Я настояла на тренировках в одной из кладовок. Нужно было восстановить былые навыки и посмотреть, на что способен артефактор в бою.
Для тыловой крысы он знал слишком много боевых заклинаний, но слишком малым числом умел уверенно пользоваться, чтобы считаться хотя бы средним магом-бойцом. Мы решили сосредоточиться на самых действенных заклятиях и оттачивать именно их. Я гоняла Эдвина нещадно. Он, в свою очередь, не давал мне спуску в кабинете. Заставлял самостоятельно обезвреживать артефакты и сделанные им ловушки.
Пока меня не торопили, все получалось. Но на четвертый день Эдвин решил, что я достаточно опытна, чтобы попытаться обезвредить ловушку на время. Часы тикали, отрешиться от эмоций не получалось, из-за волнения тряслись руки, дрожали губы. Слова заклинаний звучали неуверенно, голос срывался. Я не справилась. Магический заряд вырвался на волю, как сжатая пружина, ударил меня в грудь, хлестнул по рукам. Помню боль, крик Эдвина, темноту.
Очнулась у себя в комнате. Эдвин сидел рядом и держал меня за руку. В тусклом свете лампы он казался решительным и угрюмым.
Только не говори, что теперь пойдешь один, - предупредилая. Голос прозвучал удивительно твердо и решительно. - Мне просто нужно больше практики.
Он повернулся ко мне, улыбнулся, наклонившись, поцеловал. - Нет, конечно. Нет, - прошептал виконт. - Мы освободим его вместе. Я не справлюсь без тебя.
Он вздохнул, словно сожалел о том, что собирался сказать. - Когда ты говорила, что в случае неудачи Серпинар и меня посадит в клетку, ты была права. Когда отчитывала меня за поспешность, тоже. Сегодняшний случай показал, как много нам обоим нужно тренироваться. Иначе - провал и пожизненное рабство.
Он замолчал, словно собирался с духом. Я ждала, не подгоняла.
Я не вернусь в Орден послезавтра. Должен был бы, но невернусь.
Почему? - его слова больше насторожили и напугали, чемобрадовали.
Он встал, принялся расхаживать по комнате. Я попыталась сесть, но из-за головокружения и накатившей тошноты отказалась от затеи. Только приподнялась на локте, чтобы лучше видеть виконта. Эдвин хмурился и сердился, а короткие обрывистые фразы выдавали неуверенность в решении. - Нужно тренироваться. Нужны знания и опыт. Иначе не справимся. А времени мало. Каждый день в неволе - пытка. Я не хочу и не могу продлевать страдания лиса!
Он все же повысил голос. Наверное, надеялся отбить у меня охоту спорить.
Понимаю. Твой порыв благороден, но недальновиден, - мойголос прозвучал резко, удивительно жестко. Эдвин хотел возразить, но я не дала шанса. - Выслушай, потом будешь спорить.
Он хмыкнул, сложил руки на груди, остановился напротив. В голубых глазах вызов, губы сжаты, между бровями морщина. Суровый магистр казался зловещим. Напомнил о фанатиках, о пристрастии Ордена к допросам.
Я судорожно сглотнула и, наконец, поняла, чего боялась последнюю неделю. Я боялась западни.
Как объяснить свой страх Эдвину, даже не представляла.
Я жду, - поторопил виконт, когда молчание затянулось. - Эдвин, - дрожащий голос звучал ломко, но молчать дальше я не могла. - Тебе не казалось странным, что Верховный магистр обсуждал своего редкого и ценного пленника? - Магистр Лейод - его старый друг. Перед таким и похвалиться можно, - он неприязненно скривился и добавил. Уважение и благоговение очень ценны для Серпинара. Он их всячески подпитывает. Потому и рассказал об увеличении своей силы.
Но не на общем собрании, чтобы поразить всехприсутствующих? Ты говорил, что подслушал беседу.
Он заметно насторожился:
Они пили вино в кабинете главного инквизиторапровинции. Я заносил отчет и услышал разговор случайно…
Эдвин возобновил хождения по комнате. Я молчала. - Думаешь, они хотели, чтобы я услышал? - вновь остановившись напротив, спросил виконт.
Теперь он казался растерянным и словно ждал опровержения своей догадки. Я только кивнула в ответ. Эдвин сел на край кровати, спрятал лицо в ладонях, задумался.
Я боюсь ловушки, Эдвин. Боюсь, что у них возниклиподозрения, - мой голос звучал тихо, но твердо. - Я выполнял все поручения, никогда не опаздывал с возвращением, - в его голосе слышалось недоумение. - Даже с меткой появился.
А когда ты последний раз приносил в Орден готовыеамулеты? По его взгляду поняла, что попала в яблочко. - Давно, - признал виконт. - Я не баловал их новыми артефактами уже несколько месяцев. Думаешь, поэтому они могли что-то заподозрить?
Я неопределенно повела плечом.
Кто знает? Но тебе нужно вернуться в Орден. Показать, чтоты не поддался на их провокацию, и изобразить верность Церкви.
Он надолго задумался.
А если мы ошибаемся? Если Серпинар не придумывал, еслидействительно поймал лиса?
Тогда об этом ты узнаешь в Ордене, - уверенно ответила я. -Соберешь сведения, узнаешь точное местоположение, возможно, даже выяснишь имя попавшего в беду мага. Он либо арестован, либо пропал без вести. В обоих случаях о нем должны говорить.
Эдвин вздохнул, устало потер глаза.
Ты права, Софи. Права. Я вел себя… как наивныймальчишка. Эта история меня будто ослепила. Даже на минуту не подумал о ловушке…
Я понимала его мотивы, но быть свидетелем самобичеваний не собиралась. Поэтому воспользовалась моментом и перевела разговор на другую тему.
Кстати, о ловушках. Я старалась, была внимательна. Что ясделала не так?
Это не ты, а я сделал что-то не так, - покаялся Эдвин. -Торопился, радовался твоим успехам и потребовал слишком многого слишком рано. Когда ты нашла спусковое заклинание, ты усилила его, а не обезвредила.
Он казался очень виноватым.
Я не представляю, как это получилось. По плану в случаенеудачи ловушка должна была легко хлопнуть тебя по рукам.
Не больше… Мне очень жаль. Я подверг тебя опасности.
Теперь он казался еще более подавленным.
Не расстраивайся, - я погладила Эдвина по руке. - Янаучусь, обещаю. А испытания нужны, иначе не видны огрехи в технике
С технической точки зрения ты неплохо справлялась… Он ухватился за простую тему, и мы еще долго обсуждали типичные плетения ловушек.
Эдвин спал, обнимая меня, а ко мне тревога не подпускала сон. Причин для беспокойства было две.
Логика подсказывала, что Великий магистр подозревал Эдвина. История о Лисе, подслушанная Волком, могла быть только западней. В этом я не сомневалась. Как и в том, что Эдвин не успокоится, не сунувшись в ловушку. Слишком много значил для него пленник, которого стоило бы назвать приманкой. Возможно, добровольной.
Я понимала, что не в моих силах отговорить любимого от затеи, не рассорившись с ним и не подтолкнув упрямца к попытке спасти лиса самостоятельно. Выход был один:
готовиться к вылазке в западню и надеяться, что логика меня подвела, а интуиция обманула.
Другой проблемой, требующей серьезного осмысления, стали неожиданные сложности с контролем дара и эмоций. Впервые за много лет я едва сдерживала магию в узде. Чуть не сожгла столовую, извратила во время тренировок пару боевых заклинаний.
Хорошо хоть Эдвин не видел, как я рыдаю в окружении десятка золотистых бабочек, которых создала вместо шара молний. Их красота казалась невыразимо печальной в своей недолговечности, я не смогла сдержать слезы. Теперь совершенно непонятным образом усилила спусковое заклинание.
Уговорив себя, что во всех сбоях виновато постоянное нервное напряжение, страх за Эдвина, я постепенно успокоилась.
Проведя большую часть ночи без сна, ненадолго забылась под утро - снова снился Великий магистр, глядящий будто сквозь меня. В его улыбке было торжество, злорадство и предвкушение. Я вынырнула из кошмара, стерла испарину со лба и почти не удивилась, почувствовав чужое присутствие в доме, - птицы Серпинара уже не первый раз за последние месяцы проверяли крохотное место нонраффиен.
Полдня мы создавали одноразовые боевые и исцеляющие артефакты для Ордена. Эдвин не мог вернуться с пустыми руками. Не в этот раз. Нужно было попытаться отвести от него подозрения, и мы сделали ставку на количество амулетов, раз уж не хватало времени создать что-нибудь серьезное.
После полудня он уехал, пообещав вернуться через неделю.
ГЛАВА 7
За семнадцать дней его отсутствия я едва не сошла с ума от страха и переживаний. Счастье, что коболы, видимо, не получившие никаких указаний о пресловутых трех днях ожидания, не приставали. Боюсь, перебила бы всех до единого. Думать ясно не могла, руки дрожали. Обычные заклинания оборачивались против меня, поэтому пришлось отказаться от упражнений и создания даже простых одноразовых артефактов. Поначалу винила во всем волнение. И в возросшем аппетите, и в тошноте, и во временами накатывающей слабости, и в непредсказуемости результата волшебства я видела следствие нервного перенапряжения. И только за два дня до возвращения Эдвина поняла ошибку.
Вполне закономерная мысль о беременности меня поразила, но оказалась логичным объяснением всем странностям. Я бесконечно обрадовалась этому нежданному ребенку, а воодушевление сложно было описать словами. Оставалось только дождаться возвращения Эдвина и сообщить ему счастливую новость.
Он опаздывал больше, чем на неделю. Я дневала и ночевала под дверью, ждала.
Он вернулся около полуночи. Магический резерв опустошен, лицо осунувшееся, взгляд лихорадочно возбужденный, улыбка радости и облегчения. Эдвин стиснул меня в объятиях и молчал, замерев в этой позе. Я была так измучена ожиданием и неизвестностью, что просто вцепилась в любимого, а по щекам текли слезы. Их впитывала и без того мокрая от дождя одежда Эдвина. Битву с рыданиями я проиграла, как только увидела его, а теперь лишь судорожно всхлипывала.
Тот момент воссоединения с едва не утраченной частью себя полнился счастьем, единением даров и неподдающимся описанию запахом весны.
Эдвин едва ноги переставлял от усталости, на разговоры у него не было сил. Но я и не приставала с расспросами, мне вполне хватало того, что он вернулся.
Горячая вода в купальне, мягкий свет разноцветных фонариков, цветочный запах мыла… Обнявшись, мы лежали в затончике на шершавых камнях. В воде растворялись все невзгоды и волнения. Эдвин, все еще молча, встал, подал мне руку, помог подняться, отвел в свою спальню. Было что-то чарующе правильное в том, что мы за пару часов не сказали друг другу и слова.
Эдвин заснул, едва коснувшись головой подушки. Мне, уютно устроившейся в его объятиях, потребовалось немногим больше времени.
Меня разбудил поцелуй. Дразнящий, вызывающе игривый. Его и пары уверенных движений хватило, чтобы я не только окончательно проснулась, но и ответила на ласку. Он был великолепно напорист, восхитительно нежен и обжигающе страстен. В сплетении вздохов и даров, когда вершина исцеляющего наслаждения только что осталась позади у обоих, я неожиданно для себя призналась в любви.
Первые слова, сказанные с момента его возвращения, казалось, обладали особенной силой. Я смотрела в голубые глаза, от волнения позабыв дышать. Сердце пропустило несколько ударов, ожидая ответа.
Я тебя тоже, - осиплость и сбивчивое дыхание добавили егоголосу очарования. Эдвин сильней обнял меня, поцеловал ямочку между ключицами.
В тот момент я была уверена в том, что эти признания связывают нас крепче любых брачных уз и клятв. Что никто, кроме Смерти, не сможет разлучить нас. Я не могла и не хотела сдерживать слезы счастья, обнимая Эдвина. И тут, на свою беду, случайно положила ладонь ему на затылок и вдруг оказалась в чужом воспоминании.
Та же кровать, та же поза, черноволосая девушка, вцепившаяся Эдвину в плечи так, что кое-где выступила кровь, откинулась назад, изогнулась в крике и замерла, тяжело дыша.
Через несколько мгновений тряхнула головой и посмотрела Эдвину в глаза. Над полной верхней губой поблескивали мельчайшие капельки пота, волосы на лбу были влажными, в глазах сияло озорство.
Я люблю тебя, жизнь за тебя отдам, - хрипло призналсяЭдвин, желая ее, мечтая поцеловать маняще приоткрытые губы.
Она засмеялась и, резко оттолкнув его, повалила на подушки. В улыбке красавицы мне виделись самодовольство и триумф, незамеченные ослепленным страстью Эдвином. Меня выбросило из воспоминания так же резко, как и втянуло. Эдвин все еще крепко обнимал меня, нежно целовал шею. Но теперь я усомнилась в искренности его слов, во взаимности своего чувства. Слезы, ставшие невыносимо горькими, помогали справиться с болью. А Эдвин не обратил внимания на перемену настроения.
Я убеждала себя, что воспоминание еще ни о чем не говорит. Что у каждого есть история, что нельзя позволять прошлому подчинять настоящее. Но в самовнушении я оказалась несильна, хорошо хоть новости и тренировки отвлекали от навязчивого видения. Все казалось, та черноволосая девушка смеялась надо мной.
О делах и своих наблюдениях Эдвин говорил с прежней искрящей напряженностью, тщательно скрываемой злостью и решимостью. Я не делилась опасениями, только слушала. Спорить, доказывать правоту хотелось меньше всего. Отчегото была уверена, что так непременно потеряю Эдвина.
Ему удалось выяснить личность лиса. Этим магом оказался нетитулованный дворянин, некто Аллон Форт. Он всего четыре года назад присоединился к Инквизиции, а до того всячески старался не вмешиваться в ее дела. Насколько Эдвин мог судить, Форт так и не стал приверженцем идеалов Великого Магистра. Лис был посредственным боевым магом, сносным целителем и доказывал свою преданность Ордену, работая в архиве.
Ходили слухи, что Форт нашел в бумагах план поместья Великого Магистра и хотел проникнуть туда, выкрасть ценные артефакты. Официальных обвинений никто не предъявлял, но поговаривали, что именно его несколько недель назад разыскивал Орден. Считалось, Форт пустился в бега. Желание как можно скорей освободить лиса теперь усиливалось чувством вины. Эдвин корил себя за то, что произошло с Фортом, сложившаяся ситуация его раздражала. Красивый родной дар казался колючим и холодным, а ожесточенность во взгляде Эдвина меня пугала. - Нам нужно готовиться, - твердо заключил он.
Ты не сказал, как Орден отнесся к принесенным тобойамулетам, - напомнила я.
Я рассказал о неудачах с серьезными артефактами. Главныйинквизитор провинции знает, что длительное целительство, длительная защита от ядов - очень сложные и хрупкие заклинания. Очень трудоемкое плетение. Он даже мне посочувствовал, - усмехнулся Эдвин, - и сказал, что понимает желание испытать успех после столь длительной полосы трудностей.
А магистр Лейод всегда сам принимает у тебя работу? –явная заинтересованность мага, которого Серпинар считал своим другом, настораживала.
Чаще всего, - кивнул Эдвин, вставая.
Почему?
Вдруг подумалось, что Орден всегда следил за Эдвином, и страх проявился в голосе.
Это связано не со мной, а с артефактами, - верно
истолковал он мое беспокойство. - Магистр боится, что хорошие артефакты пройдут мимо его глаз. Он честно распределяет вещи по потребностям. Почемуто он и его любимчики - всегда в числе самых нуждающихся, - усмехнулся он, пожал плечами, придерживая для меня дверь.
Артефакторов мало. И в обозримом будущем их станет ещеменьше. Поэтому магистр Лейод даже обрадовался, когда я привез много довольно простых вещей. Они не так престижны, но, в конечном счете, выгодней Ордену, чем серьезные, действительно сложные в исполнении вещи.
Не понимаю, почему артефакторов станет мало, - яспустилась за Эдвином в подвал, подошла к двери в нашу тренировочную. - Учить некому?
И это тоже. Учить некому, учить некого, потому что даровдолжной силы мало, а истощаться полностью ради создания слабого артефакта никто не хочет. Но, главное, знания теряются, - невозмутимо пояснил он. - Эльфов больше нет. Их магия считается неугодной Единому, поскольку заклинания черпают силу не из молитв ему.
И все же ею активно пользуются. Даже Серпинар. Всегдадумала, что Орден скоро найдет какое-нибудь красивое объяснение и узаконит ее, - призналась я.