И рассмеялась: на фоне нежного шелка вязаные шерстяные гольфы смотрелись откровенно нелепо.
Я открыла шкаф и достала коробку с туфлями — в тон платью, на высоком и тонком каблуке. Спасибо великим модельерам, что придумали это хитроумное приспособление. На шпильках я выгляжу гораздо стройнее и выше. И уверенности во мне прибавляется ровно на двенадцать сантиметров.
— Вот теперь я точно готова, — Объявила я Филипу и призывно помахала ему ручкой.
Ах, нет, еще не все. Светские львицы на обложках гламурных журналов всегда держат в руках клатчи. И пусть я предпочитаю быть улиткой и носить все свое с собой в необъятных размеров сумке, ради Филипа готова потерпеть и это неудобство.
Эту крошечную сумочку, больше похожую на кошелек из тонкой кожи, Ариша подарила мне на прошлый день рождения. Но мне так и не выпал случай вывести подарок в свет. В дорогие рестораны меня не приглашали, а тусить в ночном клубе или пабе с кошельком под мышкой как-то не айс.
Искомый предмет обнаружился на самой нижней полке шкафа, заваленный вырезками из модных журналов, порванными колготками и носками, которые я так и не нашла времени заштопать. И вряд-ли найду когда-нибудь. С иглой и нитками я так же дружна, как и с половником.
Пустой клатч смотрелся сдутым воздушным шариком, на который случайно присел бегемот. Чтобы исправить ситуацию, я решила положить внутрь дамский набор: крем, маникюрные ножницы, дорожный тюбик с гелем для душа. Под руку мне подвернулась упаковка Супрастина и дезодорант-спрей — их тоже запихала, вдруг пригодятся.
Заманчиво покачивая бедрами, я продефилировала в прихожую и стащила с вешалки сумку. Вспомнила, что вчера потерялся ключ от домофона, и решила попытать счастья. Высыпала содержимое сумки на кровать и приступила к «археологическим раскопкам».
— Паспорт, квитанция за квартиру, так и не пригодившийся презерватив, зубная щетка, недоеденная мармеладка, — результаты принесли много открытий. — А это еще что?..
В руке у меня был ключ размером с ладонь, тяжелый и блестящий. По форме он напоминал крест с петлей наверху. Всю его поверхность покрывали непонятные надрезы и загогулины, похожие на египетские иероглифы. Каждому символу соответствовала картинка — маленькая, едва различимая.
— Интересненько… — задумчиво произнесла я. — Не припомню, чтобы мне дарили что-то подобное.
Постепенно удивление прошло и меня озарило:
— Наверняка я позаимствовала эту штуку у того мужика в шубе. Надо бы вернуть…
Продолжая рассматривать предмет, я поняла, что в руки мне попало нечто очень ценное. Ключик оказался золотым.
— Осталось найти подходящую дверцу, — рассмеялась я. — Жаль, что в моей однушке нет нарисованного на холсте очага.
Желание оставить сокровище себе царапалось изнутри, оставляя на совести следы кошачьих когтей. Весу в ключике было грамм двести, не меньше. Хватит, чтобы отлить цепочку и цыганские серьги — как я давно мечтала. Буквально вчера наткнулась на ювелирную мастерскую, где изготавливали красивейшие вещицы.
— Так, стоп! — объявила я разыгравшемуся воображению. — Что, если тот парень ограбил музей, и его ищет полиция, ФСБ И ЦРУ?
Я тут же представила, как за мной гоняются по всему миру симпатяги из спецотделов, и закатила глаза. Уперлась взглядом в тусклое пятно на потолке и сосчитала до десяти. Разогнала парней, спустилась на землю. Зажав в одной руке клатч, а в другой — находку, направилась к телефону.
Присела на край тумбочки и потянулась к телефону. Аппарат был очень старым, дисковым. Не один день у меня ушел, чтобы приноровиться им пользоваться.
Сунув клатч под мышку, я приложила трубку к уху и зажала плечом. Одной рукой придерживая телефон, другой стала набирать номер. Ключ, чтобы пока не мешал, зажала в зубах. Некстати вспомнила наставления мамы: не суй в рот всякую дрянь.
Чего-чего, а грязи я не боялась: еще ни одному микробу не удалось взять штурмом крепость моего иммунитета. А в случае легкой простуды отлично помогала рюмочка коньяка с лимоном. Ну, или больше чем рюмочка, — в зависимости от самочувствия.
И в доказательство собственной неуязвимости я коснулась языком золоченой поверхности ключа. Нащупала крохотное углубление: гладкое и отчего-то сладковатое.
Внезапно перед глазами все поплыло. Гудки телефона стали раздаваться все дальше, словно из другой реальности. Диск телефона с цифрами завертелся с бешеной скоростью. Уши заложило, а в теле появилась необычайная легкость.
Поток теплого ветра подхватил меня и закружил, как песчинку в урагане. Влекомая бурным воздушным потоком, я поплыла навстречу неизвестности, не имея ни сил, ни желания сопротивляться.
Женская интуиция, посовещавшись с пятой точкой, пришла к выводу, что нужно расслабиться и получать удовольствие. После этого сознание обиделось и отключилось.
Глава 4
Мне почудилось, что я снова оказалась на побережье Черного моря. Ласковое солнышко напекало темечко, песочек прилип к разгоряченному телу, а голова слегка кружилась, как от принятого внутрь красного домашнего винца. Руки и ноги слегка затекли от долгого лежания в одной позе. Но переворачиваться я все равно ленилась.
Послышались голоса других отдыхающих. Оборванные фразы, произнесенные с хрипотцой.
Я сладко потянулась всем телом и все же перекатилась на спину. Приняла соблазнительную позу. Приоткрыла один глаз, предвкушая увидеть стайку загорелых парней в тесных плавках.
Надо мной действительно склонились несколько лиц. Но это были не парни, желающие познакомиться. Точнее, один представитель мужского пола имелся: бледный, испуганный. Худой, как жердь, с нечесаными космами, похожими на паклю, носом-картошкой и низким покатым лбом. Его блеклые рыбьи глазки бесцеремонно шарили по моему телу.
Рядом с этим, похожим на умалишенного, нахалом стояли три женщины. Две молодых, а одна — настоящая баба Яга из страшных сказок. Скрюченная, как знак вопроса, сухая и неопрятная. И эта бабулька тоже рассматривала меня, и в ее взгляде не плескалось ни капли дружелюбия.
Незнакомцы напоминали бомжей со столичной помойки: такие же одичавшие и неухоженные. В довершение ко всему, у них отсутствовала одежда. От слова совсем.
Их тела покрывал плотный слой коричнево-красной грязи. Волосы женщин были намазаны толстым слоем той же субстанции и выложены в форме тарелок с низкими бортами.
Бабка вытянула вперед тонкую, как паучья лапка, руку с длинными кривыми ногтями и крякнула:
— Кто?
Пятясь, как рак, я отползла на пятой точке подальше и нервно сглотнула. Заметила валяющийся в песке треклятый золотой ключик и сжала его в руке.
— Здрасти, бабушка. Меня Варей зовут. Я тут это… как его… полежу у вас, можно?
Голова у меня все еще кружилась, и все происходящее воспринималось как полуночный бред. Я заозиралась по сторонам. Нет, это точно не черноморское побережье. Скорее, узкий песчаный перешеек посереди леса.
Местные жители пялились на меня так, словно не поняли ни слова. Напряженный мыслительный процесс отразился на их грубых лицах.
— Чья? — бабка задала новый вопрос. — Откуда?
— С планеты Земля, — буркнула я и поднялась на ноги.
Отряхнула с платья песок и засунула ключ в сумочку. Каблуки туфель засосало в песок, но я упорно держала равновесие. Не хватало вновь развалиться перед этими аборигенами.
Старшая из девиц подозрительно прищурилась и подступила ко мне. Уцепилась за шлейф платья.
— А ну, отдай! — рявкнула я и выдернула тонкую ткань у нее из рук.
Мне никак не хотелось, чтобы эта замарашка прикасалась к «Кардену». У нее лапы грязные, и не только они. И вообще, эту обвисшую грудь, похожую на ушки спаниеля, костлявые бедра и широкие, нескладные плечи ничто не спасет.
Деваха рассердилась и зашипела, обнажив желтые, как у заядлой курильщицы, зубы. Двух передник, к слову, не хватало. Видимо, варварке не впервой нарываться на тяжелый кулак дородной русской женщины.
— Мама. Съесть? — В глазах увядшей девицы, обращенных на старуху, читалась мольба.
— Кого съесть? — я аж подпрыгнула. — Меня? С ума посходили? Так и быть, отдам я вам платье. И туфли, и сумочку, только проводите до русского посольства. Или еще какого-нибудь. Только поближе к цивилизации, ладно? А я вам потом бус пришлю — почтой.
С каждым сказанным словом я отходила все дальше от дикой семейки. Пока не уперлась спиной в шершавый ствол дерева. Вцепилась ногтями в его кору.
— Табу, — немного пораздумав, выдала бабка.
И печально покачала головой. Судя по тощим фигурам этих аборигенов, мясо редко попадало в их глотки.
Относительно успокоившись, я позволила дикарям вновь приблизиться. То, что они не каннибалы — уже хорошо. Осталось уговорить их вывести меня к людям. К цивилизации.
Больше всего меня пугал «сынок». Высокой, сутулый, с непропорционально длинными руками, он мало напоминал человека. На лицо он был не страшнее многих моих знакомых, но в его повадках читалось что-то звериное. Он явно руководствовался в жизни только инстинктами. И сейчас один из них преобладал.
Варвар приблизил свое лицо к моей шее, втянул ноздрями воздух. Я вздрогнула и теснее прижалась к стволу дерева, словно прося защиты у древнего исполина. Дикарка внутри меня, как черепаха, втянула голову в свой панцирь. Ей тоже стало страшно.
Грязнокожий дикарь рыкнул и провел шершавым, как у кошки, языком от ложбинки на моей шее до уха. Куснул мочку и натужно запыхтел, как взбирающийся в гору паровоз. Его грубые мозолистые ладони легли на мои бедра, крепко сдавили и начали мять.
Я дернулась в сторону, плотнее сжала ноги. Уперлась ладонями в грудь варвара и оттолкнула его от себя.
— Убирайся, ты, мерзкий неандерталец!
Иногда, в своих мечтах я представляла, что меня похитит Робинзон Крузо и увезет на необитаемый остров. Будет кормить бананами и любить до полного изнеможения. Герой моих фантазий был ласковым и умелым любовником. Он не имел ничего общего с тем грубияном, что сейчас стоял предо мной.
Прикосновения варвара заставляли меня морщиться от отвращения. В них не было ни капли нежности или эротизма, только желание спариться. Происходящее перестало казаться мне сном и обернулось настоящим кошмаром.
Варвар похотливо улыбнулся. Мое сопротивление только раззадорило его. Рядом глумливо похихикивала его старшая сестрица. Но никто из семейки и не думал вмешиваться.
Я умоляюще глянула на старуху и одними губами прошептала:
— Помогите, пожалуйста. Не надо…
Не думаю, что старуха расслышала мой шепот. Но происходящее не нуждалось в пояснениях. А мои дрожащие губы и вытаращенные глаза были красноречивее всяких слов.
Обычно смелая и решительная, в этот момент я совершенно растерялась. Появилась шальная мысль сбежать, но что делать девушке одной в непроходимой чаще? Да и эта семейка легко нагонит меня. И тогда уж точно сожрет. А становиться ужином мне как-то не хотелось.
Старуха протянула руку и схватилась за подол моего платья. Ее глаза зажглись алчностью.
— Плати, — объявила она.
Видимо, в этой местности тоже ценились эксклюзивные шмотки. Я сглотнула застрявший в горле комок и послушалась. Спустила с плеча бретель платья, дрожащими руками схватилась за платье с обеих сторон и резко сдернула. Нежная ткань упала к моим ногам и окутала их причудливым бордовым облаком.
Стараясь не смотреть на лица варваров, я стыдливо прикрыла грудь руками. Зацепила платье носком туфли и подкинула к старухе.
— Бери.
Грязные пальцы скомкали шелковую ткань, оставляя на ней зацепки. Я поморщилась, но себя мне было куда как жальче.
— Давай, — старуха указала на туфли.
Пришлось скинуть и их.
— Подавись, разбойница, — буркнула я. — Что-нибудь еще?
Лучше бы не спрашивала. Пока мамаша запихивала обновки в стоящую невдалеке корзинку, ко мне подскочила старшая «сестрица». Зацепила прядь моих волос и восхищенно пискнула.
— Не отдам! — объявила я и выдернула из ее жадных рук свое сокровище. — Хочешь, бери это, — и протянула ей клатч.
Но изделие из искусственной кожи не заинтересовало аборигенку. Она наморщила носик и снова потянулась к волосам.
«Братик» решил воспользоваться отлучкой мамаши. Он грубо оттолкнул сестру, и та упала на песок.
— Не подходи ко мне, — разъярилась я и угрожающе выставила вперед когти. — Не для тебя цветут мои ромашки.
Обретя союзницу в лице старухи, я немного приободрилась. И ухажер-дегенерат больше не казался мне опасным.
Но он и не думал приближаться. Зато его взгляд ощупывал мое обнаженное тело, перемещаясь от груди к плотно стиснутым бедрам и обратно. Я снова попыталась прикрыться руками, но это помогло слабо.
Обмазанный глиной член варвара восстал и требовал удовлетворения. Дикарь взял его в руки и, нисколько не стесняясь, принялся теребить. При этом на лице онаниста отразилось неземное блаженство.
— Я. Взять ее. Себе, — объявил он родственницам. — Жена.
Бабка — моя спасительница — размахнулась и огрела сыночка по спине. Надо признать, рука ее оказалась далеко не такой дряхлой, как мне показалось вначале.
— Разрешения нет. Нет жены, — объявила старуха. — Табу.
Сыночек недовольно ухнул, но не возразил матери. Его достоинство поникло и съежилось. Из грозного оружия оно снова превратилось в неприметный, обмазанный глиной, комок плоти.
Никогда не считала себя набожной. Но в тот момент искренне пыталась вспомнить хотя бы одну молитву. Но на ум пришла только пословица: «Мы люди не гордые: нету хлеба, давай пироги». Ну и семейка, не сожрут, так отымеют.
Ко мне снова подскакнула бабка. Задумчиво повращала глазами, поводила нижней челюстью, при этом издавая невнятные, похожие на кашель простуженной кошки, звуки. Ее костлявые пальцы ощупали мои руки, помяли икры и попытались найти пресс.
Я пыхтела, морщилась, но терпела. В движениях старухи не было агрессии, скорее интерес. Но все равно было противно. Особенно меня пугали старушечьи когти — жесткие и загнутые, как проржавевшие сабли.
— Сильная, — объявила бабка. — Работать.
Я подпрыгнула. Что значит — «работать»? Мне домой надо, у меня выступление вечером.
— Послушайте, бабушка, — начала я. — Мне нужно вернуться к себе на Родину, понимаете. У вас тут очень красиво, все такое… Но я не могу остаться.
— Какая работа. Твоя? — постановка вопроса далась бабке с трудом. Похоже, общаться в этом заброшенном уголке мира не любили и не желали.
Я задумалась. Набросала в уме несколько вариантов и выдала самый правдоподобный:
— Зефирка. Профессия у меня такая. Умоляю, отведите меня к вождю. Или кто у вас главный?
— Жрецы. Табу, — припечатала бабка. — Идем.
М-да, местные шаманы-шарлатаны мне вряд ли помогут. Да и их боги тоже. Раздумывая над своей дальнейшей судьбой, я поплелась вслед за бабкой и ее великовозрастными дебилами. Сыночек все еще поглядывал на меня с интересом, но активности не проявлял. Да и идти ему было тяжеловато: связка тонких веток оттягивала его плечи и постоянно норовила сползти.
Бабка и ее дочери тоже не шли порожними. Они тащили на головах плетеные корзины, судя по напряженным шеям — тяжеленные. Теперь стало понятно назначение причесок «барышень»: в глиняном углублении как раз умещалось дно корзины. Бабка, несмотря на возраст, шла легко, не замечая груза. Чего не скажешь о дочерях: они попеременно охали и придерживали корзины руками.
Тщательно сформулировав новый вопрос, я вновь обратилась к главе дикого семейства:
— Помогите мне выбраться отсюда. Покинуть этот лес и вернуться в свой мир.
Старуха обернулась ко мне и зыркнула так, что я вздрогнула.
— Нет другого. Погиб, — прохрипела она. — Давно.
— Вы заблуждаетесь, — настаивала я. — За пределами ваших владений есть жизнь. Там много людей, машин, одежды и еды. Всего много! Просто нужно выбраться из леса и…
Тяжелая ладонь бабки опустилась на мой рот, приказывая заткнуться.