– Не повезло девчонке, – бросил он задумчиво сменщику. – Русская, а по лицу чистая грачка. Говорят, мамочка нагуляла. Родному папику хорошо, он с семьей в центральном секторе блаженствует под охраной СОБРа, а ей каково? У нас Южный фронт многие помнят, и государство эту память… разжигает, да. В школу пошла, а там штурмовики. Волчата нации, конченые придурки. Задавят малышку. И во дворе ее долбят. А ты, гаденыш, натравливаешь. Скажешь, нет?
– Ну и что? – вылупился белобрысый сменщик. – В чем проблема? У нас русский мир! Кто недоволен, пусть валит за Большой Кавказский хребет! Так сам лидер нации говорил, я слышал! Да я вообще ее пришибу, и мне ничего не будет!
Старший объекта молча бросил на него презрительный взгляд.
– Что, понравилась? – вдруг ухмыльнулся сменщик и покровительственно хлопнул старшего по плечу. – Я заметил, тебе маленькие очень нравятся! Уй… отпусти!
– Еще раз хлопнешь по плечу – руку оторву! – тихо пообещал старик. – Гнида. Ты даже против шестилетки слабак. Чужими руками норовишь. Увижу, что пацанов на нее напускаешь…
– И что мне будет? – нагло спросил парень. – За мной все, а за тобой кто?
– Свободен, – буркнул старший. – Дежурство сдал, дежурство принял – пошел вон.
-=-=
– Пришли, я здесь живу, – сказал мальчик, прищурился и посмотрел вверх. – Вон, видишь окно? У самого купола, рядом с солнцем. Ночью слышно, как по крыше кары ездят. Ремонтники прямо напротив окна по переходам лазят! Как заорут под ухом, аж подпрыгиваем! Мама говорит, скоро привыкнем. А так ничего, даже хорошо, жить можно. Птички в окно заглядывают, их много там, под куполом. У них там гнезда.
Зита с сомнением оглядела бесконечную белую стену с редкими дверями подъездов.
– Железнодорожная общага – это хорошо! – убежденно сказал малыш. – У нас карточная столовая на первом этаже, даже выходить из дома не нужно! Общая прачечная есть еще – да много чего есть! Главное, тут чисто и за порядком смотрят! У нас свой штурмовой отряд – знаешь, какие они строгие?!
Малыш покосился на каменно неподвижное лицо подруги и добавил потише:
– Но тебе лучше не заходить. Они ж не знают, что ты казачка.
– А двор где?
– Откуда? – удивился Богдан. – Это общага! Мы тут, на улице играем. Раньше жили в Доме медработников, там хороший двор. Но маму из клиники выгнали за то, что отказалась перерабатывать, и из дома тоже. Она сейчас фельдшером на железке, вот и дали общагу. На двоих только общага положена. Брат еще есть, но он взрослый, на западном ТВД воюет, звездно-голубых гоняет…
Малыш говорил и говорил не останавливаясь. Зита с грустью смотрела на друга. Юному гению сильно не хватало общения, с одноклассниками ему давно не о чем было разговаривать, вот и трещал, спешил поделиться мыслями с той, кто его хотя бы понимает. Вечная проблема гениев. Ему бы в спецшколу. В смысле, в категорийную. Но учится в общей. Интересно, почему?
– А почему твоя мама отказалась от переработок? – полюбопытствовала она. – У всех сверхнорматив, разве нет? Моя мама и то иногда ночует на работе.
– О! – протянул Богдан с завистью. – Сравнила! Твоя мама – лейтенант! У офицеров знаешь какая административная зона? Там жить можно! Но моя не потому отказалась, что сутками на ногах не может. Она меня дополнительно учит. А как, если всегда на работе? Вот и отказалась. Карточки, конечно, урезали, но ничего, проживем…
Она понимающе кивнула. Неукоснительное правило соблюдено в очередной раз: за спиной каждого юного гения прячется честолюбивый родитель. Как вариант – бабушка. Вот и Богдан – его, оказывается, учат на дому. Напрягают, мобилизуют, подталкивают вперед.
Богдан замолчал и осторожно глянул вбок. Вдалеке вдоль общежития с уверенным видом шли несколько парней. В камуфляже и с дубинками.
– Патруль, – пробормотал Богдан и виновато посмотрел на нее.
– Не догонят, – успокоила его она, легко шлепнула по ладошке, развернулась и зашагала прочь. Свернула в технический переулок, оглянулась – патруль за ней не пошел.
– Я люблю тебя, жизнь! – тихонько пропела она и улыбнулась.
Жизнь прекрасна и удивительна, особенно в детстве, и ей повезло в этом плане дважды! И во второй раз – особенно! Заканчивается учебный год, сквозь купола ласкают лицо теплые руки солнца. Она – вторая в классе после Богдана по учебе. С этой, пока что маленькой вершинки уже можно поглядывать на категорийную школу. Пока что осторожненько – но уже поглядывать. Хотя жалко покидать свою «двойку». Там ее уже знают, уважают. Там – ее класс, именно что ее. Давняя совместная драка что-то изменила в детках, она вовремя заметила и воспользовалась – и теперь девчонки в классе наравне с мальчишками, одной дружной компанией, готовой окрыситься хоть на «быков», хоть на старшаков. И с куратором-«положенцем» она сдружилась. Ничего такой паренек, ограниченный, не без этого, упертый – но общий язык найти удалось. С мужиками просто: приласкалась, глазки построила, он и поплыл. Старшаков от класса он и отгоняет. Так что в школе теперь хорошо. И дома хорошо. Жаль только, Андрюшка на рукопашку ходит. Взгляд у него изменился, жестким стал, и сам он изменился. Твердо нацелился на военное училище. Ну, зато взялся за учебу. Не его это, сильно не его, какой из Андрюшки офицер, ему бы по научной линии пойти, но… лучше уж так, чем никак. Отец… ну, он мужик, и этим все сказано. Отец – ее, и только ее собственность. Мама дымится и топочет копытами, орет, что дочка лезет без спросу в кухонные дела и в рукоделье, и это тоже здорово, ей попсиховать полезно, такой уж у нее тип характера. Главное – не принимать ее заскоки всерьез.
Она свернула раз, другой и остановилась. Посмотрела издалека на проходную, помечтала. Там, за дверями под охраной пары бойцов, кончается город. Там, за проходной – вольное небо, ветер. Тайга и река. Там она обязательно побывает.
Поворот, еще поворот. Андрюшка ошибался, когда говорил, что по городу нельзя бродить одной. Можно, если район приписан к школе, в которой тебя все знают. Вон вылетели со двора мальчишки, шпана шпаной, пригляделись, поскучнели. «Привет, Зита!» – и обратно в засаду. Будут беззащитных поджидать, а ее трогать опасно. Тронешь – потом лучше в школу не приходить. За нее и «положенцы» вступятся, и старший брат, и класс. Да и сама может зуб выбить.
Чистые купола, солнце в глаза – и зелень. Центральный торговый комплекс. Здесь всегда тепло, всегда уютно, здесь молодежи полно по многочисленным кафешкам на террасах, здесь можно просто посмотреть на людей. Здесь она любит бывать в редкие свободные минутки. Но сегодня ей не сюда, а рядом…
– Подойди! – вдруг сказал ей мужчина с ближайшей террасы. И пальцем поманил, чтоб не ошиблась – тебя, мол, зову, именно тебя!
Она поглядела – двое за столиком, и бутылка между ними. Оба в гражданском, оба неприметные. Один пьяный, другой не очень. По местным меркам можно сказать, что трезвый. Подошла, уставилась вопросительно.
– Вот ты какая, – задумчиво сказал трезвый. – А не такая и маленькая. Вытянулась.
– Маленькая! – желчно возразил более пьяный. – Маленькая дурочка! Ты, дурочка! Знай: ты ходишь здесь только потому, что мы тебя пожалели!
– Т-с! – пресек первый. – Иди, Зита. Не забывай нас. И когда-нибудь скажи спасибо. Просто – спасибо. Больше нам ничего не надо. Верно, Коля?
– Жалость – благородное чувство, – осторожно сказала она. – Спасибо, ребята.
В глазах трезвого заплескался смех, и он махнул рукой – иди уж, коза!
Она кивнула на прощание и пошла, куда и намеревалась. Хотя по спине словно холодной водой прошлись. Коснулось внимание спецслужб – и соскользнуло. Ариадна Давидовна ошибалась. Очень важно, что она – маленькая девочка! Хорошие люди есть везде! Пожалели.
Она задорно тряхнула кудряшками. Пронесло, и ладно! Это уже прошло, а жить стоит настоящим.
Вот она, категорийная школа. То же типовое здание – и не то. Гораздо меньше учеников, гораздо больше окон. Чистые купола с раздвижными секциями. Во внутреннем дворе – сквер, и пришкольный парк рядом, весь в цвету, весна же. В парке – прозрачный ангар бассейна светится, манит голубизной воды. Там, в школьном секторе, всегда тепло. На категорийную школу Зита полюбовалась издалека. Близко не подойти – решетки, проход к школе только по электронным пропускам. Ничего, пройдет когда-нибудь, все еще будет.
А вот и родной двор. Та же приблатненная шпана под аркой. Только не торчит больше среди подростков здоровенный Мальцев-старший. Он – вот беда! – случайно споткнулся и упал глазом на что-то острое. Ну, так говорят. И что делать с инвалидом? Списали из полиции да отправили охранять ленские прииски. Ну, так говорят. Она предполагала другое: просто нарвался один беспредельщик на другого и кончился. Заигрался с судьбой, бывает. Но ходить стало гораздо безопасней.
Она шагнула под арку – путь ей загородил белобрысый парень. Младший надзирающий? И чего ему надо? А нехороший у него взгляд, мутный. Она посмотрела внимательно и на всякий случай свела вместе руки. Так, чтобы кисть правой оказалась поближе к левому манжету рубашки. Она – девочка маленькая, ее каждый обидеть способен, лучше подстраховаться. С первого дня своего осознания решила – гордость стоит жизни. Прадед так же считал, но духу не хватило. А ей проще, у нее духу сверх меры: южная кровь, злобность довлеет! Все же она – не прадед. Тело другое, и позиционирование в мире соответственно тоже.
Парень дернулся вперед. Наткнулся на ее взгляд. Потоптался неуверенно.
– Здравствуйте, – вежливо сказала она и прошла мимо. Быстро, не задерживаясь. Родной двор – пока что проблема. Нехорошая подобралась там компания, никак к ней ключики не подберет. Ничего, вода камень точит, разберется со временем. А времени – много! Каникулы же! Много-много времени, которого ей так не хватает!
Она проскользнула в квартиру, переоделась в домашнее и плюхнулась перед телевизором. Каникулы! До возвращения отца с работы прорва времени, так что можно наконец побездельничать! В умеренных количествах безделье – слаще сахара!
На художественном канале заканчивался концерт самодеятельного ансамбля песни и пляски «Атомная сила». Следом ожидался очередной фильм про войну. Про попаданцев. Она хихикнула: авторы бесчисленных ностальгических фантазий о возможном величии России наверняка в самых смелых мечтах не могли представить, что их творчество на полном серьезе возьмет на вооружение очередной государственный строй! Попаданцы – в тренде, в моде, на вершине славы! Именно Наташа Мальцева из «Спортсменки, комсомолки, красавицы» – идеал красоты! Образцом героя – жуликоватый Лис из «Все зависит от нас»! А советские атомные субмарины – самые победоносные в 42-м году, кто бы сомневался! Хотя, как приключилась этакая дичь, при небольшом размышлении понятно. А что еще могла взять власть, сильно нуждающаяся в великом прошлом, если советское прошлое обгадили пришедшие на смену конкретные ребята эпохи бандитизма, а свое прошлое они и без посторонней помощи изгадили так, что лучше не напоминать, со стыда сгоришь. И что делать, если для национальной идеи умри – но вынь да положи великую нацию? Арийское превосходство не используешь, его Гитлер использовал, опередил, сука… Вот и осталось обратиться к перлам из попаданческой литературы. А что? Если отрезать массам доступ к информации – не просто же так задача выйти в интернет в подкупольниках считается нерешаемой? – так вот, если отрезать массам доступ к информации, реальность запросто можно заменить выдумкой. Кто из пацанов знает, что описанного в «Спортсменке, комсомолке, красавице» вообще-то не было? Да практически никто! Смешно, да не до смеха…
На экране загрохотали взрывы, рев моторов ударил по нервам. Первые дни великой войны. И словно холодком повеяло. Словно уставился издалека на Зиту ненавидящим взглядом корректировщик. Словно то, что было придумано – еще будет…
Она передернула плечами, выключила телевизор и пошла на кухню. К возвращению отца надо приготовить ужин. Желательно – вкусный. А как? Крупы, тушенка, макароны – стандартный набор по продуктовым карточкам. Всё уже надоело до тошноты. Скорее бы вырваться за город. Там – черемша, там ягоды, грибы… там рыба!
-=-=-
– А мой папа ведет меня на рыбалку! – радостно пропела она и крутнулась. Дурацкая фраза из индийского фильма как привязалась сто лет назад, так и не желала отвязываться.
На рыбалку ее потянуло со страшной силой, как только прошел по Лене лед. Даже не столько на рыбалку – просто на волю, под чистое небо. Все-таки подкупольник за зиму придавил нервную систему. Кое-как уговорила отца, но свободный день у него выпал только сегодня, и наконец они идут на хариуса. Или на окуня. Или на что попадется, потому что рыбацкое счастье капризно и изменчиво, она-то знает.
Все необходимое для рыбалки она собрала заранее, а для перекусить быстренько похватала перед выходом. И в который раз удивилась, как мало еды дома. По сравнению с временами прадеда – нищенски мало. Только минимальный набор, выданный по продуктовым карточкам. Но сколько его там? Так, аппетит раздразнить. Понятно, что на каждого выдавались именные талоны в столовые общественного питания, и вроде бы их хватало на трехразовый заход, но… а побаловать себя? Ее же мама начальница, лейтенант – или это уже ничего не значит в плане зарплаты? Непонятно. Магазинчиков вроде в городе полно, а дома почему-то – пусто. Так что взяла хлеб да упаковку кефира, и всё. Не пшенку же с собой тащить.
Еще проблема возникла по одежде-обуви. Идти за город не в чем, не выходила прежде ни разу. Отцу хорошо, у него рабочий комбез есть, а ей? Мама категорично предложила шорт-обтяжечки, купленные ей в очередной раз и еще не порванные Зитой. Это в конце мая. Если верить памяти прадеда, снег в лесу лежит до июня. Маму понять можно, обтяжечки дешевые, не жалко. Она спорить не стала, просто сунула в сумку свой школьный комбинезончик, все равно к концу года стал коротким. Если надеть поверх обтяжечек, будет и тепло, и коже защита от кустарника. За зиму она вытянулась вверх и немного сдала в объеме, поверх обтяжек будет как раз. И на плечи можно накинуть школьную курточку, тоже вытерлась за год и стала коротковатой.
На остановке на нее сурово уставился с рекламного щита боец в диверсантской лохматке, с укороченным автоматом в руке и гитарой за спиной. В городе начинался показ нового патриот-фильма. Бесстрашный спецназовец-попаданец меняет ход великой войны, перепевает все песни и крутит любовь с дочерью Сталина. Мальчишки от фильма будут без ума, и не заметят, что вранье. Она только вздохнула. Что притворяться, она тоже б не отказалась от некоторых качеств Наташи Мальцевой. Красавицей, победительницей всероссийских олимпиад, олимпийской чемпионкой что б не побыть? Да, спортсменка, комсомолка и студентка по фильму всего достигла ежедневным неимоверным напряжением сил. Но то по фильму. А в жизни хоть как напрягайся, но, если нет данных, олимпийской чемпионкой не станешь, даже мастером спорта не станешь. Природных способностей пока что никто не отменял, и если Богдан талантлив, всякой Зите Лебедь за ним не угнаться, хоть сутками над учебниками сиди.
Она завистливо оглянулась на афишу перед посадкой в электробусик. И что-то внезапно царапнуло ее, тревожно и грозно.
По пыльным улицам города они доехали до охраняемого периметра. Водитель всю дорогу ругался на аккумуляторы, на пыль, грозился не дотянуть до конечной, отец охотно поддерживал, умалчивая, где работает – а работал он в том числе и на поливальной машине с теми же аккумуляторами местного завода электроизделий. Все же доехали. На проходной спецназовцы мазнули взглядами по ее голым ногам и отвернулись. Только мигнул красный огонек на стойке двери-турникета.
– Не обращай внимания, это авторегистрация, – пояснил отец. – Лица в память занесли.
За проходной в лицо ударил резкий ветер, а по глазам – солнце, непривычно яркое после грязного подкупольного света города. Она вдохнула напоенный запахами леса ветер, пошатнулась и вцепилась в надежную руку отца. Как-то после тепличных условий подкупольника оно… б-р-р!
– Ого, свежо! – дошло до отца. – Посинеешь! Что же это мать так тебя собрала? Возвращаемся, что ли?
Она отмахнулась, мол, все в порядке, и натянула комбинезон, прыгая на одной ноге и размахивая руками. И сердито отметила – с равновесием что-то надо делать. Прибавила мысленно к ежедневным занятиям еще полчаса и вздохнула – времени катастрофически не хватало, детство неслось сломя голову.