— Так ты предлагаешь, чтобы я перенял эту тактику? — перебил Качковского командир дивизиона. — В артиллерии это давно известно, даже термин на этот счет имеется: «кочующие орудия». Мысль твоя дельная, для нашей обстановки вполне подходящая.
Остальную часть пути в свое расположение шли молча. Командир дивизиона обдумывал показавшуюся заманчивой мысль о «кочующей» установке, а его ординарец, чувствуя, что командир не расположен вести разговор, молча шагал следом, выбирая места посуше.
Когда они добрались до дивизиона, близ штаба их встретили два знакомых офицера.
— Капитан Дорощенко, назначен вашим заместителем по политической части, — доложил первый.
— Старший лейтенант Котенков, назначен начальником штаба дивизиона, — доложил второй.
— Вот постарались в полку! — здороваясь, пошутил командир дивизиона. — Все Николаи Ивановичи, теперь нас трое. Если нам и пополнение так же быстро дадут, то можно радоваться вдвойне.
— Командир полка приказал передать, чтобы мы готовились принять снаряды, их доставит нам старший лейтенант Ильин, сегодня прибудут, — доложил новый начальник штаба.
— Побольше бы таких новостей, начальник штаба, — обрадованно отозвался командир дивизиона. — Тогда можно и к делу приступать, а то меня не очень-то ласково приняли в дивизии. Надо им показать, чего мы стоим на самом деле!
Втроем они поднялись в крытый кузов грузовой машины, где располагался штаб дивизиона. Делопроизводитель сержант Демин готовил донесение в штаб полка, на столе лежала развернутая карта.
Командир дивизиона изложил свой план действий по принципу «кочующих» орудий и, глядя на ближайших помощников, ожидал, что они скажут в ответ.
— План заманчивый, — сказал Дорощенко.
— А что скажет начальник штаба? — спросил командир дивизиона.
— Да вот думаю, как нам из дивизии побольше данных о противнике получить. Самим же нам НП с круглосуточным наблюдением организовать пока будет непросто. А в общем-то и малыми силами можно большие дела делать.
— На том и порешили, — заключил командир дивизиона. — Сегодня проведем рекогносцировку и доложим свой план. Если его одобрят, приступим к выполнению.
8
Бежалов прибыл во 2-й дивизион к вечеру, когда рекогносцировка была уже проведена и снаряды доставлены. Изменив своему правилу по приезде в дивизионы в первую очередь побывать на огневых позициях или наблюдательных пунктах, он заранее предупредил, что прибудет в штаб и чтобы командир дивизиона был на месте.
Выглядел он хмуро. Сказывалось напряжение, которое выпало на его долю в тяжелых для полка боях. Поздоровавшись, коротко приказал:
— Доложите обстановку!
Вначале Бежалов слушал доклад командира дивизиона, казалось, рассеянно, но уже через минуту его захватила новая идея. Глядя на молодых офицеров, потирая ладонью коротко остриженную голову, в заключение удовлетворенно произнес:
— Молодцы!
Немного подумав, добавил:
— План одобряю, в создавшейся обстановке он вполне реальный, да и немцев вы, должно быть, заставите задуматься. Цель у вас одна — сорвать попытки врага переправиться через Донец.
Понимая, как важна его оценка намеченного плана, неожиданно весело спросил:
— Ну а ужином-то угостите? Мне сегодня еще в третий дивизион надо попасть, а когда туда доберусь, сам не знаю. Заодно посмотрим, чем вы своих подчиненных кормите.
9
…После отъезда Бежалова во 2-м дивизионе вплотную занялись подготовкой к осуществлению намеченного плана, одобренного также командующим артиллерией дивизии. Под конец доклада он как бы между прочим заметил:
— Смотрите, до чего додумались. Мы их в расчет особенно не брали, а они всю дивизию хотят обеспечивать огнем, да еще по собственной инициативе. Ну и гвардейцы, ничего не скажешь. Сил у дивизии пока мало, и ваш план очень кстати.
Чтобы оправдать эту оценку, требовалось на деле продемонстрировать свои возможности.
Залпы установок дивизиона днем и ночью звучали вдоль линии обороны дивизии. Все цели, обнаруженные войсковой разведкой: сосредоточения войск, артиллерийские и минометные батареи, войсковые склады, попадали под огонь «катюш».
Когда было обнаружено крупное сосредоточение войск и техники в районе Пятницкого, важного узла снабжения на Чугуевском выступе, командующий артиллерией дивизии поздним вечером вызвал к себе командира дивизиона. Поздоровавшись, подошел к карте.
— Надо накрыть фашистов залпом, — сказал он, указав на подступы к Пятницкому. — Как твои эрэсы, достанут туда?
— Трудно, — ответил командир дивизиона, измеряя на карте расстояние до указанной командующим артиллерией цели. — Придется выдвигать установки к самому берегу реки.
— Значит, возможно?
— Задачу выполним, — ответил командир дивизиона.
— Тогда жду доклада. Действуйте с максимальной осторожностью.
Теперь, когда они в штабе обсуждали поставленную задачу, командир дивизиона дал возможность Котенкову и Дорощенко высказать свои соображения.
— Я предлагаю действовать ночью и огонь вести с двух позиций, — настаивал Котенков.
— Зачем с двух позиций? — стараясь уяснить замысел начальника штаба, спросил Дорощенко.
— А затем, — пояснил Котенков, — что фашистам труднее будет нас засечь, да и нам будет проще уйти от огня, если они быстро придут в себя и начнут нас обстреливать.
— А ты думаешь, они будут ждать, пока ты радиатором машины не упрешься в их пулеметы? — возразил Дорощенко.
— В пулеметы мы упираться не будем, все-таки река нас разделяет, но шум моторов они могут услышать, и нам в этом случае придется туго, поэтому надо действовать быстро. Наш самый верный союзник — темная ночь. Уж больно любят фашисты поспать, вот мы до времени и будем «беречь» их сон.
— А что если мы заранее все подготовим для стрельбы, еще до выхода на огневые позиции: буссоль установим и все механизмы установок приведем в боевое положение? — предложил командир дивизиона. — Время, думается, сократим до предела.
— Опасно, — заметил Котенков, — как бы механизмы наводки не повредить.
— Доля риска есть, правильно, но если все будем делать осмотрительно, уверен, обойдется без последствий. С такими водителями, как Попович и Елизаров, можно и посложнее задачи выполнять. Думаю, в час ночи и осуществим этот план, — подытожил командир дивизиона.
К назначенному времени боевые машины были подготовлены, бойцы проинструктированы. После полуночи расчеты заняли заранее подготовленные огневые позиции.
На вражеском берегу все было спокойно. Лишь взлетали осветительные ракеты да время от времени тишину нарушали редкие пулеметные очереди. И как вызов этому спокойствию, ровно в час ночи, неожиданно вырвав из темноты участок реки и берега, взвились одновременно в километре друг от друга столбы пламени, а воздух разрезали трассы стремительно уносящихся вверх реактивных снарядов. С уходом последнего снаряда все погрузилось в кромешную тьму.
Этот неожиданный ночной залп всколыхнул оба берега, послышались команды, заработали вражеские пулеметы. Но было поздно, боевые машины покидали свои позиции, расчеты на ходу приводили в исходное положение механизмы наводки.
На наблюдательном пункте сержант Олизаренко готовился передать дежурство дремавшему в уголке разведчику Сизову, но услышав, как заработали «катюши», кинулся наружу, закричал:
— Горит! Горит! — Увидев стоявшего с биноклем в руках командира дивизиона, добавил: — Теперь весело будет у фашистов, у них там что-то взрывается.
А пламя пожара и взрывы продолжали нарастать, распространяясь по фронту и в глубину.
Утром, когда огонь начал стихать, в дивизион прибыл командир дивизии. Генерала не ожидали, и никто не вышел встречать его.
— Где ваш старший лейтенант? — спросил командир дивизии, увидев застывшего по стойке «смирно» сержанта Воробьева. Но тот и сам увидел бежавшего навстречу командира дивизиона.
— А я тут разыскиваю тебя, — прервал он начавшего докладывать командира дивизиона. — Показывай своих героев. Наблюдал я вашу работу. Четко получилось.
— Делаем все, на что способны, товарищ генерал.
— Вижу, вижу. Я вот вначале малость обидел тебя, как оказалось, незаслуженно. Меня в то время самого только что назначили командовать этой потрепанной в боях дивизией, а тут еще и вы в неполном составе прибыли. А теперь я рад, что ошибся. Представляй к награде своих гвардейцев, они этого достойны. А тактику свою пока не меняй.
— Да воевать-то почти нечем, товарищ генерал.
— Как это нечем? Кто здесь фашистам страху нагоняет, не дает им передышки? А пополнение идет, смену ожидаем, вот тогда себя в порядок приведем.
Счастливый от похвалы, командир дивизиона хотел еще что-то сказать, но не смог и, только улыбаясь, смотрел на генерала.
Глава четвертая
КАПИТАН ЗАБРОДИН
1
Весной сорок третьего года в полосе 57-й армии фронт стабилизировался. Войска, занявшие рубеж по Северскому Донцу, создали глубоко-эшелонированную оборону со сплошными рядами траншей, проволочными заграждениями и минными полями. Из прифронтовой полосы было эвакуировано все население. В селах не встретишь ни души, только птицы в дни затишья щебечут в садах и дубравах, раскинувшихся по балкам. И как бы протестуя против войны, пышно расцвела природа, на полях зрел обильный урожай, стеной стояла высокая рожь, спели гречиха, подсолнухи.
На передовых позициях затишье, скрытно производятся оборонительные работы да снайперы с той и другой стороны ведут свой счет, да изредка проводит пристрелку репперов [3] та или другая артиллерийская батарея. Но тишина обманчива, идет работа по наращиванию сил, подвозятся горючее, боеприпасы, новая техника, подходят свежие дивизии, отрабатывается взаимодействие войск.
Период обороны затягивался. Прошло уже почти пять месяцев с того времени, как войска армии перешли к ней по Северскому Донцу. Срок достаточный для подготовки крупного наступления, и можно было только теряться в предположениях, почему ни та, ни другая сторона не предпринимает мер по активизации боевых действий. Только в июле развернулась Курская битва, а в августе войска 57-й армии, находившиеся на левом фланге Курского выступа, сломив оборону противника, форсировали Донец, подошли к Харькову. Отступая, противник оказывал сильное сопротивление, цепляясь за промежуточные рубежи. Мерефа, Безлюдовка, Логачевка — вот далеко не полный перечень населенных пунктов, где немецкое командование предполагало остановить продвижение армии к Харькову.
2
К началу прорыва немецкой обороны на Северском Донце первый дивизион капитана Забродина был придан 14-й гвардейской стрелковой дивизии.
Первые дни наступления… Их ждали давно, и поэтому морально и психологически все были готовы к преодолению трудностей, неизбежных в ходе наступления. Теперь успех боя во многом зависел от него, командира дивизиона.
Продвигаясь с передовым отрядом дивизии, Забродин то и дело поторапливал начальника разведки лейтенанта Шахтарина и связистов, требуя от них обеспечивать разведку и связь на всех рубежах, куда выходила пехота. Выскочив на гребень небольшого оврага, Забродин увидел впереди себя Логачевку — большое, вытянутое вдоль дороги село, к которому двигалась немецкая пехота и танки. Над головой засвистели пули, вокруг начали рваться мины. Открыли огонь и две самоходки, укрывшиеся за кустарником, разросшимся у дороги. Наступление приостановилось, и там, где был Забродин, постепенно накапливаясь, начала окапываться пехота. Никто не готовил ни окопов, ни других каких-либо основательных укрытий, ограничивались лишь устройством ячеек для стрельбы с небольшим защитным бруствером.
Оценив обстановку, Забродин подозвал командира первой батареи лейтенанта Овсиенко.
— Готовь батарею, лейтенант! Похоже, задержимся здесь. Отсюда до Харькова рукой подать, за каждый метр будут они драться.
Ему, опытному командиру, прошедшему суровую школу армейской и фронтовой жизни, многое нравилось в лейтенанте Овсиенко: и продуманность действий, и рассудительность, и ровная требовательность к подчиненным. Забродин иногда даже удивлялся, когда в сложной обстановке этот совсем еще юный, девятнадцатилетний лейтенант действовал четко, находя верные решения. Небольшого роста, с приятным открытым лицом, всегда выдержанный и тактичный, Овсиенко никогда не терялся. Требуя от подчиненных точного выполнения приказов, он и сам являлся образцом исполнительности. Окончив ускоренный курс училища, он получил назначение в полк Бежалова командиром огневого взвода одной из батарей 1-го дивизиона. Забродин сразу же приметил молодого офицера, быстро выдвинул его на должность командира батареи и позднее не разочаровался в своем решении.
3
День 16 августа для 1-го дивизиона был чрезвычайно тяжелым. Гитлеровские части готовились нанести удар по нашим наступающим войскам. Первым вестником контрудара явился немецкий самолет-разведчик. Вслед за ним в небе появились бомбардировщики. На поле, где залегла пехота, посыпались бомбы.
С наблюдательного пункта Забродин видел, как в Логачевку продолжала втягиваться пехота, а в самом селении уже стояли замаскированные фашистские танки. Все говорило о том, что враг готовится к контратаке, подтягивает резервы.
Растянутость основных сил дивизии, образовавшаяся в ходе наступления, давала противнику возможность сосредоточивать свои части в этом районе. Обстановка требовала быстрого решения. Удар по гитлеровцам надо было наносить немедленно. Но Забродин колебался, выбирая один из двух возможных, по его мнению, вариантов — ударить сейчас или выждать и дать залп, когда фашисты выйдут из села и окажутся на открытом поле. Склоняясь к последнему решению, Забродин шел на риск, но он искупался возможной военной выгодой.
Вскоре он увидел, как из Логачевки начали выдвигаться тяжелые танки, и чем ближе подходили они к залегшей пехоте, тем интенсивнее вели обстрел.
— Уже двадцать танков, и еще ползут, — докладывал лейтенант Шахтарин. — Обойти нас хотят.
Забродин и сам понимал, что это только часть сил противника. Пока не зная, какой удар готовится на этом участке, он продолжал наблюдать. Вот вслед за танками начали выдвигаться густые цепи пехоты. По опыту боев Забродин знал, что если противника сбить с занимаемого им оборонительного рубежа, то он, как правило, откатывается на рубежи промежуточные, заранее подготовленные.
Передовой отряд дивизии вышел к одному из таких рубежей, дающему возможность противнику контролировать хорошо просматриваемую местность. Значит, фашисты попытаются до подхода основных сил дивизии смять ее передовой отряд и отбросить его назад. Оценив обстановку, Забродин уже готовил данные для открытия огня, но пока медлил с отдачей команды.
В бою командиру всегда приходится решать множество задач, диктуемых обстановкой. Надо выбирать одно, наиболее верное решение, которое дает возможность выполнить главную задачу с наибольшим успехом и с наименьшими потерями.
Забродин хорошо усвоил это правило.
4
Огонь противника становился все сильнее, от разрывов снарядов и мин, казалось, не было возможности укрыться. Забродин в этом хаосе все же выделял мощный рев танковых моторов. Он отчетливо представил, как легко сомнут танки противника жиденькую оборону передового отряда.
Послышался голос Овсиенко;
— Товарищ капитан, разрешите ударить по ним батареей?
Забродин не ответил, хотя понимал, что медлить больше нельзя. Поворачивая стереотрубу, он продолжал вглядываться в расстилавшееся перед ним поле.
— Ведь они прорвутся! — выкрикнул, уже не сдерживая себя, Овсиенко.
И этот голос, полный отчаяния, заставил вздрогнуть Забродина; он обернулся и увидел возбужденное лицо командира батареи, его лихорадочно блестевшие глаза. Весь он был напряжен и выжидающе смотрел на Забродина.