Но… молча пьем чай.
Удивительно, что Чи их задействовал. Или не удивительно — учитывая возможности sunttenebrae становиться невидимками для любых приборов наблюдения, решение вообще-то было логичным. И в целом все было логичным и выверенным настолько, что единственным слабым местом во всей проведенной Адзауро операцией стала я. И если бы не я, даже ИсКины не сумели бы определить причастность моего монстра к этому делу. Действительно монстра. И мне с одной стороны было страшно и тревожно, еще я злилась за то, что исчез, ничего не сказав, ни о чем не предупредив, а с другой… я тихо выпадала в нерастворимый осадок от восхищения. Как? Как он смог найти тех, кого не сумели за столько лет отыскать даже ИсКины? Кем надо быть, чтобы найти то, что не сумел обнаружить искусственный интеллект?! Каким неимоверным образом он вообще вышел на учителя Майкони?!
Но, если честно, задавать эти вопросы я в данный момент даже не собиралась — хотелось просто обнять, прижаться к нему, вдохнуть запах бесконечно любимого монстра, и… и все.
Почти двенадцать дней без него, без его взгляда, без его улыбки, без поцелуев и прикосновений… Я могла выдержать без Чи день, два… максимум пять, если сама сваливала на задание со Слепым, но двенадцать!
Двенадцать дней без него, как целая жизнь без него!
А я не могу так. Все, что угодно, только бы он был рядом, просто рядом…
Чи появился часа через два.
Немного осунувшийся, загорелый, почти сбитый с ног Чи-младшим, чуть не придушивший маленького белого котенка, когда подхватил Амайю, кивнувший полковнику Стейтону и наплевавший на все правила и условности, как и всегда.
Для него не имело значения, что здесь гость, прислуга, дети — он сгреб меня со стула, прижал к себе, и несколько секунд просто дышал мной, крепко обнимая. И лишь после сел, усадив меня к себе на колени. И снова обнял, не скрывая того, насколько соскучился. Нежный поцелуй, пристальный голодный взгляд и тихое, на яторийском, хриплым сдавленным голосом:
— Слушай, я без тебя дохну. День еще ничего, ну два, пять — определенно перебор, а вот после ни есть, ни спать, ни жить. Давай ты сегодня моя, к демонам гостей, и банкет отменим, а завтра… ты тоже моя, я потом с текучкой по работе разберусь и…
И обещание долгого, очень долгого эротического марафона в его темных глазах. Честно говоря, я была бы согласна на все, абсолютно на все, но тут имелся один маленький, однако уже очень значимый нюанс.
— Дорогой, — я обняла своего монстра за шею и обрадовала на гаэрском, — я беременна.
В следующую секунду Чи резко поднялся, осторожно и очень бережно усадил меня на стул, пододвинул ко мне чашку, которую я едва не уронила на стол, когда он меня же сгребал в объятия, а затем вышел.
Молча.
Ругань, причем прочувствованная, донеслась уже из сада.
— Э-э, — протянул Стейтон. — Это ведь хорошая новость?
— Конечно, — я снова взяла чай, прикрывая все-таки коварную улыбку, — это очень хорошая новость. Я бы даже сказала — великолепная.
Адзауро где-то там, в саду, выругался снова.
— Мм-м, какой-то яторийский обычай? — предположил к слову настоящий демон.
— Ага, — безмятежно отозвалась я, — призван отогнать злых духов.
В саду выругались снова.
— Мой супруг очень религиозен, — я все так же лгала как дышала, ложь это вообще мое все.
— Да? — искренне удивился полковник. — Не замечал в Адзауро религиозности.
«Твою мать!» — донеслось с улицы, причем уже на гаэрском, что опровергало мою теорию.
Но когда меня останавливали такие мелочи?!
— Вы просто плохо его знаете, — заверила я. — Он очень, очень, очень религиозен.
Религиознее некуда просто. Да.
Затем начался «план перехват».
Увы, но и вторая беременность далась мне не просто, а потому мой предусмотрительный монстр начал предпринимать меры — распоряжение о переезде медицинских специалистов в наше поместье, усиление охраны, найм дополнительной няни, между прочим последнее, это уже слишком.
Адзауро вернулся мрачный и злой. Сел за стол. Пару секунд сидел, потом не выдержал — сгреб в объятия, пересадил меня к себе на колени, придвинул тарелку и начал есть одной рукой, вторая была занята обниманием меня.
— Кто еще знает? — разъяренно спросил он.
— Никто, — я есть не хотела, поэтому занималась своим самым любимым делом — обнимала Чи. — Я решила, что ты как отец должен узнать первым.
— Твою мать! — выругался Адзауро. — Ты обязана была сразу сказать! Хотя бы врачу! И я… я же был для тебя на связи! Я…
— Ты тоже мог бы и сказать. — Да, месть тоже наше все.
Тихо выругался на яторийском. Бросил ложку, ухватил за подбородок, заставил посмотреть на себя и прошипел все так же на языке Ятори:
— Кей, ты же знаешь, как переносишь беременность! Ты могла потерять сознание! Могла упасть! Могла… да все что угодно могла. Кей, ты чудовище!
— Монстр, — не осталась в долгу я.
Мой монстр посмотрел на меня тяжелым, бесконечно обреченным взглядом.
— За что мне это? — грустно спросил Чи.
— Бог палкой не бьет, — глубокомысленно отозвалась я. — И да, на будущее, еще раз свалишь в неизвестном направлении, оставив меня одну, придуш…
— Не продолжай, — перебил меня Адзауро. — Вот давай без эротических обещаний на ближайшие… мать его одиннадцать месяцев. Я сдохну.
— А это не было эротическим обещанием, — возмутилась я.
— Учитывая, что ты вся одно сплошное эротическое обещание — было, — отрезал Чи.
И вернулся к завтраку, все так же обнимая меня. А я сидела, касаясь кончиками пальцев его жестких немного отросших за дни разлуки волос, проводила пальцами по обозначившимся сильнее скулам, осторожно дотрагивалась до лица, замирала, прикусив губы, едва он, на миг прижимался к моей ладони всей небритой щекой, как монстр, который тянется за лаской.
Мой монстр.
Я любовалась им, темноволосым, сильным, уверенным, решительным, невероятным и бесконечно моим. И в какой-то момент до меня дошло, что мы все так же сидим за столом, Чи разговаривает со Стейтоном, обсуждая что-то, и я даже не услышала что, попутно Адзауро отменяет сегодняшний прием, и… я бы, наверное, всего этого не заметила вовсе, но тут мне прислал сообщение Слепой. И я, словно очнувшись от зачарованного сна, потянулась было за сейром, но Чи был быстрее.
И…
«Кей, ты сдала! Высшие баллы по двенадцати тестам, по аналитике чуток слабее – 98, психология – 94, но, Кей, ты сдала! Остались только физ-нормативы, но шесть месяцев подготовки, гормональный курс под тебя мы уже подогнали, и ты сдашь! S-класс, детка! Давай думать, что соврем твоему тирану, потому что как минимум месяца два тебе нужно будет провести на базе. Кей! Я поверить не могу! Ты сдала! Кей? Ау! Эй, почти спецагент Морис, хорош молчать! Где ликование, я тебя спрашиваю?!»
И все бы ничего, но Слепой написал это на нашем языке. На том, что разработал и внедрил Исинхай.
На том, который, к моему глубочайшему сожалению, Чи знал.
Непередаваемый взгляд на меня черных невыразимо злых глаз…
Надо же было так спалиться…
— Чи-и-и, — протянула я, осторожно отбирая у него свой сейр и вырубая его нахрен.
— Да, любимая-а-а-а, — прошипел монстр.
— Я тебя люблю.— Между прочим, правда.
— Это типа такое оправдание? — уже не шипение, уже почти рык.
— Ну… типа да…
Мне стало как-то очень неуютно сидеть у него на коленях, особенно теперь… когда я вдруг вспомнила, что у нас тут гости, и дети тоже давно за столом сидят, видимо совсем интересная беседа была у папы с дядей полковником Стейтоном, и даже няни сидят — Амайю еще нужно было кормить с ложечки, а за Чи-младшим присматривать, потому что он вечно пытался какой-нибудь ножик стащить, и тут я, лапаю собственного мужа на глазах у всех.
— Убью! — хрипло выдохнул мой медленно звереющий монстр.
И вот раньше я бы подумала, что меня, но пять лет совместной жизни, это пять лет совместной жизни.
— Исинхая не трогать! — потребовала я. — Слепого не трогать! Полудохлого не трогать! Суна не трогать! Дейра не трогать! Удава не тро…
Стальной блеск в до безумия любимых глазах уловила слишком поздно и заткнулась на полуслове.
— Ну что же ты, — Чи смотрел на меня с мягкой, нежной, любящей… зверски спокойной усмешкой, — продолжай, я тебя слушаю. Очень внимательно слушаю. И… запоминаю, «спецагент Морррисссс»!
Да, фамилию менять, наверное, не стоило…
Что ж, мне оставалось только одно.
— Чи, я беременна!
Чи-младший перевел взгляд маленьких черных глазенок с меня на отца, и спросил на гаэрском, вундеркинд малолетний:
— А се такойя «бейеменна»?
— Это значит, что у тебя скоро появится братик или сестричка, — сдержав усмешку, учтиво объяснил малышу полковник Стейтон.
Увы, поблагодарить учтивого Suprema было некому — Чи в ярости смотрел на меня, я судорожно искала возможность выкрутиться, не находила и все свелось к уже сказанному:
— Чи, я люблю тебя!
— Да неужели?! — ядовито переспросил он. — Серьезно? Точно любишь?!
— Очень! — заверила я.
Адзауро на миг зажмурился, явно пытаясь сдержать в принципе почти обоснованную злость, а затем, вновь взглянув на меня, язвительно вопросил:
— Кей, мне вот просто интересно, а как это по-твоему работает, мм-м? Вот представь себе, идет суд, и судья спрашивает у обвиняемого: «Что вы можете сказать в свое оправдание?». И тут обвиняемый выдает: «Судья, я люблю вас», и судья такой: «Все, вы оправданы»?!
Я посидела, опустив взгляд, затем посмотрела в глаза разъяренного монстра и сказала:
— Я тебя очень, очень, очень люблю!
Взбешенно глядя на меня, Чи уже хотел было что-то еще сказать, но я перебила, заверив еще более пламенно:
— Сильно, сильно, сильно люблю!
Тяжелый обреченный вздох, и:
— Ладно, работает. Повтори еще раз.
Не сдержав улыбки, прошептала на яторийском:
— Я люблю тебя, мой монстр.
Он подался ко мне, коснулся носом моего носа и прошептал:
— Я тебя тоже, но за фамилию ответишь. До-о-олго отвечать будешь, Кейсиди Адзауро, очень-очень-очень долго.
***
Уже много позже, когда закончился праздничный день, уснули дети, мы проводили гостя, и я развернула свои подарки, а Чи дорвался до того единственного, чего всегда от меня хотел, мы лежали в спальне, я, устроив голову на его плече, водила кончиками пальцев по смуглой рельефной груди, а он вдруг тихо произнес:
— «За Адзауро, которому повезло».
— Мне тоже было очень приятно, что Исинхай позвонил и поздравил, — прошептала я.
— Подарок не прислал, — с явным подтекстом высказал Чи.
Я промолчала. Тут такое дело — он в принципе подарил, и явно спецов подсчета результатов тестирования поторопил, чтобы ответ я получила именно сегодня, в мой «День счастья», как я его называла. Просто не было ни у меня, ни у Чи желания праздновать свои дни рождения, а потому у нас был один праздник на двоих, день нашей свадьбы, день нашего счастья.
— Или прислал?! — вопросил Адзауро.
На Ятори существует одна основательная проблема — премьер-министр тут слишком догадливый!
— Кей, — в полумраке спальни прозвучало даже как-то угрожающе, — мне ведь повезло?
— Конечно. — Я устроилась на нем удобнее, подтянула одеяло и, проваливаясь в сон, пояснила, — я же с тобой, а не вышла за иристанского воина-охотника. И я тебя люблю. И даже фамилию поменяю обратно… после получения статуса S-класс, так что да, тебе очень-очень повезло со мной. И я тебя очень-очень люблю. Спокойной ночи, мой самый любимый монстр.
— Что?!
— Уже сплю, — ответила я.
— Кей?!
— Совсем сплю.
— А мне ничего не стоит тебя разбудить!
— Нельзя, я беременна.
— Твою мать!
— Твою мать еще новостью не обрадовала, позвоню ей завтра. А, хотя… поздно — если знает наш семейный врач, значит, знает и твоя мама.
Несколько секунд в нашей спальне было тихо, и я действительно почти заснула, но тут Чи зло напомнил:
— Ты поклялась всегда быть моим дыханием.
Надо же как неразумно с моей стороны. Хотя с другой стороны — хорошо, что больше ничем не клялась, а то неудобно бы вышло.
— Чи, — сонно зевнула, — я всегда буду твоим дыханием… Подумаешь, пару месяцев, это вообще считай ничего. Я все сдам, вернусь и дыши мной дальше, тебе никто не мешает.
Пауза и злое:
— Ты беременна.
— Беременность не болезнь, — парировала я.
— Да неужели?!
И его рука плавно двинулась по изгибам моего тела.
Надо же было так неудачно высказаться.
— Чи, давай не будем, — потребовала, понимая, что попала основательно.
— Серьезно? — его голос стал вкрадчиво-обволакивающим, злым и при этом притягательным ровно настолько, насколько и Адзауро. — Нам что-то мешает? Дай-ка припомнить… А, ты кажется беременна, да?
Сволочь!
— Но, — пальцы соскользнули по бедру, — беременность ведь не болезнь, да?
Хлопком ладоней включив свет, я села, натянула простыню до шеи, мрачно посмотрела на мужа и прямо послала:
— Иди к дерсенгам!
— Конечно, милая, — простынь сорвали с меня одним движением. — И к дерсенгам, и к бракованным навигаторам, и даже к нестабильной плазме. Поверь, мы сейчас побываем везде.
Я пристально посмотрела на нависшего надо мной первого министра Ятори. Мой монстр издевательски-провокационно взирал на меня… семейная жизнь, чтоб ее…
— Хорошо, — идти на компромисс очень не хотелось, но выбора мне, похоже, не оставили, — я сдам экзамены через год после рождения ребенка.
В глазах Чи, мерцая ртутью, расплывалась угроза.
— Иди нахрен! — психанула я.
— Какое провокационное пожелание, — хрипло прошептал он, недвусмысленно собираясь отправить меня по заданному направлению.
— Слушай, я вот сейчас не поняла, — психанула окончательно, — у нас брак или сексуальное рабство?
— Милая, мы совмещаем, — накрывая меня собой, издевательски произнес он. — Два удовольствия в одном. Ты что-то имеешь против? Если да, то я буду вынужден выдвинуть железные аргументы.
— Ты хотел сказать «аргумент»? — язвительно уточнила я. — Или у нас наличествует явная переоцененность твоих… достоинств?
— Переоцененность? Любимая, боюсь, ты все еще сильно недооцениваешь мой… аргумент. Впрочем, мне понравилось, что с характеристикой «железный» ты спорить не стала. А самое приятное в этом знаешь что?
Моим ответом был стон, потому что иногда… разговаривать с Чи совершенно невозможно.
— Самое приятное в этом то, — продолжил он, обжигающе целуя, — что каждое твое уверенное «Нет», я всегда могу превратить в полное наслаждения «Да», «Да, еще», «Да, только не останавливайся», впрочем, мое самое любимое это «О, да-а-а»…
— Ссссволочь! — выдохнула, кусая губы.
Потому что да — мне хватало пары его движений, поцелуев или просто изменения тональности голоса, чтобы вспыхнуть желанием. И мой монстр беззастенчиво этим пользовался. И только его хриплое дыхание демонстрировало, что он сходит с ума не меньше моего, получая невероятное удовольствие от того, насколько меня заводит.
***
Правление первого министра Ятори Акихиро Чи Адзауро было жестким, категоричным, полным политических преобразований и социальных изменений. Клановые обычаи, кровная месть, и традиция «Гни дерево пока молодо» — стали пережитками прошлого и по большей части теперь влекли за собой уголовную ответственность. Традиция унижения невесты под уголовную ответственность не попадала, но гарантировала выплату столь существенной моральной компенсации, что перестала практиковаться в принципе.
Мир вокруг стремительно менялся, прогресс, которому Чи создал благоприятные условия, уверенно захватывал всю планету, необратимо меняя ее облик, традиции и устои, и вместе с тем сохраняя неповторимую атмосферу Ятори, поэтому робототехника гармонично вплеталась в деревянную классику минималистичных домов, не уничтожая — подчеркивая любовь яторийцев ко всему природному и естественному.
Но мир все равно менялся.
Мир менялся — мы нет.
Жаркие ночи на смятых простынях, неугасающее желание быть вместе, поцелуи — бесконечно нежные, безгранично интимные, прикосновения — от которых я вспыхивала мгновенно, а он просто горел, неутомимый и сильный, готовый не спать вовсе, только бы сжимать меня в своих объятиях. Это удивительное, искрящееся, лишь усиливающееся желание — чувствовать друг друга. Мне казалось, любить сильнее невозможно — я ошибалась. Любовь не растворяется, не исчезает, не гаснет, она становится все сильнее с каждым днем. И когда любимый смотрит в твои глаза бесконечно влюбленным взглядом, ветер словно шепчет слова нашего свадебного обещания: