Так, глядя ему в глаза, видя эту ненависть, я как могла мягко (голос ещё непривычный) попросила:
— Больше не приноси мне это масло. Оно мне не нравится.
Йуй оцепенел. Служанки тоже.
Я улыбнулась, но это не помогло. Они все изображали изваяния и словно чего-то ждали.
Я тоже ждала. У меня живот уже минут десять как крутило. Серьёзно, кормить меня тут будут?
Поэтому я от души потянулась (у принца что-то хрустнуло), зевнула и громко спросила:
— А завтрак когда? Я есть хочу.
Тут они все ожили, словно по щелчку пальцев. Будто куклы под рукой кукловода. Йуй повернулся к служанкам, подал какой-то условный знак, и половина из них бросилась продолжать меня одевать, а другие поспешили обратно в комнату. Я надеялась, что готовить еду.
— Господин, последует ли наказание? — снова обратился ко мне Йуй.
Я не сразу ответила — не специально, просто пыталась сосчитать количество накидок, в которые меня заворачивали. Пять? Семь? Больше?
— Какое наказание? За то, что ты забыл масло? Оно всё равно мне не понравилось. Забудь.
Видали? Я уже образцовый принц. Даже голос смогла сделать ровным — вроде как ничего и не случилось.
Йуй, кажется, подумал, что я идиот.
— Господин, вам не нравится цвет накидки? — с поклоном уточнил он какое-то время спустя, когда завтрака я всё ещё не получила, зато на меня надели слоёв пять шёлка. Всё это были накидки, в основном белые, только верхняя — ярко-зелёная, расшитая золотыми птицами. Так искусно, что эти птицы просто заворожили меня — глаз от них было не отвести, на солнце они так и вспыхивали.
— А? — опомнилась я. — Нет… Всё хорошо…
Они слаженно мне поклонились в ответ — служанки низко, Йуй — слегка.
А потом наконец отвели обратно в комнату, где заставили наблюдать, как мне готовят столик для еды, очень низкий, как скамейка для ног. И как эту еду на него ставят — много незнакомых блюд, на вид и на запах изысканных. В это время меня причёсывали — шевелюра у принца что надо! Не знаю, как, но служанки умудрились собрать её в пучок на затылке, и закрепили его тяжёлой золотой заколкой так, что волос на плечи и спину свисало совсем немного.
Я вздохнула, покачав головой туда-сюда. Вроде бы падать эта конструкция не собиралась.
— Вы прекрасны, господин! — дружно выдохнули служанки, голос в голос, словно не раз репетировали.
— Спа-а-асибо, — пробормотала я, и это тоже, наверное, было неправильно, потому что покосились на меня снова странно.
Йуй, как дирижёр, безмолвно руководил служанками — меня наконец усадили за столик. На подушку, тонкую и широкую. Я попыталась было усесться по-турецки, но это почему-то оказалось неудобно. Принц, наверное, так не сидел. А вот на коленях — легко. У меня настоящей точно бы затекли ноги минут через пять такой позы, а тело принца приняло её привычно и просто.
Похоже, на коленях тут сидели часто…
Еда мне совершенно не понравилась. Она только с виду казалась разной, а по сути состояла лишь из трёх ингредиентов — варёного риса, тушёных овощей и чего-то странного, не то яичного желтка недоваренного, не то сильно расплавленного сыра. Это я тыкала палочками особенно недоверчиво, старясь при этом не думать, иначе палочки из рук вываливались. Уже три раза, и служанки каждый раз так вздрагивали, словно я их била. Они, кстати, ждали. Выстроились у стен, смотрели в пол и чего-то ждали.
— Господин, вам нехорошо? — спросил Йуй. — Проверить блюда ещё раз?
Да, пока меня прибирали, служанки всё попробовали. Я внимательно проследила, чтобы Йуй потом к столу с завтраком не подходил — да он и не пытался. Наверное, на принца покушались лишь раз в час. Во всём должен быть порядок, правильно?
В этом мире — похоже, что так.
— Да мне охренеть, как хреново, — вырвалось у меня.
Йуй поднял брови, взглянул на меня, но тут же снова уставился в пол.
— Господин?
Щас завою…
— Что это за дрянь? — Я снова ткнула палочкой в желтоко-сыр. Размазню жёлто-белую, короче.
— Фота, господин, — отозвался Йуй, и в его голосе я расслышала удивление. — Он больше вам не нравится?
Я вздохнула. Ну правда, и рис, и овощи, и эта… фота были пресными. Совершенно. Хоть бы посолили их!
— А десерт когда будет?
— Что, господин?
У-у-у-у!
Но так я только думала. Голова болела всё сильнее, на неё ещё и заколка давила. Жить хотелось всё меньше. Может, нырнуть в отравленный бассейн, и я проснусь уже нормальной?
Ничего подобного я бы делать, конечно, не стала — просто мне было очень плохо тогда. До чёртиков перед глазами.
Сладкое, кстати, принесли. Вот это всё пресное убрали, а сладкое… У него была два вкуса — местного зелёного чая, горьковато-пряного, и… вроде бы карамели. Я оценила шарики из нежного теста, нанизанные на деревянные шпажки по четыре-пять штук, облитые карамельным соусом. На меня снова странно косились — может потому, что я уплетала эти шарики, как ненормальная (люблю я сладкое, что поделать?), а может потому, что снимать со шпажек их надо было как-то иначе… Палочками делать это было неудобно, я попробовала руками — получилось. И стоило мне закончить, одна из служанок бросилась ко мне с влажной тканью — вытирать.
Бог мой, принц здесь вместо младенца, или это местный этикет?
Ну точно не мой это бред. Я бы до такого никогда не додумалась.
— Господин, вас ждут на дворцовом собрании, — с поклоном сказал Йуй.
— Хорошо, — вздохнула я.
Это стало сигналом: столик вместе с едой унесли, а меня поставили в центр процессии — впереди четыре телохранителя (зачем так много?), потом я, позади на два шага — Йуй, за ним — служанки, и ещё двое телохранителей.
Этим отрядом меня повели сначала по узкому деревянному коридору, а потом…
Потом мы вышли на террасу, она же, наверное, смотровая площадка, и от вида вокруг у меня захватило дух.
Длинные пятиэтажные здания в азиатском стиле — знаете, с загнутыми вверх карнизами, украшенные драконами, цветами и птицами — тянулись, казалось, до самого горизонта. Их огромные окна, то квадратные, то круглые, дышали лёгкими занавесками, светились или прятались в тумане. Погода не прояснилась, и с серого неба по-прежнему накрапывало. Было холодно.
Садов я не заметила — только островки зелени там и тут на балкончиках или террасах. Но где-то же пел жаворонок, и сладко пахло цветами…
Мы шли по каменным плитам, влажным от дождя, и на них проступал замысловатый рисунок, какие-то иероглифы, которых я не понимала. Или знаки?
И передвигались мы по широкому двору между…эм-м-м… дворцами? Короче, передвигались, как в тюрьме заключённых водят — группками. Вот мы идём, вот мимо нас группка служанок пробежала, только что не шаг в шаг. Помню, налетел холодный ветер — так телохранители остановились, а Йуй, наоборот, забежал вперёд, поднял руку так, что длинный рукав его накидки закрыл меня, и мы все стояли и ждали, пока ветер не утихнет.
Я молчала. А что я могла сказать? В чужой монастырь со своим уставом не ходят, к тому же император ясно дал понять, что за самозванство не просто меня убьёт, а сначала помучает. Ни умирать, ни мучиться мне не хотелось.
Тогда я впервые задумалась: а что если он всё знал? И ему было выгодно, чтобы меня не раскрыли. Это же он предложил историю про потерю памяти.
— Сына! — радостно воскликнул император, только завидев меня.
Он сидел высоко-высоко, подниматься к нему пришлось по ступенькам, и я не сразу сообразила, что это нужно сделать. Так и стояла, оглядываясь, пока «папа» не поманил меня пальцами.
Даже эти несчастные двадцать ступенек вызвали у принца одышку. А я стала подозревать, что он скоро копыта откинет и без всякой посторонней помощи. С таким-то сердцем. И мигренью.
— Снова головка болит? — Император за ночь не изменился, по-прежнему сюсюкал.
Я всё так же с непривычки не могла охватить взглядом его наряд, очень уж он был… сложный и… э-э-э… сверкающий. А эта штука с висюльками на голове — это лодка? Или такая забавная фата с вуалью? Или лодка с вуалью? Весила она наверняка больше, чем моя заколка, так что я императора даже пожалела. Правда, улыбался он так, словно я составляла счастье всей его жизни, поэтому мне быстро стало не по себе.
— Эм… да…
— Ну конечно, — император усмехнулся и быстро, легко дотронулся до моего лба пальцами.
И мигрень натурально как рукой сняло.
— Лучше? — Император обласкал меня взглядом. — Садись, Ичи.
Он кивнул на ступеньки у трона. Я медленно, поглядывая на слуг и замершего у стены, почти невидимого за ширмой Йуя, села. Вроде бы всё нормально, никто на меня странно не смотрел.
Тем временем император осторожно коснулся моего плеча носком сапога.
— Не дай мне уснуть, ладно?
И с зевком откинулся на спинку своего… эм, трона. Просто это больше напоминало длинную золотую скамью, прислонённую к невысокой стене, украшенной фреской дракона.
Я потёрла висок и снова покосилась на императора. Тот закрыл глаза и, кажется, готовился задремать. Чёрт, а ему же, наверное, за сорок? Если сыну двадцать пять… Но императору и тридцать-то дашь с натягом. Как так?
И что это он, интересно, сделал с моей головой? То есть, головой принца, но какая разница! Он что, лечит прикосновением? Магия?
Тем временем в зал потянулись советники. Сидячих мест, кроме трона, тут не было, поэтому я решила, что они тоже устроятся на ступеньках. Даже приготовилась двигаться. Но они просто выстраивались в две шеренги по всей длине комнаты и ждали. Когда один входил, его объявляли, например, так: «Наместник провинции такой-то, главный над императорским архивом, ранг такой-то!»
И все были в одинаковых лиловых одеждах. Все старики, но держали себя так, что, мол, мы ещё повоюем. И каждый нёс на голове длинную чёрную шапку с лиловой каймой.
На меня они смотрели как на гусеницу. У них в глазах так и читалось: «Очнулся, мерзавец? Мы всем кагалом на твоё покушение скидывались, когда ты уже сдохнешь?» Особенно старался седой мужик, чьё имя я не запомнила, но представили его как канцлера. Он стоял ближе всех к трону.
В какой-то момент наступила звонкая тишина, в которой отчётливо слышался звонкий, как писк комара, императорский храп. Я задрала голову. Серьёзно, «папа» дрых.
Что ж, если он встаёт так же рано, как наследный принц, то я могу его понять.
И как у него с головы эта висюлечная конструкция не падает?
— Приветствуем императора! — вдруг хором объявили советники.
Три раза, наверное, чтобы «папа» проснулся.
Он действительно вздрогнул, продрал глаза и отмахнулся.
Видимо, это был сигнальный жест, потому что советники поприветствовали уже меня, правда, всего один раз. И пока я размышляла, нужно ли повторить императорский отмахивающийся жест или сказать «здрасьте», или так сойдёт, они сказали, что рады, что принц поправился, и покушение сорвалось. Вид у них при этом совершенно ясно говорил об обратном.
Потом снова наступила тишина.
В которой опять раздалось звонкое посапывание его величества.
Чёрт, как он это делает?
А потом — по-прежнему хором — советники заявили:
— Выслушайте нашу просьбу, Ваше Величество!
— Прислушайтесь, государь!
— Ну? — пробормотал император, кажется, даже не просыпаясь.
Я почувствовала, что мне отчаянно не хватает попкорна.
Высказывал просьбу канцлер. Он откашлялся, дождался тишины — даже император заснуть ещё не успел — и провозгласил:
— Мы просим найти его высочеству жену!
Пауза.
Я всё утро задавалась вопросом, а не женат ли уже его высочество, поэтому сначала вздохнула с облегчением: значит, не женат. Потом напряглась.
А канцлер, почему-то глядя на меня победно (вроде «Ха, видал, как я могу?») рассказал, что принц уже… м-м-м… большой мальчик, давно пора его женить, да и праздник империи не помешает, так что не устроить ли нам, господа, отбор? Тут у всех советников есть дочери или, на крайняк, племянницы нужного возраста. Ну вот, пусть и родит императору внука.
Два и два я сложила моментально: на принца и так покушаются, но он хотя бы наследник и император о нём печётся — страну же надо кому-то оставить, чтобы смуты не было. А как внук родится, так сын уже вроде как не нужен… Регентом можно его мать сделать, например, дочь канцлера. Или племянницу.
Где-то я такое уже читала…
Короче, я всё это выслушала, и когда канцлер замолчал, я громко заявила:
— Не хочу жену.
Все дружно уставились на меня. Император ещё и кулаком щеку подпёр, дескать, давай весели меня.
— Ваше Высочество, — снова откашлявшись, начал канцлер. — Мы все знаем… ваши… пристрастия…
Да? Я не знаю. Ну-ка продолжай!
Я даже позу императора скопировала — давай удиви меня.
Канцлер изумлённо поднял брови — они даже под шапкой исчезли — но продолжил:
— Ваше Высочество, вы по-прежнему сможете содержать гарем, вы понимаете?
Оу, у меня есть гарем?
Не дождавшись ответа (я переваривала сообщение про гарем — а что мне с этими девушками, кстати, делать? Что — спать с ними? Да ладно! Этот задохлик-принц?.. Правда мог?..), канцлер продолжил:
— Ваше Высочество, мы надеемся, что на отборе вы встретите предназначенную вам судьбой… девушку, — это он почему-то выделил. — И подарите нам сына!
Я собиралась сказать, что у меня сердце болит и вообще, я не хочу жениться, я учиться хочу — правда, не дадите ли своему принцу-склеротику наставника? Я бы хоть поняла, что тут происходит…
Но сказать мне не дали — советники хором принялись просить императора принять во внимание их волю.
— Я подумаю, — лениво откликнулся император, но мне показалось, что подумает он не в мою пользу.
Тем более после совета он позвал меня и канцлера к себе на, хм, рюмку чая.
— Сына, ну подумай, красивая девушка… Девушки… — тянул «папа», наливая мне что-то прозрачное.
Я честно взяла чашку (неудобную, без ручки), поднесла к губам и сделала вид, что пью.
Ни «папа», ни канцлер к еде пока не притронулись.
— Эти девушки станут твоими наложницами… И мы правда оставим тебе гарем, — продолжал император, а я отметила это «мы». — Всех твоих мальчиков…
Я выронила чашку и закашлялась.
И знаете, я видела, как канцлер на меня смотрел. Дескать, ну? Уже подействовало?
«Папа» же просто суетился, звать лекаря или нет.
— Плохо мне, сердце у меня болит, — попыталась зайти с другого конца я. — Зачем мне ж-ж-жена? Я же не смогу… ну…
Они поняли это как-то иначе.
— Так жена ваше сердце и излечит, ваше высочество! — раскатисто изрёк канцлер.
И так на меня зыркнул, что мне ещё больше поплохело.
— Я пришлю к тебе лекаря, милый, с новыми настоями, — радостно ответил император. — Я их сам варил! Ты будешь первым, кто их попробует!
После этого охота отнекиваться от будущей свадьбы у меня пропала начисто.
Позже — после чаепития, мы как раз из покоев императора выходили — канцлер схватил меня за ворот накидки, оттащил за ближайший угол (ни один из моих телохранителей даже не пикнул) и прошипел:
— Я тебя предупреждал, идиот, или нет?
Я обалдев смотрела на него.
— Если ты ещё раз посмеешь высказаться мне поперёк во время совета… — Канцлер не закончил, но глазами сверкнул очень красноречиво. А потом добавил: — Ты женишься на моей дочери, сделаешь ей сына, а потом, будь добр, сдохни сам.
Вот так наследного принца здесь он очень «любят»…
Стоило канцлеру уйти, как словно из-под земли вылез император. Зуб даю, он всё видел.
— Ичи, милый, как хорошо, что ты ещё не ушёл! Пойдём, я покажу тебе результат моего последнего опыта.
Я честно попыталась отвертеться:
— А-а-а… Н-но…
Думаю, предлог про не выключенный утюг тут бы не сработал, а другой я придумать не успела. Император схватил меня за руку и потащил куда-то мимо дворца, через двор… Я очень быстро запуталась с направлением, зато хорошо запомнила, что вся моя свита осталась там, далеко позади.
— Па-а-ап?
— Да ладно, Ичи, хватит притворяться, — спокойно, нормальным голосом сказал император.
Отпустил меня, отпер какую-то дверь и кивнул:
— Заходи.
Я помялась в коридоре, но потом шагнула через порог следом за ним.