магическую пыль, чтоб не прицепилась какая-нибудь дрянь… и все.
Эльза открыла глаза. Посмотрела так, словно не поверила ни единому слову. Габриэль вдруг с горечью подумал, что возможность обычного человеческого тепла показалась ему, подразнила и исчезла — и это, наверно, было правильным. Не следует тянуть руки к тому, что никогда не будет тебе принадлежать.
Рыбы ведь не летают по небу.
— Правда? — спросила Эльза. Габриэль кивнул.
— Конечно. Я не вру… — он помедлил и добавил: — И можете мне поверить, я не замышляю ничего дурного.
Губы Эльзы дрогнули, словно она хотела что-то сказать и тотчас же передумала. Привратник Смерти принес невинную жертву в свое логово, туда, где он отнимает жизни, и уверяет, что не замышляет ничего дурного. И как ему можно поверить?
Габриэль поднялся с диванчика и, вернувшись к стойке с ядами, принялся смешивать лекарство. Донесся звон часов, и Габриэль удивленно усмехнулся. Надо же, уже семь вечера. По всей столице люди собираются ужинать — но сегодня у всех есть более важное и интересное занятие. Обсуждать Прорыв, вспоминать все, что случалось во время Прорывов в прошлый раз и надеяться, что демоны больше не придут.
Последняя капля упала в бокал, и Габриэль печально усмехнулся. Демоны уже здесь. Они никогда отсюда и не уходили.
Он услышал, как заскрипел диван — Эльза поднялась. Габриэль усмехнулся: юная ауф Арэйнес первая девушка, которая встала с этого дивана… Он подхватил бокал и, вернувшись в комнату, увидел, что Эльза стоит возле каминной полки и с искренним интересом рассматривает акварели, которые Габриэль бросил там три дня назад — и вспомнил о них только сейчас, когда увидел листки в тонких девичьих пальцах.
— Это личное, — глухо сказал Габриэль, внезапно обнаружив, что вот-вот выронит бокал. Эльза вздрогнула и обернулась, словно ее застали на месте преступления, и Габриэль повторил: — Это личное.
Нарисованные нарциссы были наполнены солнечным светом и весенним теплом. На их нежно-желтых колокольчиках дрожали капли росы. Габриэль захотелось выдернуть акварели из рук Эльзы — и в то же время хотелось, чтоб она продолжала смотреть.
— Это вы нарисовали? — спросила Эльза, и Габриэль с удивлением услышал в ее голосе интерес и уважение.
— Я, — ответил Габриэль и, протянув Эльзе бокал, все-таки забрал акварели. — Выпейте, не стоит тратить время.
Эльза послушно выпила лекарство. Габриэль бросил листки обратно на каминную полку, в очередной раз напомнив себе, что не следует так беспечно относиться к тому, что ты хранишь в своем сердце.
— Очень красиво, — сказала она и вдруг призналась: — Никогда бы не подумала, что вы рисуете.
Габриэль неопределенно пожал плечами. Король Георг дал ему прекрасное образование, от которого в итоге осталась химия и живопись.
— Так, — сказал Габриэль, чувствуя, что начинает смущаться и в то же время злиться на себя за это. — Это так, для души. Нарциссы называют короной мертвых, я не знаю, почему…
Он осекся. В груди толкалось тревожное и очень живое чувство, которое так сильно хотело родиться, что Габриэль чуть ли не впервые в жизни не знал, как поступить.
— Жуткое название, — негромко сказала Эльза. — А пыль? Как ее смывать?