— Ну, и? Что они тебе сказали?
— Сказали, что у тебя есть мотоцикл, — бросила телефон на кровать.
— И что с того? Ир, ты почему про меня не спросила? Перезвони им, скажи, что я с тобой.
— Не буду я никому перезванивать, — откинувшись на подушки, прикрыла глаза.
— Ну, Ира. Мне так скучно. — Вот ведь, свалился на мою голову, скучно ему, а я бы вот поскучала.
— Сегодня повеселишься. У нас задание, вырвать из рук трех женщин дамские сумочки.
— Мотоцикл именно для этого понадобится?
— Да, — растерев лицо ладонями села.
— Ир, ты можешь еще немного полежать, я сейчас сбегаю, отдам распоряжения, чтобы мотоцикл подготовили и завтрак подавали.
Пребывая в возбужденном состоянии, Марат выскочил из комнаты, а я поплелась в ванную, мечтая лишь об одном, чтобы этот кошмар побыстрее закончился.
Вернувшись из ванной, обнаружила на столе поднос с завтраком, а еще красную розу. Взяв цветок, вдохнула в себя легкий сладковатый аромат. Давненько мне цветы никто не дарил. Аккуратно положив цветок на стол, приступила к завтраку. Вроде как и есть не хотела, а ведь съела все — и кашу и яйцо и даже булочку с маслом и сыром запила горячим шоколадом. И как только во мне все это поместилось?
— Ир, ты поела? — в комнату без стука влетел Марат. Он уже переоделся во все черное. — Карета подана, поехали.
— Что, прямо сейчас? — Будь моя воля, я осталась бы сидеть здесь в четырех стенах и никуда бы не выходила.
— А зачем откладывать? Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим, к тому же утром в выходной день, на улицах народа значительно меньше чем днем.
— И что нам это дает? — мне наоборот казалось, что в толпе народа легче затеряться.
— Ты не забывай, что мы на мотоцикле, — подойдя, Марат присел на койку рядом со мной. — Нам для маневра, необходимо место. Опять же, как я понимаю, ты раньше этим никогда не занималась? — Мой тяжелый взгляд вонзился в Марата. — Ирочка, не обижайся, — рука парня легла чуть выше моего колена, — нам с тобой еще стратегию разработать нужно.
— Зачем? — спросила, отодвигаясь и тем самым скидывая с себя чужую руку.
— Представь, ты, пытаясь вырвать сумку, хватаешься за нее мертвой хваткой, а женщина дергает сумку на себя. Ты не удержав равновесия, падаешь с мотоцикла к ее ногам, а я при этом уезжаю.
— Ничего смешного я в этом не вижу, — кинула в смеющегося Марата подушкой, тоже мне нашел развлечение, тут плакать надо, а он веселится.
— Ладно, уговорила, больше не буду смеяться. В действительности может все что угодно произойти. Между прочим, ты можешь удержаться на мотоцикле, а женщину может затянуть под колеса.
Представив себе данную картину, ужаснулась. Женщина падает, разбивает себе голову, на тротуаре лужа крови, колесо проезжает по ее ноге и та неестественным образом разворачивается.
— Ира, ты где? — Марат слегка потряс меня за плечо.
— Марат, я все поняла, сильно дергать за сумку нельзя.
— Ира, если сильно не дернуть, то сумочку из рук женщины тебе вряд ли удастся вырвать.
— Может их попросить за определенную плату на время расстаться со своими сумочками? — предложила с надеждой глядя на Марата.
— Как ты себе это представляешь? — Марат подошел к окну. Насколько я понял, за тобой следят, и за мной, как оказалось, тоже.
— А если ты попросишь кого-нибудь из своих людей, найти для нас каких-нибудь трех женщин?
В душе встрепенулась надежда, это задание, несмотря на всю сложность, могло оказаться простым. Всего-то и надо подговорить женщин, разыграть ограбление.
— Ира, а ты готова к последствиям, в том случае если наш обман раскроется? В прошлый раз тебе палец Антона прислали, как думаешь, что на этот раз они у него отрежут?
Небрежно облокотившись о подоконник, Марат не спускал с меня глаз. Мне показалось, что он злится, а я вот опять начала нервничать. Риск того, что нас разоблачат, был, и в то же время, рисковать здоровьем Антона не хотелось.
— А что если позвонить?
— Кому и зачем?
— Подруге, попрошу подыграть мне.
— А если похитители знают твою подругу в лицо?
— Вполне вероятно, — задумалась, прокручивая в голове другие варианты. — Тогда можно попросить сослуживцев, или же кого-нибудь из одноклассников, у меня их контакты остались. А еще ты мог бы позвонить кому-нибудь из своих приятельниц.
— Ты готова дать им объяснения? Уверена в том, что потом они будут молчать и никому ничего не расскажут? Что не пойдут в полицию? А моих знакомых лучше сюда вообще не приплетать, потому что если до моего отца дойдут слухи… Он уже и без того на меня зубы точит, любой опрометчивый шаг с моей стороны и поток денежных средств на мою карточку тут же прекратится, так что…
— Предлагаешь провернуть все самим, на свой страх и риск? — Сидя на кровати, обняла себя за плечи.
— Ира, нам ни к чему лишние свидетели, — присев рядом, Марат притянул меня к себе, и моя голова сама завалилась к нему на плечо. — К тому же не стоит понапрасну рисковать жизнью Антона. Ира, — Марат еще теснее прижался ко мне. — Женские сумки бывают разные и в них иногда даже продукты носят и ставят на асфальт, с которого легко ее будет забрать, при этом, не причиняя вреда ни себе, ни женщине.
— Хорошо, уговорил. Пойдем, попробуем.
С тяжелым сердцем, выйдя из комнаты, последовала следом за Маратом.
— Держи, — Марат протянул мне один из двух шлемов, — надевай. И в целях безопасности и для конспирации. Лица не увидят, значит, опознать не смогут.
— А если мотоцикл опознают? Тебя же могут найти, пробив номера. — Похоже, что мотоцикл у нас отменялся.
— Не пробьют. Номера ненастоящие.
— А-а, — протянула, надевая шлем и садясь на мотоцикл. Меня уже сейчас начинало лихорадить, страшно подумать, что будет потом.
Как и в прошлый раз, Марат мчался по городу на невероятно высокой скорости. Я даже глаза иногда закрывала, потому что было страшно. Страшно и за себя, и за других. С другой стороны, если мы разобьемся, весь этот кошмар для меня закончится. Подобной пришедшей в голову мысли не испугалась, более того стала ее рассматривать, как спасение от всех свалившихся на меня в виде похитителей Антона, напастей.
Мы остановились, и тут же поток моих безрадостных мыслей прервался, зато теперь у меня сердце, как сумасшедшее заколотилось, того и гляди грозясь выскочить наружу.
— Приехали, с кого начнем? — будничным тоном, как нечто само собой разумеющееся спросил, снимая шлем и разворачиваясь ко мне Марат.
— Не знаю, — пролепетала, чувствуя, как от перевозбуждения меня начинает трясти.
— Успокойся. — Сойдя с мотоцикла, Марат взял мои ладони в свои. — Давай здесь немного постоим, приглядимся. Мне вот, например, кажется, что лучше всего вырывать сумки у тех, кто стоит на пешеходном переходе в ожидании зеленого сигнала светофора.
— Как ты себе это представляешь? — Несмотря на то, что Марат пытался меня успокоить, меня все никак не отпускало.
— Я скину скорость, проеду вплотную с тротуаром, а ты попытаешься вырвать сумку у той женщины, которая будет наиболее ближе к тебе стоять.
— Попытаюсь? — зацепилась за слово.
— Ну, да. Навряд ли у тебя получится провернуть все с первого раза. Хотя исключать такую возможность нельзя, так как новичкам порою везет.
— А если не повезет?
— А если не повезет, то сделаем так, чтобы повезло.
— Тебя послушать, так все легко и просто.
— Ир, а ты не усложняй. Давай, я сейчас проеду медленно рядом с несколькими пешеходными переходами, а ты приглядывайся и присматривайся, а еще примеряйся. Если вдруг надумаешь у кого-то вырвать сумку, то сожми меня покрепче, это послужит сигналом.
— Марат, ты езжай, а я пока только присмотрюсь.
— Как знаешь.
Мотоцикл тронулся с места. Сидя в каске, я через стекло наблюдала за прохожими, при этом слыша, как в ушах молотом стучит сердце.
Я не смотрела на лица, уделяя внимание только рукам, мысленно представляя, как я из них выхватываю сумки. Представить-то я себе это могла, но вот от того что мне предстояло это сделать, меня коробило.
— Ну как? — Марат остановился у обочины.
— У меня не получится. Я не смогу.
— Сможешь, — попытался морально настроить меня Марат, только где там. Как можно настроиться на то, что тебе противно, что претит всем нормам морали, не говоря уже о том, что наши действия могут навредить, нанеся возможно непоправимый физический или же душевный вред. А еще в сумках могут находиться ценные вещи, а значит, их необходимо будет вернуть. Да. Приняла я решение. Я верну все сумки хозяевам, правда, еще не знаю как, но обязательно постараюсь это сделать.
— Стратегию разрабатываешь? — Марат внимательно разглядывал мое лицо.
— Похитители ничего не говорили насчет того, что делать с сумками.
— Хочешь поковыряться в них, прежде чем выбросить?
— Хочу после вернуть их хозяевам, — сообщила.
— Ты в своем уме?
— Марат, я не смогу по-другому. — Мне хотелось, чтобы он меня понял.
— Да, делай ты что хочешь, — Махнул на меня рукой Марат. — Только прежде чем возвращать сумку, ее прежде необходимо забрать. Ну что едем?
— Да, — кивнула, уходя глубоко-глубоко в себя.
Я же себя после содеянного презирать буду, раз за разом прокручивая в голове все самые отвратительные моменты. Зачем я на все это согласилась? Что если Антону уже не помочь? Что если его уже нет в живых, а похитители, пользуясь случаем, решили развлечься за мой счет. Они-то развлекутся, а я себя потеряю. И знать бы еще за что? Как я сразу не догадалась — надо потребовать разговора с Антоном. Поговорю с ним, а там подумаю, что делать дальше.
— Ира, ты что там, уснула что ли? — Мы снова остановились.
— Извини, задумалась.
— О чем?
— А что если похитители Антона уже убили? Если он их видел, то зачем им свидетель? Тем более что денег, для того чтобы его выкупить у меня нет. И если это так, то все что я сейчас делаю совершенно напрасно.
— А если он жив и его убьют только после того, как ты откажешься выполнять их требования?
— И сколько они еще будут мной манипулировать, день-два, месяц, а может быть год и страшно представить, куда их может завести фантазия.
— Ир, ты Антона, что, совсем не любила? — Марат приподнял пальцем мой подбородок. — Каску я сняла сразу же, как только мы остановились.
— С чего ты взял?
— Тебе его совершенно не жаль. Ты сейчас говоришь о нем как о совершенно чужом человеке.
— Я пытаюсь рассмотреть ситуацию со всех сторон.
— Ну и как, рассмотрела?
— Я начинаю утопать в грязи, она меня постепенно затягивает.
— Боишься, что не отмоешься? А тебе не кажется, что человеческая жизнь дороже и важнее всего, даже твоих принципов, приоритетов и чувств.
— Кажется. — Я, как и Марат стояла на обочине дороги, готовая бороться за свои убеждения и если понадобится отстаивать их. — Поэтому этим должны заниматься профессионалы.
— В полицию пойдешь?
— А почему бы и нет?
— Думаешь, что они дело заведут? Да у них, наверное, сотни пропавших, так что одним больше, одним меньше.
— У меня есть доказательства. Отрезанный палец Антона я не выбросила, а положила в морозильник.
— Ир, а если у них в полиции свои люди?
— А если нет?
— Ира. Так нельзя, — Марат навис надо мной.
— Как так? — пришлось вскинуть голову для того чтобы встретиться с ним глазами.
— Нельзя все делить на черное и белое. Нельзя быть твердой, упертой и не прогибаемой, потому что такие люди быстро ломаются.
— А какой смысл прогибаться?
— Ира, иногда обстоятельства вынуждают это сделать.
— Не понимаю зачем? — Отойдя от Марата, облокотилась о сидение мотоцикла и, повернув голову, стала наблюдать за потоком машин. — К твоему сведенью, ломаются все и те, которые гнутся, и те которые не сгибаются. Все зависит только от силы, способа и места давления. Так что прогибайся — не прогибайся, конец у всех один. Так стоит ли перешагивать через себя?
— Ты не права. — Марат остановился напротив меня, пришлось прекратить наблюдение за машинами и переключиться на его лицо. — Прогибаясь можно выиграть время, а там глядишь, и давление на тебя ослабнет.
— А как потом жить, зная, что прогнувшись, совершила гадость и подлость?
— Многие живут и не жалуются. Ладно, — сделав шаг назад, Марат взъерошил волосы. — Я все понял. С тобой все ясно. Экстрим отменяется, поехали, что ли в похоронное бюро.
— Зачем?
— Гроб для твоего Антона заказывать, зачем же еще? Одним выстрелом убьешь сразу двух зайцев и от бывшего парня избавишься и от его похитителей, опять же нервы трепать себе не будешь, да и совесть будет спокойно спать.
— Марат, зачем ты так? — упрекнула парня. Его слова ранили больнее любого оружия.
— Прости, — Марат с силой ударил раскрытой ладонью по шлему, — представил себя на месте Антона. Лежишь связанный по рукам и ногам где-нибудь на чердаке или в подвале, кормят один раз в день, если конечно вообще вспомнят о том, что пленника необходимо кормить. Ходишь под себя или же в рядом стоящее ведро и целыми днями глядя в потолок молишься только об одном, чтобы тебя освободили. Считаешь секунды, складывая их в минуты, а потом в часы. А твоя жизнь тем временем находится в руках у девчонки. У девчонки, которая тебя разлюбила и которой ты и даром не нужен и надеяться не на что. Страшно стало.
Мне тоже. Глядя на Марата и слушая его пропитанную горечью речь, боролась с собой. Что страшного с того, что я возьму сумку на время, а потом верну ее законному владельцу? Это не воровство, а всего лишь хулиганство, от которого действительно может зависеть жизнь Антона. Ладно. Была-не была.
— Поехали, — кивнула Марату в сторону мотоцикла.
— Ко мне?
— На дело.
— Ты в этом уверена? — Ухватив за плечи, Марат около минуты вглядывался в мои глаза. В данный момент, он мог рассмотреть в них только холодную решимость. — Ладно, поехали.
Мы около часа катались по городу, а я все присматривалась, приглядывалась и все никак не могла решиться. Казалось бы, что тут такого? Протянула руку, схватила и дернула.
Я пыталась, несколько раз пыталась выхватить сумку, но в самый последний момент, меня словно что-то удерживало и останавливало.
— Ир, давай по дворам прокатимся. Может тебе там больше повезет, да и любопытных там намного меньше.
— Давай, согласилась. — Я уже чувствовала себя, как выжатый лимон, а что со мной к вечеру будет?
Как только мы завернули во двор, я сразу же заметила, что увесистая дамская сумка стоит на лавочке, а ее хозяйка, стоя к нам боком, разговаривает по телефону. Пока не передумала, и раз подвернулся такой удобный шанс, на несколько мгновений сжала талию Марата. Он все понял, сбавив до минимума скорость, подъехал практически вплотную к лавочке.
Протянув руку, ухватилась за ручки сумки, и в эту же секунду Марат надавил на газ и мы на бешеной скорости умчались с места преступления. Женщина сзади что-то кричала, но что именно, я не слышала, скорее всего, проклятия в мой адрес.
Сумка оказалась тяжелой, мне бы ее поставить между собой и Маратом, но так как она была объемной, я сделать этого не рискнула, побоялась, что в этом случае я сама с мотоцикла свалюсь. Пришлось держать сумку на вытянутой руке.
Спустя минуту, я уже не чувствовала своих пальцев. Сумка висела на моей руке, как гиря. Бросить бы ее, и не мучиться, а заодно и от улики избавиться, да только вот я не могла этого сделать. Раз пообещала себе вернуть сумку владелице, значит, я ей ее верну.
Рука онемела, казавшаяся многотонной сумка безжалостно тянула вниз и так и норовила выскользнуть из непослушный пальцев.
Когда же Марат остановится? Мы вроде бы уже далеко уехали. Я из последних сил пыталась не выронить из руки сумку. И вот мотоцикл наконец-то остановился, и я сразу же разжала пальцы, выпуская из одеревеневших, пальцев добычу.
— С почином тебя. — Марат улыбался, а мне было не до смеха, помимо того что рука ныла, отзываясь на любое движение болью и покалыванием в пальцах, выла и болела душа. Мне было плохо, и чувствовала я себя ужасно.