Если этот шантажист действительно обладает тем, чего страшится Свин, нужно бежать из страны. Сразу же. Потому что нет никакой гарантии, что видео не скопировано. Не продано еще кому-то. А желающих купить такой фильм найдется немало…
* * *
Машинка моя сверкала чистотой и выглядела, словно царица после двух кило молодильных яблок. Я расплатился с ремонтниками, провел рукой по вновь выкрашенному крылу и с сожалением отметил предчувствие скорого расставания со своим четырехколесным другом. Дело в том, что воплощение моего плана в жизнь было сопряжено со значительными расходами, а продать, кроме автомобиля, мне было нечего.
Ну, еще разве что можно было бы попытаться реализовать «Густава Беккера». Но в отношении него я сильно сомневался. Во-первых, чтобы получить за антиквариат приличную цену, нужно было время. Во-вторых, все-таки не известно, насколько антикварными были эти часы. А деньги мне нужны были срочно. И деньги немалые.
Те наличные, что были у меня на руках, таяли не по дням, а по часам. После того как я оплатил коммунальные услуги за квартиру, оставалось лишь перевести арендную плату за жилье хозяйке — и Толик Толикович мог смело вешать на лобовое стекло переходящий вымпел «Человек без долгов». Это обстоятельство грело душу — очень уж я не любил быть должным кому бы то ни было.
Я припарковал машину недалеко от банкомата, пошел переводить деньги на счет Евдокии Петровны, когда столкнулся со знакомым пацаном. С тем самым, который в свое время подвергал меня соблазну, разбрасывая деньги на улице. В этот раз он был не один — с отцом.
Малец, виновато улыбаясь, рассказал отцу историю нашего знакомства и едва не схлопотал от папаши подзатыльник. Но был помилован и отпущен в машину, а угрюмый мужчина, выглядевший чуть ли не угрожающе, остался побеседовать со мной. Голос его был хриплым, очень выразительным, темно-карие, почти черные, глаза — очень внимательными и серьезными, но не злыми.
Он поблагодарил за добрый поступок в отношении его отпрыска и выразил желание вознаградить «возвращающего утерянное», невзирая на мои категоричные отнекивания. Хрипатый остановил мой словесный поток, который ничего содержательного, кроме «да так бы любой поступил», «мне от вас ничего не надо», «ах, оставьте, это лишнее», не содержал, и вручил мне белый прямоугольник визитки. На ней красовались только имя, фамилия и номер телефона. Ну что ж, этот человек вполне мог себе позволить такой минимализм.
Дело в том, что я уже заочно его знал. Это был широко известный в России, а особенно в Ростове-на-Дону и Ростовской области, криминальный авторитет Грум…
ГЛАВА 37
Клин клином вышибают
Не велика штука пить — пить и лошадь умеет…
Нет, ты с толком выпей!..
Домой я входил с уже заметно расправленными крыльями. Мое неожиданное знакомство с Грумом вселяло некоторую надежду, что, если не получится разрулить ситуацию со Свином собственными силами, у меня есть теперь к кому обратиться за помощью. Конечно, стремление местного мафиози «отблагодарить» я делил на 48, но даже после этого на моем балансе все же оставалась некоторая, отличная от нуля, величина. И именно эта мелкая, но реальная надежда позволила мне немного воспрянуть духом и двинуться далее вниз по списку запланированных действий.
Очередная ступенька в моем гениальном плане выглядела легкомысленно. Но таковой она могла показаться только несведущим лицам. На самом деле все было очень серьезно. И оправданно.
Следующим пунктом в моей бумажной скрижали красовалось одно-единственное слово, трижды подчеркнутое и даже заключенное в ромбик, словно «блок условия» в блок-схеме программного алгоритма. Этим словом, выписанным со всевозможными готическими спойлерами и завитушками, было волшебное для многих мужчин — «пьянка»…
Наверное, правильнее было бы напиться с кем-нибудь. Но никого из знакомых или друзей после разрыва с Ириной видеть не хотелось — поэтому я решил напиться в одиночку. Я устал от странных вещей, происходящих со мной в последнее время, а случай, когда довелось собственными глазами и ушами убедиться в красоте и ветвистости собственных рогов — поприсутствовать, так сказать, при их появлении — вообще грозил трансформироваться в фобию. Молчу уже про досадное происшествие в автобусе.
Хотя именно эта история с бомжом требовала более пристального анализа, так как была самой странной из всех случаев синестезии. Она никак не хотела вмещаться в нарисованную мною совместно с Гуру концепцию.
Для начала единственным общим сенсорным каналом, или одинаковым чувством, для меня и бомжа мог быть только чудовищный запах — но, я уверен, он к нему давным-давно привык и воспринимал совсем по-другому. А сама синестезия началась до того, как я почувствовал запах.
Можно допустить, что для меня и бомжа общим ощущением была боль — я ударился о ступеньку, бомж зацепился (это объясняло причину его ругани, хотя ругаться он мог по любому поводу). Но не объясняло начало эффекта — ведь тогда никакой боли я еще не чувствовал, а матерящуюся пустоту видел — точнее, слышал и обонял.
Или тут как-то поменялись местами причина и следствие, причем без какого-либо ощутимого ущерба для производимого эффекта, или действительно прав Сахаров, и «этот «глаз» стоит вне действия пространства и времени, сфера его действия также лежит вне трех измерений пространства, т. е. по крайней мере в четвертом измерении. Поэтому он должен быть неограничен временем, или, по выражению древних йогинов, «Трикаладжна», что значит «знающий три времени» — прошлое, настоящее и будущее время, или всеведущий.
Прочитанная более внимательно книга «Открытие третьего глаза» одарила меня еще одной выдержкой, весьма настораживающей: «Мы установили, что активизация «третьего глаза» не представляет собой болезненного развития и не способствует заболеванию, а является вполне нормальным развитием органов, которыми мы владели миллионы лет тому назад, но в течение этого огромного времени запустили и таким образом достигли, вместо более полного гармоничного развития, хилости соответствующих органов и потери связанных с ними способностей. Мы открыли, далее, что целенаправленное развитие этих органов (гипофиза и шишковидной железы), вначале незначительное и медленное, впоследствии начинает происходить автоматически».
Это могло значить то, что если я не прекращу чудеса сейчас, как советовал Гуру, с помощью пьянки, то сами эти чудеса не прекратятся никогда. Более того, они разовьются и усилятся, и вариант с соплей в автобусе покажется мне детским лепетом в сравнении с конфузами, меня ожидающими.
В голову, обессиленную последними неприятностями, навязчиво часто стала приходить мысль, что неплохо бы покончить с этим экспериментом. Мысль так и звучала: «Пора с этим новшеством заканчивать», — причем никаких уточнений, с чем же конкретно надо заканчивать, не было. Это уже потом, анализируя события и поступки, я пришел к выводу, что мысль сия была про другое, являясь порождением огорченного и обделенного эго, которое тупо хотело курить.
И зная, как я отнесусь к любой попытке вернуть организм к пагубной привычке, попыталось схитрить. Как опытный дипломат, начало оно издалека, причем без конкретики, шаблонными фразами.
Запустило своего рода вирус, который должен был привести меня к срыву и тысячам новых поцелуев в срамные сигаретные фильтры.
Так, наверное, работают всякие провокаторы. Ходят, ропщут. Бросают в неудовлетворенное общество идейки следующего содержания: «долой царя», «землю — крестьянам, море — матросам». Или «бабе — цветы, детям — мороженое».
В этот раз идея выстрелила не совсем туда, куда хотелось. Но эго не расстраивалось, а, наоборот, потирало руки, узнав про планирующуюся пьянку. Потому как давно знало: пьяного человека гораздо проще развести на долгожданный табачок, чем трезвого.
Не учло оно одного: пьяный пьяному рознь! То, какой рознью в этот раз оказался я, было вообще отдельным вопросом для наркологов, психиатров и врачей общей практики, равно как и для остальных заинтересованных граждан, любящих головоломки типа «Найди сорок восемь отличий». А началось все с закуски…
Собирая на стол, я нервничал, будто перед первым свиданием. Никогда раньше пить в одиночку мне не приходилось — ну, разве что бутылочку пива. Огурец порезался неровно, а ломтики твердой «Московской» колбасы выходили какими-то некрасиво-толстыми для застолья. Горячей закуски мой одиночный заплыв не подразумевал. Да и к чему? Я все равно не умел толком закусывать — ел я только до третьей-четвертой рюмки, потом у меня аппетит отшибало напрочь, и было уже непонятно, от чего же я кривляюсь больше, от водки или от закуски.
Сваренные вкрутую три яйца я очистил быстро и разрезал пополам. Одну половинку пожаловал Джину, и тот, с интересом ознакомившись с новой едой, с удовольствием умял пайку. Я отдал ему вторую половинку и вернулся к «праздничному» столу. Покромсав еще сулугуни и разрезав на четыре части огромный розовый помидор, я взглянул на стол, потирая руки и удобно усаживаясь — а зря. Потому что пришлось вставать и извлекать из морозилки запотевшую бутылку с загустевшим содержимым. Бутылка больно обжигала ладонь: похоже, я несколько переусердствовал в охлаждении. Как бы не схлопотать ангину с таким горячительным напитком!
Достав две рюмки чисто автоматически — все-таки не привык пить один — я поставил их на стол и соблазнился сочным помидором. Вы когда-нибудь пробовали бутерброд из колбасы и помидора? Очень рекомендую! Единственное условие: помидор должен быть розовым и сладким, желательно породы «Розовый фламинго», а колбаса должна быть сырокопченой породы. Хотя, наверное, и хорошая вареная колбаса подойдет (не сочтите за оксюморон). Подумав, я немного посолил помидор и добавил чуток майонеза — вприкуску.
Взглянув на колбасу, настороженно помедлил. Колбаса — она разная бывает. Одна тебя накормит, другая покажет кино и рогоносцем сделает. Покосившись на Джина, я на всякий случай отвернулся в другую сторону и умял свое кулинарное творение, немножко нервничая. Видимо, со стороны я очень походил на иллюстрацию к вычитанному из Интернета перлу: «Когда я ем, я глух и нем, хитер, и быстр, и дьявольски умен». Однако ничего, кроме удовольствия, от еды я не испытал и расслабился.
Налив в дальнюю рюмку водки, поступать так же со своей я передумал. Достал граненый стакан и наполнил его до половины. Водка лилась неохотно — немного мешал дозатор, да и загустела она заметно.
Оправдывая лишнюю наполненную тару на столе, я накрыл водку в рюмке куском хлеба — в знак поминок по своей скоропостижно скончавшейся любви. Пусть это напыщенный символизм, но мне так захотелось. Я не желал зла Ирке, не строил в голове мстительных планов — я ее отпустил. Во всяком случае, очень на это надеялся. Она предала меня, значит, я этого заслужил. Пусть живет, как знает. А вот Колосову голову отбить бы не мешало…
Шумно выдохнув, всосал ледяную жидкость одним глотком, обжигая мерзлотой свою отдохнувшую от караоке и табака глотку. Захрустел огурчиком, нарезанным вдоль, посоленным крупной солью. Хорошо…
Лоснящемуся сочным боком очередному помидору долго не пришлось меня соблазнять. Я исполнил его предназначение с удовольствием, присовокупив к его розовой сахарности достаточное количество колбасы и майонеза. Чтобы придать звучность этому процессу, я подключил очередной огурчик.
Вкус приходит во время еды — я понял, что на столе не хватает сала. Таковое, с тонкой мясной прослойкой, оказалось в холодильнике и полностью восполнило дефицит холестерина в моем организме, и я наконец вспомнил о хлебе. Перерывчик между первой и второй оказался несколько больше, чем требовала поговорка — но оно и к лучшему. Потому что, если заполнять организм спиртным без достаточного количества съестного, он запросто может распоясаться и начать орать песни, шатаясь от нарушения координации движения. А то и вовсе станет падать при попытке осуществления грязного домогательства к великовозрастной продавщице какого-нибудь в достаточной степени винного (или виновного?) магазина.
Вторые полстакана я махнул с такой же легкостью и удовольствием, удивляясь, что до сих пор никакого опьянения не было — из-за ударной закуски, должно быть. По этому поводу я тут же родил сентенцию: если водка без пива — деньги на ветер, то водка с закуской — деньги туда же. Теперь я закусывал вяло — уже пропал тот увлекающий голод.
Все хорошее заканчивается, это умиротворение закончилось быстро. И неожиданно. Я выпил в третий раз и обернулся козликом…
ГЛАВА 38
Окончание выпивки, продолжение ужасов
Алкоголь — вот наиболее вульгарный и опасный из всех когда-либо изобретенных наркотиков.
Становление козликом оказалось для меня процессом незнакомым, но увлекательным. Сначала я подумал, что это опьянение, по каким-то неведомым причинам задерживавшее свой выход, спохватилось и выскочило на сцену, запыхавшись и напрочь забыв свою роль. Для стороннего зрителя, то бишь меня любимого, это выразилось в нарастающем монотонном шуме, плавно перетекающем из левого уха в правое, а потом обратно.
Что-то также произошло со зрением — вроде бы все вокруг стало темнее, но при этом вид имело более контрастный и отчетливый. И запахло как-то странно — больницей, что ли? Я так и не успел придумать точного определения запаху, когда началось представление.
Зрение притупилось по периферии, затемнившись там еще больше, и оставило передо мною освещенное поле обзора в форме небольшого овала. Напоминало это вид из маски для подводного плавания, только вместо рыбок прямо перед глазами начали плескаться какие-то красноватые огоньки.
Прелюдия длилась недолго, и вскоре затененность периферических участков рассеялась, все вокруг стало почти обычным. За исключением нескольких надписей, составленных из красноватых огоньков. Как эти блики воплотились в буквы, я не заметил. Только что мелькало-мелькало в беспорядке — и на тебе. Правая часть «маски» посвятила меня в страшное мерцание строгого шрифта: «В организме обнаружен яд и наркотическое вещество — этанол». Внизу со скоростью хорошего «Сапсана» неслась бегущая строка: «Количество спирта в организме около 80 мл, коэффициент концентрации алкоголя в крови — 1.0, в печени — 1.45, в спинномозговой жидкости — 1.5, а в головном мозге — 1.75».
Я себя чувствовал Робокопом, ибо надписи эти никоим образом не мешали мне лицезреть обычные предметы и мебель, а также членов семьи в виде неугомонного котенка Джина и двух кактусят. Молниеносная скорость обновления текста не утомляла и при этом требовала внимания гораздо меньше, чем, например, вождение автомобиля.
Что это за фигня такая, я понятия не имел — почитал этикетку бутылки водки, но там обещаний скорой белочки или других чудес не было. Ну что ж — здравствуй, новая синестезия!
Надписи тем временем начали менять собственный окрас, видимо, конкурируя между собой за мое внимание. Правая часть даже подключила некий высокотехнологичный электронный звук, долженствующий обозначать ейную близость к космическим технологиям. Или хотя бы хорошее знакомство с фантастическими фильмами.
Текст ее был таким: «Началась деградация когнитивных психических функций. Блокируются капилляры и кровеносные сосуды из-за слипания красных кровяных телец в «виноградные грозди». Как следствие, из-за алкоголя гибнут клетки всего организма, в основном — клетки печени, почек, клетки мозга, сердца, желудочно-кишечного тракта, органов внутренней секреции и периферической мускулатуры».
Нижняя бегущая строка, расширившись и стремительно рванув к центру воображаемого экрана в ритме бойкого состава из семейства американских горок, извивалась на огромной скорости. То несясь вверх, к звездам, то срываясь оттуда в невидимую глубочайшую пропасть, отчаянно рассыпая искры бесполезными тормозами и захватывая дух отчетливой близостью неотвратимой смерти. Я просто не мог отвести от нее глаз — она завораживала своим танцем, а от отчаянных падений хотелось громко кричать.