Замок поддался легко, кажется его смазали, но дверь открылась с предостерегающим скрипом. Кощей даже не пошевелился.
Так и оставался лежать, позволив мне приблизиться, давая возможность прислушаться, чтобы услышать лишь тишину. Затаив свое дыхание, я пыталась рысслышать его, но слышала лишь быстрый стук крови в собственных венах.
— Кощей, — несмело позвала я, опустив ладонь на его грудь, поджидая пусть слабые, но хоть какие-то удары сердца. Пальцы нащупали лишь прохладную и жесткую грудную клетку, будто бы схваченную посмертной корочкой льда.
— Кощей, — еще раз позвала я, уже не сдерживая своего беспокойства, потрясла его сначала неуверенно, потом сильнее, — Кощей!
В момент, когда я уже почти сорвалась в истерику готовая бежать к Змеям и сообщать им о третьей смерти государя, тот слабо вздохнул:
— Нигде от тебя покоя нет, — хрипло произнес он, с трудом размыкая спекшиеся губы.
От рухнувшего на меня облегчения, я обессиленно осела на пол, не отнимая руки от холодной груди. Страшно было его отпускать.
Из самого моего нутра поднялся и разросся нервный, готовый взорваться горячими слезами, сдавленный смешок.
— Я спасать вас пришла.
— Хорошо это, — просипел он, слабо кашлянул тяжело открывая потухшие, усталые глаза. Попросил: — Тогда уж будь ласкова, воды принеси, спасительница.
И я тут же оказалась на ногах, желая выполнить его просьбу.
Вот только прося воды, Кощей как-то забыл уточнить, что нуждается он не в одной кружке. И даже не в одном кувшине. Большом, медном кувшине с тисненым рисунком…
Тот самый кувшин, который я носила ему столько раз, что просто сбилась со счета. Как и домовые, бесприкословно, но с нескрываемым удивлением, раз за разом нопалнявшие мне его чистой студеной водой.
Я устала, израсходовала много времени, но накрепко запомнила путь, ведущий от темниц к домовым, возможно, это была не самая короткая дорога, но самая легкая и самая первая, которую я отыскала.
— Спасибо, — проговорил Кощей, обессиленно откинувшись назад, когда вода в кувшине в очередной раз кончилась и я отняла медный ее край от пересохших губ.
— Еще? — силы на то, чтобы принести ему еще хоть каплю во мне почти не было, но я не думала сдаваться, готовая таскать полные кувшины столько, сколько понадобится, не задаваясь вопросом куда в Кощея только помещается столько воды. Я хорошо видела, как посеревшая кожа, прилипшая, казалось к костям черепа, разгладилась и чуть потеплела, а в темных глазах появился пусть слабый, но хоть какой-то блеск.
Кощей медленно покачал головой и я с облегчением села на пол, рядом с его кроватью.
— Замерзнешь, — с неодобрением заметил он.
— Вы бы сейчас не о моем здоровье думали, — вяло огрызнулась я. Не было во мне сил, чтобы стоять, а присесть на койку тоже возможности не было, тощий на первый взгляд, государь занял всю ее собой.
Бледные губы дрогнули, на изможденном лице появилась слабая улыбка…не улыбка даже, лишь ее тень:
— О чем же тогда мне надлежит думать?
— Например о том, как бы мне все объяснить, чтобы я поняла, способ снятия с вас проклятия. Змеи ничего толкового сказать не смогли. Мол, должна я с вами жизнью поделиться, а как это сделать? Вот как это сделать, а?
— И ты согласна поделиться? — искренне удивился Кощей.
— А чего бы и нет? И вот если вы мне расскажете, то я вас в тот же час героически спасу…
Оборвал мою самоуверенность тихий смех.
— Вы чего?
— Освободи меня, ключ от цепей на связке, — не то попросил, не то приказал Кощей. Я склонялась к мысли, что это все же приказ…а приказы я не любила. Да и вообще, дура я что ли разматывать того, кого так основательно замотали? Змеи не были похожи на параноиков и раз они это со своим царем сотворили, значит на то была своя причина. И причина веская.
— А знаете, исключительно ради своего душевного спокойствия, не буду, — нагло заявила я, — вот Аспид придет и сам вас освободит.
И даже связку с ключами, что рядом со мной на полу лежала, на всякий случай в самый глубокий карман сарафана засунула. Некогда красивая, нежно-васильковая ткань окрасилась серыми пятнами пыли и рыжими разводами ржавчины, сейчас я не то что на царевну, даже на княжку не сильно походила.
— Я контролирую себя, — попытался настоять на своем Кощей.
— И это очень хорошо, потому что вы можете мне сейчас подробно рассказать, как именно надо снимать проклятие. И лучше вам поторопиться, Ивана так и не поймали.
— Бесово отродье, — выругался он.
— Это вы так о своей спасительнице? — оскорбилась на всякий случай я, подумывая о том, что растрепанная и грязная, наверное, и прада на бесовку похожа. Вон, как домовые на меня смотрели…
— Ты тут при чем? — удивился он, вроде как признавая, что таки да, я и есть его спасительница. — Марья, черная душа, никак покоя не сыщет.
— Некоторые женщины привыкли доводить дело до конца, — важно сообщила я, припомнив один давний разговор, — Авдотья, повариха наша, трижды овдовевшая, как-то сказала мне, что в жизни главное упорство. Мол, если травить, так уж до гробовой доски.
Кощей кашлянул и я поспешила его успокоить:
— Но я Марью Моревну ничуть не оправдываю, а если вы мне сейчас все как на духу расскажите, то, может, даже осуждать возьмусь.
— Царевна, — попытался забить меня недовольством Кощей, но я-то была на свободе, а он связанный и беспомощный. И я немного расхрабрилась.
— Княжна же, знаете уже вроде. И это… Василиса меня зовут. К тому же, я у вас на службе. Вот вы же поставили меня чужие истории слушать. — я широко улыбнулась. — Теперь я готова слушать вашу. Если прикажите, то записывать ничего не буду.
Кощей тяжело вздохнул.
— Я же помочь хочу, — напомнила негромко, и он сдался.
Сказ про то, как царская дочка в Тринадцатое государство приехала да в ученицы к самому сильному колдуну напросилась я уже знала, спасибо Лихо за это…надеюсь, ей не очень скучно сейчас на службе. Потому, как только Кощей замолчал на минуточку, с трудом сглатывая — долго говорить ему все же было пока сложно, тут же влезла с очень важным вопросом:
— Но если вы тут самый сильный, то как же ей удалось вас проклясть?
— Глаза Лихо — особый материал, они не просто проводят магию, но усиливают ее мощь стократно, потому одна злая мысль Лихо способна осесть проклятием или сглазом даже на нечисть, не говоря уже о человеке. И для этого ей не нужно прилагать никаких усилий.
О том, же как Марья собиралась использовать глаз доверчивой нечисти в обряде, чтобы пропустить сквозь него силу Кощееву и отхватить кусочек его бессмертия, я слушала уже затаив дыхание.
— Когда я отказал, Марья не казалась расстроенной, приняла мои слова с пониманием. Но три дня спустя ночью тайно в мои покои пробралась, чтобы силой вырвать часть моей магии. — он поморщился и коротка кашлянул, не испытывая особого удовольствия от воспоминаний.
— У нее не получилось? — подалась я вперед.
Кощей покачал головой, дивясь тому, как же мало я знаю о колдовстве и как слаба моя вера в его силу.
— Марья не получила от меня ни крупицы. Я же решил не наказывать ее за подлость, но обучать дальше не видел смысла.
— Еще бы, и так лишних знаний выдали, — пробормотала я, принципиально по другому теперь воспринимая его библиотеку. Это раньше, ходя между стеллажей я равнодушно смотрела на корешки книг, украшенные непонятными рунами, или изрезанные острой, хищной клинописью — для меня книги по колдовству, магические практикумы и прочие материалы волшбы совершенно ничего не значили. Дара у меня не было, интереса к колдунству тоже, куда больший вес для меня имели походные заметки и летописи, ну, еще сказки…а теперь оказывается, что библиотека Кощеева полна страшных и странных знаний, способных осложнить жизнь даже такой жуткой нечисти, как Темный царь.
Он хмыкнул, отчасти согласный с моим ворчанием:
— Я был излишне беспечен и слишком зол. Сообщил о своем решении не сходя с места, не дожидаясь, пока составленный царевной круг будет разомкнут и заключенная в нем сила развеется, а глаз Лихо опустошится…
— И она вас прокляла, — ахнула я.
— Не просто прокляла. Злость царевны была достаточно велика, чтобы слово ее не просто возымело силу, но полностью выпило меня, укрепляя свою власть. Я помню, как лежал у своей постели, сраженный ее волей, не в силах пошевелиться…
Я ежилась от холодка, проходящегося по спине, пока он говорил о том, как Марья сбежала, бросив его, сраженного проклятием, обессиленного и беспомощного. И как вернулась с мечом.
В отряде царевнином был богатырь. Сильный богатырь, хороший, отправленный царем, защищать его дочь, и был у того богатыря меч Кладенец…
— Еще скажите, что она вас обезглавила, — пробормотала я, почему-то представляя, как сама лежу на холодном полу, как горящие свечи, определяющие размер круга силы, освещают обстановку, без охоты взрезая ночную темноту. Как открывается входная дверь и девица с длинной косой и в одной ночной рубахе с трудом тянет за собой огромный меч. Лица ее было не разглядеть. Зато меч я видела со всеми ненужными подробностями. И был он странно похож в моем воображении. На меч отца. С каменьями в рукояти, с позолотой по лезвию и правильными рунами, вытравленными на крепкой стали. Что призваны были в помощь твердой руке, под которую и ковалось это оружие.
— Не скажу, сама посмотри, — предложил он, запрокидывая голову.
Отказываться не стала, тут же вскочила, нависая над Кощеем. И не сразу поверила своим глазам.
— Да быть не может… — пробормотала я, боязливо коснулась страшного шрама, опоясывающего его шею.
Сухой хруст и растревоженный звон цепей уже не могли меня спугнуть, я внимательно разглядывала шрам, которого раньше не видела…не замечала. Впрочем, я и на Кощея-то особенно старалась не смотреть.
Неладное почувствовала, когда было уже слишком поздно…
Он перехватил мою руку, мягко сжал пальцы и совершенно непонятно сказал:
— Последний удар. Пока я был мертв, Марья собрала своих людей и сбежала. Многим позже Тугарин объявил, что она была изгнана мной, за преступление перед короной, Лихо была официально наказана в тронном зале, лишилась левого глаза, хотя, скажу по секрету, после проклятие от него мало что осталось.
— Пустите, — тихо попросила я, опасаяь, что в любое мгновение осторожная его хватка станет костедробильной. Видела я, как Кощей вчера камни крушит, а мои руки и в половину не такие же крепкие.
— Сядь, — велел он, игнорируя мою просьбу. Еще один резкий рывок и вторая цепь оказалась вырванной из пола, а Кощей сказал, почти с сожалением. — Давно я заклинания здесь не обновлял.
И меня усадили рядом, на неудобную лежанку, жутко обняв за плечи и прижавшись холодным боком, вроде как воруя мое тепло.
— Когда меня нашли поутру, голова почти приросла на прежнее место… — он замолчал на мгновение и резко сменил тему, — что с тронным залом?
— Ничего хорошего, — несмело ответила я.
— Успокойся, княжна, не обижу я тебя. — усмехнулся Кощей, легко поняв причину моего страха, — я себя контролирую, ну. Ты только касаться тебя позволь и все хорошо будет.
— Так таки и хорошо?
Нервный мой вопрос получил смутный, но очень серьезный ответ:
— Ты теплая и пока рядом находишься я помню, что живу.
Я глубоко вздохнула, пытаясь смириться со своим странным положением…теплая, надо же.
— Может, вам тогда Горыныча позвать? Он вообще Горячий.
Кощей рассмеялся, вроде бы не задетый дерзким предложением, только пальцы его на моей плече сжались крепче и я затнкулась.
Но даже молчать мне не позволили. Вошедший во вкус государь хотел общаться:
— Что же ты, все вопросы растеряла?
А что я могла у него спросить?
— Что значит «Последний удар»?
— О, сначала Марья пыталась меня заколоть, но даже Кладенец не способен был так просто отнять мою жизнь. Притомившись, она решила действовать наверняка.
Меня ощутимо передернуло и Кощей это заметил. Почувствовал и решительно отрубил:
— Не будем больше об этом.
Я была рада этому решению, хоть и не сразу смогла прогнать мысли о том, как много крови должно быть натекло из истерзанного тела…
— И как проклятие снять? Что значит «поделиться жизнью»?
— Видишь ли в чем беда, княжна…
— Василиса! — гневно перебила его я, упрямо глядя на прутья незапертой двери. — Василиса меня зовут.
Сама я на Кощея не смотрела, но отчетливо почувствовала как на меня смотрит он. Глянул, подумал, прикинул что-то и потрепав по голове — злое позвякивание цепей напрягало даже больше близости самого царя, смиренно повторил:
— Видишь ли в чем беда, Василиса, прежде чем сбежать, Марья вырвала страницу из книги, по которой готовила ритуал. Единственное, что мы о нем знаем, это небольшая приписка, оставшаяся на уцелевшем листе. Разделение бессмертия подразумевает разделение жизни, не получив нужного, царевна прокляла мое бессмерти. И теперь лишь разделив чужую жизнь, я смогу от него избавиться.
— А как звучало проклятие? — спросила я.
— Как стандартная магическая формула с привязкой к источнику силы, в данном случае к моему бессмертию.
И вот вроде бы ответил, но я совсем ничего не поняла. Привычная к простым проклятиям типа «чтоб тебя перекосило» или «что б тебе пусто было» я не ожидала, что в настоящем колдовстве все будет многим запутаннее…
— Проще говоря, бессмертию моему назначили срок и цену, которую я заплачу истратив все дарованные жизни.
— А если вы разделите жизнь…
— Вероятно, лишусь бессмертия, — просто ответил он.
— И вы на это пойдете?
— В противном случае сила моя после третьей гибели будет расколота и Марья сумеет получить часть бессмертия, как и хотела. Я же превращусь во что-то страшнее упыря.
Впечатленная его ответом, я на несколько мгновений крепко задумалась, чтобы выдать неуверенное залючение:
— И если вы станете смертным, Моревне ничего не достанется, так?.. А не проще расправиться с царицей?
— Ты думаешь Тугарин или Горыныч вечны? Или быть может Аспид? Наша жизнь дольше человеческой, но даже у нее есть, конец. Мое бессмертие — дар Темного Бога от которого нельзя отказаться…добровольно.
Слова его такие простые и легкие…будто бы повторяемые им мысленно не единожды, родили во мне подозрения определенного толка:
— Скажите…а не могли вы по своей воле принять проклятие?
— Думаешь, я на такое пошел бы? — усмехнулся Кощей.
Я решила быть полностью честной:
— Думаю, вам очень не хотелось хоронить родных, когда придет их срок.
— Я не принимал проклятие. Но только надежда на избавление от бессмертия удержала меня от обвинения Марьи. Я мог бы стереть Десятое царство с лица земли и вырвать сердце из груди его царицы. — его ладонь, до этого безвольно покоившаяся на колене, непроизвольно сжалась, будто бы Кощей представил сейчас, каково это было бы, сжимать в пальцах его горячее, полное остывающей крови, ведьмино сердце. — Смерть проклявшего в большинстве случаев развеивает проклятие, ты знала?
— Откуда бы мне?
— Теперь у меня есть ты и я наконец так близок к избавлению…
— Ой, только не говорите, что если все получится, то вы еще и благодарны ей будете. За проклятие, — психанула я. Пойди пойми эту нечисть…совершенно ненормальные создание.
— Не буду, — пообещал он. — Во мне не так много хорошего, думаю, моей благодарности хватит лишь на тебя.
Ну и как тут быть? Неслыханное дело, благодарный Темный царь…дожил бы он еще до того.
Странно было знать, что у Кощея осталась всего одна жизнь. Умом я понимала, что сама, например, вообще без запасных жизней как-то справляюсь, но то я, или отец, или сестры, да даже дядька, который несмотря на всю свою человеческую слабосильность, не раз от смерти уходил. И проблема Кощея в общем-то с моей точки зрения выеденного яйца стоить не должна была, но почему-то стоила. И цена была неприлично высока…
— Знаете, мама всегда говорила, что это кольцо — очень сильная защита, — я прокрутила серебряный ободок на пальце, любуясь огненными вспышками света, отражающегося от искристого опала. Оно было мне чуть велико и поддалось легко, даже с охотой, — но, может, эта защита не для меня?