Вначале, пока Костя-Японец был ребенком, он не спешил демонстрировать свои способности. Но уже в возрасте 18 лет он участвовал в драках, входя в одну из молодежных банд Ростова. И кто знает, как бы сложилась его судьба, если бы родители в очередной раз не переехали, на этот раз на Украину, точнее, на Донбасс, в маленький поселок Курдюмовка.
И там, где казалось, все было тихо и спокойно, настигла семью Токугава война…
…Отец Кёсиро попал в СССР случайно. Подростком он уехал из Японии обучаться набиравшим тогда популярность тотэ, которое позже станут называть каратэ-до. Токугава Харуяки принадлежал к линии Таясу Токугава. Род Токугава был очень древним — в нем были сёгуны, которые основали еще в 15 веке Сёгунат Токугава. Именно тогда древняя столица Японии Эдо была переименована в Токио. А Токугава Иэясу, глава клана, стал основателем династии сёгунов. И династия эта процветала вплоть до середины ХIХ века.
Клан Токугава был весьма консервативен и еще долго удерживал ведущие позиции среди японского истеблишмента. Но Токугава Харуяки не хотел идти по намеченной ему отцом дороге — становиться офицером, служить императору и подчинить всю свою жизнь армейской службе. Он хотел путешествовать, хотел увидеть мир, хотел учиться, причем, не только какому-то ремеслу — он хотел изучать языки, обычаи разных народов, а также изучать боевые искусства. Так он оказался на Окинаве у основателя стиля Сётокан Гитина Фунакоси, где изучил этот стиль каратэ-до.
Но совершенствоваться в каратэ Харуяки помешала война. Представитель клана Токугава был призван в японскую армию. Поскольку ни воинской, ни гражданской специальности парень не имел, то пошел служить простым солдатом. Благодаря своей боевой подготовке и владению каратэ молодой Токугава попал в Тэйсин сюдан — воздушно-десантные войска японской императорской армии. И за два года — с 1943 по 1945-1 — юноша дослужился до сержанта, получив чин гунсо.
В 1944 году все воздушно-десантные части японской армии были сведены в воздушно-десантную дивизию. Два полка участвовали в обороне Филиппин как обычные пехотные подразделения. А вот подразделению, в котором служил сержант Токугава, повезло больше — диверсионный батальон был переброшен под Харбин, где ожидалась высадка советского десанта. Там японские десантники столкнулись с советскими. Встреча получилась не в пользу первых…
Официально японские парашютисты считались смертниками. Несмотря на высокий моральный дух и выучку их бросали в бой вместе с пехотой, так сказать, на убой. И десантники гибли целыми подразделениями. Например, воздушно-десантные части морской пехоты Императорского флота Японии в 1943 году были сведены в один отряд и направлены на остров Сайпан. Там они, как и весь гарнизон во главе с адмиралом Нагумо, погибли в бою против американского десанта в июне 1944-го. Поэтому Харуяки Токугава повезло — он всего лишь попал в плен. И, таким образом, оказался в СССР, вначале в лагере для военнопленных, а потом… в советской армии.
Отец никогда не рассказывал своему сыну Кёсиро, который родился уже в Советском Союзе и который больше привык к своему русскому имени — Костя, как из военнопленного, бывшего сержанта японской императорской армии, диверсанта и парашютиста, он стал офицером армии советской. Кёсиро не знал, что его отец служил в Главном разведывательном управлении Генштаба. Потому что тогда мальчика еще не было и в проекте. А когда Кёсиро родился, его папа уже был простым военным пенсионером, инвалидом, потерявшим кисть руки и глаз.
Мальчик даже не знал, как так случилось, что его папа стал инвалидом — ведь война с фашистами давно закончилась. Про военные конфликты, в которых участвовал Советский Союз в 50-х и 60-х годах, мало кто в СССР тогда знал. Вот так и капитан Советской Армии Харуяки Токугава, принимавший участие в так называемой "корейской войне", которая велась на Корейском полуострове с 1950 по 1953 год, официально был в длительной командировке. Понятное дело, мало кто знал, что СССР был тайным союзником КНДР, которая вела боевые действия против будущей Южной Кореи. И когда из этой "командировки" капитан Токугава вернулся инвалидом, ему быстренько назначили военную пенсию, дали первую группу инвалидности и посоветовали поменять место жительства. Так Костин папа оказался в Ростове.
В Ростов Харуяки Токугава приехал уже не один, а с красавицей женой. Кьюнг-Сун была кореянкой. Она полностью соответствовала своему имени, которое в переводе означает "нежная, но гордая". И Харуяки тоже был гордым. На удивление, две гордые натуры прекрасно ужились вместе. Но именно тогда последний мужчина рода Таясу Токугава окончательно порвал со своими родственниками и был изгнан из клана за то, что посмел нарушить волю отца и жениться не на японке. Но что поделать — любовь…
Как бывший японский, а потом советский офицер познакомился с корейской танцовщицей на канате и акробаткой, как они полюбили друг друга — об этом никто и никогда не узнал. Кёсиро Токугава был их единственным сыном и ни отец, ни мать ничего ему не рассказывали о своем прошлом. Так, иногда, некоторые крупицы их затейливых биографий, которые могли бы стать основой не одного увлекательного романа, застревали в памяти мальчика точно так же, как и легенды о древних японских воинах и мастерах боевых искусств…
…На Донбасс семья отставного военного Харуяки Токугава переселилась сразу после того, как их сын, Кёсиро, которого давно уже все звали Костей, закончил среднюю школу, в 1982 году. Впрочем, было еще одно обстоятельство, которое не позволяло военному пенсионеру сделать это раньше — его работа. Несмотря на инвалидность, как говориться, бывших ГРУ-шников не бывает. Как и бывших КГБ-шников, бывших ментов и бывших прокуроров. И капитан Токугава с его богатейшим опытом, отличным послужным списком и уникальными знаниями все еще был востребован его конторой. Правда, Ростов — это не Дальний Восток, но и здесь нужны были инструкторы боевой подготовки и специалисты по рукопашному бою и некоторым другим дисциплинам. Например, по ядам и ОВ. И если бы не было некоторых записей в личном деле капитана, то работал бы он в центральном аппарате ГРУ в Москве. Но, вышло все так, как вышло.
А потом, в 1982-м умер Брежнев. И его преемник, Андропов, до этого возглавлявший КГБ СССР, и неровно дышавший в сторону конкурентов, стал проводить массовые чистки, причем, не только в партийном аппарате, но и в армии. Особенно тщательно прошлась чекистская метла по всем подразделениям ГРУ. Вот и вычистили пенсионера-инвалида Токугаву вчистую, мол, "молодым везде у нас дорога — старикам везде у нас почет!" Хотя какой Харуяки был старик? Сына себе "заделал", когда ему было уже сорок лет, а ведь никто бы ему этот возраст и не дал — выглядел японец на удивление молодо. Впрочем, японцы очень долго не старятся. Вот и Костин папа в свои 57 смотрелся максимум на 35. Тем более, занятия каратэ он не оставлял и регулярно тренировался. И тренировал сына.
Но, несмотря ни на что, приказ есть приказ — добро пожаловать на пенсию. Оставаться в Ростове Харуяки Токугава не захотел — гордый он был, не хотел с коллегами каждый день потом видеться, не хотел, чтобы жалели и так далее. Поэтому решил перебраться на Донбасс — там один из сослуживцев "сосватал" ему должность начальника военизированной охраны, ВОХР. Завод небольшой, всего двести с лишним сотрудников, работа непыльная, платят неплохо — что еще надо? С одной стороны — глухомань, деревня, а с другой — рядом железнодорожная станция, канал Северский Донец-Донбасс, то есть, и выкупаться можно летом, и порыбачить. А можно и поохотится — неподалеку заказник Артемовский. В общем, мечта пенсионера. А если сын захочет поступать в институт — рядом Горловка, Алчевск, Донецк, в конце концов. Не нравится здесь — садись на железку и дуй хоть в Москву. Было бы желание и знания.
Знаний у молодого Токугавы хватало. Учился он хорошо, до отличника не дотянул — не любил зубрить. А математику и физику надо было зубрить, потому что не принимала душа Кости точные науки. Вот история, география, литература — это да. Но и с аттестатом 4,6 он вполне мог поступить в любой вуз. К тому же, если бы Кёсиро надумал поступать в военное училище, например, в Киевское высшее общевойсковое командное училище, где был разведывательный факультет, то его бы взяли туда без экзаменов. Ведь в этом училище и на этом факультете осуществлялась общая военная подготовка офицеров для подразделений специальной разведки ГРУ. И у папы, естественно, был, как тогда говорили, "блат". А, если точнее, отец Кости имел льготы — офицер ГРУ в отставке, инвалид, имеет награды и все такое.
Правда, награды свои Харуяки Токугава никогда и никому не показывал. И два его ордена Красной Звезды Костя увидел только когда началась эта война…
… Кёсиро Токугава в отличие от своего отца, который в юности отличался своенравием и непослушанием, своего отца чтил и слушался во всем. Но и отец его никогда не давил своим мнением и авторитетом, всегда предоставлял сыну выбор. И в тот раз, когда Костя закончил школу и думал о своем будущем, Харуяки не стал даже предлагать ему какое-то готовое решение.
— Сын, ты уже взрослый. Ты — будущий воин. И ты вправе сам выбирать свою дорогу. Дорог у тебя множество, но путь — всего один. Это — путь воина. Путь чести и путь доблести. Ты можешь никогда не брать в руки оружие, можешь даже не быть военным. Это ничего не меняет в твоей жизни. Потому что твои великие предки были воинами в любом воплощении. Воин — это человек, который всегда готов сражаться. С трудностями, с врагами, с несправедливостью. Не бежать от невзгод, а преодолевать их. Будешь ты офицером, или будешь ты строителем — неважно. Ты — воин, в тебе — дух воина. Ты будешь строить и побеждать, или будешь сражаться и побеждать. Главное — побеждать. А каким именно ремеслом ты овладеешь, какое мастерство будет в твоих руках и какие знания будут в твоей голове — это уже вторично. Поэтому ты должен сам решить, по какой дороге ты сейчас отправишься. Потому что свой путь ты давно уже начал.
Отец часто разговаривал с сыном, причем, говорил с ним на японском языке, чтобы Кёсиро не отрывался от своих корней и помнил, что он — японец и потомок рода самураев. В японском языке то, что он сказал сыну, не выглядит высокопарным и напыщенным. В японском языке все по-другому. И мудрые мысли никогда не могут выглядеть пафосными и казенными. Потому что мудрость естественна. А пафос всегда искуственный.
Кёсиро Токугава свой выбор сделал давно. Еще тогда, когда впервые узнал о том, что его отец — военный. И потом, когда узнал, что он воевал, в своем выборе он только укрепился. Поэтому разговор с отцом был просто как бы последней галочкой в анкете. И уже через два месяца эта анкета была им заполнена при поступлении в Киевское высшее общевойсковое командное училище. Естественно, на разведывательный факультет.
Шел 1982 год…
…Костя-Японец — так его все звали и в военном училище — шел по своему Пути спокойно и уверенно. И, наверное, достиг бы какой-то Великой Цели, но, увы…
Вначале рухнуло государство, которое приняло к себе его отца и мать, дало кров и признание его семье, государство, в котором он, японец Кёсиро Токугава, чувствовал себя полноправным гражданином, которое дало ему образование и профессию, и которому он хотел бы служить всю жизнь верой и правдой. Союз Советских Социалистических Республик был разрушен. В результате исчезла Родина. Далекую Японию, которая была родиной его предков, он своей родиной не считал. Поэтому уже когда пошли все эти нововведения — гласность, перестройка — Кёсиро Токугава насторожился. СССР был построен добротно и в перестройках не нуждался. Перестраивать нужно было только систему управления, но не весь дом. А начали, увы, с того, что стали рушить стены и кровлю…
В 1988 году лейтенант Токугава получил свое первое назначение — во 2-е управление, на Дальний Восток. Куда еще может получить назначение японец, выпускник разведывательного факультета, сын кадрового сотрудника ГРУ? Понятное дело, Кёсиро был отправлен на стажировку в отдел агентурно-оперативной разведки. Однако спустя всего год его отозвали и отправили на полыхающий Кавказ — вначале в Азербайджан, потом в Нагорный Карабах. После этого старший лейтенант Токугава перебрасывается в Узбекскую ССР, где конце мая 1989 года в Ферганской области обострились отношения между узбеками и турками-месхетинцами. И потом сначала в Узбекистане, а затем и в Киргизской ССР разразились межэтнические конфликты. Узбеки у себя на родине уничтожали турок-месхетинцев, евреев, армян, а в Киргизии киргизы ополчились на узбеков. Одним словом, все сошли с ума — армяне резали азербайджанцев, киргизы — узбеков, осетины ингушей и так далее. И в этой кровавой вакханалии добытые старшим лейтенантом и другими сотрудниками агентурно-оперативного отдела сведения о том, что все эти межэтнические конфликты инспирированы и умело подогреваются спецслужбами Великобритании и США при деятельном участии Турции и Пакистана, были уже никому не нужны. Процесс распада, точнее, развала СССР был уже необратим…
…Одним словом, несмотря на то, что Кёсиро Токугава с Пути воина никогда и никуда не сворачивал, его дороги оказались слишком уж крутыми, извилистыми и даже кривыми. И вот эти кривые дороги в конечном итоге вывели его в Чечню. Которая тоже взбунтовалась и объявила России — правопреемнице СССР — джихад. То есть, священную войну.
Как воевал капитан Токугава в Чечне в составе ДРГ — это отдельная история. Два ранения, досрочное присвоение звания "майор" и представление к званию Героя России — это о многом говорит. Но… Возмужавший, битый жизнью и войной, рано поседевший Костя-Японец в душе остался все тем же юным самураем, которым его воспитал его отец, самурай из рода Токугава. Поэтому после одного из боевых выходов его группы, когда половина личного состава осталась лежать перед дворцом Дудаева во время бессмысленной и безграмотной атаки в лоб, майор Токугава, вернувшись из боя, впервые в жизни напился в хлам и… Генерал, которого он ударил всего один раз, месяц валялся в госпитале. И майору просто повезло, что пока генерала этого лечили, он не смог дать объяснения и написать официальный рапорт. А за это время горячего японского парня тихонько уволили из армии и отослали из Чечни куда подальше — с глаз, как говорится, долой. Понятное дело, "звезда" героя не нашла. Хорошо, хоть орден "Красной Звезды" оставили, да пенсию какую-то военную. Одним словом, повезло майору, крупно повезло, что друзья его отца вступились за сына, что и у него друзья были верные, что крепкое фронтовое братство и корпоративная солидарность — все это помогло Кёсиро Токугаве избежать той грязи и подлости, которых тогда хватало в той российской армии…
Ну а потом — почти девять лет Кёсиро Токугава просто жил. Правда, с точки зрения самурая жил он неплохо — бывших сотрудников ГРУ охотно брали везде, в первую очередь, конечно же, в службы охраны различных банков, коммерческих предприятий и даже отдельных политиков. И отставной майор, как и его предки-самураи, ставший внезапно ронином, недолго пробыл без сюзерена. Свою "контору" он поменял на престижный офис в центре Москвы. Где руководил службой безопасности крупного СП — совместного российско-израильского предприятия.
О тех "бурных 90-х" Костя не любил вспоминать. Он просто нес службу, просто выполнял обязанности, просто жил. Точнее, выживал, как тогда выживали многие. И помогал всем, кому мог — бывшим однополчанам, которые выжили после Чечни и других "горячих точек", бывшим сокурсникам, которые, как и он, уволились или были изгнаны из начинавшей разлагаться армии "новой России", бывшим сотрудникам ГРУ, которые не скурвились, не опустились, но которые, даже продолжая служить своему государству, не имели возможности даже просто жить по-человечески.
Парадокс, но зарплаты у кадровых разведчиков и контрразведчиков были такими смехотворно маленькими, что многим из них приходилось в те годы или подрабатывать где-то или… Но те, кто были "или", навсегда исчезали из памяти Кёсиро Токугавы. Потому что это были предатели. Предатели не только своей Родины, но и предатели того военного и корпоративного братства, к которому принадлежал сам отставной майор. И хотя он давал присягу совсем другому государству, все же даже умирающая и распадающаяся на глазах Россия была его Родиной. Которую, как говорится, не выбирают. Поэтому для майора Токугавы его однокашник, полковник Генка Соболев, охраняющий после работы свою жену, которая торговала водкой из-под полы, был примером того, как унизиться, но не предать себя.