Собравшись уходить, дядя Вова поинтересовался, как скоро я разрулю проблемы со Свином. Я ляпнул, что в течение недели — и угадал насчет реальности срока, потому что киллер, видимо, оценив по памяти охрану Свина, задумчиво кивнул. В участии, которое дядя Вова проявлял ко мне, больше всего было заметно мерцание трехгранного вопроса про бабло — сто́ит ли отдавать задаток, или запросить существенной добавки, или пока лучше подождать?
— Я те, по х-ходу, антик [16] п-покоцал [17] децала [18]. Ну, хоть не набурагозил [19] по п-полной! — он хохотнул, показав испорченные чифирем зубы. Коротко потер указательные пальцы друг о друга, сжав остальные в кулак. Я знал, что это — жест одобрения. Похоже, Свина не очень-то любили…
Киллер перешагнул порог, забрав с собой все мое напряжение…
Хотя нет — психологическое напряжение спало, а вот чифирь давал о себе знать настойчиво, будто неуемный кредитор.
Я прошелся взад-вперед, пытаясь вспомнить, чего же не хватает в квартире. Не хватало Джина — это стало ясно при взгляде на нетронутую миску с творогом, который уже заветрился.
Такого с пушистым пронырой не случалось. Не то чтобы он был ярко выраженным рабом желудка, растущий организм требовал свое, и мыть за котом миски приходилось очень редко — конечно, отчасти из-за лени, отчасти из-за того, что все вылизывалось до зеркального блеска. Чего нельзя было сказать о его личном туалете — ну, тут тоже на кота роптать было нельзя, ведь он нигде, кроме отведенного для этого места, сюрпризов не оставлял. Не соврала та женщина, котенок к лотку был приучен.
Поиск в комнатах результатов не принес, но немного помог утихомирить сердце — а может, просто выдыхался чифирь. Проверив все знакомые мне нычки и не найдя там никого, похожего на полосатого исследователя, я озадачился.
Оставался последний козырь — я бы даже сказал, джокер. Вынув из морозилки пайку мелкой рыбешки, которую продавали на рынке живьем за сущие копейки, я поместил ее размораживаться в микроволновку, а сам крикнул с кухни:
— Джин, рыбки хочешь?
Тут же где-то послышался приглушенный мяв, который, подобно поисковому биперу, больше не замолкал ни на секунду — до того самого момента, когда я извлек бедного Джина из санузла. Там он оказался еще утром, пока я брился, и был случайно захлопнут в кафельном плену. Амнистированный котенок был приговорен к двойной порции рыбешки, с чем он, хрустя и урча, справился за пару минут. А потом, умывшись и хорошенько подумав, доел и творог…
А что? Голод не тетка. И даже не дядька. Как сказал великий Шиллер, «Любовь и голод правят миром»…
ГЛАВА 34
Перелом
Человек начинает жить лишь тогда, когда ему удается превзойти самого себя.
На душе было скверно. Как-то совсем уж. Наступающий на меня кошмар никак не мог быть исправлен известными и привычными мне способами. А пока я мешкал и выжидал, он с каждым днем усугублялся и являл новые неприятные сюрпризы.
Мною проживался короткий временной отрезок, после которого бездействие будет самоубийством. Чтобы немного собраться с мыслями, я вышел прогуляться, с удивлением наблюдая погодные изменения, на которые не обратил внимания в первой половине дня. Исключительно по причине молниеносных перемещений между домами и маршрутками.
На улице недобросовестная осень спешно готовилась к зиме. Некоторые листья, как предвещал ветер, не успели пожелтеть и не стали, вальсируя в прощальном танце, опускаться на землю. Они так и примерзли к ветвям зелеными. Унылая пора стремительно ушла в декретный отпуск, обещая вернуться через девять месяцев снова. А то, что не доделала она, приходилось быстренько отрабатывать зиме. Та действовала, как могла — сердце за промахи в чужой работе у нее не болело.
Застывший холодец из разноцветных листьев и льда выглядел красиво, но непривычно. Ветви деревьев не выдерживали веса обледеневших листьев и их страстного желания коснуться земли и ломались. В замерзших лужах мутно отражались провисшие электрические провода и озябшее небо, с которого наконец-то перестало капать.
Я ходил по аллеям парка Фрунзе, наматывая круги большого радиуса около Вечного огня. Мне всегда лучше думалось, когда я ходил. Неизменный плеер плакал Стингом, и такой саундтрек неплохо подходил к моему состоянию.
Почему-то не работало мое пари про некурение. Такого раньше не бывало. Я всегда был готов к разным неприятностям, которые возникали сразу же после отказа от привычки целоваться взатяг с сигаретой. Говорят, что на человека после исповеди практически сразу обрушивается какое-нибудь испытание. Для проверки твердости. Или искренности исповеди. Не знаю точно, никогда не исповедовался. С отказом от сигареты всегда было что-то похожее, выбивающее тебя за поля обыденной жизни.
Как ни странно, Свин, невзирая на всю серьезность его темных замыслов, в рейтинге Гадостей занимал не первое место. Самым больным и неприятным было расставание с Ирой. А форма этого расставания была вовсе чудовищной.
Потом следовали штучки-дрючки с синестезией. Причинно-следственное резюме моего текущего положения выглядело неутешительно: я бросил курить, и вследствие этого полностью прекратились мои любовные отношения и сексуальная жизнь, и, вдобавок, поехала крыша.
И еще, сразу же после письменного заключения пари на категорический отказ от сигарет в мою жизнь врезался Свин. Ничего себе, сходил за хлебушком…
Из изначально хороших событий можно назвать приобретение «Густава Беккера». Для моего мозга, сердца и души такой размен не выглядел равноценным.
Я брел по аллеям парка и думал: а может быть, все не так плохо, и я просто не пользуюсь теми благами, которые мне добросовестно подкидывают Высшие Силы — участники пари? Быть может, не стоило отдавать деньги, потерянные пацаном у рынка домашних животных? Да нет, чепуха, ну стал бы я немного богаче, а ребенку влетело бы от родителей, еще не известно, сколько они зарабатывают. Хотя, конечно, и отправлять одного ребенка с такой суммой было откровенным безрассудством с их стороны…
Меня терзало непонимание вопроса: я же просил оставить и упрочить мои отношения с любимой женщиной. А они рухнули. Они вообще оказались не такими взаимными, как я полагал. А может быть, это как раз и есть хорошее событие? Мысль была явно притянута за поросшие редким пушком звуковые уловители и звучала слишком глупо.
Я понял, что сам себя пытаюсь обмануть — ведь если нарушен основной пункт пари, само пари не выполнено. И никогда не будет выполнено противной стороной. И тогда я могу не выполнять свою часть обязательств.
То есть можно смело купить в уставленном табачными изделиями киоске, мимо которого я как раз проходил, обойму в двадцать зарядов и с наслаждением расстрелять собственные легкие и остальные внутренние органы.
Даже слюнки потекли. Как я сейчас понимал Еву, надкусившую яблоко… Силы воли хватило лишь на то, чтобы отвести свое тело от соблазна подальше, пообещав ухмыляющемуся и потирающему руки демону, что сигареты я куплю на следующем кругу…
Стинг закончился, в наушниках зазвучало «Утро» Грига. Мои знакомые приходили в ужас от количества и разнообразия моих музыкальных привязанностей. В этом плане я был практически всеяден. Главное, чтобы настроению соответствовало.
Через пять минут, оказавшись в глубине парка, я окончательно понял, что голос внутреннего соблазнителя-закурителя, вещавший о неисполнении условий пари моими оппонентами, принадлежал не рассудочному реализму, а коварной привычке. К этому времени я уже должен был выкурить сигарету и щелчком отбросить окурок, и пари было бы мною проиграно абсолютно и бесповоротно.
Демон курения был напорист и убедителен, но, к моему счастью, он очень быстро выдыхался. Каждая разоблаченная его маска и проваленная провокация автоматически присваивали мне очередное звание из табели о рангах Силы Воли или награждали меня заслуженной медалью за успешное взятие очередной высоты.
Только что взятая высота как минимум тянула на орден. Похоже, к концу этой битвы, если я выживу стану маршалом и кавалером ордена Великой Оздоровительной Борьбы. Заслуженно и честно побеждать — всегда приятно. Побеждать себя — приятнее в тысячу раз.
Я внутренне улыбался, поздравлял себя, пока Макаревич пел «Однажды этот мир прогнется под нас», и рассеянно присел с краю на одну из деревянных лавочек. Она оказалось жутко холодной, что неудивительно при минус 3 °C, но мне было уютно. Я только что победил себя и стал чуточку лучше.
Организм разжалобился и выделил Толику толику дофамина или какого-то другого гормона радости, и жить стало лучше, жить стало веселее…
Как-то внезапно и очень сильно захотелось чуда — даже под ложечкой засосало. Где находится ложечка для чуда, я не знал, но был уверен, что она у меня огромных размеров, как и эмоциональный голод из-за отсутствия чудес и положительных событий в жизни.
Что же делать? Вот хочется хороших шашлыков — идешь в проверенное кафе и покупаешь. Или напрашиваешься в гости на дачу кого-нибудь из друзей. Ну, или механически жуешь пельмени, думая, что будет и на твоей улице праздник. А с чудом как? Чудо можно было только заслужить.
Купить немного чуда в ближайшем магазинчике не мог, хотелось того, что не купишь за деньги. И денег не было. Завтра нужно расплачиваться за покраску, а денег ноль. Выплата по страховке когда еще будет!
И тут я поймал себя на революционной, хотя и вполне очевидной мысли. Я понял, что по жизни всегда был потребителем и ведомым. Я осознал, что жил так всю свою жизнь. Потреблял только те чудеса, которые мне дозволялись. И шагал только по тем утоптанным направлениям, которые были ко мне поближе. Я думал, что хочу этого. На самом деле я просто не хотел другого, и на фоне общего минуса даже мой серый ноль воспринимался как нечто положительное.
Я понял, что большую часть своего существования, за исключением самого раннего детства, я старательно жевал чью-то безвкусную стряпню, называя это собственной жизнью. И я тут же осознал, что стряпня эта мне надоела. Во-первых, она полнит своей скучностью. Кроме того, отсутствие остроты и пикантности может в конце концов сделать из меня тупое жвачное животное. И еще — она вредна, как любой фаст-фуд, ибо может привести к заболеваниям психики.
У меня была склонность к трем вариантам психической онкологии — телевизоромания, тупые компьютерные игры и лень обыкновенная. Во всех трех случаях я тупо плыл по течению и абсолютно не задумывался — кто же мною рулит. Но главное, что этот тупизм занимал практически все мое существование.
Сейчас в моей жизни созрела ситуация, когда я уже не мог себе позволить такую роскошь — раздавать свое время, эмоции, чувства, любовь и вообще себя. Оно и понятно — ведь мысли мои сейчас были заняты другим. Они сейчас были заняты тем, чтобы устранить все неприятности, в которые я вляпался за последние 10 дней. Зачем? Затем, чтобы скорее вернуться к прежнему спокойному растительному существованию!
А оно мне надо? Прежнее спокойное растительное существование? Мой ответ на этот вопрос прозвучал приятным искренним откровением. Мне это не нужно! Хочу интересной жизни — чтобы потом не было мучительно больно… Я хочу прожить свою жизнь сам, а не следовать лекалам, которые зомбируют подавляющее большинство людей. Я хочу делать свои ошибки и совершать свои подвиги. Я хочу жить и хочу чуда! Я хочу такого, чего никогда раньше не имел!
Домой мне шагалось легко. Я чувствовал себя окрыленным нежданным счастьем. Душа была полна сил, тщательно перемешанных с мощнейшим энтузиазмом. Я ощущал себя, словно молодой специалист, только что совершенно неожиданным образом принятый на весьма престижную, очень высокооплачиваемую и бесконечно интересную работу.
На самом деле столь мощный эффект был создан твердым намерением начать работать на собственное чудо. Всего лишь. Такая, казалось бы, очевидная и естественная для человека мысль… Точнее, намерение. Но как долго я оставлял его на завтра. А ведь, завтра — это тот день, который никогда не наступит…
Похоже, что-то в моей тонкой психологической машинке хрустнуло и сломалось. Или, наоборот, не сломалось, а как раз завертелось в нужную сторону. Я жаждал переквалифицироваться из ведомого в ведущего. И даже знал, как это сделать.
Как сказал кто-то до меня: хочешь то, что раньше никогда не имел — начинай делать то, что раньше никогда не делал…
ГЛАВА 35
Как кота вы назовете, так и требуйте с него
Делай что должен, и случится что суждено.
Прежнее мое паническое беспокойство ушло с того самого момента, когда я принял на себя ответственность за свою жизнь. Вечер я провел в написании плана действий. Просто сел и начал себе задавать письменные вопросы. Тут же давать на них эмоциональные, но тоже письменные, ответы. Под это дело я смолотил большую часть фруктов от Большой Кепки.
Эта работа показала мне весьма перспективные направления и вселила намек на уверенность в завтрашнем дне. Тупая депрессия под воздействием трудотерапии куда-то укатилась. Желание чуда не ушло. К уже имеющемуся гаранту всяких приятных событий и чудес, письменному пари, я решил для надежности добавить кое-что. «Кое-что» как раз игралось с огромным бантиком на ниточке. Чтобы завладеть вниманием неугомонного кота, пришлось бантик отобрать.
— Вот скажи, Джин, отчего желания не исполняешь? — я издевался над котом, не давая тому завладеть бумажной игрушкой. — Или мне нужно сначала приобрести для этого специальную лампу?
Котенок, неожиданно охладев к игрушке, быстро обернулся туда, где обычно мышь осуществляла свои настораживающие поползновения.
Я глянул туда же с замиранием — ибо с появлением кота звуки из-под пола и, должно быть, сама мышь пропали, не оставив своего нового адреса. Хитрая же зверюга Джин, воспользовавшись моим рассеянным вниманием, обхватил бантик передними лапами. Эта сволочь валялась на пушистой полосатой спине и с наслаждением кусала один конец бумажной игрушки, ритмично избивая ее другой конец задними лапами. А венец природы, обведенный вокруг пальца, растерянно хлопал глазами. Я чувствовал себя тем парижским старьевщиком, которому Виктор Люстиг продал Эйфелеву башню, навешав лапши, будто гордость Парижа продается на металлолом из-за больших расходов муниципалитета на ее содержание.
— Ну ты стратег, блин! — восхитился я. Но потом мстительно заметил: — Это все оттого, что лампы на тебя нет! — и тут же спохватился. — Постой-ка, постой, и лампа на тебя найдется!
Я извлек из шкафа беленькую китайскую лампу-прищепку, которая, пришпиленная к монитору, была незаменимой вещью при ночной работе. Повертев ее в руках и убедившись в исправности, я расплылся в широчайшей улыбке, обнаружив абсолютно непонятную маркировку «for JN 259».
— Вот видишь, тут написано: «Для Джинов, родившихся двадцать пятого числа девятого месяца», — я с самыми честными на юге России глазами протянул котенку электроосветительный прибор. Тот им заинтересовался, на время оставив полуистерзанный бантик, потрогал лапой, понюхал и смешно чихнул.
— Сейчас я потру лампу — и ты будешь мне должен три желания! Да нет — больше, больше… — заговорил я голосом Михаила Евдокимова и действительно потер лампу. Потом, подражая классическим гопникам, поскреб небритую шею и хрипло заявил Джину: