После этого взглянул на Катьку, находившуюся на некотором от меня отдалении. Она самостоятельно зажимала рот ладонями, но хотя бы не хлюпала носом. Молодчина!
Зверь между тем приблизился на расстояние около десятка метров к нам, распластанным на земле, и внезапно наклонил голову. Его раздвоенный розоватый язык втягивался в звериную пасть и вновь оттуда выскакивал, как бы в предвкушении поживы, в метре от моей головы. Я боялся пошевелиться. Думаю, то же испытывали мои товарищи. Самым дурным вариантом было бы, если бы кто-то из женщин закричал и бросился бежать. Походка зверя казалась неторопливой, но кто знает, насколько он скор на бег. Несмотря на показную медлительность, массивные животные передвигаются весьма быстро.
По счастью, женщины не закричали. Однако, теперь нам угрожала другая опасность. Зверь поднял голову и, совершенно не замечая нас, и может, не интересуясь нами, затопал вперед. Мы находились как раз на его пути. Если бы зверь на кого-нибудь из нас наступил, то безусловно раздавил бы. Но, помимо того, его выпирающие вперед заточенные когти могли попросту разрезать человеческое тело надвое или нанести серьезную проникающую рану.
Зверь двинулся вперед, и у меня оказалось не более секунды, чтобы принять решение. Метнувшись по земле, я переместился между Люськой и Катькой, в результате чего мог контролировать движения обеих.
Зверь поднял правую переднюю лапу, чтобы сделать очередной шаг. Увидев, что гигантская лапа сейчас раздавит Катьку, я схватил подружку за руку и дернул на себя, краем глаза следя за тем, чтобы находившейся слева от меня Люське ничего не угрожало. В этот момент мы оказались под брюхом чудовища, делающего уже следующий шаг левой передней лапой. Я схватил обеих своих женщин и прижал к себе, чтобы быть уверенным, что они не ринутся отсюда навстречу гибели.
Через несколько секунд над нами нависла правая задняя лапа чудовища. Понимая, что не смогу перекатиться с обеими женщинами в обнимку, я сильно одной рукой оттолкнул Катьку в сторону от смертоносной лапы, а сам вместе с Люськой перекатился в другую сторону.
Все это время нас обдавало невыносимой вонью. Даже мне было не по себе, а что говорить о женщинах!
На прощанье зверь обмахнул нас отвратительным хвостом и начал медленно удаляться. Я оглядел спутников, чтобы убедиться в том, что они не раздавлены и не разрезаны на куски.
Все были целы. Распластавшись, мы лежали на земле, между вмятинами от чудовищных лап. Граф Орловский еще обнимал Натали. Значит, находясь ближе к Натали, он контролировал ее перемещения. Иван Платонович также был цел. Один из когтей прорезал его сюртук, но сам владелец сюртука не пострадал.
— Кто-нибудь знает, что это за зверь? — спросил я.
Никто не знал.
— Значит ли это, что мы оказались в доисторическом лесу? — задал я следующий вопрос.
Если бы ответ был положительным, это означало: помимо увиденного гигантского муравьеда-ленивца, можно ожидать более традиционных для доисторических времен тварей вроде диплодоков, игуанодонов, птеродактилей и других видов динозавров.
Однако, никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть мои опасения.
Чудовище отдалилось от нас на приличное расстояние, вонь от его шерсти уменьшалась с каждой минутой.
Мы поднялись на ноги и принялись отряхиваться. Я подобрал с земли перочинный ножик и сунул в карман. В этих неведомых джунглях мне не хотелось оставаться совершенно без оружия. Впрочем, если мы находимся в доисторических временах, наши шансы на выживание, с оружием или без, довольно призрачны. Люди, хотя и представляют собой наиболее очевидную опасность, все же имеют и свою оборотную сторону, хотя и редко проявляемую. Что же касается диких зверей, вроде того, с которым мы сейчас познакомились, они опасны всегда и повсюду, хотя бы вследствие того, что с ними невозможно договориться.
— Хотел бы я поохотиться на такого зверя, — заметил граф Орловский, отряхиваясь.
— За чем же дело стало? — язвительно осведомился Иван Платонович, рассматривая длинный порез на своем сюртуке. — Вы еще можете его догнать. Если поспешите, конечно.
Глава 7
Григорий Орловский, на следующий день
На следующий день путешественники вышли к реке, в добрую сотню саженей шириной. Учитывая сильное течение, переправиться через нее нечего было и думать. Оставалось идти вдоль берега. Это было осуществимо, поскольку река текла в направлении солнечной дуги — не вполне точно, но хотя бы приблизительно. Следуя вдоль берега, путешественники приближались к солнечной дуге, а не отдалялись от нее.
К сожалению, опять возникла нехватка съестных припасов. То, что было прихвачено с собой из дому, давно закончилось, снежных людей и обезьян на пути не попадалось, между тем кушать хотелось все больше и больше. Но рядом была большая вода, и граф Орловский решил попытать счастье в том, в чем почитал себя отменным специалистом, а именно в рыбной ловле.
Андрей объявил привал. Все повалились на землю от усталости, а граф Орловский принялся соображать, каким образом выудить из реки обед на шестерых человек. Дирижабля у него с собой не было, поэтому воздушная рыбалка отменялась. Более полагаясь на охоту, чем на рыбалку, Орловский не догадался захватить из Петербурга и рыболовные принадлежности. Оставалось воспользоваться самым примитивным, вместе с тем надежным способом добычи — острогой.
Орловский попросил у Андрея нож (свой-то он вынужден был оставить снежному человеку) и вырезал длинный и умеренно гибкий прут. После чего заточил его с одного конца, оставив небольшой зацеп для удержания добычи. Получилась острога — не самая изящная, но пригодная для рыбной ловли.
Однако, лодки не было, а заходить в воду было опасно из-за возможных хищников, которые могли обитать в водах тропической реки. Оставалось рыбачить с берега.
Пройдя по течению, Орловский обнаружил толстое дерево, удобно склонившееся над водой. Взобравшись на него, граф распластался над течением и принялся высматривать добычу. Рыбьи спины мелькали в воде — то тут, то там, — но либо далеко от дерева, либо это были совсем мальки, подцепить которых острогой не представлялось возможным.
Прямо под деревом мелькнула широкая рыбья спина. Граф нанес удар и, кажется попал. Острога застряла в рыбьей спине. Рыба дернулась и ушла под воду, что было вполне ожидаемо. Неожиданным стало то, что, пытаясь удержать острогу в руках. Орловский едва не свалился в реку, чего ему категорически не хотелось.
Рыба изменила направление, и острога в руках Орловского переломилась.
Граф с минуту полежал на дереве, заново прокручивая в памяти случившееся, потом выбрался на берег и пошел делать новую острогу. На этот раз он поступил иначе. Во-первых, острога имела не один, а два зуба, и была заметно короче прежней. Во-вторых, к концу остроги была привязана веревка. Таким образом, граф рассчитывал выуживать рыбу не непосредственно острогой, а с помощью веревки.
Новая снасть оказалась уловистой. Уже через десять минут Орловскому удалось поразить рыбину, почти такую же крупную, как прежняя. На этот раз граф даже не пытался сразу вытянуть ее из воды, а соскочил со ствола на берег и лишь после этого потянул за веревку. Натяжение веревки показало, что рыбина загарпунена, и загарпунена надежно. Предстояло вываживание.
Орловский был опытным рыболовом, поэтому знал: если рыба крупная, сразу выволочь ее на берег невозможно. Сначала рыбу следует обессилить, то натягивая веревку, то понемногу стравливая. Так Орловский и поступил. Следуя спорадическим порывам загарпуненной рыбы, он расхаживал по берегу, обмотав веревку вокруг кисти. Если рыба начинала тянуть слишком сильно, он стравливал веревку, запас которой у него, по счастью, имелся. Если же рыба уставала, пытался подтянуть ее к себе.
Где-то через полчаса вываживания рыба начала уставать. Периоды активности становились все более и более редкими, тогда как периоды пассивности, наоборот, все более частыми. В результате Орловский подтянул к себе рыбину настолько близко, что она начала всплывать на поверхность, бултыхаясь и колотя по воде мощным хвостом.
Еще несколько усилий, и граф выволок добычу на глинистый берег. Добыча была хороша: на полпуда, не меньше. Удовлетворенно крякнув, Орловский ухватил рыбу, широко разевавшую зубастую пасть, за жабры и поволок к лагерю.
Рыбалка графу Орловскому понравилась: здешняя тропическая река — если, конечно, не принимать во внимание радующие глаз пейзажи — была не хуже родной Камы. Полную приключений жизнь Орловского отравляла только лишь мысль о том, что вселенная может быть демонтирована. С этим графу еще предстояло разобраться.
Я, вскоре после
Путешествие продолжилось вдоль реки, но вскоре мы оказались перед препятствием. Путь преграждала пропасть, образуемая отвесными скалами. Река, с ухарским клокотанием, проваливалась с обрыва. Снизу доносился звук падающей непрерывным потоком воды. Поднимаемые при этом брызги доходили почти до обрыва, образуя туманную, состоящую из мельчайших капель завесу.
Обрыв продолжался во все стороны, насколько хватало глаз: его обход, если вообще был возможен, мог занять длительное время.
Мы остановились на самом краю, наблюдая, с одной стороны, ниспадающий вниз водный поток, а с другой стороны, за зеленым горизонтом — приблизившийся световой луч. Если удастся спуститься с обрыва, до луча остается несколько дней ходу. Световой луч висел за горизонтом, но как до него добраться? Что называется, близок локоть, да не укусишь.
Никто не знал, что предпринять в столь трудной ситуации. В месте нахождения водопада высота была метров пятьдесят, наверное. Прыгать с такой высоты рискованно. Будь я один — возможно, рискнул бы, но со мной были женщины, и я не мог поручиться, что они со столь сложной задачей справятся.
Воспользовавшись минутой отдыха, Катька скинула с себя одежду и зашла в воду, сначала по колени, затем по пояс. Перед тем, как свергнуться с обрыва, река, до того глубокая, обмелела и расширилась. Впрочем, течение оставалось быстрым.
— Ты куда? Кто позволил? — выговорил я.
Но не успел я это выговорить, как течение сбило Катьку с ног и повлекло в пропасть.
— Цепляйся за что-нибудь! — крикнул я, кидаясь в погоню.
Катька умела плавать, но течение оказалось гораздо сильнее. Не рассчитала силы, что называется. Подружка выгребала, как могла, но течение утягивало ее с собой.
— Держись! — крикнул я.
Товарищи что-то орали за моей спиной, но течение уже утянуло Катьку за собой — туда, где вода ниспадала в пропасть. Не помня себя, я кинулся в воду и, прикладывая невероятные усилия, устремился в погоню. Я рассчитывал догнать Катьку до водопада и совместными усилиями зацепиться за торчащие из воды древесные стволы.
Догнать мне почти удалось. Я уже протягивал к Катьке руку, чтобы покрепче ухватить ее, затем другой рукой ухватиться за древесный ствол или камень и дожидаться спасения. Но течение было уже неодолимым. Я все-таки успел схватить Катьку за руку, но в это мгновение нас обоих увлекло в водный обрыв.
Секунды падения показались мне вечностью. Взявшись с Катькой за руки, мы парили в клокочущих струях воды, свободные и прекрасные. Особенно прекрасна была, конечно, обнаженная Катька. Продолжайся наше парение подольше, я бы и дальше любовался ей, сколько смог. Однако, все хорошее когда-нибудь кончается — кончился и наш полет в водяных струях.
Мы с Катькой одновременно вошли в бурлящую внизу водную пену. Наши сомкнутые ладони разорвало яростным встречным течением, и на какое-то время я потерял свою возлюбленную из вида. Вынырнув и сделав глоток спасительного воздуха, я снова занырнул в бушующий поток, в попытке отыскать потерявшуюся. Вода бурлила, поэтому видимость была плохой. Сделав еще пару нырков, я наконец увидел голую девичью пятку, отчаянно взбивающую водную пену. Будь я Таррантино, я бы непременно сосредоточился на этой пятке, но в данный момент меня интересовала Катька целиком, и желательно живая. Проследовав в направлении пятки, я обнаружил вслед за ней стройные ножки, затем попу, а затем и тонкую талию, за которую не преминул ухватить. После чего, бережно поддерживая Катьку одной рукой, всплыл на поверхность и выбрался на берег.
Катька была жива. Открыв глаза, она первым делом спросила:
— Ты меня спас, что ли?
Я подтвердил и без того очевидное. После чего спасенная глубоко вздохнула и крепко меня поцеловала, затем поинтересовалась:
— А где моя одежда?
Я пояснил, что свою одежду она сама же и оставила над обрывом.
— Что???
Очевидно, что возможность путешествовать по джунглям голышом подружку не прельщала.
С края обрыва уже свешивалась голова графа Орловского и Ивана Платоновича, кричавших:
— Вы живы? Все хорошо?
Из-за шума водопада слышимость была отвратительной, а поскольку это был реал, а не компьютерная симуляция, устранить помехи не представлялось возможным.
— Что? — крикнул я ответ, пытаясь перекричать грохот падающей воды.
— Жи-и-ивы? — донеслось до меня еле различимое.
— Живы! — радостно заорал я.
— Скажи, чтобы одежду кинули, — попросила голая Катька.
— Киньте одежду! — заорал я что есть мочи.
— Что-о-о? — донеслось ответное.
— Одежду киньте! — заорал я, пытаясь не охрипнуть.
— А-а-ааа?
— Оде-е-ежду!
Наверху, кажется, поняли. Голова Орловского исчезла, а через минуту потрясла над собой свернутым тюком с Катькиной одеждой.
— Кида-адаю!
— Кидай!
Орловский кинул тюк, который описав высокую дугу, свалился в воду, хотя неподалеку от берега. Чертыхаясь, я снова бросился в реку и выудил-таки заветный комок.
Выйдя из воды, я еще раз окинул голую Катьку оценивающим взглядом и только затем позволил ей одеться. Простудится еще, сидя на камнях голышом.
В этот момент наверху произошло что-то неординарное. По крайней мере, оттуда раздались протестующие голоса — такие громкие, что было слышно даже внизу, — потом в волнах падающего вниз потока мелькнуло еще одно обнаженное женское тело. Кому принадлежало тело, было не видно, но я сразу сообразил, что Люське. Жена не решилась оставить меня одного наедине с обнаженной любовницей и, обнажившись по ее примеру, кинулась в водопад.
Честя семейную жизнь, на чем свет стоит, я вынужден был еще раз броситься в бурлящий поток, в поисках сначала голой пятки, потом ляжки, потом попы, затем талии и в окончании процедуры спасения целой Люськи.
— Ты почему в одежде не прыгнула? — спросил я жену после того, как вытянул ее на берег.
— С-скажи, чтобы одежду скинули, Андрэ, — попросила вместо ответа голая Люська.
Диалог по поводу скидывания одежды повторился. На этот раз он был покороче: Орловский уже сообразил, что к чему, и следующим заходом спустил с водопада Натали. Само собой, горничная не смогла обойтись без своей барыни.
Натали бросилась в водопад в одежде, поэтому ее спасение оказалось вдвое короче.
Спасение от утопления зараз трех любимых женщин изрядно меня утомило. Поэтому я был благодарен графу Орловскому и Ивану Платоновичу, которые спрыгнули со скалы и выплыли из бурлящего потока без моей непосредственной помощи. Сложней пришлось с багажом Орловского, который пришлось вылавливать мне с Иваном Платоновичем, однако и здесь обошлось.
Я еще раз убедился: нет таких препятствий, которые не преодолеет русская душа на пути к спасению всего человечества.
Я, на следующий день
Еще через день мы вышли к людям. Сначала мы пересекли тропинку, но решили, что она звериная. Затем вышли на поляну и оказались перед несколькими туземными хижинами.
Хижины были совсем примитивными. Они представляли собой вбитые в землю колья, покрытые сверху пальмовыми листьями. Пальмовые же листья, переплетенные между кольями, образовывали стены этих незамысловатых жилищ. От тропических ливней жилища, наверное, укрывали, а большего в этом климате не требовалось.
Между хижинами прохаживались люди, то есть туземцы, одетые в нечто вроде плащей. У мужчин плащи были подвязаны на поясе, а у женщин — под грудями. Судя по тому, что туземцы не были одеты в футболки и треники, а в руках не имели устройств, воспроизводящих рэп или сальсу, мы оказались в историческом периоде неопределенной древности. Либо туземцы были настолько дикими, что блага цивилизации до них еще не докатились.