— А при чем тут Макс?
— Там есть две очень некрасивые бумажки. Не пропустишь. Честно говоря, я сама не ожидала… Если у майора Реброва не найдется приличных объяснений, и ты решишь не давать тому, что я накопала, хода, предупреди меня, пожалуйста. Сама я в эту грязь не полезу. А вот заявление о переводе — напишу.
— О каком еще переводе? — окончательно запутался Николай.
— Ты читай. Сам все поймешь, — грустно улыбнулась девушка. — Я подойду вечером. Договорились?
— Хорошо, — согласился капитан.
Агафья ушла, а он занялся бумагами.
Два часа спустя Николай отложил не просмотренную даже до половины стопку. Он понял, на какие факты намекала девушка, когда говорила, что ему это не понравится. Агафья действительно накопала кучу странностей. Именно эти странности привели его в столь мрачное расположение духа. По неприметным на первый взгляд моментам, легким шероховатостям в протоколах вырисовывался нелицеприятный вывод: Ильин специально разваливал некоторые дела. В одном случае хозяйка в присутствии милиции вымыла всю посуду, оставшуюся после посиделок за обедом ее убитого мужа и его неизвестного убийцы. Женщина каялась и извинялась, но куда при этом смотрела опергруппа во главе с подполковником, было непонятно. В другом — опрос ключевого свидетеля собрались проводить аж через две недели после убийства. К тому времени несчастная тетка оказалась в Неве с пулей в затылке, опрашивать стало некого. В третьем — свидетель был убит в тот же день, как пообщался с Ильиным, а протокол допроса бесследно испарился. Якобы мужик, видевший убийство, отказался говорить без адвоката.
Но не это заставило Николая отложить документы в сторону. На одной безграмотной бумаге, составленной так, что за нее можно было спокойно огрести служебное расследование, а то и срок, стояла подпись Макса. Ни один вменяемый опер не проведет так допрос. Ни один честный опер, поправил сам себя Николай. Голова у мужчины пошла кругом от таких открытий. Он отложил несколько напугавших его листочков с подписью друга в сторону и задумался. Капитан не понимал, что теперь делать с выплывшими обстоятельствами давно забытых дел. Ильин пропал, отвечать за халатность (если это была просто халатность) некому. И если всем этим заинтересуется прокуратура, в жернова вполне может попасть майор Ребров. Уголовные дела рассыпались на самой ранней стадии, и разобраться теперь, кто там был виноват, кто прошляпил или получил мзду — практически невозможно. Наконец, он решил сперва поговорить с Максом, а потом уже действовать или не действовать дальше, и набрал номер друга.
— Макс, — с трудом выговорил он. — Подъезжай в контору.
— Очередной покойничек? — весело поинтересовался майор.
— Приезжай, узнаешь. Это не телефонный разговор. Пулей, майор!
— Понял, — посерьезнел Ребров. — Пробок сейчас вроде быть не должно. Через полчаса нарисуюсь.
Тридцать минут, то и дело поглядывая на часы, капитан ходил из угла в угол по комнате. Услыхав в коридоре шаги, он распахнул дверь, но вместо друга увидел начальника убойного отдела.
— О, Николай, похвальное трудовое рвение, — улыбнулся Бурундук. — Что привело тебя в контору в законный выходной?
— Да так, дела подполковника Ильина просматриваю, — ляпнул капитан, не придумавший с ходу другого ответа.
— Разумно, — согласился полковник. — Я сам тоже думал посмотреть, но там Полозкова окопалась. Только сегодня закончила. Ладно, потом расскажешь, что вы там почерпнули.
Начальник пошел по коридору, а Николай, захлопнув дверь кабинета, рухнул на стул. Макс появился минут через сорок.
— Извини, опоздал. Опель ехать отказался. Выходной у него. Что у нас плохого? Полозкова куда-то вляпалась?
— Нет, с Агафьей все в порядке. В относительном.
Капитан снова умолк и закурил. Он не знал, как начать разговор.
— Может быть, наконец, объяснишь, что произошло? — поторопил друга майор.
— Скажи, Макс, ты работал по делу Соколова? — через силу проговорил тот.
— Соколов… это который?
— Глухарь. Жена вернулась раньше с работы и обнаружила еще теплый труп мужа. Мужику развалили черепушку бутылкой.
— А, этот. Да, работал.
— Вместе с Ильиным? — упавшим тоном спросил Николай.
— Да, а что?
— Тогда скажи мне, друг, — голос капитана стал таким тихим, что Макс с трудом разбирал слова, — что это?
В руки майора легли несколько ксерокопий. Майор непонимающе посмотрел на бумаги. Николай, отвернувшись, молча выдыхал сигаретный дым в окно.
Сообразив, что друг больше ничего не скажет, Макс бегло просмотрел лежавший сверху лист.
— Что это за ахинея? Кто написал этот бред?
— Там внизу подпись есть, — еще тише подсказал Николай.
— Я?! — в изумлении выдохнул майор.
— В конторе появился еще один майор Ребров? Это тебя Ильин попросил? Он тебе угрожал? Скажи, чем он тебя взял, на чем поймал? Я не верю, что ты мог это сделать добровольно! — только что говоривший еле слышно, теперь Николай почти кричал.
— Колька, не ори! Я сам не понимаю…
— Не орать? Хорошо. Я постараюсь. Если ты объяснишь мне, что это такое. Благодаря этой, как ты выразился, ахинее, вероятный убийца спокойненько живет сейчас в Южной Америке.
— Вспомнил! Я тогда начал работать по делу не сразу. Только дней через десять после убийства. Я свалился с аппендицитом. Ты меня еще в больницу отвез. Помнишь? Я не хотел, мол, само пройдет, съел не то. Но ты уперся и потащил меня в лечебницу. А хирург посмотрел и на операционный стол отправил. Глянь на дату. В этот день я в койке валялся, от наркоза отходил!
— Фу, блин… — выдохнул Николай, и понял, что последние несколько секунд не дышал. — Слава Богу. Можешь дать мне по морде…
— Не имею такого желания. Красивая липа. Хрен его знает, что бы я сам подумал на твоем месте, — отозвался взмокший майор, чуть сам не поверивший в собственное грехопадение. И тут до него медленно стало доходить, что все это значит. — Погоди, ты хочешь сказать, что Ильин…
— Разваливал дела? — продолжил капитан. — Именно так. Мне Агафья позвонила. Она в архиве таких приколов нарыла… Благо, с твоим автографом только это. Но там и без тебя хватает… Да и не все я успел просмотреть.
— Однако…
— Следователям, похоже, тоже перепадало. Прокатила же бумажка за твоей подписью, хотя тебя там и близко не было.
— С этим надо идти к Бурундуку, — майор продолжал разглядывать липовый документ. Его собственная подпись выглядела почти безупречно.
Николай покачал головой:
— Не спеши. Я пока дочитаю Агафьины выписки. А то, как эту пакость увидел, больше читать не смог — поплохело. А ты — хорошенько подумай.
— Коль, ты, что, и правда, думаешь, что я мог взять мзду? — опустил голову майор.
— Нет, — твердо отозвался Николай. — Если бы ты это делал, липа бы не понадобилась. Но все знают, как ты «любишь» бумажную работу. Сколько раз я за тебя отчеты перепечатывал, а ты потом подписывал? Может, еще кто-нибудь содействовал?
Макс задумался.
— Иногда мне помогают девочки из секретариата. Но там я все внимательно проверяю. Они могут фамилию переврать, или целый абзац пропустить…
— Вспоминай глухари, по которым работал Ильин, — подсказал Николай.
— Точно! — Макс схватился за голову. — Было дело. Одно! Больше ничего такого вспомнить не могу. Я осмотр места происшествия делал с жуткого бодуна. Ильин на меня посмотрел и велел домой идти. Мол, сам закончит. А с утра меня еще в коридоре поймал. Наплел, что когда я ушел, неожиданно заявился Бурундук и начал орать, дескать, посылал сюда Реброва, так какого лешего его здесь нет. Ильину пришлось соврать, что осмотр я уже закончил и поехал к родственникам. Он тогда быстро сунул мне протокол, мол, его уже следователь заждался, бесится. Ну, я и подписал, не читая…
— Приехали…
— Может, там все нормально, — с надеждой проговорил Макс.
— Сомневаюсь, — жестко отозвался Николай. — Припомни, сколько раз Ильин закрывал глаза на нарушения?
— Ни разу.
— Вот именно. Значит, это нарушение его вполне устраивало. Потому он и прикрыл твою задницу перед Бурундуком. Если полковник там вообще был… Вспомни, тебя туда действительно Бурундук послал?
Майор задумался.
— Когда сообщили об убийстве, в отделе никого не было. Ильин ко мне заглянул и сказал, что Бурундук приказал поехать нам.
— Думаю, Дмитрий Константинович на место происшествия не выезжал. Кинул тебя Ильин, как кутенка.
— Я попал, — протянул Макс растерянно.
— Ну-ка соберись! — прикрикнул капитан. — Что разнюнился, как баба? Что бы там ни было, надо проверить. Посмотрим, наверное, девочка и эту хрень нашла. Кто там фигурантом по делу проходил? И постарайся вспомнить, может, тебе эта сволочь еще какую-нибудь дружескую услугу оказала.
Макс задумался. Николай мрачно перелистывал пачку бумаг, которую оставила ему Агафья. Он прекрасно понимал отчаянье друга. О том, что Полозкова нарыла в архиве, придется доложить Бурундуку. Это напрямую касается убийства. Мало ли, кому не угодил и с кем не поделился продажный подполковник. Но в таком случае все дела Ильина будет проверять прокуратура. Если мерзавец нахимичил с протоколом, а подписал это Макс, то за такой фортель выговором не отделаешься. Могут и погоны сорвать. Сделают из майора соучастника, тем более, что главный фигурант в бегах, и привет. Поди, объясни, как такое получилось.
Полчаса спустя два друга сидели в кабинете и молча курили. Все оказалось гораздо хуже, чем они думали. Именно это дело Агафья принесла из архива. Действительно, очень печально. А для карьеры майора Реброва вообще летально. Тоненькая папка, заканчивающаяся справкой о не возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления, была липой от начала до конца. И ключевую роль играл якобы проведенный майором Ребровым осмотр места происшествия.
— Теперь, наученный горьким опытом, ты будешь по сто раз проверять все свои бумаги, — грустно пошутил Николай.
— Горький опыт мне не пригодится, — мрачно отозвался Макс и брезгливо приподнял папку за уголок. — За это меня посадят. И правильно сделают.
— Может, и не посадят. Потягает, конечно, прокуратура, нервы потреплет, выговор влепит. Объяснишь, как было дело…
— И они поверят? — саркастически поинтересовался майор. — На мне тогда куча дел висела — со всех сторон дергали. Я, дурак, рад был, что Ильин меня не трогает, даже не интересовался, что там и как. Только числился. А бумажки, вот они. За моей подписью. Мзду тут явно все получили хорошую. И Ильин, и следователь. «А Вы, майор Ребров, что же, временно ослепли и не замечали, что нарушается закон?», — спросят в прокуратуре. И все. Отвечать мне нечего.
— Там еще летеха какой-то по делу работал, я его не знаю. Кто он?
— Лучший друг подполковника, — с горечью отозвался Макс. — Его любимчик и протеже. Работал тут всего полгода. Поэтому ты с ним не встречался. Уволился в запас по состоянию здоровья, и месяц назад укатил с родителями в Израиль. Так что за эту хрень склонять, кроме меня, некого. Оторвутся по полной.
— А, понял. Это про него говорила Агафья, когда упомянула, что один из продажных оперативников укатил за кордон.
— Может, рассказать все Бурундуку? — тихо проговорил Макс.
Что бы ни говорили про начальника убойного отдела, но в одном сходились все. За своих подчиненных полковник Бурун стоял горой. Для него не существовало мелочей. Он мог обматерить накосячившего опера последними словами, а вечером лично звонить его ревнивой жене и вразумлять орущую бабу. Он помогал найти хорошего врача для тещи и доставал льготные путевки в летний лагерь для детей. К нему можно было прийти с любой бедой, и полковник не отказывал. Закоренелый холостяк, своей семьей Дмитрий Константинович считал отдел.
— Бурундук обязан пустить это по инстанции. Прокуратура сделает козлом отпущения тебя. Ты точно уверен, что подобного, — Николай постучал пальцем по папке с липовыми документами, — больше нет?
— Точно. Это единственный раз, когда я так лопухнулся. У меня не много общих с Ильиным дел. Он не любил со мной работать.
— Теперь понятно, почему. Этот ублюдок предпочитал более сговорчивых подчиненных.
— Какая теперь разница, — обреченно проговорил Макс. — Ильин пропал, с него не спросишь.
— Не раскисай! Мы что-нибудь придумаем!
— Что? — безнадежность, сквозившая в голосе майора, напугала Николая. — Меня посадят. И правильно сделают.
— Не правильно! Всякий может лохануться.
— Всякий. Но из-за того, что лоханулся я, убийца ушел от ответственности. Отправлюсь за взятку на зону, как миленький…
— Ты же не брал взяток! — опешил Николай.
— А кто в это поверит, прочитав такую папочку, — майор кивнул на бумаги в руках у друга. — Я бы не поверил.
— Я поверю, — отрезал капитан.
— А кроме тебя?
— Тогда я просто не скажу никому об этих бумажках. Агафья будет молчать, если мы объясним ей, в чем дело.
— Так она и поверила… Ильин — взяточник. Это вылезет непременно, даже если сейчас ты промолчишь. Только оттянешь неизбежное и выговор огребешь.
— Тогда я выброшу к чертовой матери это поганое дело. Скажу, что потерял!
— И пойдешь со мной на зону, как соучастник, — грустно улыбнулся Макс. — Мы с тобой, конечно, друзья не разлей водой, как говорил Бурундук, но сопровождать меня в тюрьму — это перебор. Сам натворил, сам и отвечу. Передачки возить будешь? У меня, кроме тебя, никого нет.
— Какие передачки? — обозлился Николай. — Уймись. Найдем другой выход. А то в прокуратуре не знают, что по делу часто работают не те, кто числится в списке.
— Знают. И если бы вот тут под этим сраным протоколом, подшитым и пронумерованным, не стояла моя подпись… От него просто так не избавишься. Вот она, опись документов, на титульном листе, ручонкой этой сволочи продажной составленная. Что у нас тут под номером один? «Протокол осмотра места происшествия». Берем бумажку. Ах, какая преступная халатность! Кто проводил? Майор Ребров. А подать его сюда, мздоимца такого сякого! Вот так…
В дверь тихонько постучали. Николай быстро сунул проклятую папку под другие бумаги и крикнул:
— Входите!
— Привет, Николай, — спокойно проговорила Агафья, стараясь не смотреть в сторону Макса, который сидел, уронив голову на руки. Сама не зная, почему, девушка чувствовала себя виноватой перед ним. — Я привезла пирожки с рыбой. Ты же не успел пообедать. Садись, покушай. А заодно расскажи, как тебе понравились мои выписки.
— Это все полная чушь, — отрезал Николай.
— Ты лжешь, но я так понимаю, что это твое решение, да?
— Нет! Я имел ввиду, что это чушь во всем, что касается Макса. Легко доказать, что он ни при чем.
— Опять врешь, — грустно констатировала Агафья.
— Не девушка, а живой детектор лжи, — поднял вдруг голову Макс.
— Извини, — окончательно смешался Николай. — Я не знаю, как объяснить…
— Ты кушай, — она пододвинула мужчине миску с выпечкой. — И Вы, Максим Андреевич, угощайтесь.
Николай машинально послушался и откусил от румяного пирожка. Но вкуса он не чувствовал. Ему не нужны были сейчас ни еда, ни сама Агафья. Девушка раздражала его своим присутствием, хотя Николай не смог бы объяснить, в чем она виновата. Скорее уж, лейтенант Полозкова поступила великодушно, показав поганые бумаги ему, а не сразу полковнику. Затрещал телефон. Капитан ответил на звонок, продолжая думать о своем, но после первых же фраз собеседника он побелел, как полотно.
— Да, товарищ полковник. Обязательно, — выдавил он из себя. Чтобы положить трубку на место, ему понадобилось три попытки. — Бурундук попросил, когда будем уходить, занести ему дело из архива, которое числится за лейтенантом Полозковой.
— Зачем? — безучастно спросил Макс.
— Сказал, что тоже просматривает старые дела Ильина.
— Значит, и он заметил нестыковки. Это конец, Коль.
— Господа офицеры, — напомнила о себе девушка, о присутствии которой друзья совершенно забыли, — Полковник, что, уже в курсе?