— Какой? — тихо спросил он и опять опустил глаза. Видимо, смелости этой твари надолго не хватало.
— Очень простой, — улыбнулся я. — У вас есть выбор — умереть, пойти под трибунал. Или… работать на меня.
По телу Мендера прошла волна облегчения. А страх и злость сменились удовлетворением.
— Вам нужен маг? — спросил он.
— Да, рассказ девушки заинтересовал меня, — небрежно сказал я. — И, видите ли, Мендер, — продолжил я светским тоном, — я тоже провожу некоторые исследования…
Глаза Мендера сверкнули.
— Вы такой же, как я? — быстро спросил он.
— Скорее, это вы такой же, как я, — жестко ответил я. — Не забывайтесь, Транси. Вы можете выполнять некоторые мои поручения, и я сохраню вашу жизнь. И конфиденциальность.
— А девушка? — спросил Мендер. — Она знает слишком много…
— Это моя забота, — я небрежно махнул рукой. — Эта «покупка» оптимальна для моих исследований. Не вижу смысла ее терять… Имейте это в виду, Мендер. Жду вашего решения.
В чувствах мерзавца царило удовлетворение и облегчение.
— Это будет честью для меня, ваша светлость, — сказал он, встал и поклонился. — Я должен подписать контракт?…
— Нет, что вы, — улыбнулся я. — Я не доверяю бумаге. Думаю, вы тоже… Что ж… рад, что мы поняли друг друга. Детали получите позже. Сейчас же… — я снова улыбнулся, демонстрируя удовлетворение могущественного человека, внезапно подобревшего. — Я доволен своей покупкой и вами, и хочу сделать вам подарок в начале сотрудничества… Может быть, у вас есть какие-либо пожелания, Мендер?
Транси замялся. Потом посмотрел на меня даже робко.
— Ваша светлость, я понимаю, что это наглость… Но я… очень люблю свою мать. Ее далекие предки были знатного рода, и у нее есть мечта. Она всю жизнь мечтала посетить предновогодний королевский бал, где соберутся все… Я знаю, что у вас есть право приглашения…
— Всего-то, — махнул я рукой. — Вы бережете мой кошелек, мой дорогой. Я выпишу вам приглашения… А сейчас, Мендер, расскажите мне о ваших исследованиях, — я изобразил ленивый вальяжный интерес.
***
Конечно, Мендер наврал. Рассказал часть правды, но истинной своей цели не открыл. Умолчал про люк, про руны, про то, что его особняк граничит с «преисподней». Но в целом данная им информация (записанная мной на диктофон) впоследствии сыграет свою роль.
Мне нравилась эта игра.
Если бы еще не Анна… Я представлял себе, как она встретится глазами с тем, кто мучил ее много лет. И мне становилось тошно. В том числе от самого себя. Что из каких-то там высших соображений я позволяю, чтобы это происходило.
Свои чувства к ней я перестал анализировать и называть словами. Назвать это любовью или нежностью… Какая разница. Анна стала частью меня самого. И в то же время была далека, как никогда, из-за стены, которую установил я сам.
Иногда видел ее расстроенный и растерянный взгляд, когда уходил после танцев. Но сжимал зубы и не делал того, что хотелось — развернуться, подхватить ее на руки и унести от всего и всех. Любить долго и нежно, пока вечная тревога на ее лице не сменится удовлетворением счастливой женщины.
Неужели я отдам Анну ее собственной жизни? Неужели позволю, чтобы чужие руки касались ее? Чтобы чужие губы сомкнулись на ее губах и срывали тонкие стоны? Неужели позволю ей быть с другим?
На самом деле я все еще этого не решил.
Пока она рядом. А потом… Потом я смогу решить, когда увижу, чем закончится ее выход в свет.
Глава 16. Последний вечер
Две недели до бала пролетели удивительно быстро. Я думала, что буду волноваться все сильнее. Но чем ближе было событие, тем спокойнее мне становилось. Я была готова рискнуть жизнью, чтобы убрать жучок. Пан или пропал. Так и сейчас. Все просто произойдет, и либо мы выйдем победителями, либо… мне все равно. Главное, что, пока это происходит, Корвин рядом. Пока я нужна им с Дэйлом, он не попробует как-то по-другому устроить мою жизнь, не попробует избавиться от меня.
Я вздыхала. Казалось бы, за эти две недели мы могли бы стать ближе. Мы и стали — я окончательно перестала бояться его, доверяла, как самой себе. Только вот той близости прикосновений и горящего огня больше не было. Между нами стояла стена, пусть тонкая, но стояла. И не я ее построила.
Стены не было, лишь когда он вел меня в танце. А потом долго смотрел на мое лицо. И я отчаянно ждала, что сейчас он перешагнет барьер и снова скажет, что хочет меня, как полоумный, может быть, что я нужна ему… Но он лишь улыбался, отпускал мои руки и уходил. И становилось холодно. Да и танцевал он со мной все реже.
Но может быть и хорошо. Мне ведь не на что рассчитывать.
Пару раз он вывозил меня в картинные галереи на модные выставки, чтобы потренироваться бывать на людях, приветствовать, прощаться, поддерживать беседу. Я справлялась. Он представил меня нескольким знакомым, встреченным там, я поговорила о погоде и выставке. Не страшно. Лишь их заинтересованные взгляды немного смущали. Но я ведь представляла себе, на что иду…
Все это обязательно вызовет ко мне интерес. И без шепотков за спиной будет не обойтись. Была к этому готовой. А такие заинтересованные взгляды — не избранница ли я герцога Марийского — даже льстили. Но и лишних вопросов никто не задавал.
В последний день перед балом мы уже не готовились. Я отдыхала. Модистка приехала, чтобы окончательно проверить, как сидит на мне платье, специально сшитое для бала. А в восемь вечера меня вдруг позвал Корвин. В бальный зал.
Сердце забилось громче от сладкой, неожиданной радости. Я знала, что он зовет меня не для еще одного «экзамена». Экзамен они с Дэйлом провели утром, и я прошла его без труда.
Приветствие, умение держать себя, светская беседа… Странно, но двух недель хватило, чтобы я чувствовала себя уверенно. Все эти навыки: как к кому обращаться, на какие темы разговаривать, как брать бокалы с подносов и прочее — влились в меня просто и органично. Словно я выросла в подобной среде. Я подозревала, что это связано с тем, кто был моим учителем…
Знала, что Корвин владеет каким-то видом ментального воздействия. Что пару раз он точно погружал меня в сон. Поэтому связывала свои успехи с тем, что учил меня по большей части он. В его руках и в его присутствии все было легко…
Только вот не хотел он долго держать меня в руках. Всегда отпускал.
Теперь же он звал меня. Для чего? Сладкая радость смешалась со смутной тревогой. Может быть, он хочет «попрощаться»? Нет, только не это!
Лучше пусть будут последние наставления, а не последний танец!
Я быстро переоделась в красивое голубое платье, отдаленно похожее на то, которое мне предстоит надеть завтра. Шелковистое, с открытыми плечами и узорчатой вышивкой на лифе. Заколола волосы так, что сзади они струились, а с боков и спереди не лезли в глаза. Время для высокой прически придет завтра. Сегодня естественная красота.
Мне хотелось быть красивой для него. Красивой и нежной.
Не чуя под собой ног, я спустилась в зал. Как будто плыла, витая где-то высоко.
Слуга открыл передо мной дверь.
Огромный зал был погружен в приятный полумрак. В качестве освещения горели лишь четыре старинных светильника в виде свечей на постаментах, размещенные по углам.
Звучала красивая музыка, немного ретро, не из тех музыкальных тем, под которые я училась танцевать.
А в центре спиной ко мне стоял Корвин в черной облегающей рубашке и таких же брюках. В полутьме на его черных волосах, зачесанных назад, играли легкие отблески. Они были блестящими и гладкими. А мне вдруг захотелось подойти, встать рядом и закопаться в них… Разрушить правильность его прически, разбить стену между нами…
Но я лишь молча остановилась.
Услышав меня, он обернулся. И я встретилась с горящим, но грустным взглядом. Я сделала легкий книксен, как учили.
— Спасибо, что пришла, Анна… — и протянул мне руку ладонью вверх, приглашая. — Потанцуй со мной. Завтра будет много кавалеров… Только сегодня я могу один танцевать с тобой.
— Корвин, я всегда… — начала я. А он вдруг с улыбкой приложил палец к губам. — Просто потанцуй. У нас с тобой это хорошо получается…
Мне захотелось кинуться ему на шею и сказать что-то безумное, что сразу разобьет и стену и эту его странную, загадочную грусть. Но я… просто привыкла слушаться. И, наверное, двух недель обучения хорошим манерам, танцев и поездок по галереям недостаточно, чтобы пересилить привычку, вбитую кнутом Мендера.
Я быстро подошла к нему и вложила ладонь в его руку.
Музыка зазвучала громче, наполнила зал. И мы полетели… Как все разы до этого, но еще выше. Еще стремительнее, более плавно, еще… еще ближе друг к другу… Это было так легко — продолжать его движения и начинать свои так, чтобы ему было просто продолжить.
Так легко было быть стеблем в его руках, гнуться и знать, что он всегда удержит.
Не знаю, сколько времени это продолжалось. Музыка менялась, менялись наши движения, сменялись танцы и их вариации. Я совсем перестала думать и ощущать что-то конкретное. Это был полет — бесконечный, высокий — в его руках. И он не прекращался…
Иногда я ловила краем глаза, как развевается мое платье, ощущала, как потоки воздуха шевелят мои волосы. И в какой-то момент не выдержала и рассмеялась от счастья. А в лице напротив наконец появилась улыбка — уже почти без горечи, радостная, почти счастливая.
А потом он вдруг остановился. Музыка, словно она подчинялась его воле и настроению, тоже стала тише. Как будто не хотела мешать нам.
Корвин одной рукой коснулся моей щеки и вгляделся в мое лицо. А я словно залипла, глядя в его голубые глаза. Какие разные они бывают… Иногда блестят хрустальным холодом. Иногда горят, как горячие звезды. А иногда такие, как сейчас, — обволакивающие и очень нежные…
— Волнуешься, девочка? — спросил он мягко.
А я, как ребенок, отрицательно покачала головой.
— Нет. Вы ведь будете поблизости. Значит, не страшно.
— Не только я. Дэйл, его ребята, инквизиторы. Я тоже не очень тревожусь за твою безопасность… Я опасаюсь другого, — другая ладонь легла мне на щеку, и все мое лицо оказалось словно в чаше из его рук.
— Чего? — тихо спросила я. А его взгляд бродил по моему лицу, останавливаясь на губах, глазах. Сердце протяжно вздыхало и билось. Только бы не сорвался этот момент! Как сладко мне просто от его близости!
— Что тебе будет страшно и больно. Придется опять пройти через неприятное, — просто ответил Корвин. — И еще, что… впрочем, поговорим об этом после бала…
«О чем?» — мне захотелось крикнуть это. Но в этот момент его губы накрыли мои.
Внезапно, даже уже нежданно… Ведь почти не надеялась, что это когда-нибудь произойдет.
И мир вокруг исчез, как и все мои мысли. Все закрутилось, как спираль, слилось в точку и исчезло.
Сколько мужчин касалось меня? Пусть против моей воли, но я прошла через много мужчин… А вот поцелуев — настоящих поцелуев — в моей жизни почти и не было. Да что там «почти»! Их просто не было! Мои губы терзали, трепали, лизали, в конце концов, но не целовали.
А это, оказывается, так прекрасно! Корвин целовал меня нежно, но уверено. Жадно, но неторопливо. Страстно, горячо, но бережно. Глубоко и сильно, но обволакивающе. Он то едва касался моих губ, а то его губы и язык жадно впивались, проникали в меня, и я застонала бы, если бы он оторвался хоть на мгновение. Потрясающие, ни с чем не сравнимые ощущения!
И я отвечала, не контролируя себя, отдаваясь без страхов и сомнений. Отвечала всем, что накопилось в моей душе. И казалось — оторвемся друг от друга, и все опять станет неправильно.
Знала, что стою только потому, что он меня держит — крепко, но бережно. Скользя руками по спине, зарываясь ладонью в волосы, приподнимая меня от пола и опуская обратно.
Но буря пошла на спад. Как будто ураганный ветер начал успокаиваться и постепенно превратился в легкий теплый ветерок. Прижимаясь лбом к моему лбу, Корвин держал меня, и я ощущала тщательно контролируемую дрожь желания.
— Почему вы…? — прошептала я. Сейчас я была готова умолять, чтобы он взял меня на руки и отнес к себе. Чтобы ураган вернулся, а стена рухнула.
— Остановился? — хрипло усмехнулся он. Одна его рука скользнула мне за затылок, и он мягко запрокинул мою голову так, что ему стало удобно смотреть мне в глаза. — Хотя бы потому, что наш «договор» не действует, с тех пор как ты рассказала мне правду. Ведь ты не заключала никакого договора. Потому что ты не принадлежишь мне и не работаешь на меня. Нет договоров и правил, есть только ты и я… — он провел рукой по моему лбу и коснулся волос.
Удивительно, но увлеченная обучением, я мало думала о своем нынешнем статусе. Что, когда открылась правда, «договор» потерял силу. И я теперь не известно, кем прихожусь Корвину.
Может быть, теперь я важна для него, только пока нужна для операции против Мендера? Но почему он тогда только что так страстно меня целовал? Так страстно, что я опять поверила, будто между нам может быть что-то большее. «Есть только ты и я…» — эхом пронеслось у меня в голове.
— Но тогда тем более… — почти простонала я. — Почему?
Корвин резко отстранился, и в освободившееся пространство ударил холод. Но в ту же секунду его руки опять с двух сторон обхватили мое лицо.
— Потому что ты такая… беззащитная, Анна, — сказал он искренне. И в голосе я услышала боль. — Так легко воспользоваться этим. Твоей благодарностью, твоим зарождающимся… влечением… Так легко… — тяжело дыша, он опять склонился к моим губам. Но тут же отпрянул, отпустил мое лицо и сделал шаг назад. — И снова не дать тебе никакого выбора!! Знаешь… это похуже, чем совратить провинциальную девственницу! В подобных случаях меня как раз не стала бы мучить совесть, они ведь лишь об этом и мечтают.
Пару мгновений я стояла, как будто он дал мне пощечину. Его слова врезались в душу, и я не знала, что чувствовать и думать.
Так я… я действительно нужна ему? Просто у него какие-то свои соображения? Он боится, что я полюблю лишь его роль в моей жизни, его помощь, его обхождение, а не его самого? Что я из благодарности буду с ним, а потом пожалею об этом?
Мне стало даже обидно. Почему! Ну почему нужно все усложнять, если он мне самой так нужен! Может быть, я испугаюсь в какие-то моменты, я ведь не привыкла быть с нормальным мужчиной, что-то может вызвать неприятные ассоциации, и я испугаюсь.
Но я всем сердцем хочу… дарить ему радость, счастье… и да, наслаждение, тоже. Ну и что, что недолго. Я смогу принять, что спустя десятилетия он уйдет в другой мир…
Смогу.
— Так если хотите дать мне выбор, спросите меня… — тихо, но уверенно сказала я. А на глазах набухли неконтролируемые слезы.
— Спрошу. Потом, когда все закончится, — усмехнулся Корвин в ответ. И я заметила, что он полностью взял себя в руки. Хрипотца исчезла из голоса, дрожь желания улеглась. Снова он был собранный, спокойный и какой-то… величественный посреди старинного зала. — Я много о чем спрошу тебя, Анна… потом, — закончил он. — Предложу и спрошу. Но не сейчас.
И вдруг рассмеялся.
— И тем не менее… Мне показалось, тебе захотелось, чтобы тебя взяли на руки, — в два решительных шага он оказался рядом со мной и подхватил меня на руки, словно я вообще ничего не весила. — И еще я знаю, что одна девушка — спецагент из команды Дэйла — любит ужинать прямо в постели…
Я была растеряна, но не могла не рассмеяться от его слов. Да и постыдные мысли, что может быть… если он проведет этот вечер со мной, то не устоит, вызвали неожиданную радость. Я даже представила, как сейчас заберусь в постель и соблазнительно выставлю плечо. Стыд какой, Анна!
Впрочем, Корвин ведь видел меня и голой, даже сидел рядом в воде, на кровати… Кому как не мне знать, что если он решил, то не сорвется и не возьмет женщину. Я незаметно вздохнула.
Он нес меня до самой спальни. И ни разу не поцеловал. А мои губы просто горели от желания, чтобы это произошло.