— Не отводить. Нас сейчас прессовать, а потом сжигать воспламеняющимися шариками, я так полагаю.
— Прессовать? Сжигать? Реагент шутить?
Я не успел ответить, потому что подошли служители.
— Вы нас действительно прессовать? — спросил у служителей наивный создатель нашей вселенной.
Служители ничего не сказали, потому что Пегий обращался к ним на русском, а туземцы русского не разумели. Однако, внимательно слушали, как кенгуру обращается к ним, явно чего-то добиваясь. Потом служители отперли дверцу и вывели Пегого из клетки, крепко ухватив за передние лапы. Пегий попробовал подпрыгнуть, но получив удар копейным древком по голове. Я даже испугался, не повредится ли он после такого удара в уме. По всей видимости, Пегий не повредился, потому что спросил с искренней обидой:
— Зачем ударять? Я хотеть прыгать, я так передвигаться.
Служители не поняли и на всякий случай добавили еще. После чего Пегий уже не прыгал, а позволил уволочь себя по каменному полу вдаль, за пределы моего ограниченного горизонта — видимо, в соседнее храмовое помещение. Я остался в одиночестве.
«Приплыли?» — спросил внутренний голос.
После сеанса обучения кечуа, на котором внутренний голос меня изрядно поколотил, я с ним практически не общался. Поэтому ответил не сразу.
«Ну приплыли», — нехотя подтвердил я.
«Сам виноват, — сообщил внутренний голос с осознанием неколебимой правоты. — Это ж надо быть таким мудаком, чтобы вызывать создателя вблизи от храма!»
Крыть, по большому счету, было нечем, но я нехотя огрызнулся:
«Там никого не было.»
«А кто же тебя пленил?»
«Кто-кто? Дед Пихто!»
Мы помолчали.
«Обидно, что из-за такого придурка я пострадаю», — сообщил внутренний голос через некоторое время.
«Ты-то чем пострадаешь?»
«Не с кем станет беседовать.»
В отдалении послышался шорох. Я прервал беседу и принялся вслушиваться. Шорох повторился. Вскоре из-за угла показалась девичья фигурка, в том же одеянии, что у других служителей культа.
Девчонка приблизилась ко мне, приложив палец к губам, тем самым давая понять, что она здесь тайком, и шум поднимать не следует. Ей было лет семнадцать, наверное. Девчонка была худосочной — не кормили ее по месту службы, что ли? — и с огромными, широко раскрытыми глазами на круглом лице.
— Не бойся меня, — прошептала она.
— Я и не боюсь, — отвечал я, просовывая губы сквозь золотые прутья.
— Как тебя зовут?
— Андрей.
— А меня зовут Улайя.
— Не знаешь, когда здесь обед, Улайя?
— Я принесу тебе обед, когда все уйдут, — зашептала девчонка. — А вечером, если получится, принесу ужин. Не бойся, Андрей, здесь хорошо кормят.
— По тебе не скажешь, — засмеялся я.
— Это диета такая, — промолвила Улайя, застеснявшись. — Не смотри, что я худая, я очень выносливая.
— Чем ты занимаешься в храме?
— Прислуживаю: готовлю пищу, мою полы, делаю гостям минет.
— Что? Минет?! Заставлять семнадцатилетнюю девонку делать гостям минет?!
В исступлении я затряс золотые прутья клетки, пытаясь выдернуть их из пазов. Но пазов не было: клетка была цельнометаллической.
— Не расстраивайся за меня, Андрей. Я уже привыкла. Мне это даже нравится. Тем более что на самом деле мне не семнадцать лет, а восемнадцать. Я сбавила себе возраст, чтобы выглядеть помоложе. Служители солнечного бога любят молоденьких девчонок.
— Правда? — спросил я, обмякая.
— Конечно. Если хочешь, я и тебе сделаю минет. Просунь свой член между прутьями, и ты увидишь, как ловко у меня получается.
— Нет, — выкрикнул я. — Только не это! Я хочу сказать, не в этот раз. Может, в следующий.
— Хорошо, — кивнула Улайя. — Я стану приносить тебе еду и делать минет.
— А нельзя ли выпустить меня отсюда? Я имею в виду, на свободу. А еще лучше, если ты приведешь сюда моих друзей и устроишь нам экскурсию к солнечной дуге. Мы так хотим на него посмотреть вблизи. Когда я говорю «всех», то подразумеваю также мое говорящее животное. Ты знаешь, куда отвели животное, Улайя?
— Андрей, с твоим говорящим животным беседует сейчас сам Урумбо, Верховный жрец нашего храма. Меня туда не пустят.
— А экскурсия? Ты сможешь провести нас к солнечной дуге — к тому месту, откуда она выходит? Это очень важно, Улайя. Скажу тебе по секрету, от этого зависит спасение нашей вселенной.
— Не знаю, Андрей. Спасти вселенную гораздо сложнее, чем сделать минет. Но я попробую, — шепнула девчонка и скрылась в полумраке.
Я остался один. Все мои мысли были о том, что говорит сейчас Пегий на допросе у Верховного жреца. Если Пегий расколется, нам несдобровать — не только нам, но и всему человечеству.
Глава 17
Иван Платонович Озерецкий, на следующий день
— Ты хотел что-то мне сообщить? — вопросил Великий Инка.
Иван Платонович кивнул.
— Я хотел узнать о судьбе моего товарища князя Андрея. Он арестован и находится в тюрьме по подозрению в совершении неизвестного мне преступления.
— В храмовой тюрьме, — уточнил Великий инка. — В дворцовой или храмовой тюрьме, большая разница.
— Разве Великий инка не может повлиять на то, что происходит на территории его империи? — поинтересовался Иван Платонович, надеясь пробудить в Атауальпе чувство высокомерия.
— Храмовая территория принадлежит Урубо, — со вздохом ответил Атауальпа. — Андрей был арестован храмовыми слугами, поэтому и помещен в храмовую тюрьму. Мне даже не доложили о причине ареста, я вынужден был прибегнуть к услугам шпионов, чтобы узнать.
— Андрей не мог сделать что-то, что противоречит законам империи.
— Колдовство нарушает наши законы.
— Князь Андрей не колдун!
— В таком случае что это за животное, вместе с которым Андрея арестовали? — спросил Атауальпа. — Мне доложили, что похоже на гуанако, но передвигается на задних ногах. При этом разговаривает на неизвестном языке. Андрей с ним беседовал. Если так, то Урубо имеет все основания казнить Андрея за колдовство. В империи инков запрещено разговаривать с непонятными животными.
— Если язык, на котором разговаривает животное, неизвестен, тогда откуда известно, что животное разговаривает на каком-то языке? Логично предположить, что это всего лишь способ самовыражения. Птицы кричат, хищники рычат, домашние животные блеют. Многие животные издают определенные звуки, но не каждый звук есть членораздельная речь.
Это был заранее заготовленный аргумент.
Казалось, Атауальпа задумался.
— И я не уверен, — продолжал Иван Платонович, — что Верховный жрец способен это понять.
Атауальпа оживился.
— Жрецы понимают далеко не все, что доступно истинным сведущим вроде меня.
— Еще бы, — поддакнул Иван Платонович. — Они считают любое неизвестное им животное колдовским. Но это неправда!
— Все-таки, что это было за животное, которое арестовали вместе с Андреем?
— Я не знаю, — бесстрастно соврал Иван Платонович. — Однако, нахождение неизвестного животного рядом с Андреем не является поводом для ареста.
— Но ведь животное говорящее, — напомнил Великий инка.
— Даже в том случае, если животное говорящее, — стоял на своем Иван Платонович, которому по роду своей деятельности в Петербурге приходилось обламывать и не таких неуступчивых господ. — Представьте, что к вам подошло неизвестное вам животное и попросило немного листьев коки. Разве это повод для вашего ареста? Что с того, что животное с вами заговорило? Тем более в уединенном месте, где других людей, кроме вас, попросту не было. Вы-то в чем провинились, скажите на милость?
— Андрей арестован храмовыми служителями, — задумчиво произнес Атауальпа.
— Тем более. Князь Андрей имеет перед вами неоценимые заслуги. Разве не под его руководством была одержана славная победа над испанскими конкистадорами? И вот теперь, в самый ответственный момент, когда другой наш товарищ, граф Григорий Орловский, вынужден уйти в новую экспедицию против конкистадоров, Андрея арестовывают по надуманному предлогу. По-моему, это вызов.
— Вызов? Кому? — удивился Великий инка.
— Вам, разумеется. И всей инкской империи, которая угрожает безжалостный враг. В момент, когда нации следует объединиться перед лицом опасности, Верховный жрец Урумбо позволяет себе мелкие интриги, арестовывая ваше доверенное лицо. В конце концов, это непозволительно! Это непатриотично! Это преступно!
— Что же делать, Иван Платонович? — спросил Атауальпа обеспокоенно.
— Действовать.
— Но каким образом?
Иван Платонович непроизвольно оглянулся, потом наклонился поближе к Великому инке и произнес:
— Самым решительным. Ясно, что Верховный вождь замыслил переворот. Он дожидается, когда империя инков ослабнет в результате испанского вторжения, после чего свергнет Великого инку и захватит власть в стране.
Атауальпа дернулся, как от удара электрическим током.
— А кто же тогда станет Великим инком?
— Сам Урумбо и станет. Он провозгласит себя одновременно Верховным жрецом и Великим инкой. Если, конечно, мы не помешаем и не захватим храм солнечного бога Виракочи. Для этого необходимо… — Иван Платонович перечислил все, с его точки зрения, мероприятия, необходимые для захвата храма Виракочи и свержения Верховного жреца.
При военных действиях князь Андрей мог пострадать, в частности его могли убить при попытке штурма храма, но такие мелочи Ивана Платоновича не волновали. Он лишь надеялся, что во время переворота не пострадает первертор, с помощью которого следовало вернуться в Петербург. Если не удастся вернуться, придется обустраиваться здесь.
Великий инка, казалось, понял и закивал, укладывая услышанное в память.
— Смиренно ожидаю вашего решения, — произнес Иван Платонович на прощание.
Он сделал для спасения князя Андрея все, что только было возможно. Дальнейшее Ивана Платоновича никоим образом не волновало.
Григорий Орловский, в то же самое время
— Здесь добывают горючую жидкость, — сообщил Портальто.
— Вот как? — протянул граф Орловский, окидывая взглядом местность.
В прошлый поход они проходили по этой местности, но без задержки. Деревня, в которой сначала велись переговоры с Писарро, а затем начались полномасштабные боевые действия, находилась далее по побережью. Не сказать, что слишком далеко — несколько сотен верст, не более. Все это время они двигались по побережью, и испанских кораблей не заметили. Следовательно, испанцы сюда не добрались. Вероятно, испанцы пытаются выведать, где находится столица империи инков, грабят государственные хранилища и вырабатывают план предстоящих действий. Возможно, о горючей жидкости испанцам пока не известно.
Сейчас граф Орловский с Портальто, Араульто и Атасиу стояли на небольшом, нависающим над пляжем каменистом холме. Под ними, в узком ущелье между соседними холмами, копошились фигуры крестьян. К ущелью вело ответвление от основной дороги, следующей вдоль побережья.
— Что ж, идем посмотрим, — сказал Орловский.
Маленький отряд сошел с основной дороги и двинулся по ответвлению, которое привело к колодцу. Из этого колодца крестьяне и черпали горючую жидкость, поднимая ее вверх на лебедке. Затем жидкость разливалась в баллоны, сделанные из полупрозрачных пленок — видимо, внутренних органов млекопитающего. В точно таких баллонах граф Орловский доставлял горючую жидкость к испанскому кораблю, чтобы сжечь его.
Орловский недолго понаблюдал, как заполненные баллоны навьючиваются на лам и увозятся в неизвестном направлении.
— Куда доставляются баллоны? — спросил он у десятника, руководившего крестьянами.
— В храм солнечного бога Виракочи, — последовал ответ.
— Разве не в государственные хранилища?
— Эта жидкость горючая, она принадлежит солнечному богу. Поэтому баллоны транспортируются в храм Виракочи.
Десятник отвечал графу Орловскому, но взгляд его был устремлен куда-то вдаль, за графскую спину. Орловский обернулся и увидел множество парусов на горизонте. Вражеская армада добралась и сюда.
Люди прекратили работать и смотрели, как приближаются испанские корабли. Приближались они быстро, очень быстро, гораздо быстрее, чем бы хотелось.
Поравнявшись с холмом, на котором стояли люди, испанские суда убрали парусность и начали бросать якоря, один за другим. Бухта казалась удобной для стоянки. Однако, до вечера было еще далеко — оставалось непонятным, почему испанские суда не продолжили движение.
Причина выяснилась после того, как с кораблей принялись спускать шлюпки — только тогда людям открылась ужасающая правда. Выбрав удобную для стоянки бухту, испанская армада высаживала десант. Кораблей было множество — Орловский насчитал их около полусотни. Но еще больше было лодок, одновременно отчаливших от кораблей и как раз подплывавших к берегу. На носу каждой из лодок стояло по испанскому офицеру, каждый из которых держал в руках шпагу и указывал ей в сторону Теночтитлана. Враждебность испанских намерений не вызывала сомнений. Писарро решил сыграть ва-банк, и не промахнулся. Если бы здесь и находилась бесчисленная армия инков, несколько мушкетных выстрелов обратили бы ее в бегство. Технологический уклад наступал — патриархальная цивилизация инков не могла этому противодействовать.
Граф Орловский задумался, что предпринять. С ним было лишь трое бойцов: Портальто, Араульто, Атасиу. Все они были героями, подтвердившими свое мужество в бесчисленных схватках. Однако, бойцов было мало. Можно было рассчитывать на десяток крестьян, добывавших горючую жидкость, но они не были воинами. Напротив, испанская армия была не только хорошо обучена и экипирована, но и многочисленна: десант состоял из нескольких тысяч человек. С таким количеством врагом графу Орловскому с товарищами было не справиться.
Неужели придется отступать?
Граф Орловский замер на скалистом уступе, глядя, как под его ногами высаживается на песчаный пляж несколько тысяч конкистадоров. Внезапно в его голове родилась великолепная идея. Орловский почувствовал мощный выброс в кровь адреналина и, вскинув правую руку в жесте, объемлющем мир, громко воскликнул:
— Эврика!
— Вы что-то придумали, граф? — одновременно спросили Портальто, Араульто и Атасиу.
— Разумеется, друзья мои. Складывайте сюда заполненные баллоны, да побыстрее.
Орловский показал, куда складывать — в выемку, находившуюся поблизости от колодца с горючей жидкостью. Портальто, Араульто, Атасиу принялись стаскивать с нагруженных лам заполненные баллоны.
— Что вы делаете? — взволнованно закричал десятник. — Меня накажут за то, что я вам позволил распоряжаться храмовой собственностью.
Граф Орловский подошел и положил свои тяжелые руки десятнику на плечи.
— Настал момент выбора, — торжественно произнес Орловский. — Либо ты с народом инков, либо с испанцами. Выбирай.
— Разумеется, я с народом, — ответил порядком перепуганный десятник. — Только я не понимаю, что вы задумали.
— Сейчас поймешь, — пообещал граф Орловский.
Между тем почти все лодки испанцев причалили к пляжу. Конкистадоры выстраивались в шеренги, чтобы начать завоевание инкской империи. До начала завоевания оставались считаные минуты.
— Портальто, — торжественно провозгласил граф Орловский. — Надеюсь, камни, высекающие искры, при тебе?
Услышав, что от него требуется, силач-туземец ухмыльнулся и вытащил из-за пояса искомое. Орловский попросил всех, кроме Портальто, удалиться на безопасное расстояние. После этого раскупорил один из баллонов и разлил горючую жидкость, вышагивая при этом в сторону.
Когда жидкость в баллоне закончилась, и они с Портальто удалились на безопасное расстояние, граф Орловский велел своему спутнику:
— Поджигай.
Портальто высек из камней искры. Горючая жидкость вспыхнула. Огонек побежал по дорожке и вскоре достиг заполненных горючей жидкостью баллонов. Раздался ужасающий по своей силе взрыв. Камни взлетели в воздух и опустились на пляж, который уже заполнился высадившимися испанскими войсками. С пляжа раздались стоны и проклятия. Но это было только начало.