Госпожа Лиз с сомнением посмотрела на меня. Раньше, чем она успела что-нибудь сказать, я решительно протянула к ней здоровую руку.
— Наложить мазь я смогу и сама. И перебинтовать себя как-нибудь сумею.
О том, что останусь наедине с Высшим, пребывающим в весьма мрачном настроении, я не думала — важнее было избавить стражника от недоброго внимания Барона и не позволить личной десятке Бэйса обеднеть сразу на капрала и сержанта одновременно.
И вот они ушли, а я осталась. И Барон остался.
Все еще мокрый, все еще злой… даже будто бы еще злее.
— Я слушаю, — сообщил он, когда я сумела удачно разместить ступку на кушетке и зачерпнуть немного смеси лопаточкой.
— Я просто хотела проведать знакомую, — пробормотала я, отгоняя воспоминания о развороченной грудной клетке господина Ариша, о мертвых глазах его жены и зверином оскале их дочери. — Я переживала за нее. У нее дочь… муж вечно на заработках. А сейчас такое неспокойное время. Мне необходимо было убедиться, что все хорошо, и предупредить о проклятии. Но я опоздала. – Мир вновь утратил четкость, глазам стало тепло от навернувшихся слез. Я быстро-быстро заморгала. — Улиса не хотела меня отпускать, она ни в чем не виновата.
— Виновата только ты, — согласился Барон. В два шага он оказался рядом, отнял у меня ступку и щедро вывалил большую часть ее содержимого на мою руку, — но отвечать за это будет ведьма. Я предупреждал.
— Предупреждали, — глухо согласилась я. — Ворвались в мою жизнь, перевернули все с ног на голову…
— Результат твоего необдуманного желания всем помогать, — ничуть не обидевшись, отозвался он, увлеченно размазывая сероватую кашицу по моей ране. — Этот неприятный… хм-м-м… опыт мог бы уберечь тебя от проблем. Но ты не желаешь учиться на своих ошибках.
— Но я же не к незнакомцу на улице подошла, я отправилась к хорошо знакомым людям.
— И теперь сидишь в лазарете городской стражи, залечивая раны, полученные от этих «хорошо знакомых людей». — По губам его скользнула неприятная улыбка. — Думаешь, быть съеденной заживо — достойная смерть?
Я пристыженно молчала, понуро опустив голову.
Надолго, правда, меня не хватило:
— По-вашему, мне стоит сидеть в магазине и игнорировать то, что мои знакомые, друзья, просто жители города умирают из-за проклятия, о котором никто никогда не слышал? — тихо спросила я.
Ответ был в общем-то ожидаемым.
— Люди постоянно умирают. Уже родившись, вы обречены на смерть.
— Знаете, многие ведь от старости умирают, в своих постелях. С чувством, что прожили жизнь не зря, или с сожалениями о том, чего так и не совершили…
— И что в этом хорошего?
Ему, как существу неизвестного происхождения, сложно было понять простые человеческие радости.
— А что хорошего в смерти от проклятия? Пусть… — я осеклась, не уверенная, что стоит об этом говорить. Высший выжидающе молчал, приподняв бровь. И лицо у него было такое… такое… рождающее в душе желание заехать по нему сковородкой. — Конечно, вам будет сложно, но вы просто представьте, что бы вы чувствовали, если бы утром на кухне вместо завтрака вас ждала восставшая мать или жена. Дочь, в конце концов. Что бы вы чувствовали, поняв, что завтрак-то сейчас — как раз вы, а не привычная яичница и чашка кофе с бутербродом?
— Хм-м-м…
Не проникся, поняла я. Но у меня был еще один наглядный пример.
— Хорошо, а если бы вечером вы заглянули ко мне на огонек, собираясь немного перекусить моей жизненной силой, а вместо этого я бы решила перекусить вами?
Вот теперь он помрачнел, но все равно упрямо не желал полностью осознавать всю катастрофичность сложившейся ситуации.
— Ты не проклята, — сказал он, но в голосе его чувствовалась неуверенность.
— Нет, — поспешно согласилась я. — Улиса тоже. И если вы правы, то нам уже ничего не грозит. Но если бы я подхватила эту дрянь? Если бы вы не прибыли в мой дом, не встретились с капитаном и знать бы не знали…
— Хорошо, я понял, — перебил меня он.
— Вряд ли, — я вздохнула и попыталась сползти с кушетки.
— Куда?
— Чистые тряпки для перевязки там, — я кивнула на низкий стальной столик у стены.
Барон велел мне оставаться на месте и сам отправился за полосами ткани, оставленными для меня госпожой Лиз. Бинты она, судя по всему, любила мало. Недавно вошедшие в оборот, они еще вызывали у многих целителей и лекарей подозрения своим ненадежным, полупрозрачным и крайне хрупким видом.
Наблюдала за Высшим я со странным чувством: он вроде бы был добрым, так как помогал мне, пусть и на свой резковатый манер; но с другой стороны, если быть объективной, он совершенно точно добрым не был…
— Вы же можете это остановить? — спросила я, когда Барон вернулся. — Найти первого проклятого. И того, кто его проклял.
— Нет, — неохотно ответил он.
Я не верила.
— Как это? Меня же вы очень легко находите. Везде.
— Тобой я питался, — сухо напомнил Барон, рассеянно крутя в руках ткань — он не имел понятия, с чего стоит начинать. — Это позволяет идти по твоему следу. Нахожу я не тебя, а жизнь, что в тебе заключена. Разумеется, моя помощь ускорила бы поиски стражи, но…
— Так почему бы не помочь? — перебила я Барона. Его неутешительное «но» не сулило ничего хорошего, и я отказывалась это слышать.
— Я не помогаю людям.
— Потому что мы все равно умрем и нет смысла тратить на нас время и силы? — я была абсолютно серьезна. В моем голосе не было и тени насмешки, только злой интерес.
Я ждала, что Барон скажет «да», и я смогу смело, окончательно и бесповоротно портить свое о нем мнение. Которое, по какой-то совершенно ненормальной причине, было очень положительным.
Барон вздохнул.
— Потому что ничем хорошим это не закончится.
— Что?
— Драконы, дорогая, действительно существовали и, подозреваю, все еще существуют. — Он усмехнулся. — А я никогда не хотел становиться главным злодеем ваших глупых людских легенд.
О древних богах, драконах и о том, как первые прокляли вторых, я слушала, затаив дыхание. За драконов было обидно, если честно. Пытались крылатые спасти мир, а их за это наказали.
Потом уже стало обидно за Барона, который хотел помочь, а в конце еще и крайним оказался.
— Никто же не знал, что пробужденный дракон озвереет, — попыталась возмутиться я. — Почему обвинили вас? Вы же хотели как лучше. Да без вашей помощи никто никогда не сумел бы вернуть дракона к жизни!
Высший невесело усмехнулся:
— В этом-то все дело. Я помог пробудить дракона. После, в попытке его укротить, уничтожил целый город и людей, что мне верили.
Я притихла. Мазь на руке засыхала, Барон так и стоял, комкая в пальцах полосу ткани, над дверью мерно тикали часы, такие же серые, как и все здесь.
Сложно было принять на веру его слова. Ну в самом деле, разве ж могли существовать драконы? И если могли, то как удалось кому-то их проклясть настолько качественно, что все они превратились в камень? Даже если проклинали боги…
Но я почему-то верила. Никто не может врать с таким выражением лица.
— Вы поэтому не хотите помогать? Потому что с одним проклятием у вас уже как-то вышла накладка?
— Мне больше нет дела до жизни людей, — ответил он. — Предлагаю закончить разговор на этом. Пора вернуть тебя в магазин.
— Улиса…
Я осеклась и потупилась, не в силах выдерживать его тяжелый взгляд. Напряженные мгновения тишины принесли с собой неожиданное облегчение:
— На этот раз я ее не трону, но лишь по одной причине: тебе нужна помощь с перевязкой.
— Спасибо! — Я соскочила с кушетки и, не заботясь о своем совершенно не героическом ранении, двумя руками вцепилась в его ладонь — крепкую и теплую. Сжала со всей силой, какая во мне только была, и энергично потрясла. — Спасибо большое!
Потом, когда первый приступ слепой благодарности схлынул, я ойкала и жалобно баюкала руку, тихо радуясь, что наброситься на него и расцеловать мне не хватило духу. Барон и так выглядел удивленным.
*
Улиса не ругалась.
Наградила злым взглядом меня, недоверчиво-напряженным — Барона и отчиталась:
— Покупателей не было, но приходили две дамы, расспрашивали о Полуночном Бароне, — ведьма усмехнулась. — В городе такое творится, а они сплетни собирают.
— Люди никогда не меняются, — подтвердил Высший.
В отличие от этих двух заядлых пессимистов, я видела во всем этом и хорошую сторону:
— По крайней мере, панику новость о Бароне не вызвала.
— Пока просто никто не верит. — Улиса еще раз с опаской посмотрела на Высшего. Она, как ведьма опытная, очень хорошо чуяла грядущую беду.
Барон ее взгляд встретил недоброй улыбкой.
— О, не сомневаюсь, что очень скоро весть обо мне из неправдоподобного слуха превратится в полноценную сплетню.
С каждым его словом ведьма все сильнее бледнела; прижав ладони к груди, она медленно оседала, придавленная к полу его холодным голосом.
— И я очень рассчитываю, что к тому времени ты научишься справляться с неуместными приступами безмозглого самопожертвования своей подруги.
Она коротко простонала, готовая обещать все что угодно, лишь бы Высший отвел взгляд.
— Вы же обещали! — Я бросилась к ведьме, попыталась ее поддержать, но свалилась на пол вместе с ней. — Барон!
— Я обещал ее не наказывать. — Он нехотя отвел глаза, и ведьма шумно задышала, уткнувшись лбом в мои колени. — И не наказал, лишь высказал свои пожелания.
Я нервно поглаживала Улису по спине, чувствуя свою перед ней вину. Ничего хорошего за весь день не сделала, зато столько проблем наплодила…
— Прости меня, пожалуйста, — попросила я шепотом. Ведьма сдавленно фыркнула.
Раздраженно звякнул колокольчик — Барон покинул нас молча. Не прощаясь.
Я не могла бы с уверенностью сказать, кого из нас двоих это обрадовало больше.
Глава седьмая.
О втором отказе
Улиса смотрела на меня с подозрением. О беспокойстве речи не шло – ведьмы не могли похвастаться человеколюбием и состраданием.
— Может, стоит позвать Барона? — спросила она с сомнением после очередного короткого взрыва кашля с моей стороны.
— Да не проклята я, простудилась немного, и все. Я вчера основательно промокла, да и случившееся с Аришами… — меня передернуло. Я не успела еще научиться думать об их смерти спокойно. — К тому же амулет абсолютно цел.
Желая успокоить ведьму, я вытащила его из-за ворота платья: полупрозрачный искристый камень жизнерадостно ловил отсветы усталого блеклого солнца — погода сегодня была немногим лучше вчерашней.
Поутру, почувствовав недомогание, я первым делом амулет взялась проверять и еще хорошо помнила, как дрожали мои руки, а он раскачивался на цепочке, успокаивающе обычный.
После случившегося сны мои расцвели зловещими красками ночных кошмаров, что лишь усиливало тревожность и вытягивало силы, ненавязчиво подтачивая здоровье.
— И все же… — так просто Улиса успокаиваться не желала.
— Не терпится еще раз встретиться с Бароном? — с напускным равнодушием поинтересовалась я.
Она нахмурилась и медленно покачала головой.
Я опасалась его появления, боялась, что, узнав о моем глупом недомогании, Барон таки накажет ведьму. Улиса боялась того же.
Раз уж ранения портят вкус жизненной силы, то и сопли, должно быть, тоже…
— Шелла! — в магазинчик, спугнув мои угрюмые размышления, ворвалась Сатива. Я знала ее с раннего детства, она всегда казалась мне смелой, решительной и немного безрассудной. Безоговорочно восхитительной.
Сатива одной из первых покинула деревню, не побоявшись неизвестности земель, в которых никогда не была. Не успели засохнуть венки на могилах ее родных, как она ушла.
И, встретив ее многим позже, совершенно случайно, на улицах этого города, я не сразу поверила своим глазам. Она почти не изменилась, разве что стала увереннее и тверже.
Конечно, мы отдалились и стали видеться редко. Пару раз в год — на праздники, но я никогда не забывала о ней.
Как выяснилось, она обо мне тоже.
— Что случилось? — спросила я, в беспомощной тоске ожидая плохих вестей.
Сатива дрожала, ее платье нежного розового цвета утратило былой прелестный вид: юбка, лиф платья, даже рукава — все, вплоть до длинной, золотистой, тугой косы, было забрызгано темной, подсыхающей кровью.
Я ничуть не удивилась ее явлению, даже не подумала о том, что ее кто-то мог заметить и остановить. Четыре улицы — не такое уж большое расстояние для опустелого тихого города. Проклятие и страх не выпускали горожан за порог. Люди еще не знали, что происходит, но понимали — все это не к добру и лучше поберечься. Никто им еще не сказал, что опасность не бродит по улицам города, она засела в их домах и даже не прячется. Демонстрирует свое присутствие кашлем, температурой, болезненной слабостью и вялостью.
Смертельная опасность находилась у всех на глазах, и люди могли бы ее увидеть, если бы знали, куда смотреть.
— Она… она, а я… — Сатива задыхалась. — Я не знала, куда мне идти…
— Принесу воды, — коротко отчиталась Улиса и скрылась за дверью в жилые помещения. Я поспешила к подруге.
Ту сильно трясло, и стоило мне прикоснуться к ней, как она шарахнулась назад.
— Сати, успокойся.
— Она на меня напала, — потерянно пробормотала девушка, позволив мне приобнять себя и увести в небольшую комнатку, которой я пользовалась в основном для осмотра покупателей. Просто поразительно, насколько крепко порой люди готовы были верить простой травнице, товар которой всегда помогал. Мне и болячки свои с охотой показывали, для лучшего, так сказать, понимания ситуации с моей стороны, и кровью для особенно сложных препаратов делились, и никто не опасался, что я использую это им во вред. Даже зная о моей дружбе с ведьмой.
Конечно, быть может, кто-то и боялся, но открыто мне об этом не заявляли, а я предпочитала не искать в лицах покупателей сомнений и страха.
Только в комнатке, после воды, щедро сдобренной успокоительными каплями, Сатива смогла рассказать, что случилось.
— Моей хозяйке последние дни нездоровилось, — заговорила она, и голос ее дрожал. — Температура, кашель, частые головные боли и слабость — ничего необычного. Она женщина немолодая и не могла прожить года, чтобы не приболеть пару раз. Но…
Сатива запнулась и попросила еще воды. Переглянувшись с Улисой, я уверенно передала той пустой стакан — ведьма, не возражая, отправилась его наполнять.
О хозяйке дома, где Сатива снимала комнату, я уже пару раз слышала: некоторые жизненные новости, что, по мнению подруги, непременно следовало рассказать мне в редкие наши встречи, касались дамы Фэншес — вдовы, имеющей не самый легкий и покладистый характер, дочку на выданье и пять комнат, которые можно было сдавать.
К тому моменту, как Улиса вернулась с полным стаканом, успокоительные капли начали действовать и Сативу перестало трясти. Она все еще порой вздрагивала и невольно всхлипывала, но могла связно мыслить и говорить.
— Вчера вечером я сделала для нее специальный отвар, прописанный целителем, заварила и отнесла. К тому времени она уже спала… как мне показалось. — Сатива беспомощно посмотрела на меня. — Все было как обычно, совершенно нормально, я не могла представить, что что-то может пойти не так. Сегодня утром она не спустилась к завтраку, и ее дочь Фанси отнесла еду наверх. После этого я ее уже не видела, но не придала этому особого значения. В свой выходной я просто не хотела думать о плохом. Вчера вот, например, у нас сломалось сразу несколько швейных машин, полдня их чинили, работа встала, выработки никакой…
Сатива с детства любила шить и, попав в город, умудрилась очень удачно устроиться швеей. Еще она легко отвлекалась и переключалась с одной темы на другую — тем быстрее и охотнее, чем страшнее и болезненнее была изначальная тема разговора. В таких случаях ее всегда приходилось направлять в нужную сторону.