— Наш лорд — истинный мужчина. Он любит охоту и хороших лошадей.
«Верно, еще и женщин», — добавила я мысленно. О пристрастиях истинного мужчины мне было ведомо не понаслышке. И я снова взглянула на отца. Он раскатисто хохотал, хлопая сэра Раскела по плечу, а старый рыцарь сдержанно улыбался.
— Он… он галантен, — продолжал Эрик, — он красив, он нравится всем женщинам, можете не сомневаться.
«Сомнительное достоинство», — подумала я, не удержавшись, чтобы не посмотреть на сэра Эдейла. Тот как раз пригубил кубок в очередной раз и повернулся вполоборота, не спуская глаз с меня и Эрика.
— Он образован, — Эрик увлеченно расписывал достоинства моего жениха. — Когда милорд жил в столице, то очень интересовался науками и даже ходил на лекции в университет.
— Какое похвальное рвение, — сказала я, стараясь больше не замечать сэра Эдейла. Пусть себе пьет, сколько пожелает, и смотрит мрачным взглядом. Еще бы напился перед венчанием, чтобы не мог встать на ноги, и пришлось бы подыскать другого жениха по доверенности.
— Милорд прекрасно играет на лютне, и танцует так же легко, как вы, леди, — уголки губ юноши лукаво задергались, и он закончил: — Вздумай его величество танцевать яичный танец — ни одно не пострадало бы.
Я не могла удержаться от смеха и совсем позабыла, что надо следить за фигурами и считать шаги. Забыла, но не сбилась ни разу. Наверное, в этом прежде всего была заслуга Эрика, и я взглянула на него с признательностью. Пусть мачеха кусает локти! Кирия Санлис не ударит в грязь лицом!
Музыка закончилась, и мы с Эриком раскланялись друг с другом. Он взял меня за руку, чтобы проводить к столу, но путь нам преградил сэр Эдейл.
Сердце мое забилось, когда он тяжело посмотрел на Эрика, и тот сразу отпустил мою руку.
— Разрешите и мне танец с невестой, — сказал сэр Эдейл очень любезно. — Что вам угодно, леди Кирия? Сальтореллу или бранль? — когда он наклонился ко мне в полупоклоне, я ощутила запах вина.
Похоже, сэр Эдейл немного увлекся красным фалернским, и оно придало резвости его пяткам, но вряд ли добавило разумности.
— Если позволите, мне было бы угодно вернуться к отцу, — ответила я, потупившись, как и положено скромной девице. — Прошу прощения, сэр, но я устала и хочу выпить немного воды, чтобы охладить сердце.
— А ваше сердце горит? — перебил он меня, взял за руку и почти насильно потащил в середину зала, крикнув музыкантам: — Играйте вольту!
Я перепугалась до дрожи в коленях и вцепилась свободной рукой в его запястье.
— Умоляю, только не вольту! — зашипела я, пытаясь остановить рыцаря, но легче было остановить взбесившегося жеребца.
Эрик отошел к столу, оглядываясь на нас, а отец по-прежнему был увлечен разговором с баллиштейнцами. Музыканты браво ударили в бубны и по струнам, и сэр Рэндел поставил меня напротив себя, удерживая за руку.
— Значит, вот так развлекаются королевские дочери? — спросил он тихо, но взгляд был — как у сумасшедшего. — Они любят купаться голыми по ночам?
Услышать подобное было очень обидно, и я не сразу нашлась, что сказать. Ответить оскорблением на оскорбление? Но вдруг сэр Эдейл разозлится и решит опозорить меня при всех или начнет распускать сплетни? Интересно, что он сделал с моей пряжкой? Наверное, выбросил. Как выбросил меня из своей жизни, когда узнал, что меня хочет его брат и господин.
Но сейчас предстояло испытание пострашнее, чем словесное сражение.
Первые такты вольты уже были сыграны, и я, как и полагается, поклонилась сэру Эдейлу, а он поклонился мне.
Вольта — танец прыжков и поворотов, а потом мужчина берет женщину за талию и поднимает, и кружит вокруг себя. Я никогда не танцевала вольту с мужчиной, только сама исполняла мужскую роль, когда сестры повторяли этот танец в нашей спальне — дурачась и взахлеб рассказывая, как это волнительно, когда тебя заключают в объятия красивые юноши, словно ненароком задерживая руки на талии.
После поклона мы с рыцарем разошлись, сделав по кругу вприскочку, и снова сошлись, соединив руки. Он ждал ответа, и я решила не испытывать его терпение.
— Судя по тому, как вы сверкаете глазами, добрый сэр, — сказала я, — это развлечение вам не по нраву.
— И вы не ошибаетесь, дорогая леди, — произнес он язвительно.
— Как странно, — я посмотрела ему в лицо, пока мы скакали друг перед другом, как два козленка на выпасе, — а ведь пока вы не узнали, кто я, эти развлечения вам даже нравились. И ваши глаза тогда смотрели на меня, сверкая вовсе не грозно. Я с тех пор не изменилась ничуть. Значит, что-то изменилось в вас?
— Во мне?!
Мы опять разошлись, и, протанцевав этот круг, я поняла, что совершенно не знаю, какие фигуры следуют дальше. А сэр Эдейл, по-видимому, чувствовал себя в вольте превосходно. Еще чуть-чуть — и у него появится новый повод для насмешек.
Мы приблизились друг к другу, музыка заиграла еще резвее, и сэр Эдейл схватил меня за талию, и поднял на вытянутых руках, сделав поворот. Мое сердце провалилось куда-то ниже пяток, дух захватило, и когда я снова ощутила пол под ногами, колени у меня дрожали. И вовсе не от страха. Это и в самом деле было очень волнительно — оказаться в объятиях красивого мужчины. Особенно когда он и в самом деле помедлил убирать ладонь с моей талии. Тем более что я уже была в его объятиях, и помнила их силу и нежность.
Но ему не следовало знать о моей слабости, и я перешла в атаку, пока он не начал обвинять меня в других преступлениях против нравственности.
— В свою очередь спрошу, а что вы делали ночью в саду моего отца? — поинтересовалась я. Держась за руки, мы прогалопировали по всему залу, и мне удалось даже не сбиться с шага.
— Я-то находилась там на законных основаниях, а вот вас никто не приглашал.
— Вы не только скачете легко, как козочка, — парировал он, — но и бодаетесь, как она. Напомню, что еще вы пришли ко мне в палатку. Ночью.
— Потому что вы украли мои туфли.
— Прежде вы украли мой плащ.
— Вот и хотела его вернуть, а вы набросились…
Он снова закружил меня, подняв без видимых усилий, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. За это время я умудрилась шагнуть не в ту сторону, в какую требовалось, и столкнулась с рыцарем грудью в грудь.
Решение было принято мгновенно, и я отскочила, громко вскрикнув.
Лорды и рыцари, сидевшие за столом, оглянулись, а Эрик бросился ко мне, но сэр Эдейл успел первым и подхватил меня под локоть.
— Что случилось? — спросил он встревожено.
Музыканты не сразу перестали играть, но когда Эрик появился рядом, уже замолчали.
— Ах, сэр Эдейл наступил мне на ногу, — пожаловалась я. — Как больно!
— Обопритесь на меня, — засуетился Эрик.
Я не успела принять его помощь, потому что сэр Эдейл подхватил меня на руки и понес к моему креслу.
Меня усадили, подсунув под локти подушки, и столпились вокруг, на разные лады высказывая соболезнования.
— Прошу прощения за неловкость, — сдержанно извинился сэр Эдейл.
— Прошу прощения, миледи, — счел нужным извиниться и сэр Раскел. — Вы не сильно пострадали?
— По-моему, ваш добрый сэр раздробил мне суставы, — сказала я, всем своим видом изображая немыслимые страдания. — Надо немедленно лечь в постель и приложить лед…
— Конечно! И как можно быстрее! — впервые мой отец выглядел таким перепуганным, когда дело коснулось меня.
А ведь всего два года назад, когда я полезла в овраг, доставая оброненный Стеллой мяч, и упала, поскользнувшись на сырой глине, и врачи подозревали у меня перелом руки, доложив об этом отцу, он сказал, чтобы его не беспокоили по пустякам.
— Гого! Проводи Кирию в ее комнату! — распоряжался отец. — Надеюсь, ничего серьезного, и невеста сможет стоять у алтаря…
— Я помогу леди, — сказал сэр Эдейл и снова поднял меня на руки. — Покажите, где ее комната.
— Гого! Покажи! — отец даже легонько подтолкнул мачеху в спину, чтобы шла быстрее.
Я бы предпочла ехать на ком-то другом, но кроме сэра Эдейла помощи никто не предложил. Уже в коридоре мачеха указала направление к нашей с сестрами спальне и сказала:
— Проходите туда, я распоряжусь, чтобы принесли лед. Едва она исчезла в темноте, я попросила:
— Можете отпустить. Прекрасно дойду сама. Помедлив, рыцарь поставил меня на ноги и сказал:
— С вами все в порядке? Значит, обманули? Снова обманули меня, миледи.
— Вы сами захотели обмануться, — ответила я. — Вините в обмане свою фею, которая напророчила вам сущие глупости. С вашего позволения, — я кивнула и хотела уйти, но он поймал меня за запястье.
— Она не обманула, — сказал он глухо. — Это я все не так понял.
— Вот и поразмышляйте об этом на досуге, — посоветовала я, пытаясь освободиться. — И отпустите, в конце концов!
Но он словно не слышал, и глядел тяжело, исподлобья, а потом невесело хмыкнул:
— Насмешка небес. Я думал, что когда Флёр-де-Фарин говорила о моей судьбе, она имела в виду мою судьбу. А оказалось, что я встречу невесту своего короля.
— Брата, — поправила я его.
— Короля, — повторил он. — Но от этого не легче. А вы не слишком противились, когда узнали, для кого вас просят.
Услышать это было еще обиднее, тем более что он так и не отпускал меня, притягивая к себе медленно, но все ближе и ближе.
— Я ничего вам не обещала, — сказала я резко. — Это вы придумали сказку, и в нее же поверили. А сказок не бывает на этой грешной земле, добрый сэр. Как не бывает фей и эльфов. Я — Санлис, и следую приказам моего отца. Если мой отец хочет, чтобы я стала женой вашего… короля, я стану ей. Хотя, признаюсь, он мне еще более противен, чем вы.
— Противен? — Эдейл встряхнулся, как мокрый пес. — Я не ослышался? Вы его даже не видели, леди!
— Его поступки говорят сами за себя, — сказала я мстительно. — Как и ваши. Ваш король прикупил меня, как поросенка на рынке, и даже не потрудился приехать сам, чтобы сердце невесты было спокойно. Я уже не говорю о том, что можно было ради приличия спросить — желаю ли я становиться его женой. Но у вас это семейное, как я погляжу. Вы ведь даже не потрудились узнать, как имя той, которую вы выбрали себе в жены.
— Сколько злости в вашем голосе, — казалось, он был неприятно удивлен. — Я выполняю королевский приказ, я связан клятвой и присягой…
— Как мило, — я уже не сдерживалась. — Все ясно — брат уполномочил вас обвенчаться со мной по доверенности. Надеюсь, больше он не предоставил вам никаких полномочий в отношении меня? Например, право первой ночи?..
Он долго молчал, глядя на меня и играя желваками, а потом отпустил мою руку, и я потерла запястье, подумав, что наверняка останутся синяки от железных пальцев.
— Вы принадлежите Чеду, — сказал рыцарь, — и я не позволю никому к вам прикоснуться. И сам не нарушу клятвы. Я не смогла удержаться, чтобы не поддеть его:
— Вы ее уже нарушили, и не раз. Но вы правы — забудем об этом. Я уже заметила, что вы смелее на поле боя, чем в делах любви.
Наверное, сэр Эдейл слишком перебрал фалернского, потому что я оказалась в его объятиях быстрее, чем успела моргнуть.
— Упрекаете в трусости? — тихо спросил он, касаясь губами моего уха. — Хотите, чтобы я забыл о чести? Решили помучить меня?
От него пахло вином и смолой, и еще свежей хвоей.
Создавая хоть какую-то преграду между нашими телами, я успела выставить руку, и теперь ладонью чувствовала, как тяжело бьется его сердце.
В самом деле — чего я хочу? Чтобы он бросил меня поперек седла и умчал в далекую даль?
Дверь спальни скрипнула, и мы с Эдейлом шарахнулись в разные стороны. Из спальни вышла горничная и пошла в другую сторону, не заметив нас, подсвечивая себе плоским светильником. Я услышала взволнованные голоса сестер, и бросилась туда, как будто спасала собственную жизнь.
Но на самом деле мне ничего не угрожало, и сэр Эдейл не бросился за мной следом. Я влетела в спальню и промчалась к своей кровати, ни на кого не обращая внимания.
Первым моим желанием было рухнуть на постель и задернуть полог, чтобы отгородиться от всех. Но моя кровать была занята.
На ней лежало самое красивое платье из всех, что мне приходилось видеть за свою жизнь.
Оно было сшито из пурпурного бархата, по последней моде — юбка-колокол чуть приподнималась впереди, показывая нижнюю юбку тоже красного цвета, но более темного оттенка. И подол, и отложной воротник, и рукава были украшены по краю галуном, а сама ткань расшита золотом, отчего платье сияло и переливалось, как солнце. Более роскошного наряда нельзя было вообразить, и это великолепие поразило и ослепило меня. Я на мгновенье прикрыла глаза, а потом оглянулась.
Мои сестры сидели на скамейке, рядком — смирные, как голуби на жердочке. А на другой скамейке — возле моей кровати, сидели три незнакомые мне дюжие девицы, больше похожие на переодетых рыцарей. Та, что сидела в центре — в белоснежном чепце с отворотами, с красными, как осенние яблоки, щеками, встала мне навстречу и поклонилась. На ней было простое коричневое платье, но передник был оторочен тончайшими кружевами.
Следом за ней поднялись и две другие девицы, а румяная представилась:
— Меня зовут Эдит, миледи. Эдит Брумфилд. Меня назначили вашей горничной, если вам угодно. А это — Хайди и Бет, — она повернулась в одну сторону и в другую, указывая, какую девицу как зовут. — Они тоже горничные. Если вам угодно.
На мой взгляд, все трое были похожи, как родные сестры, но я на всякий случай кивнула и ткнула пальцем в сторону бархатного платья, не в силах даже спросить, откуда такое великолепие.
— Это подарок милорда Сомареца будущей жене, — ответила Эдит на мой невысказанный вопрос. — А это — подарки от него же.
Она наклонилась и выволокла из-под скамейки сундук с медными ручками и железным навесным замочком. При этом горничная бросила такой выразительный взгляд на моих сестер, что те подскочили на месте.
— Вот ключ, миледи, — Эдит запустила широкую ручищу за лиф своего платья и вытащила ключик на шелковой ленте. — Мне приказано, чтобы никто, кроме вас, не смел открывать сундук и прикасаться к платью.
Еще один взгляд в сторону моих сестер, и я догадалась, что Ольрун и Стелла пытались рассмотреть подарки короля Баллиштейна поближе. Наверное, еще и пытались настаивать.
Она сняла ключ и передала его мне. Я сжала его в ладони, еще не зная, как мне себя повести. Все это и правда выглядело слишком… сказочно.
Пока я раздумывала, Стелла не вытерпела и попросила тоненьким голосочком:
— Давай посмотрим, что там? Кирия, а?
Ольрун промолчала, насупившись, но я видела, что и ей не терпится посмотреть, что находится в сундуке. Волосы у моей сестры были распущены — значит, шпильки у нее были изъяты до последней, и новое нападение мне не грозило.
Я позволила себе уступить слабости и встала на колено перед сундуком, открывая замок. Ключ повернулся легко, и вот я подняла крышку, с некоторой опаской заглядывая внутрь.
Там лежали стопками тончайшие шелковые и батистовые рубашки, красные чулки с золотыми стрелками, платки и ленты. Все очень красивое, изысканное, пахнущее лавандой — потому что между рубашками лежали мешочки с сухими цветами. Я испытала почти детскую радость оттого, что стала хозяйкой таких богатых вещичек. И их было так много! И еще в сундуке лежала плоская шкатулка, открыв которую я обнаружила ожерелье из рубинов — длинное, чтобы лежало на груди, с золотыми коваными розами. Отшлифованные камни были прозрачными и темно-красными, неправильной формы со скругленными краями.
— Какая красота… — за моей спиной с придыханием произнесла Стелла. Она поднялась со скамьи и подошла на цыпочках, я и не услышала.
— Вас попросили надеть это ожерелье сразу же, — подсказала Эдит. — Как знак, что вы принимаете милорда Сомареца своим мужем.
— Надень, Кирия! — запричитала Стелла. — Пожалуйста!
Но я медлила. Красные камни в неровном свете светильников казались застывшими каплями крови. Перед моим мысленным взором вдруг промелькнула совершенно нелепая картина — капли крови на моих обнаженных руках, от запястий до локтей. Видение было таким ярким, что я испуганно посмотрела на свои руки. Но рукава моего платья были длинными, и конечно же, никаких капель крови я не обнаружила. Только я уже не могла радоваться такому, поистине, королевскому подарку. Захлопнув крышку шкатулки, я сказала: