Чтобы царствовал один в мире Черный Властелин - Татьяна Рябинина 25 стр.


— Нам надо туда, где тюремная администрация сидит, — сказала Аня. — Держи огнемет наготове, это наше оружие. Будешь дорогу расчищать.

Коридор этажом ниже на вид был точно таким же — темным и извилистым, с неожиданными поворотами. И абсолютно пустым. Только камеры здесь были другие — с глухими дверями.

— Слушай, — забеспокоилась Аня. — Подозрительно это. Нигде никого. Тут целая армия, по идее, должна нас охранять.

Словно в ответ на ее слова откуда-то сзади раздался звук шагов, потом голоса.

— Бежим! — Аня схватила дракона за лапу.

Вася пыхтел, но не отставал, где можно было — пролетал несколько метров над самым полом. Шум не смолкал, наоборот приближался, становился громче. Уже не было никакого сомнения, что за ними погоня. Коридор сузился настолько, что бежать можно было только друг за другом. Вдруг впереди мелькнул свет.

— Там окно! — крикнула Аня. — Быстрее!

И вот когда до него оставалось всего несколько метров, из потолка, отрезая им путь, опустилась решетка. Точно такая же лязгнула об пол сзади. Это была ловушка.

— Ку-ку! — сказал Слава, выйдя из-за угла. — Ну что, красавчики, слиняли?

— Пригнись! — Вася дернул Аню за руку и выпустил огненный язык поверх ее головы.

— Фу, как некрасиво, — хмыкнул Черный Властелин, легко увернувшись.

Что-то тонко укололо в спину. Падая в темноту, Аня почувствовала, как тяжело навалился на нее обмякший дракон…

Камера была та же, только вместо соломы Аня теперь лежала на голом каменном полу. На одной из связанных за спиной рук был такой же железный браслет, как и на ноге, и к стене тянулись уже две цепи. Причем ноги тоже были связаны выше лодыжек. То же самое проделали и с Васей в противоположной камере, только на голове у него было что-то вроде металлического боевого доспеха рыцарского коня с двумя дырками для глаз.

Во рту пересохло, голова сильно болела и кружилась, все тело разламывалось тянущими спазмами. Похоже, их усыпили какой-то наркотической дрянью, как хищников в заповеднике. Судя по свету в окне, точнее, его отсутствию, уже наступил вечер. Вместо обычных стражников их теперь стерегли двое дюжих гвардейцев, судя по форме, из дворцовой охраны. Эти уже не сидели в караулке, а ходили взад-вперед по коридору. Посмотрев на них, Аня поняла, что воды лучше не просить. И вообще лучше сидеть тихо, как мышь под веником.

Голова думать отказывалась, объявив итальянскую забастовку. Я тебе две возможности подкинула, как бы намекала она, вы их просрали, так что теперь все. Ничем не могу помочь. Как осенние листья на ветру летели обрывки мыслей. Ни о чем. Когда в коридоре раздался цокот подкованных башмаков, Аня даже глаза не сразу открыла, чтобы посмотреть, кого принесла нелегкая.

Помощник повара в грязной белой куртке нес закутанную в полотенце кастрюльку.

— Парни, Темнейший вам со своего стола передал. Чтобы ни один никуда не уходил. Глаз с них не спускать.

Он зашел в караулку, и Аня услышала, как брякнула крышка кастрюли, звякнули ложки. По коридору, затекая в камеры, поплыл запах мясного супа, такой аппетитный, что у нее свело скулы и сами собой потекли слюнки. Помощник повара ушел, а караульные, не откладывая, приступили к трапезе.

— Хорош супец, — сказал один из них, и второй согласился:

— Хорош, зараза. Густой, аж ложка стоит.

— Лучше бы у тебя что-то другое стояло.

Ответа не последовало, только частый звон ложек, словно наперегонки. Наконец караульные очистили кастрюлю, и все стихло. Впрочем, запах никуда не делся. У Ани противно забурчало в животе. Последний раз они ели больше суток назад. И пили тоже. Похоже, кормить и поить их не собирались. А это означало только одно: что казнь состоится очень скоро. Может быть, даже утром. И правда, чего тянуть. Кому нужны их признания или еще какие-нибудь глупости.

В Васиной камере звякнули цепи: пришло время трансформации. На этот раз ему пришлось особенно нелегко — даже правильную позу было не принять. Когда все закончилось, он долго не мог устроиться на холодном полу. Штаны его куда-то исчезли, а даже если бы и нет — все равно он не смог бы их надеть. Щурясь и напрягая глаза, Аня разглядела, что Вася пытается стащить с руки и ноги браслеты, которые после превращения в эльфа стали свободными, но не настолько, чтобы их можно было снять.

Наконец он оставил эти попытки и, похоже, задремал, привалившись к стене. Из караулки донеслась какая-то подозрительная возня. Грохнулась и покатилась кастрюля, как будто ее смахнули на пол. Раздался скрежет сдвинутых ножек стола, протяжный стон, громкое частое дыхание.

Догадавшись о том, что происходит в каморке стражников, Аня брезгливо поморщилась: вот только гей-порно рядышком не хватало для полного счастья. И тут же испугалась не на шутку. Не пришло бы им в голову устроить тройничок. Кому есть дело, если караульные вдруг попользуются симпатичным заключенным, приговоренным к смерти, который к тому же никак не может себя защитить, потому что скован по рукам и ногам.

Почувствовав рядом чье-то присутствие, Аня вздрогнула и повернула голову.

Чуть поодаль в коридоре, рядом с закрепленным на стене факелом, стоял Слава. На его лице было написано отвращение и такая ярость, как будто он готов был разнести все вокруг в хлам.

22. Тигровый горбунок

Слава ходил по кабинету взад-вперед, как зверь по клетке.

Прокатило. Тайный совет согласился, что вины Черного Властелина в произошедшем нет, что он, как и все государство, пострадал в результате чудовищного заговора.

— Пытки? — с мертвой улыбкой поинтересовался глава Госбезопасности.

Слава задумался. Представил, как голую Аню растягивают на дыбе, прижигают в разных интересных местах каленым железом, вырывают язык, заливают в глотку расплавленное олово. Что там еще? Первых христиан, вроде, очень любили драть железными когтями.

Он прислушался к себе — как оно? И с сожалением понял, что никак. Не греет. Не возбуждает. Не то. Хотелось для нее совсем других мучений. Причинить физическую боль? Да, но не только. И даже не в первую очередь.

Чего он хотел? Того, чем, как проклятый, занимался четыре года подряд. Каждый месяц. На благо королевства. К черту королевство! К черту унылых жирных девственниц, которым с детства вдалбливали: если тебя привели на отбор, надо орать, рыдать и сопротивляться. Потому что так положено. Чего они боялись? Только того, что он отправит их на корм дракону. Да и боялись ли? Им же с рождения было в черепушку заложено: у некоторых такая судьба — стать драконьей едой. Хочешь, не хочешь — так надо. Выпал жребий — надо выполнить то, что определено регламентом.

Какая подлая ирония. Когда он послушно занимался этой тупой фигней, хотелось секса с нормальной девушкой. Нет, не по любви. Просто по взаимному желанию и согласию. Как сказала эта рыжая сучка: чтобы обоим было весело и приятно. Но теперь ему хотелось именно ее страха и боли. Унижения.

Изнасиловать? Кто помешал бы ему сейчас пойти в тюрьму, где она сидит в камере связанная, прикованная цепями к стене? Никто. Оттрахать ее во все дыры так, чтобы потом на ноги не смогла встать. Да еще на глазах охранников и милого дружка. Получил бы он от этого удовольствие?

Слава снова прислушался к себе, представил, как задвигает ей — как она там говорила? По самые гланды? А она не может даже дернуться. Только, может быть, орать. Что-то шевельнулось. Как в прямом смысле, так и в переносном, но…

Нет. Не то. Тогда что?

А вот что. Заставить. Вынудить. Не физической силой, нет. Сломать ее волю, сопротивление. Пусть она его ненавидит — так даже лучше. Он и сам ненавидит ее настолько, что в глазах темнеет. Но у нее не будет другого выхода. Только подчиниться ему. Вот в чем самое тонкое, самое изысканное насилие — и изысканное удовольствие. Да, можно лишить человека — не обязательно женщину — возможности защищаться, сопротивляться, но внутри он не сдастся. И в чем тогда победа? Уж кому как не ему было не знать, насколько мало значит тело само по себе. Но заставить сдаться — это уже совсем другое. Пусть под страхом смерти, боли, неважно чего — но заставить.

Властелин не тот, кто подчиняет себе других грубой силой. Властелин — тот, кто лишает воли. Иначе можно было бы казнить их сразу же, не откладывая в долгий ящик. Народ наверняка бы одобрил.

Слава вытащил из ящика стола яркую коробочку, на которой был изображен похабный тигр с эрегированным членом размером едва ли не больше самого тигра. «Тигровый горбунок» — даже буквы выглядели какими-то развратными, словно подмигивающими. Из пятидесяти розовых пилюль осталось всего четыре. Ровно столько, сколько надо. Одной такой пилюльки вполне хватало на десяток девиц, на которых в обычной жизни он даже и не посмотрел бы. Две — это уже реальное сексуальное бешенство, после которого наступает откат в виде импотенции, хорошо, если временной.

Слава знал, что однополая любовь среди тюремщиков цветет самым махровым цветом и что они не брезгуют заключенными. То, что доктор прописал. Как, интересно, запоет Анечка, когда караульные вдвоем возьмутся за ее хахаля? Он специально приказал заменить обычных тюремщиков на дюжих гвардейцев из дворцовой стражи, которые запросто могли голыми руками сломать хребет быку. Ну а что — раз штатные так облажались и позволили узникам сбежать.

Он взял лист бумаги, мраморное пресс-папье и раздавил пилюли в порошок. Вкус у них был так себе, но если добавить во что-то пряное — прокатит. Свернув лист в кулек, Слава положил его в карман и приказал подавать ужин. Ел он обычно не так уж и много, но всегда требовал, чтобы разных блюд на столе было с избытком. Когда лакей налил ему в тарелку густого мясного супа, острого, как настоящее кавказское харчо, Слава подумал, что это как раз подойдет. Улучив момент, незаметно высыпал в супницу содержимое кулька и приказал:

— Возьмите этот суп, вылейте в кастрюлю, и пусть отнесут караульным в тюрьму. Которые охраняют заговорщиков. От такого острого им точно не до сна будет. Второй раз не удерут.

Теперь оставалось только ждать. Действовать горбунок начинал обычно часа через два, не раньше. Учитывая, что ужин у него из-за совета был поздний, да пока кастрюлю до тюрьмы донесут, да пока съедят… Как раз к Васиной трансформации все сработает.

Ближе к полуночи Слава тайными переходами отправился в тюрьму. План был прост до гениальности. Когда караульные пустят в дело свои дубинки, он окажется рядом и сможет это остановить. С одним условием — его подружка добровольно раздвинет ноги. Ключевое слово — добровольно. Пусть даже на самом деле и принудительно. А дружок будет любоваться. А если она откажется? Иди, скажет, Слава, на хрен? Ну что ж. Он не будет ее заставлять. Просто даст тюремщиком команду фас — пусть продолжают. А девочка пусть смотрит. Хотя… Он сказал, что сможет остановить? Ну нет, нет. Приостановить — так точнее. Понаблюдать, как караульные имеют дракона, ей придется при любом раскладе.

Правда, оставался еще вариант, что именно эти стражники окажутся гетеросексуалами и Вася их не заинтересует. Ну что ж… Значит, заинтересует Аня. Горбунок — штука такая, если уж процесс пошел, кому-то обязательно надо вставить. Так что притормозить их будет непросто. Но ничего, потом злее будут. Конечно, это будет не так увлекательно, но что делать, на бесптичье и жопа соловей.

Того, что произошло, Слава не ожидал. Охранники оказались парой и занялись друг другом с таким пылом, что просто дым коромыслом. Все его планы летели к черту. Полюбовавшись пару минут на то, что вызывало у него тошноту от одной мысли, Слава поймал, нет, скорее, почувствовал взгляд Ани и взбесился окончательно.

Зайдя в караулку, он наподдал ногой кастрюлю и тихо, почти шепотом, сказал всего одно слово:

— Закончили!

Какое-то время процесс еще продолжался по инерции, но все же скис. Тюремщики вскочили по стойке смирно, даже не заправив свое хозяйство в гульфики. Оглядев их, Слава потребовал:

— Ключ! И приведите себя в порядок, смотреть противно. Нашли место и время.

Подняв решетку, он присел рядом с Аней на корточки, провел указательным пальцем по внутренней стороне ее бедра. Она попыталась сжать ноги, но его ладонь легко преодолела сопротивление мышц. Пальцы скользнули под стринги, в теплую влажную глубину — грубой, но все же пока еще лаской.

— Ну как, прекрасная Анна, — Слава наклонился к ней, — не хочешь смягчить свою участь?

Ее лицо скрывала темнота, но широко открытые глаза ловили отблески факелов, и Славе показалось, что они светятся, как у кошки. Аня молча смотрела на него, не отрываясь, и он вспомнил, как они стояли по две стороны расщелины в лесу. Вот так же — глаза в глаза. Только тогда в его взгляде было щенячье «простите, не бросайте, возьмите с собой», а сейчас он смотрел на нее с желанием раздавить, сломать, подчинить себе.

— Эй, Базилио, — крикнул он. — А твоя подружка вся мокрая. Я же говорил, что ей все равно с кем, где и когда. Стоит дотронуться — и вся течет. Развязал бы ей ноги, но мало ли что. Ну так рот-то у нее не заклеен, правда?

То, что Вася ответил, Славу только развеселило, но смех его тут же погас. Было в Анином взгляде что-то такое, что гипнотизировало, затягивало в темноту, лишало воли. Он с ужасом понял, что не подчиняет, а подчиняется. Почувствовал себя маленьким, жалким, слабым. Она сидела на полу, связанная по рукам и ногам, прикованная цепями к стене, с ней можно было сделать что угодно — избить, изнасиловать, убить, но он все равно остался бы таким же жалким трусливым ублюдком.

Слава встал, вытер руку об штаны и сказал сухо:

— В шесть утра тебя казнят. И не надейся, что это будет легко и быстро. Сначала отрубят руки — по одной. Потом ноги. Потом распорют живот и вытащат внутренности. Но ты умрешь не сразу. Пока будешь подыхать в полном сознании, твои кишки сожгут у тебя под носом. И только потом отрубят голову. Которая еще месяц будет красоваться на шесте под окошком у твоего трахаля. А тебя, дракон, не казнят, нет. И не надейся. Ты будешь гнить здесь весь остаток своей жизни. Драконы ведь живут долго, правда? Ах, да, я забыл, ты же еще и эльф, ты будешь жить вечно. Значит, и сидеть здесь будешь вечно. Это будет такая новая традиция Темного королевства. Тюрьма разрушится — переведут в другую. Королевский тюремный дракон — чем плохо?

Он вытащил факел из крепления и пошел по коридору к лестнице. Ярость грызла изнутри стальными зубами. Но вместе с этим хотелось сесть на пол и заплакать от досады и обиды. От того, что он такой жалкий и слабый. Черный Властелин, твою мать. Вот где насмешка судьбы — даром, случайно получить пусть номинальную, но все же власть, оставаясь при этом маленьким слабаком. Слабаком, которого не боится и презирает даже девка, чью жизнь и смерть он держит в руках.

«Чтобы царствовал один в мире Черный Властелин», — крутилось в голове раз за разом, снова и снова, как заевшая пластинка. Откуда это? Из книги какой-то? Он никак не мог вспомнить.

Войдя во дворец, Слава отправил первого попавшегося стражника за главой Госбезопасности.

— Немедленно! — рявкнул он и тут же подумал, что даже такая босота не воспринимает его всерьез. Все знают, что он просто пешка. Шут в роли короля. Знают и смеются над ним.

Глава Госбезопасности появился через полчаса — помятый со сна, с пуговицами дублета, застегнутыми наперекосяк.

— Ваше Темнейшество? — поклонился он, с трудом сдерживая зевок.

— Казнь заговорщицы — в шесть утра. Сегодня в шесть утра.

— Но, Ваше Темнейшество… К чему такая спешка? Надо ведь все подготовить. Оповестить народ. Да и в шесть утра — это же так рано, люди еще будут спать.

— Я сказал, ровно в шесть утра! — Слава заорал, как истеричная баба, едва сдерживаясь, чтобы не затопать ногами. — Сегодня! Немедленно все приготовить! Отправить глашатаев кричать под окнами, сгонять силой тех, кто не захочет!

— Слушаюсь, Ваше Темнейшество, — глава Госбезопасности опустил глаза, в которых Славе почудилось брезгливое недоумение. — Сейчас же распоряжусь. Прошу прощения, только заговорщицу казнить? А дракона?

— Дракона нет.

— Изволите его помиловать? — брови главы Госбезопасности взлетели к границе скальпа.

Назад Дальше