— Ну… надо было почитать, что про Вас пишут…
— А что про нас пишут? — Максу стало интересно.
— А пишут, что Вы добровольно перешли к повстанцам, что пишете про Украину гадости. Что украинскую армию поносите и выдаете все секреты…
— Да какие у меня могут быть секреты? — Макс даже руками развел.
— Вы — медийная персона, Вас скомпрометировать — и можно играть хорошую игру. Толпа поверит сейчас всему, что им журналисты надуют в уши, а Вам придется потом отмываться. В общем, Вас должны выкрасть, но по дороге как бы… потерять.
— Понятно, а потом я объявлюсь там, за океаном?
— Не обязательно. Возможно, гораздо ближе, скажем, у нас.
— Так я и так у вас! — не понял Макс.
— Не, то Вы у НАС. А то будете у нас. Ну, то есть, в Польше. Но не в НАШЕЙ конторе. А в Польше тоже разные есть интересы и разные люди, — Витковски улыбнулся, но улыбка его была грустной.
Но в это время на столе зазвонил телефон. Поляк вздрогнул. Видимо, чего-чего, а этого он не ожидал.
— Пся крев, телефоны же не работали… Звонить могли только те, кто… — Витковски потянулся к столу и снял трубку, приложив ее к уху. Что ему там говорили, слышно не было, но самообладание, похоже, поляк потерял окончательно. Минуту он слушал, потом положил трубку.
— Pu?apka na myszy… — пробормотал он.
— Что? — не понял Макс.
— Ловушка на мышей… Мы попались, как дилетанты.
— Кто нас тут достанет? Это же бункер — ядерный заряд не пробьет! — Макс засмеялся.
— Ядерный заряд не пробьет. А зачем? Достатнё пустить газ в вентиляционную систему. На автономной мы долго не протянем, да и не проверяли мы, как она работает… Думали пересидеть и потом перебраться в спокойное место… — Витковски был просто раздавлен.
— А кто звонил-то? — Макс был спокоен.
Поляк поднял глаза на Максима.
— Звонил человек, у которого я покупал этот бункер. Из украинского СБУ. И он сказал, что нам лучше выйти самим. Тогда нас не потравят газом. Им нужны только Вы, Максим.
— Так чего ж Вы грустите, пан полковник? Или Вы еще не дослужились? — Зверев не удержался, чтобы не поддеть поляка.
— Видно, уже не дослужусь… Вряд ли эти бандиты оставят нас в живых — мы лишние свидетели. Таких зачищают…
— Ты, полковник или кто ты там, главное, не ссы. У меня есть план. Давай, ответь им, что мы выходим, а сами будем делать вот так… — и Зверь стал инструктировать поляка и его людей, введя в действие план, который моментально вспыхнул в его мозгу.
И сам удивился тому, что еще пару минут назад он об этом плане и не догадывался…
Глава двенадцатая. Выстрел из будущего
Известный российский писатель-фантаст Василий Звягинцев в своих книгах часто ссылался на притчу о китайском генерале, которая отражает теорию о кармической последовательности наших поступков и влиянии будущего на наше настоящее. "Этот полководец проиграл так много сражений потому, что не был соблюден должный ритуал его похорон" — говорит эта притча.
То есть, наши поступки в будущем влияют на наше прошлое. Мысль материальна! Мы только думает о том, что мы будем делать, а наши еще не сформировавшиеся решения уже формируют наше настоящее и каким-то образом оставляют след в нашем прошлом…
Китайцы мудры. Они вообще не от мира нашего, они какие-то инопланетяне. Ну вот откуда этим последователям Конфуция знать о том, что в начале 70-х годов ХХ века в квантовой физике был проведен мысленный квантовый эксперимент Уилера на примере отдельных атомов. Он предположил, что будущее влияет на настоящее и даже на прошлое. В 2006 году предположение физика Джона Уилера было подтверждено уже экспериментально — при взаимодействии фотонов, а позже — с атомами гелия.
Так что недалек тот час, когда квантовая физика позволит сконструировать и ту самую машину времени, о которой так много писали фантасты всех времен. И что? Мобильные телефоны, интернет, 3 D принтеры — все это еще недавно тоже было из области фантастики! А теперь — это наша реальность!
Поэтому кто его знает, как взаимодействуют наше прошлое и наше будущее. И наше ли это будущее?
Москва, год 1976, 30 декабря
Начальник поезда Николай Добронравов провел майора КГБ Виктора Шардина в свое купе. В своем кителе с погонами, на которых было аж три звезды Добронравов был похож на генерала, вот только не хватало военной выправки, да и форма сидела на нем мешковато, как будто взятая напрокат. Шардин взял трубку телефона, но говорить не стал, а многозначительно посмотрел на железнодорожника. Тот понимающе кивнул и вышел из купе. Майор приложил трубку к уху и коротко произнес: "Слушаю, Шардин на связи".
— Здоров, майор, — голос начальника Аналитического управления КГБ СССР Николая Леонова звучал, как всегда, отчетливо и многозначительно. Как всегда, когда генерал хотел выписать подчиненным очередную звездюлину.
— Здравия желаю, товарищ генерал-майор, — Шардин отрапортовал подчеркнуто официально.
— Значит так. Как там в анекдоте про Контору — ситуация меняется, но легенда остается прежней. Знаешь небось?
— Так точно, анекдот знаю, про ситуацию нет.
— Понятно. Обижаешься до сих пор. Ну, на обиженных сам понимаешь, что кладут. Ладно, если задание выполнишь, все будет — и прощение, и повышение, и такое, о чем ты даже догадываться не можешь. Так что засовывай свои обиды, майор, поглубже себе в анналы истории и внимательно слушай. Коротко — твоя поездка в Ленинград отменяется. Только твоя — лейтенант продолжает выполнять задание и вербует этого Уткина. Там задача несложная, тем более, что наши коллеги ленинградские его уже приветили и плотно ведут. Поэтому Колесниченко справится сам. А вот ты срочно перенацеливаешься на Ростов. Сейчас с тобой будет говорить один из наших магов — Валерий Валентинович Кустов. Он как раз родом из Ростова, так что будете работать вместе. Он тебе подробно все расскажет.
В трубке раздался щелчок, шуршание, и Шардин услышал другой голос — спокойный и какой-то обволакивающий.
— Виктор Игоревич, добрый вечер. Это Кустов. Я, как Вы помните, после Вашего доклада решил выяснить, кто конкретно пребывает в нашем объекте. То есть, какой из двух фигурантов нашего дела — маленький или большой — занимает оболочку. Так вот, я вошел в контакт с объектом и понял, что маленький на месте, а большой — на расстоянии. Но! Большой уже два раза возвращался на короткое время. И оставил свой след в сознании маленького. Кстати, травма у маленького не наблюдается, похоже, он просто не может выйти на контакт без большого, они сейчас, как сиамские близнецы. Но главное — не в этом.
Голос экстрасенса немного изменился.
— Во время контакта с объектом я понял, что еще один наш фигурант из новеньких — Кёсиро Токугава — как-то связан с большим. Только он один из всей этой четверки, которую Вы, майор, разыскали. И, похоже, они с большим там, в том времени, очень плотно контактировали. Поэтому, Ваш подчиненный побеседует Вашим ленинградским фигурантом максимально быстро, а Вы — сразу в Ростов. Токугава нас интересует больше всего. В нем — ключик к большому, — Кустов, похоже, был взволнован.
— Я понял, Валерий Валентинович. Вы тоже будете в Ростове?
— Я уже в Ростове, я вылетел туда спецбортом. Когда Вы приедете, точнее, прилетите, я Вас встречу. Наши ростовские коллеги плотно ведут Токугаву. Параллельно мы обеспечили негласную охрану для него, тут местный криминал затевал против этого японца целую русско-японскую войну. Но самое важное — похоже, именно сейчас Токугава может оказать воздействие на наш объект там, во времени. Они как-то связаны с ним. Поэтому Ваша задача — не вербовать, а убедить сотрудничать. Это очень важно. А я Вам помогу. Вы поняли?
— Так точно, Валерий Валентинович, я все понял. Мы скоро прибудем с Ленинград, и я сразу…
В трубке снова что-то щелкнуло и вновь раздался голос Леонова.
— …ты, майор, сразу едешь в Пулково — тебя на вокзале ждет наш автомобиль — и летишь в Ростов. Полетишь военным бортом, потому что заодно высылаем туда "Альфу" — пусть ребятки там порядок наведут, потому что ворье слишком распоясалось.
— Это, товарищ генерал, чтобы нашего японца не тронули?
— Ну, это главное, конечно, но дело в другом — нам случайности не нужны. Токугава этот сейчас для нас та ниточка, которая ни при каких обстоятельствах не должна оборваться! Ты понял, Шардин? Ни при каких! Так что смотри там в оба. Нет, я не криминал имею в виду, хотя всякое может быть… Я больше тебя мотивирую на твою работу, как опера. Не вербовать ни в коем случае! Только разговор, только убеждения!
— А как его убедить? У меня ни досье на него, ни агентурки, ничего…
— Все данные на парня тебя ждут в автомобиле. И досье, и психологический портрет, и показания свидетелей, в общем, все. Кроме того, с ним поработает Кустов — на расстоянии. У тебя будет пластилин, лепи из него, что хочешь. Но аккуратно — это не просто человек, это очень нужный и очень ценный человек. Я бы даже сказал — драгоценный! — генерал засмеялся.
— Могу я какой-то объем информации открыть объекту? — Шардин решил не совершать ошибку, а заранее согласовать все нюансы.
— Только тот, что касается его самого и нашего… большого. Но фамилии старайся в общих разговорах не называть, наш объект, большой и маленький, на сегодня — гриф высшей секретности. Четверку можно называть, объект — нет. Разве что наедине с Токугавой этим. Но только после того, как он сам начнет говорить. Вот в этом и заключается ваша с Кустовым задача — разговорить фигуранта. Потому что сейчас он один, в осаде, один против всех и, возможно, не совсем понимает, куда ему дальше идти. Все понял?
— Так точно, товарищ генерал, мы оказываемся в нужное время возле него и психологически он должен раскрыться, потому что мы — единственная его поддержка, причем, мы в курсе, кто он такой.
— Молодец, майор, соображаешь. Так что давай, действуй, смотри, не облажайся на этот раз. Вперед, за орденами! — В трубке снова раздался щелчок и все звуки пропали.
Шардин подержал немного в руках эбонитовую трубку, потом аккуратно положил ее в выемки на аппарате связи.
"Надо же, поезда современные, а аппаратура у них какая-то первобытная… со времен Сталина что ли эта связь?" — мимоходом подумал майор.
В дверь купе постучали.
— Войдите! — Шардин открыл дверь. Оказывается, он перед разговором автоматически ее запер и не заметил, когда это сделал.
В купе зашел начальник поезда Николай Добронравов, следом за ним — старший лейтенант Колесниченко. Первым заговорил железнодорожник.
— Все в порядке, товарищ… — он запнулся, не зная, как именовать этого строгого мужчину, который, хоть и был в штатском, но в его выправке угадывался военный.
— …товарищ конструктор. Я — генеральный конструктор одного из секретных предприятий, так что, сами понимаете, о том, что сейчас меня вызывали и кто вызывал, Вы, товарищ Добронравов, уже забыли. Вам понятно?
Дородный мужчина в кителе затрясся и мелко-мелко закивал головой, на которой чудом удержалась фуражка.
— Кстати, вот товарищ Колесниченко оформит подписку о неразглашении.
Старший лейтенант коротко кивнул.
— Кстати, товарищ Добронравов, а чего это у Вас тут аппарат такой… допотопный. Что это за связь такая? Вы бы еще рацию полевую поставили.
Железнодорожник снова затрясся, рука его полезла за пазуху, вытащила носовой платок и он, сняв фуражку, стал вытирать вспотевший лоб.
— Вы, товарищ конструктор, зря так… Это радиотелефон — Линда-М. И не старый он совсем, его только недавно выпустили, вот, смотрите, на нем маркировка стоит и дата — 1971 год. А раньше у нас вот как раз старые были телефоны, я даже сохранил, мало ли что… — начальник поезда шустро юркнул куда-то под стол, что было неожиданно для человека его комплекции, и вылез с каким-то деревянным ящичком в руках.
— Вот, смотрите, это — поездной телефон ПТА-1. У нас раньше такие стояли везде, это еще со времен войны. Этот, правда, сделан в 1954 году, вон на маркировке указано. Но их делали еще до войны. Так что связь у нас хорошая, спасибо руководству…
— Вы, товарищ Добронравов, не волнуйтесь. Это мы, конструкторы, привыкли к нашим разработкам, современной связи, а вы, небось, до сих пор коммутатором пользуетесь, вон, в трубке все время что-то щелкало, — Шардин улыбнулся и взял ящик из рук начальника поезда.
— Харьковский электротехнический завод Транссвязь. N 3158. МПС-СССР. ЦУМЗ, — медленно прочитал он, откинув крышку.
Телефон и правда напоминал что-то среднее между ящиком столяра или слесаря для инструментов и полевым телефоном, который использовался связистами в Великую Отечественную войну. Под крышкой была не только инструкция, точнее, правила пользования этим телефоном, но и "Схема поездного телефона". Схожесть усиливал брезентовый широкий ремень, который был прикреплен к ящику.
— Мда, это уже действительно древность. Как говорят археологи, артефакт. Ладно, товарищ начальник поезда, не обращайте внимания, связь у вас действительно очень хорошая, я вот с Москвой говорил, как будто в соседнем купе человек со мной разговаривал. Все, товарищ Колесниченко сейчас займет еще пять минут Вашего времени, Вы распишитесь и снова будете выполнять Ваши обязанности. Я только выйду с ним в тамбур на пару слов, и он сразу к Вам вернется, хорошо?
— Конечно-конечно, — снова затрясся железнодорожник, — я же все понимаю, не волнуйтесь, я буду ждать Вас в купе.
Шардин и Колесниченко вышли в купе. Они оба не курили, но для имитации процесса перекура оба, как по команде, вытащили по пачке сигарет. Шардин понимающе усмехнулся.
— Видно пана по халяве. "Космос"? Почему отечественные?
— Так по легенде все, Виктор Игоревич. Я же не какой-то там конструктор секретного завода, я так, просто старший лейтенант Комитета, мне по статусу не положено "Стюардессу" или там "Ту-134". Никаких зарубежных контактов, даже соцстран, только "дым Отечества нам сладок и приятен"…
— Молодец, Колесниченко, по литературе "пять". И тебе сразу в космос хочется, понятно…
— Если нет звезд пока на погонах, то хотя бы такой "Космос"… А у Вас, Виктор Игоревич, вон "БТ", Вам положено… И по статусу, и по легенде…
— Ну, да… Кстати, тут Николай Сергеевич мне анекдот наш напомнил, про легенду. Знаешь?
— Нет. Это про что?
— А это про нас, про рыцарей невидимого фронта. Ну, про нелегалов…
— Расскажете?
— Слушай. Выпуск в школе КГБ. Молодого лейтенанта, который смог закадрить дочку одного из генералов Конторы, вызывают к будущему тестю. Тот смотрит на без пяти минут зятя, оценивает его и так по-отечески ему говорит: "Вас, товарищ лейтенант, решено откомандировать в Париж. Цель задания — медленное, постепенное вхождение в среду миллионеров и политиков с последующей длительной "консервацией". Выходить на связь первые пять лет с вами вообще не будут. Легенда: вы молодой миллионер, владелец особняков и дорогих квартир, прожигатель жизни, живете в пригороде Парижа 20 лет с женой, отдыхаете на курортах, проводите вечера в ресторанах, покупаете яхты, дорогие машины. Через 20 лет получаете первое задание".
— Да, уж, крутая легенда и здоровское задание, мне бы так, — хохотнул Колесниченко.
— Помечтай, помечтай… Так вот, этот лейтенант, естественно, на радостях созывает своих однокашников на сабантуй, там "проставляется", мол, все, ребята, у меня первое задание, рассказывает кое-что — в общих чертах, мол, в Париж меня посылают. Ну, намекает, что с дочкой генерала типа любовь закрутил, те понимающе кивают, завидуют… Но во время пьянки этот летеха называет неосторожно своего будущего тестя, кстати, начальника управления, "старым мудаком".
Через день его снова вызывают к руководству. Заходит лейтенант к генералу, а тот сидит и зло смотрит на него. Потом сообщает: "Ваша легенда меняется — бухгалтерия смету не утвердила. Вы — одинокий нищий одноглазый педераст, ночующий под мостом. Цель задания прежняя — медленное, постепенное вхождение в среду миллионеров и политиков с последующей длительной "консервацией" и адаптация на новом месте…"