— Это только доказывает, что воспоминания важны, — настаивал Киф, поворачиваясь со скоростью и отшвыривая одежду и бумаги в сторону. — Я думаю, что-то случилось в Лондоне… что-то серьезное, иначе она не стала бы так утруждать себя, чтобы стереть это. И держу пари, она велела Мальчику-Челке от меня отделаться, потому что я наконец-то приблизился к разгадке.
— Да? — спросила Софи, нахмурившись, когда Киф кивнул. — С каких это пор?
Он пожевал губу, затем подошел к комоду, который был небрежно задвинут в угол, и рывком выдвинул нижний ящик, вытаскивая мятые туники и бросая их на пол.
— Ты уже знаешь, что мама дала мне письмо, чтобы я доставил его в дом в Лондоне с зеленой дверью, — напомнил он Софи, когда она подошла. — И ты сказала, что Финтан сказал тебе, что она послала меня туда завербовать кого-то.
— Да, — согласилась она, заглядывая ему через плечо, когда он вытаскивал последнюю рубашку. — Он также сказал, что это был один из ее побочных проектов, поэтому она не рассказывала ему об этом. И что вербовка не удалась… и ты никогда не должен был восстанавливать это воспоминание.
— Тогда хорошо, что я нашел еще один кусочек, — сказал он, отталкиваясь от одного из углов ящика и слегка приподнимая то, что должно было быть фальшивым дном с противоположной стороны — достаточно, чтобы ухватиться за край. Он медленно поднял тонкую деревянную панель, остановившись через несколько дюймов, чтобы просунуть под нее палец и нащупать что-то…
— Это что, растяжка? — спросила Софи, когда он отцепил тонкую серебряную нить с нижней стороны панели.
— Нельзя быть слишком осторожным с лордом Пронырой, — подтвердил он, освобождая панель и показывая четыре блокнота — один коричневый, один золотой, один серебряный и один зеленый… с мутным флаконом, прикрепленным к другому концу провода.
— Эта пробирка наполнена одним из моих любимых воздушных микробов, — объяснила Ро, сверкнув всеми своими острыми зубами, когда Софи отступила на шаг. — Эти маленькие ребята знают, как устроить вечеринку в твоих пазухах.
Нос Софи горел от одной только мысли об этом, и она затаила дыхание, когда Киф отцепил пузырек и отложил его в сторону… не так осторожно, как ей хотелось бы… прежде чем отнести дневники на кровать. Он оставил коричневый, зеленый и золотой блокноты лежать на одеяле и открыл серебряный, переворачивая страницы так быстро, что Софи ничего не могла узнать. Но она могла сказать, что книга была заполнена удивительными набросками Кифа.
— Я перешел от составления списков воспоминаний к их рисованию, так как это помогает мне видеть все намного лучше, и я не могу делать причудливые проекции, как некоторые люди, — объяснил он, его щеки покраснели, так часто случалось, когда он говорил о своем искусстве. — И там очень много, чтобы отслеживать, поэтому я начал сортировать по разным категориям.
— Значит ли это, что все они наполнены воспоминаниями? — спросила Софи, удивляясь, когда он успел сделать так много рисунков и почему не рассказал ей о своих планах и не попросил помочь.
— Да, но они еще не заполнены… по крайней мере, пока. И это не все вещи, которые я восстановил. Я все записывал, стараясь расставить по порядку, надеясь, что это поможет мне найти пробелы, чтобы я мог видеть, где сосредоточиться. Но там очень много всего надо обработать. Ты же знаешь, как это бывает с фотографической памятью…
Она знала.
Она также знала, каково это, когда кто-то морочит голову. На самом деле, она все еще не нашла все обрывки информации, которые Черный Лебедь спрятал в ее мозгу, чтобы подготовить ее к роли Мунларка, и не заполнила ни одного из пустых мест, которые создал мистер Форкл, когда стер память о ее первом приступе аллергии.
— А цвета журналов что-нибудь значат? — спросила она.
Его щеки вспыхнули еще ярче.
— Вроде. Я использую серебряный для всего, что кажется важным, так как это тот же цвет, что и последний элитный уровень. Зеленый — твердый материал, так как мы носим его на посадках. Коричневый — счастливая штука, так как… я не знаю. И еще был тот, который у меня остался.
Он явно не стал объяснять, откуда взялось золото. И Софи была уверена, что догадывается о причине.
Прежде чем они с Фитцем попытались помочь Кифу восстановить еще больше разрушенных воспоминаний, Тиерган научил его уловке отмечать вещи, на которые он не хотел, чтобы они смотрели, пока были в его сознании. А Киф позолотил все свои тайные воспоминания… и Софи очень захотелось схватить золотой дневник и телепортироваться, прежде чем он успеет ее поймать.
Каким-то образом она нашла в себе силы сопротивляться.
Киф взглянул на золотой блокнот, словно подозревая, о чем она думает. Но ничего не сказал, вместо этого вернувшись к листанию серебряного. И еще через несколько страниц он остановился, прижимая книгу к груди, чтобы скрыть то, на что смотрел.
— Ладно. Прежде чем я покажу тебе, клянусь, я собирался рассказать об этом. Я просто… хотел сначала немного продвинуться вперед… что ты делаешь постоянно, так что, пожалуйста, не злись на меня.
Софи скрестила руки на груди, не чувствуя себя готовой давать какие-либо обещания.
— Ты также была очень занята в последнее время, — напомнил он ей. — И…
— И что же? — спросила она, когда он не закончил.
— Неважно. Главное, что я не сделал ничего опасного. Я просто выполнял умственные упражнения, которым меня научил Тиерган.
— Значит, ты не брал фатомлеты? — настаивала она, вздыхая, когда Киф виновато отвел взгляд. — Тьфу. Ты же знаешь, они очень ненадежны.
Они также заставили его покрыть стены своей комнаты в одном из убежищ Черного Лебедя крошечными каракулями — на клочках бумаги, как в логове серийного убийцы — что объясняло обилие рисунков, которые ему удалось сделать так быстро.
Редкие речные жемчужины были известны тем, что вызывали безумные сны и воспоминания.
— Я был осторожен, — пообещал он.
— И это было весело, — добавила Ро. — Однажды ночью он встал с постели и начал танцевать во сне, покачиваясь, и петь о значках Преттельза. А в другой раз он решил, что он — младенец аликорн, упал на четвереньки и с ржанием скакал по всему дому. Самое замечательное, что я когда-либо видела.
Сандор подавил смешок… но Софи только еще больше разволновалась.
— Оно того стоило, — заверил ее Киф, и теперь его лицо сияло ярче, чем волосы Ро. — Это помогло мне вспомнить об этом.
Он перевернул серебряный блокнот и протянул фотореалистичный рисунок с изображением…
Очень заторможенного парня.
Между твидовым блейзером и галстуком-бабочкой, румяными щеками и растрепанными волосами тот выглядел как типичный профессор. Ему не хватало только очков с толстыми стеклами и…
— Он человек, — поняла Софи, сосредоточившись на глубоких карих глазах мужчины.
Она так привыкла к тому, что ее окружают голубоглазые эльфы, что было почти невыносимо видеть кого- то с таким же цветом глаз, как у нее… и кого-то с глубокими морщинами улыбки и прядями седины в спутанных рыжих волосах.
Став взрослыми, эльфы не старели. Только их уши менялись со временем, вырастая кончиками вверх через несколько тысяч лет.
— Посмотри, что у него в руках, — сказал Киф, указывая на левую руку мужчины, в которой он держал конверт, запечатанный символом, который они видели только один раз: два полумесяца, образующие свободный круг вокруг светящейся звезды.
— Это письмо дала тебе мама, — пробормотала Софи.
— Да. Похоже, я не следовал инструкциям мамы по доставке так строго, как она хотела.
— Что никого не удивляет, — вмешалась Ро.
— Конечно же, — согласился Киф, и намек на его ухмылку вернулся. — Но теперь мы точно знаем, что я доставил письмо. И я увидел парня, с которым она связалась. А теперь, когда я знаю, как он выглядит? Я могу снова разыскать его и узнать, чего от него хотела моя дорогая мамочка.
Глава 4
— Но… ты ведь знаешь, сколько людей живет в Лондоне, верно? — спросила Софи, хотя ей очень не нравилось быть разрушительницей надежд. — Это огромный город. Там, миллионы и миллионы людей.
И человек, которого нарисовал Киф, был довольно типичным британским парнем — от ярко-рыжих волос до локтевых заплат на блейзере. В каждом квартале было, наверное, по десять человек, похожих на него… не то чтобы бродить по миллионам лондонских улиц в поисках кого-то более уникального было бы намного легче.
— Вот тут-то и появляется Декс, — сказал Киф, захлопывая серебряный блокнот с самодовольной ухмылкой. — Я провел кое-какие исследования… о которых, э-э, не рассказывай Форкленатору, кстати. Я никогда не дойду конца, если он узнает… а оказывается, в Лондоне полно камер наблюдения. Итак, Декс взломает их систему и настроит ее на поиск любого, кто похож на мой рисунок. Он говорит, что рисунок достаточно детализирован, чтобы он мог найти точное совпадение… и это скажет ему, какая камера поймала изображение, так что мы точно узнаем, где парень. Все, что нужно Дексу, это несколько минут с одним из их компьютеров, чтобы он мог сделать свое дело, а потом мы просто сидим и ждем, когда сработают оповещения.
Софи хотела сказать, что они предполагали, что мужчина все еще живет в Лондоне, а он мог легко уехать за прошедшие годы. Но ее мозг был слишком занят, зацикливаясь на чем-то менее важном.
— Ты работал над этим с Дексом?
Ей удалось оставить фразу «без меня». Но невысказанные слова все еще чувствовались так, будто смотрели на них сверху вниз, требуя признания.
Киф постучал пальцами по корешку серебряного блокнота.
— Ну… мне нужен был Технопат. А Декс — самый лучший.
— Да, — согласилась Софи.
А еще он был ее лучшим другом.
И она понимала, что несправедливо чувствовать себя обделенной после всех тех случаев, когда она скрывала от всех то, над чем работала. Но это не помешало какой-то иголке кольнуть ее в сердце.
— Я собирался сказать тебе, — заверил ее Киф.
— Когда же?
— Скоро.
Это не было достаточно хорошим ответом… и Киф, должно быть, знал это, потому что снова напомнил ей:
— Ты была очень занята. Я не видел тебя больше недели.
— Ну, я была бы здесь, если бы ты сказал мне, что делаешь! И если Дексу придется ехать в Лондон, мне придется телепортировать его туда.
Сандор откашлялся.
— Мы придумаем, как взять тебя с собой, если понадобится, — пообещала она.
— Так и будет, — согласился Сандор. — Нет никакого «если».
— И это то, что мы уже планировали, — сказал Киф, что не заставило Софи чувствовать себя лучше. Во всяком случае, это как бы доказывало, что они ждали, пока им придется ее впутывать.
— А еще было бы гораздо быстрее, если бы ты позволил мне спроецировать твои воспоминания, — заметила она, чувствуя еще большее искушение схватить золотой блокнот и хорошенько рассмотреть все, что он скрывал.
Вместо этого она схватила коричневый.
Киф съежился, когда она переключилась на первое тщательно набросанное воспоминание, но не попытался остановить ее.
Он также не предложил ей начать помогать ему теперь, когда она знала, над чем он работает, заметила она… но тогда ей было уже все равно, потому что его картинки были еще более удивительными, чем она ожидала. Он использовал средство, которое она не знала… не краску, но цвета были слишком яркими для карандаша, и детали, казалось, менялись вместе с тем, как свет падал на бумагу. Ей казалось, что она на самом деле наблюдает, как Киф крадется ночью по территории Ложносвета, неся извивающееся зеленое существо, и играет с Фитцем в Ежевичный Марафон, пока Биана подбадривает их, и сидит со всеми Васкерами, глядя на разноцветные языки пламени ауренфлара. На следующем рисунке был изображен лорд Кассиус, покрытый какой-то густой липкой слизью. А остальные страницы казались пустыми, если не считать едва начатого карандашного наброска в середине тетради, где лишь смутно были видны тела. Невозможно было сказать, кто эти фигуры, но воспоминание выглядело так, будто это произошло в любимом месте Кифа в Ложносвете.
— Я не тратил много времени на счастливые воспоминания, — спокойно объяснил Киф, — поскольку в них никогда не было моей мамы, так что они не так важны, понимаешь?
Грубая правда, прозвучавшая в этих словах, немного смягчила покалывание в груди Софи. И она уже собиралась вернуть тетрадь, когда ее внимание привлек рисунок, спрятанный в самом конце… рисунок, в котором она с удивлением узнала себя.
Она сидела с Кифом на лестнице в Хевенфилде, свет от люстры создавал вокруг нее мягкий ореол, когда она наклонилась к нему, цепляясь за его руку, в то время как он отвернулся, его глаза слегка слезились. Это не было похоже на счастливую сцену, и ей потребовалась секунда, чтобы понять, что она видела тот момент, когда рассказала ему то немногое, что узнала от Финтана о разрушенном Лондонском воспоминании Кифа. Но под рисунком, аккуратными, жирными буквами, он написал слова, которые она сказала ему в тот день:
Многие люди заботятся о тебе, Киф.
— Да, — тихо ответила она. — И мы можем помочь, если ты позволишь. Я могу помочь.
Киф откашлялся.
— Я знаю.
— Тогда почему ты меня не пускаешь?
Он взял у нее коричневый блокнот и положил его обратно в стопку с зеленым и золотым.
— Вовсе нет. Просто…
— Это не ответ, — заметила она, когда он не продолжил. — И это уже второй раз, когда ты не хочешь мне ничего говорить.
— Неужели?
— Да… и даже не пытайся отвечать мне вопросами на вопросы.
Он провел рукой по волосам.
— Ничего страшного в этом нет.
— Похоже, что так, если это заставляет тебя не доверять мне.
— Я никогда не говорил, что не доверяю тебе.
— Тебе и не нужно было этого делать. Это довольно очевидно.
Ро щелкнула языком.
— Хм. Это очень похоже на то, о чем я тебя предупреждала, не так ли, Офигенноволосый?
Киф бросил на нее испепеляющий взгляд и снова повернулся к Софи.
— Я действительно доверяю тебе. Просто…
Его голос затих, и колючая боль в сердце Софи вернулась с удвоенной силой.
— Пожалуйста, скажи мне, что случилось. Я что-то сделала или сказала, или…?
Киф провел рукой по лицу, издав звук, который лучше всего было бы описать как «разочарованный хорек».
— Дело не в тебе. Я просто… пытаюсь поступить правильно.
— Что это значит? — Она взглянула на Ро, ожидая перевода, но Киф молчал.
— Не смотри на меня, — сказала ей Ро. — Я никогда этого не понимала.
Киф опустился на кровать, издавая еще больше хорьковых звуков.
— Это значит… теперь все по-другому, понимаешь?
— Не совсем, — призналась Софи.
Если только он не имел в виду… Фитца.
Или ее и Фитца.
Это было единственное, что отличалось.
Но это тоже было не так.
Он вздохнул.
— Ты собираешься заставить меня сказать это, не так ли?
— Думаю, ты должен, — призналась она. — Потому что я действительно не понимаю, что было неправильно.
Ро хихикнула.
— Восхитительное забвение снова поражает!
Киф закатил глаза и потянул подол своей туники… которая все еще была вывернута наизнанку.
— Ладно. Теперь, когда вы с Фитцем встречаетесь…
— Это не так, — перебила она.
— Знаю, знаю, но не официально. Но ладно, Фостер. Вы, ребята, совершенно разные. Фитц рассказал мне всю эту дурацкую историю о своем большом признании. И твоем тоже. — Он пнул один из своих ботинок через всю комнату.
— Это десять минут моей жизни, которые я никогда не верну, — добавила Ро, когда щеки Софи запылали. — Хотя мне очень понравилась та часть, где ты кинула Красавчика прямо перед всеми этими поцелуями.
— Я не бросала его, — пробормотала Софи, не глядя ни на кого. — У Силвени начались схватки, и нам пришлось спасать ее и детей.
— Разве ты не ненавидишь, когда это происходит? — поддразнила Ро. — И это не объясняет, почему ты с Красавчиком до сих пор не… — она поджала губы и издала ужасающе громкие звуки поцелуя. — Или вы уже?
Они… нет… но Софи никак не могла ответить на этот вопрос.
— Я все еще не понимаю, почему все это означает, что я не могу помочь с твоими воспоминаниями.