У дома они были через четверть часа. Шеф вышел из своего «Брабуса» первым, подал руку Ире и дал ценные инструкции водителю. Через минуту они зашли в квартиру. Ира не могла справиться с нервным напряжением и, когда клала ключи на подоконник рядом с дверью, выронила ноутбук.
— У нас два часа, можно так не нервничать и не бить электронику. В доме спиртное есть?
Ира вопросительно глянула на шефа.
— Желательно что-нибудь не сильно крепкое. Мне не нравится твоя нервозность. В таком состоянии ты не продуктивна.
Он оглядел гостиную, с удивлением заметив дорогие старинные часы среди обычной типовой мебели. Ира открыла шкафчик, исполняющий обязанности бара. Колосов осмотрел содержимое и хмыкнул. Да, такое он давно уже не пил. В основном отечественные и недорогие напитки. Исключением был «Бейлиз» и виски «Ред Лейбл», купленные в дьюти-фри в Турции этим летом и оставленные на Новый год. Но и это было не то. Когда он практически готов был налить расстроенной Ирине коньяку, в глубине бара нашлась початая бутылочка неплохого португальского портвейна.
«Самое оно», — отметил про себя Александр, вспомнив давний разговор с одним медиком. Этот медик характеризовал портвейн или обычное крепленое вино как самое действенное зелье, если необходимо соблазнить девушку. Не такой крепкий, как водка или коньяк, напиток не превратит ее в бесчувственное существо. Но полностью раскрепостит в сексуальном плане.
Он достал два бокала и в один почти до краев налил темную жидкость. Пахло приятно, но Колосов не любил вина ни в каком виде, предпочитая более крепкие напитки. Себе он плеснул армянского коньяка и протянул бокал Ирине. Та, уже включившая компьютер, лихорадочно искала в сумке флешку, чтобы переписать нужную информацию. Вино она выпила, словно воду, и довольно быстро захмелела. Сказывались нервное напряжение и пропущенный обед. Колосов налил еще, и тут его внимание привлек выползший из спальни сонный Джин.
— Какой замечательный зверь, — произнес он, поставив свой бокал на компьютерный столик и взяв котенка на руки. Животных Александр Иванович не любил, но знал, что к ним неровно дышат почти все представительницы прекрасного пола. Джин неуверенно мяукнул в руках незнакомого человека, требуя свободы и неприкосновенности.
— Это Джин, кот моего парня, — двусмысленность обстановки и некоторая приватность несколько настораживала Иру. Шеф отметил для себя: имя парня названо не было, это хороший знак. Кроме того, девушка не замужем, а всякие бойфренды в счет не идут. Однако она вспомнила о существовании третьего, а это значит, что надо усиливать позиции.
— Скажи: «Я не кот парня. Я — кот сам по себе!» — просюсюкал он коту, погладил и отпустил животное, снова подходя к бару.
— Давай, показывай, — кивнул Колосов на компьютер, подливая Ирине вина, а сам усмехнулся двусмысленности фразы, точнее, ее сексуальной составляющей. Приказной тон в интимных отношениях ему нравился.
Презентация была сделана на совесть. Продуманы слоганы. Со вкусом, броско, но не кичливо оформлен товарный знак. Для рекламного клипа был написан блестящий сценарий, идеально дополнявшийся нарисованным Ириной комиксом. Двухмесячная работа, выполненная с душой. Для Иры это была в большей степени собственная презентация — первый крупный самостоятельный проект в фирме Колосова.
Сделав в одном месте толковое замечание, шеф вернул девушку в виноватое состояние, но тут же похвалил ее за креативность в исправлении замеченного на прошлом просмотре ляпа. Прогнав всю презентацию еще раз, Александр попросил Иру сделать кофе. Сам же, испросив разрешение, скользнул в ванную помыть после котенка руки. Включив свет, он с удивлением воззрился на джакузи, которое было здесь совсем не к месту. Впрочем, как и те часы. Такое же джакузи стояло в его городской квартире и влетело ему в копеечку. Но здесь? Хотя их, простых российских тружеников, разве поймешь? Он хмыкнул, открывая кран с горячей водой.
Ирина была полностью выбита из колеи. Собственное положение казалось неясным — ее то хвалили, то показывали ошибки. Сам шеф, как мужчина, ей нравился. Он был высоким — на полголовы выше ее, и в свои сорок выглядел замечательно. Подтянутый и ухоженный, внимательный и… добрый? Да, наверное, так. Она вспомнила начальника на предыдущем месте работы — крикливого потного психа, жутко высокомерного и абсолютно без чувства юмора.
Колосов зашел на кухню и резюмировал сегодняшние события:
— Ну что же, мне нравится то, как ты работаешь. И, поскольку Людмила Львовна пока не работоспособна, у меня есть хорошая кандидатура для ее замещения. Единственное, нужно как-то более внимательно относиться к своей работе и не делать в ней досадных оплошностей. Ты же не будешь больше делать ошибки?.. Ты ведь все… сделаешь… правильно?
Ирина стояла к нему спиной, только что закончив разливать кофе в чашки, но повернуться не успела. Последние слова Александр прошептал ей на ухо, подойдя сзади, левая рука его легла ей на живот, а правая, еще теплая после мытья, скользнула под короткую юбку, оттянув трусики — она была без колготок…
Девушка опешила. Если бы ее шлепнули по заду или сделали еще какой-нибудь неуклюжий шаг сексуальной направленности, она рефлекторно бы это прервала. Но это был не шаг — это был огромный прыжок, быстрый и неожиданный бросок матерого, сильного хищника. Голова после выпитого не очень быстро реагировала на любые события, а таких она вовсе не ожидала. Ощущение вины перед директором за свою оплошность и маячивший призрак бесславного увольнения вряд ли были сильнее чувств к Толику. Даже в состоянии опьянения. Все решили умелые пальцы Колосова, окончательно задурившие голову (и не только голову) и успешно завершившие наступление, стремительное и победоносное.
Звякнула пряжка ремня на брюках Александра Ивановича. Ира развернулась и, став на колени, потянула расстегнутые брюки шефа вместе с трусами вниз, когда в дверь постучали…
ГЛАВА 21,
в которой кое-что проясняется, но героем опять недовольны аптекарши
По сути, задача их сводилась к анализу кривой относительного познания в области ее асимптотического приближения к абсолютной истине.
Это хорошо, что друг был дома. У него был предпоследний день отпуска, а в рабочие дни его не то что днем — бывало, и глубокими ночами семья не видела. А таким, как сегодня, семья своего главу не видела никогда. И это очень хорошо, что они уехали на курорт.
Гуру был действительно сильно пьян. Такого никогда раньше не наблюдал за ним — нет, конечно, он мог выпить по случаю, но чтобы вот так, до положения риз? Для этого должна была быть существенная причина.
Путаясь в словах и фартуке, Володька все же объяснил — у Андрея, соседа снизу, родился сын. А Вовка, неоднократно доставлявший семье соседа неудобства в виде случайных протечек и постоянно носящегося по их потолку неугомонного табуна, состоящего из двух симпатичных лошадок-близнецов, просто не нашел морального права отказать ущемляемой стороне по столь замечательному поводу. Вес соседа и его способность поглощать спиртное в несколько раз превосходили соответствующие характеристики вечно стройного, если не сказать — болезненно худого, малопьющего Володьки, поэтому все так печально для Гуру и закончилось.
В настоящий момент он как раз пытался выправить свое состояние с помощью кофе. Я его отговорил, так как стрелять из рогатки по взрослому мастодонту, а именно таким мне представлялась степень его опьянения — бесполезная грата времени.
— Жаль, — сказал я тоном человека, разбежавшегося и прыгнувшего, несмотря на убранный уже трап, в направлении борта отходящего судна. — У меня были на тебя определенные планы, — я договаривал, мысленно опускаясь в неуютные воды между пристанью и бортом.
Видимо, траурность тона была настолько кричаще-трагичной, что проняла даже осоловевшего друга.
— Что, все… настолько… се… ик… езно? — он неопределенно пошевелил пальцами. Кроме того, Гуру, выражая озабоченность, попытался нахмурить брови, но у него никак не получалось: нижняя часть лица постоянно норовила расплыться в улыбке. Он ее даже прикрыл рукой, дабы не смущать меня своей пьяной легкомысленностью, и громко прокашлялся, чтобы сбросить дурацкое алкогольное наваждение. И из-за нескоординированных манипуляций чуть не уронил на пол собственные очки, которые вовремя застряли в фартуке.
— Так, есть один способ… тем более я давно собирался его пор… верить… Вот заодно я и поэкспе… ир… ментирую, — он, шатаясь и все-таки уронив, к стремительному удовольствию Джеральдино, припасенную ветчину из кармана, ушел в комнату, откуда тут же донесся его приглушенный возглас:
— Прсмотри пока за кофе, пжалста! — было ощущение, что он забрался в платяной шкаф и вещает оттуда. Через какое-то время, двигаясь, будто бы по невидимой для обычных людей линии-синусоиде, Володька вышел из закромов квартиры.
— Я думал, что ты гардеробчик пошел сменить, — снимая с конфорки созревшую джезву, я кивнул на фартук, болтавшийся по-прежнему сбоку.
— А, это… не знаю, зачем я его напецил, — он с минуту рассматривал на себе радостных желтых зайчиков, честно пытаясь вспомнить. — Я за этим вот ходил, — он предъявил небольшой пузырек из коричневого стекла с китайскими иероглифами.
— Друзья пдарили. Говорят, любое опьянение за пол… саса снимает. Правда, ударом по печени, но еще не известно, что по ней стучит сильнее — алкоголь или лекавр… ства, его выводящие…
Он залпом выпил весь пузырек и скривил физиономию, будто бы собираясь разрыдаться, в отвращении яростно замотав кулаком. Видимо, помогал жидкости упасть и не вернуться. Я подал ему кружку с водой, Володька запил, не переставая корчиться, потом выдохнул:
— Гадость… какая… бр-р-р… эта ваша разливная, — тут Володька всмотрелся в этикетку китайского пойла и закончил фразу прочтением английского названия пузырька: — Мя-Са!
Он снял фартук жены, и мы, разлив кофе в яркие чашечки с какими-то мультяшными героями, отправились в гостиную размерами под стать кухне. Меня восхищал простор новостроек, в таких домах хочется жить!
Обе чашки были у меня в руках, потому что Володьке сейчас я не доверил бы и его любимого кота, хотя близняшки давно натренировали домашнего зверя и подготовили ко всяким экстремальным испытаниям. Впрочем, Джеральдино, давно отпраздновавший свою удачную охоту на колбасей где-нибудь в уютном уголочке, наверняка уже и в ус не дул. Старательно вылизывал этот ус вместе с еще какой-нибудь не самой близкой частью своего большого пушистого организма.
Гуру попросил у меня двадцатиминутный тайм-аут, пока не начнет действовать снадобье. За это время я пересказал ему все не очень важное, а именно: поход к «Рыцарю», аварию и то, что услышал от Слона.
К концу моей истории Гуру приободрился, с его глаз сошла пелена, и он казался вполне трезвым.
Взглянув на часы и прислушавшись к собственным ощущениям, Володька удовлетворенно покачал головой, поджав губу и приподняв бровь. Как бы давая понять, что совершенно трезв, хоть и не очень-то верил в победу китайского чуда над русским проклятьем.
Он отлучился в спальню дочерей и вернулся оттуда со стопкой бумаги и цветными карандашами.
— А теперь поговорим о главном, — Гуру с сочувствием смотрел на меня, всем своим видом давая понять, что любые мои проблемы будут разрешены, обличены и расстреляны на этом самом месте. Суд, если и будет, то очень скорым и предвзятым. Но жутко справедливым!
Я рассказал ему обо всех последних странностях, которые вытворяли мои органы чувств в недавнее время. Он постоянно что-то писал, кривившись, и, когда я закончил, попросил сделать перерыв в общении. То ли алкоголь, то ли китайское снадобье, ударяя по печени, промахнулись и подранили желудок, и Гуру попросил меня сходить за лекарством в аптеку, пока он поразмышляет над услышанным.
Аптека была недалеко, поэтому я пошел пешком, припоминая, все ли рассказал товарищу или что-то запамятовал. Судя по всему, у Гуру были какие-то здравые рассуждения, но делиться он ими пока не спешил.
Выудив из внутреннего кармана сотовый, набрал Ирину, намереваясь предупредить ее, что задержусь сегодня немного. Она не ответила мне, и я, решив, что назначенная на сегодня презентация сейчас в самом разгаре, отправил ей смс-ку.
Войдя в аптеку, я настолько увлекся отгадыванием — что же на самом деле умного расскажет мне Гуру по поводу всех этих странностей — что даже не заметил некоторой несуразности в своем поведении. Несуразность эта со стороны выглядела примерно так: парень, скрестивший руки на груди, с вызовом взирал на дородную аптекаршу, как бы обращаясь к ней с невысказанным вопросом, изначально адресованным Володьке. Румяная тетенька, стоявшая в точно такой же, как и я, позе, зеркально отображала выражение моего лица. Правда, она к нему добавила еще и нетерпение человека, находящегося при исполнении служебных обязанностей.
Вот так и стояли мы с минуту, слегка покачивая головами, как бы соглашаясь друг с другом. Думаю, продлись это немое откровение еще хотя бы мгновенье, тетенька хладнокровно начала бы набирать номер скорой психиатрической помощи.
Я всполошился первым, вернувшись на грешную Землю из ментального мира, и подал накарябанное Вовкой на листке с детскими каракулями название лекарства. Хмыкнув, аптекарша величественно уплыла в подсобку, словно шестипалубный круизный лайнер. Не хватало лишь прощального гудка.
Впрочем, уплыла она не в кругосветку и вскоре вернулась с флаконом «Альмагеля», спросив голосом того самого прощального гудка:
— Что еще? — тон ее, непреклонный, словно смертный приговор, был обращен ко мне, как к человеку, который сегодня, в одиночку, пренепременно сделает аптеке дневную выручку.
— Больше… все, — растерянно сказал я, разводя руками и отчего-то краснея.
— Вы уверены? — она определенно имела в виду странность недавней паузы и, скорее всего, намекала на какие-нибудь препараты, стимулирующие мозговую деятельность.
Я как-то растерянно затряс головой, почему-то выражая свое согласие по-болгарски — махая головой влево-вправо вместо обычных, положенных по смыслу стандартных кивков вверх-вниз, расплатился и зачем-то пискнул на выходе:
— До свидания…
— Да поменьше бы вас таких, — молча ответила она мне и улыбнулась, как здоровый врач многообещающему больному, на примере хвори которого он будет защищать кандидатскую диссертацию.
По приходу мне пришлось сварить еще кофе, и я, кстати вспомнив, рассказал Гуру о гаданиях на заборах. Он хмыкнул, похлопав меня по плечу с фамильярностью старого семейного врача, но, услышав фамилию Сахарова, проткнул воздух указательным пальцем и утвердительно кивнул, направившись к огромному — я бы сказал, двуспальному — компьютерному столу.
Включив компьютер, он моментально нашел в Интернете ссылки на Бориса Сахарова и скачал его книгу с многообещающим названием «Открытие третьего глаза». Книга была небольшой, и мы быстренько, за какие-нибудь час-полтора, прямо с экрана с ней ознакомились.
Не сказать, что в десятку, но книга все же была в тему. Некоторые моменты меня даже вдохновляли, заставляя перевернуть старый анекдот про феномена и мудозвона в одном лице обратной стороной, более лестной для меня. Приведу некоторые выдержки оттуда:
«Еще Ламброзо, ученый с мировым именем, посредством гипноза вызывал у слепого способность чувствовать запах пальцами ног, вкус коленями, читать внешней поверхностью ушной раковины…»
«Я пришел в совершенный восторг: это был уже вовсе не обман чувств, не галлюцинация, а настоящее восприятие, самое что ни на есть подлинное «яснообоняние» или «дальнообоняние…»
Книга, хотя и изобиловала множеством разных восточных терминов, написанная европейцем, не убивала насмерть, была довольно понятной для неискушенного читателя: