— Я очень рад, что ты жива, — с искренним теплом признался Габриэль. — Так что, позволишь войти?
Эльза покорно скользнула в сторону, словно привидение. Заглянув в избушку, Габриэль увидел лестницу, ведущую в схрон. Ну ее к бесу, не хватало еще свернуть голову на этих ступеньках.
— Как ты меня нашел? — глухо прошелестела Эльза. Сейчас она в самом деле казалась неживой. Должно быть, думала, что ауф Перес ее предал.
Габриэль достаточно знал людей, чтоб быть уверенным: случись что, ротастый Беньямин дал бы порезать себя на ломтики, но не сказал бы ни слова о том, где скрывается Эльза.
— Сунул твой волос в артефакт, — сообщил Габриэль и, посмотрев вправо, увидел поваленное дерево. — Пойдем, присядем?
Эльза послушно подалась за ним и с такой же робкой, нерассуждающей покорностью опустилась на согретый солнцем ствол дерева. Запах страха окутывал ее, словно густая вуаль. Габриэль опустился рядом, приобнял Эльзу за плечи и, поцеловав в макушку, почувствовал, как она окаменела в его руках. Игрушка. Делай все, что захочешь.
— Почему ты уехала? — спросил Габриэль. Когда-то он задал Анастази в точности такой же вопрос и сейчас знал, каким будет ответ.
— Я тебя боюсь, — призналась Эльза. Ее волосы были собраны в высокую прическу, и завиток на шее, подсвеченный солнцем, сейчас казался золотым. Габриэль провел по нему кончиком пальца, и Эльза снова вздрогнула.
— Ты мне нравишься, — откровенно сказал Габриэль. — И я ведь не делаю тебе ничего плохого.
— Да, — выдохнула Эльза. — Но ты — это ты.
Логично. Логично и тоже предсказуемо до зубной боли. Интересно, если он сейчас обхватит ладонями эту теплую шею с мелкими брызгами веснушек, будет ли Эльза сопротивляться? Или просто даст себя убить?
Она была одета в простенькое дорожное платье, вырез едва-едва открывал очертания маленькой груди, скованной корсетом. Габриэль вспомнил, как заставил ее раздеться в их первый вечер, как в глазах Эльзы плескался ужас и стыд…
— Твоему товарищу Беньямину предъявят обвинение во взрыве поезда, — сообщил Габриэль. И тогда Эльза ожила — обернулась к нему, и на ее щеках появился тревожный румянец. Теперь она была по-настоящему взволнована, и Габриэль ощутил легкий укол неприятного чувства, похожего на ревность.
— Он этого не делал, — выдохнула Эльза. — Ты знаешь, что он этого не делал.
Габриэль улыбнулся. Погладил Эльзу по прохладной щеке, убрал за ухо кудрявый локон, выпавший из прически. Он сейчас снова чувствовал себя живым, и ему нравилось это чувство.
— Я ему признателен за то, что он тебя спас, — улыбнулся Габриэль. — Но это не помешает мне его казнить за теракт. В поезде был один из заместителей министра безопасности, а у таких людей больше врагов, чем товарищей.
Эльза молчала. Похоже, она поняла, куда именно клонит Габриэль, и по ее усталому лицу скользнула тень. Габриэль подумал, что и сам устал с этими погонями за прекрасной дамой.
— Оставайся со мной, — сказал он, пытаясь вложить в эти слова все возможное душевное тепло. — Будь умницей и не пытайся убегать. И тогда твой друг проживет долгую и спокойную жизнь, в которой мы никогда не встретимся. Ну а если нет… Знаешь, какое наказание за участие в теракте против высших чиновников королевства? Снимание кожи. А я, к сожалению, давно не практиковался.
— Он этого не делал, — уверенно сказала Эльза. Сейчас, когда ее страх немного отступил, Габриэль поймал себя на мысли, что такая Эльза — живая и готовая сражаться — нравится ему еще больше.
— Ну так что? — спросил он. Солнце уже уползло за деревья, и лес наполнился таинственным золотистым сумраком. Пора отправляться домой — пластинка артефакта была наготове. — Что, Эльза? Да или нет?
— Будь ты проклят, — прошептала Эльза. — Да.
Габриэль устало подумал, что не успел сделать ей ничего дурного. Впрочем, ничего иного он и не ожидал. Трудно быть милой с тем, кто собирается спустить кожу с твоего спасителя.
— Моя умница, — улыбнулся Габриэль и, поднявшись с дерева, притянул Эльзу к себе. — Летим домой.
* * *
Артефакт послушно выплюнул их во дворце: увидев знакомые покои Габриэля, погруженные в спокойную вечернюю тишину, Эльза невольно вздохнула с облегчением. Не Красные комнаты, слава Богу. Впрочем, Привратнику Смерти никто не помешает проявлять его палаческое мастерство и в собственной спальне.
Габриэль аккуратно поставил сумку Эльзы в ближайшее кресло и как-то очень умиротворенно и по-домашнему признался:
— Что-то я вымотался сегодня, как собака. Не люблю эти артефакты.
Эльза не знала, что на это можно ответить. Внутренний голос запоздало говорил, что ей следовало просто плюнуть на Бена — кто он ей такой, она его знает меньше двух дней, а ради таких случайных знакомств не следует совать голову в петлю. Совесть тотчас же подсказывала, что Бен вообще-то спас Эльзу и, конечно, не имеет никакого отношения к взрыву — он слишком порядочен и добр, чтоб вот так запросто убивать несколько десятков человек. В конце концов, если знаешь, что в поезде бомба, то зачем садиться в него, а потом сходить, навлекая на себя подозрения? А холодное здравомыслие утверждало, что она не смогла бы убежать от Привратника Смерти — он не отпустил бы ее просто так, и их общение могло бы закончиться для Эльзы на дне болота. Спальня Габриэля была намного приятнее.
Мысли метались, словно листья, подхваченные осенней бурей. Эльза никак не могла сосредоточиться на чем-то одном. Когда Габриэль подошел и с привычной вкрадчивой мягкостью опустил руки ей на плечи, Эльза вздрогнула и едва не закричала от неожиданности.
— Пойдем в бассейн, — негромко сказал Габриэль. Осторожно коснулся ее уха губами, пробежался кончиком языка по завитку раковины, слегка прикусил мочку: Эльзу охватило какой-то тягучей внутренней дрожью: так мед, пропитанный летним солнцем, медленно стекает с ложки. — Потом поужинаем. Потом спать.
«Оставайся со мной», — вспомнила Эльза, и ей показалось, что она услышала грохот решетки упавшей за спиной. Клетка захлопнулась, уже не убежишь.
Бассейн оказался небольшим и изящным. Эльза вспомнила рассказы баронессы Маргжетты, которыми она щедро делилась во время сеансов массажа: в подобных местах аристократы частенько устраивали любовные свидания. Интересно, сколько благородных дам побывало на этом маленьком диванчике, обтянутом красным шелком с золотой вышивкой… Габриэль постучал по мраморному краю бассейна, приводя в действие внутреннюю систему, и вода забурлила: в бассейн высыпались ароматические соли, поплыли белоснежные облака пушистой пены с едва заметным запахом лимона, над водой стали завиваться струйки пара.
— Ну вот, отлично, — Габриэль разделся, небрежно швырнул одежду на диванчик и спустился в воду. Запах лимона усилился, в него вплелись какие-то прохладные острые нотки. Габриэль поймал большой ком пены, устало подул на него и сказал: — Спускайся, Эльза. Я тебя не укушу, не бойся.
Ох, если бы дело было только в этом…
Негнущимися пальцами Эльза распустила шнуровку на платье и, медленно освободившись от одежды, подумала, что она со своим страхом и неумелой робостью сейчас похожа на крестьянку перед владетельным сеньором. Платье упало на мрамор пола, и Эльза медленно избавилась от белья — так, словно лишалась последней защиты.
«Хватит строить из себя невинность, — фыркнул внутренний голос. — Чего он у тебя не видел?»
Вода оказалась идеальной: не слишком горячей и не слишком холодной. По телу пробежала дрожь. В бассейне обнаружился внутренний бортик: Эльза присела на него так, чтоб из воды выступала только голова. Конечно, Габриэлю ничто не помешает подплыть и овладеть ею прямо среди всей этой пены. А потом придушить.
Впрочем, если бы он хотел ее смерти, то закончил бы всю эту историю еще в лесу.
— Что я сделал не так? — лениво поинтересовался Габриэль, запрокинув бледное осунувшееся лицо к изящным лампам под высоким потолком. Седые волосы распушились от пара.
— Ты меня душил, — призналась Эльза. Габриэль усмехнулся, снова поймал ком пены и сдул с пальцев.
— Тебе понравилось, я заметил, — сказал он, и Эльза смущенно отвела взгляд, вспомнив, каким страхом и томительной сладостью был наполнен тот миг перед обмороком. — Да и прежде никто не жаловался.
— Наверно, не все выжили, — съязвила Эльза и тотчас же пожалела об этом. Габриэль усмехнулся и, с мягким испытующим прищуром посмотрев на нее, ответил:
— На самом деле умерла всего одна женщина. Моя вторая жена. И тут виной уже не мои действия, а то, что она стала дергаться, отбиваться и перетянула петлю. Я просто не успел ничего сделать.
Он говорил об этом с таким спокойствием, что Эльзу пробрал озноб. Именно этого она и боялась. Габриэль убил свою вторую жену, еще неизвестно, куда девалась первая, и ясно, что Эльзу вряд ли ждет что-то хорошее.
— Не души меня, — твердо сказала она, и видит Бог, эта твердость стоила невероятных сил. — Я не хочу. Я вижу, что тебе это нравится, но пожалуйста…
Эльза в принципе понимала, каким будет ответ. Мало ли, что ты не хочешь? Хозяйка здесь не ты, и никто не спрашивает твоего мнения по поводу того, каким именно образом тебя иметь. Но к удивлению Эльзы, Габриэль только плечами пожал.
— Ну… хорошо, — ответил он. — Ладно. Ты права, такие вещи надо решать до того, как все начинается. И я вел себя не совсем так, как приличествует джентльмену.
Этого Эльза не ожидала. Такие люди никогда не признают своих ошибок — обычно они перекладывают вину на других.
— Я ведь Привратник Смерти и королевский палач, — добавил Габриэль. Неторопливо подплыл к Эльзе и, в очередной раз зачерпнув пены, принялся неторопливо намыливать ее плечи. — От меня нельзя ждать чего-то сладенького и миленького.
Его пальцы двигались неспешно, то едва дотрагиваясь до кожи, то вдруг почти ввинчиваясь в плечи. Эльза почувствовала, как тело наполняется покорной вязкой слабостью под чужими ладонями, а соски твердеют. Это было пугающее, гибельное ощущение — в висках пульсировал страх, душа захлебывалась, крича «Нет! Нет! Не надо!», но тело предательски отзывалось на умелые прикосновения, то невесомые, то уверенные и сильные.
— Я и не жду ничего сладенького… — проговорила Эльза. — Просто не делай мне больно.
Синяки, оставленные в их первую ночь, еще не побледнели, они по-прежнему лежали на бедрах и охватывали запястья уродливыми браслетами. Губы Привратника Смерти скользнули по шее Эльзы к ключицам, ладони с прежней неспешностью поплыли по спине и с мягкой уверенностью сжали ягодицы.
— Не бойся, — услышала она. — Ничего не бойся.
Поцелуй был таким же, как и в их первую ночь — осторожным, словно Привратник Смерти пробовал губы Эльзы на вкус, словно боялся спугнуть ее резким движением. Эльза чувствовала себя маленьким и робким животным в сильных лапах властного хищника и с ужасом понимала, что это чувство наполняет ее теплом и покорностью, а вода, обнимавшая их горячими ласковыми волнами, дарила легкость и какую-то непривычную нежность.
Эльза словно бы наконец-то очутилась на своем месте.
— Пойдем на сушу, — негромко произнес Габриэль и плавно подтолкнул Эльзу к ступенькам.
* * *
Музыкальный артефакт медленно крутился на подставке, наполняя спальню медовыми мазками света и едва слышной музыкой — Третья соната Аквини казалась чьим-то легким дыханием. Габриэль накручивал каштановый локон Эльзы на палец и лениво размышлял о том, чем именно она так его зацепила.
Когда они пришли из бассейна и замерли возле кровати, то Эльза, укутанная в пушистое белое полотенце, растрепанная, влажная и горячая, вдруг робко дотронулась до плеча Габриэля. Сделала крошечный, почти незаметный шажок ему навстречу, и это было похоже на солнечный удар. Это обжигало и заставляло дрожать.
Несмотря на потерю девственности, Эльза сохраняла в себе ровный свет невинности — и этот свет обернулся пламенем, драконьим огнем, который опалил их обоих.
Она боялась себя больше, чем его. Она была кроликом в лапах тигра, жертвой, которая смирилась со своей участью и отдалась ей. И в то же время Габриэль понимал, что жертва здесь — он. Он сдавался перед этой робкой нежностью, он терял самого себя.
Похоже, они оба были отравлены друг другом. И противоядие можно было найти лишь сплетаясь в объятиях.
Полотенце упало возле кровати — Габриэль отшвырнул его нервным пинком. У Эльзы была маленькая грудь с остро торчащими розовыми сосками — целуя их, Габриэль ловил губами биение чужого сердца, быстрое и порывистое. От теплой кожи поднимался запах лимонов и чего-то еще, потаенного, сокрытого в такой глубине души, что при всем желании не дотянуться. Габриэль исступленно целовал девушку, то и дело срываясь и тотчас же осаживая себя, закатывая внутреннюю оплеуху: мягче, нежнее, не оставлять укусов, не сжимать в объятиях до хруста костей… Это было мучительно, это помрачало разум — но Эльза, пусть по-прежнему робко и испуганно, но все же отзывалась на его поцелуи и прикосновения. И от этого становилось легче.
Она послушно раздвинула ноги и подалась навстречу, принимая Габриэля в себя — в этот миг в ее глазах не было темной нерассуждающей покорности жертвы. Было лишь желание, которое она хотела утолить в объятиях своего мучителя. И Габриэль с той же обжигающей страстью вбивался в хрупкое девичье тело, пахнущее лимонами и грозой, и, сжимая в ладонях ее закинутые за голову запястья, понимал: этого мало. Ему этого мало.
Эльза была жизнью и хотела жить. А он принадлежал смерти, и в этом-то и была вся беда.
И он все-таки не удержался. Когда узкое горячее лоно сжалось, а пальцы Эльзы судорожно впились в его плечи, Габриэль все-таки надавил на одну точку на влажной девичьей шее. Широко распахнутые глаза Эльзы помутнели, она обмякла на скомканной простыне, и тонкая ладонь безвольно соскользнула с плеча Габриэля. В этот миг девушка была настолько трогательной, настолько прекрасной и желанной, что он и сам не понял, как кончил. Просто зашумело в ушах, словно где-то рядом проснулось море.
И теперь они лежали рядом, артефакт неспешно вращался на подставке, разбрызгивая пятна света и придавая растрепанным волосам Эльзы медовый оттенок, и Габриэль впервые за долгое время ощущал какое-то ровное спокойствие. Ему было хорошо. Он наконец-то понял, чем именно его так зацепила юная костоправша. Эльза просто была живой, вот и все.
— Ты же обещал меня не душить, — прошелестел негромкий голос. Габриэль задумчиво улыбнулся, погладил Эльзу по плечу и ответил:
— Я и не душил. Послушай, тебе правда ничего не угрожает. Я знаю, что делаю.
Разумеется, Эльза ему не поверила. Шмыгнула носом, и ее обнаженная спина дрогнула.
— Должно быть, ты говорил то же самое своей жене, — услышал Габриэль.
— Верно. Она мне не верила, так же, как и ты, — ему сейчас меньше всего хотелось вспоминать то, как завершился его второй брак, но от этого, похоже, было не уйти. — Если бы верила и не делала лишних движений — мы бы жили долго и счастливо.
Габриэль с искренней горечью усмехнулся и добавил:
— Я — счастливо. А она — долго.
Эльза обернулась к нему, и Габриэль увидел, что в глазах девушки стоят слезы. Будь на его месте братец Арканжело — Эльза непременно получила бы пощечину и напутствие не раздражать, если уж лежишь в постели с джентльменом королевских кровей. Но Габриэля не раздражали женские слезы.
— А первая? — спросила Эльза. Габриэль улыбнулся. Лег удобнее, обнял Эльзу и подумал, что надо бы все же выбраться из кровати и пойти в малую столовую, поужинать.
— Она уехала почти сразу же после нашей свадьбы, — признался Габриэль. — Мы разведены.
Эльза дышала легко-легко. Она казалась птичкой на ладони — крошечной тропической птичкой, прилетевшей в его привычное существование на грани жизни и смерти.
Габриэль успел ее присвоить — но так и не знал, что с ней делать.
— Хочешь кофе? — спросил он.
Время было позднее, и в малой столовой горела всего одна лампа, делая зал действительно маленьким и очень уютным. Служанка, которая занималась разгадыванием крестословиц, при появлении Габриэля и Эльзы услужливо вскочила со стула и замерла, глядя на них и едва не разевая рот от удивления. Конечно, очередная подруга Привратника Смерти — невероятно интересное зрелище.