Голубой обод портала содрогается от раздражённого рыка по ту сторону. Гигантская мохнатая нога в бесформенном кожаном сапоге перешагивает и через нижний обод проёма, и через трупы ламий, с хрустом походя расплющив одну и оставив после себя жуткую красную лужу. Вослед за нижней частью ноги и нарисовавшимся коленом вырастает заросшее редкой бурой шерстью бедро толщиной со старый кладбищенский тополь. Когда появляется сам корпус, я машинально задираю голову, чтобы разглядеть одноглазую уродливую башку. В ручищах циклоп сжимает окованную железом шипастую дубину, ибо ни один оружейник не скуёт для такой образины меч по руке.
Вопреки игровым вариантам, он не в набедренной повязке, а в панцирном доспехе. Ручищи наружу, шея голая, но его плотную, серую как у слона кожу не пробьёшь, стрела, которую я запускаю на автомате, лишь чиркает — и рикошетом отлетает от толстенной жилистой шеи. Значит, и его остаётся бить в глаз — это уж точно уязвимое место.
Но на сей раз я не успеваю прицелиться. Волосатому громиле не нравится, что его царапнули; он запрокидывает уродливую голову, вздымает руки-клешни, будто и не замечая тяжести палицы, и издаёт оглушающий рёв. Затем, набычившись, ищет меня единственным горящим оком, злобно кривя бесформенный рот с торчащими в разные стороны жёлтыми зубами, принюхивается, втягивает воздух вывернутыми ноздрями. А у меня стрела отчего-то всё ускользает из-под пальцев и, зациклившись, я никак не догадаюсь взять любую другую из колчана, упорно пытаюсь нащупать и вытащить именно эту… Я, наконец, сбрасываю временное отупение, хватаю стрелу-соседку, и в это время гигант, наконец, меня замечает.
Взрыкивает ещё раз — и словно в замедленной съёмке я вижу, как поднимается, сгибаясь в грязном колене, ножища, как обрушивается на брусчатку ступня с мой диван величиной, чувствую, как содрогается и корчится в ответ земля, как бьёт в подошвы с такой силой, что невольно подгибаются ноги. От монстра, вспахивая булыжники многострадальной брусчатки, мчится ко мне сейсмическая волна, рождая в камне крупную рябь, как на воде, а поверх — поток визжащих вихрей, что искажают и скручивают в штопоры пространство, преломляют материю, парализуют, оглушают. Я не в силах не то, что бежать — пальцем пошевелить.
Встречь Волне Искажения, упруго оттолкнув меня в сторону, летит чистый морозный вихрь. И сшибается лоб в лоб со скопищем маленьких злобных смерчей. Я дышу ртом, трясу головой, пытаясь справиться с оглушением, когда меня хватают за плечи и тащат назад.
— Сюда! Скорее!
Рорик волочёт меня к самому крыльцу ратуши и там бесцеремонно прислоняет к стене, поскольку я всё ещё нетвёрдо держусь на ногах, а сам, взвесив посох на руке, энергично им встряхивает. Только на этот раз не бьёт оземь, а словно перезаряжает на ходу ружьё, как Сара Коннор в финальной схватке с Терминатором. Направляет навершие на циклопа, который, хоть и помят слегка, но уже топает в нашу сторону. От его чугунных шагов площадь содрогается.
— Огонь! — тихо и со вкусом командует Рорик. И в тот же момент между циклопом и нами вырастает стена огня, полыхающая на этот раз нестерпимым жаром. Несколько секунд уходит на то, чтобы понять: пламя извергается не посохом, тот лишь сыграл роль ключа активатора, оживив, наконец, обережный круг. Он успел его замкнуть, этот отчаянный парень, он это сделал. О, теперь я понимаю, как рождаются Герои!
Поперхнувшись горячим воздухом, герой просит жалобно:
— Давай отойдём, что ли…
По стеночке мы пробираемся к повороту на ближайшую улицу и остаток зрелища досматриваем оттуда. Подозрительно близко пахнет палёным, что-то сухо потрескивает над ухом. Я торопливо хватаюсь за голову: так и есть, с левой стороны волосы укоротились и словно спеклись. Но это ещё терпимо, прихожу я к выводу, косясь на боевого товарища: у того шевелюра тоже подпалена, но самую малость, значит, и с моей всё не так плохо. В одном месте, как-никак, побывали. А вот лук нагрелся сильно, но это ещё полбеды…
Бдзиннь! Чего я и опасалась. Тетива лопнула, больно хлестнув по руке в последний раз. Побочным эффектам от огневой магии в играх явно не уделяется должного внимания.
Машинально лезу в карман за запасной. Вот засада… Я ж левша наполовину, сунула моток в левый карман, а этим же боком развёрнута к барьерному огню. Вот и имею, что имею: бесформенный клубок спутанных спёкшихся жил. С полминуты обречённо смотрю на него. Это не по правилам, говорю себе. У меня же лутовое оружие, именное, оно должно быть наипрочнейшим, бессмертным, можно сказать, и вдруг — такое!
Ничего удивительного. Никаких побочных эффектов, вдруг доходит до меня. Игрок бонус дал — Игрок и отобрал. За то, чтобы не лезла, куда не надо. Ещё немного — и я начну истерически смеяться.
— Как ты думаешь, — говорит меж тем Рорик, пытаясь что-то высмотреть за трёхметровыми языками пламени, — ещё кто-нибудь полезет?
И вдруг он, зардевшись, быстро целует-клюёт меня в щёчку. В смущении отступает.
— А-ага. Пожалуйста, — невпопад говорю, оторопев. — Надо понимать — ты мне так "спасибо" сказал?
И снова мы глядим туда, откуда пришли. В небо уходят клубы чёрного дыма, несёт гарью, но что отвратительнее всего — палёным мясом. Не знаю, как справляется со своим желудком ведун, а моим внутренностям очень нехорошо, я едва сдерживаю приступ тошноты.
— Сейчас утихнет — и надо вернуться, посмотреть, — говорит Рорик, сглотнув. Похоже, и ему несладко. — Ты, главное, подальше от барьера держись, вдруг снова зажечь придётся.
Сходить, посмотреть, конечно, придётся, только я осталась нынче безоружная, и случись что — вся надежда на тебя, партнёр.
Дождавшись, когда огонь спадёт, мы возвращаемся на площадь, перепрыгнув круг. Борозда от ножа заметно расширилась и теперь выглядит, как след от колеса легковушки, присыпанный рдеющими угольями. Всё вокруг в жирной копоти: стены и окна домов, черепичные крыши, мостовая. Фонарные столбы торчат обугленными спичками, стеклянные шары на них полопались от жара. Трупов нет, ни одного. На миг представляю себе, что это они летают сейчас вокруг, оседая хлопьями пепла… и снова еле справляюсь с тошнотой. А ты как хотела? Лучше подумай, каково приходится тем, кто сейчас в настоящей битве. Сколько там подобных тварей? А сколько магии и файерболов носится в поисках жертв? Это только в игре снаряды и пульсары бьют точнёхонько по врагам, своих не задевая, а тут, если подставился — пеняй на себя, получишь по полной.
Нам с Рориком досталась жалкая горстка монстров. Будь их много — высыпалась бы сразу лавина, эти же словно не воевать шли, а осмотреться. Разведка? Или сопровождение? Или зачищали дорогу тем, кто следом подойдёт?
Кто там ещё следом?
Ответ не заставляет себя ждать. Из разверстой пасти портала стремительно вылетает нечто узкое и длинное и вонзается прямо в тлеющую полосу барьера перед нами. Крошечные языки пламени, снующие по всему обережному кругу, одновременно опадают и гаснут, словно их выключили. А перед нашими глазами вибрирует от удара охвостье тяжёлого копья.
— Не может быть, — не веря глазам, бормочет Рорик. — Дедова посоха работу погасить никто не должен! Если только…
Сросшуюся было портальную перепонку вспарывает хищная, сжатая с боков, тупорылая зубастая морда. От носа куда-то к основанию длинной шеи тянутся ремни. Тварь свирепо крутит чешуйчатой бугристой башкой с прижатыми к затылку рогами и упирается в нас взглядом. Ядовито-жёлтые глаза наливаются злобой. Чудовище делает мощный рывок в нашу сторону, продирается через проход, высвобождая перепончатые, как у летучей мыши, крылья и, пригнувшись, выпускает в нашу сторону длинную струю пламени. Не сговариваясь, мы с Рориком прыгаем в разные стороны и отделываемся обожжёнными боками, ведун, опомнившись, поспешно встряхивает посох и встречает очередную атаку направленным водным потоком. Сразу становится душно, влажно, как в бане, из клубов дыма доносится фырканье дракона; слышно, как он откашливается и хлопает крыльями, разгоняя клубы раскалённого пара.
— Рорик, — хватаю напарника за руку, — мы против него не потянем. Бежим!
Кольцо огня, казалось бы, потухшее, возрождается сзади нас с новой силой, отрезая дорогу. Слышится язвительный смех, нарочито усиленный, перекатами уходящий по крышам. Не выдержав, зажимаю уши. Пар концентрируется и крупными каплями оседает на землю, приглушив пламя совсем немного, но хотя бы искры не прижигают. Тем не менее, чтобы не спечься, мы вынуждены даже сделать пару шагов навстречу зверю, который довольно бьёт по земле шипастым хвостом. В глазах у него — чистая незамутнённая радость от вида загнанных мышек.
— Всё, ведун, кончилась твоя сила, — слышим мы холодный голос. И понимаем, что, отвлекшись на дракона, не разглядели седока.
Ремни, закреплённые на морде ящера — не что иное, как упряжь, хвосты которой — в крепкой руке всаднике. Разглядев его, я едва не ахаю. Такой мускулатурой не может похвастаться даже Васюта. Неимоверной ширины плечи кажутся неестественно раздутыми, гипертрофированные бицепсы столь отчётливо демонстрируют своё достоинство, что по ним, а так же по боковым и косым мышцам живота, по пресловутым кубикам пресса, словно прорисованным тушью, можно изучать анатомию. Лица всадника не различить под костяным закрытым шлемом, виден только мужественно выдвинутый подбородок и полные чувственные губы.
Увесистый посох, с виду неподъёмный, словно сделанный из цельного узловатого ствола, снабжённый и богато украшенным навершием, и наконечником, обитым металлом, смотрится в его ручищах ореховым прутиком.
— Н-ну, — сексапильные губы кривятся в усмешечке, — прочухались? Ты, мелкий, можешь сваливать, от тебя вреда уже никакого, так что убирайся. А вот с Обережницей мы поговорим.
Жар за спиной спадает. Невольно обернувшись, мы с Рориком видим прогал в огненном кольце.
— Н-никуда я не пойду, — тихо говорит парень. — Женщину не брошу. Сам убирайся. — И крепче сжимает посох.
— Как знаешь, — насмешливо отзывается всадник. Его рептилия меж тем нетерпеливо бьёт хвостом, пыхтя, как паровоз и, видимо, сдерживаясь, потому что время от времени из ноздрей вылетают струйки пара. — В общем, не буду я на вас больше время своё драгоценное тратить. Я тебя предупреждал, сучка, чтобы ты под ногами не путалась? Так получи!
Он театрально вздымает свой посох к небу и в центре навершия загорается солнце, окученное сетью молний. Приблизительно догадавшись, что сейчас будет, я бросаюсь к Рорику и сгребаю его в охапку. Тот и рыпнуться не успевает, а в нас уже летит целый сноп молний, готовых то ли пронзить заживо, то ли поджарить заживо… Не знаю и знать не хочу. Мне надо успеть развернуть ауру и расправить своё Зеркало. И я успеваю. Последнее, что вижу — это кокон крупных антрацитовых чешуек, смыкающийся в плотную защитную сферу над нами.
— Тихо, — шиплю на ведуна, не выпуская из объятий. — Ещё не всё!
Зеркало содрогается от мощного удара. И ещё. И ещё. Не знаю, чем атакует рассвирепевший Игрок — я давно узнала его по голосу — но добром он от нас не отстанет. А у меня ведь ресурс ограничен, ещё немного и… Я уже замечаю, что при очередном сотрясении в стройных рядах чешуек образуются единичные бреши.
— Ага-а! — доносится до нас торжествующий вопль. — Ну, всё, хана вам, смертные!
Мы с Рориком невольно прижимаемся друг к другу крепче, и я чувствую, как он пытается влить хоть немного остаточной энергии из своего посоха в мою сферу. В отчаянии он глядит на Зеркало, потом на меня… и неожиданно тычет навершием прямо мне в лоб.
Мир вокруг взрывается белым. Где-то неподалёку слышится звериный вой, смешанный с криком боли и звук падения на мостовую чего-то тяжёлого. Рорик трясёт меня за плечи.
— Эй! Эй! Ива! Да очнись скорее!
Жмурюсь и одновременно пытаюсь разлепить глаза. У меня всё болит, обожжена спина и вся левая сторона тела, ноет исполосованная тетивой рука — и в довершении ко всему нестерпимо чешется лоб. Но надо приходить в себя.
— У тебя тут… — невпопад и как-то растеряно говорит Рорик и осторожно указательным пальцем чуть касается моего лба, — пятно белое так и светилось, и луч он него шёл, в твою защиту упирался, вот я тебе и… засветил. Не подумай плохого. Сработало.
— Что? — Я не понимаю. — Какой луч?
— Белый, — повторяет он, не сводя с меня преданных глаз.
Невдалеке слышится стон. Мы поспешно оборачиваемся. Дракон, распластав крылья, лежит, завалившись на бок, с виду — в полной отключке. Из-под него, постанывая, поскуливая, выбирается Игрок, резко сдавший в размерах. Сейчас это всего-навсего высокий угловатый вьюнош, правда, достаточно широкоплечий, но растерявший прежнюю богатую мускулатуру. Маска с него свалилась, и в тот момент, когда он поворачивается к нам, страдальчески и капризно хмурясь…
… я узнаю его. И от неожиданности замираю, но совсем ненадолго.
— Ах ты, сукин сын, — шиплю ламией, потому что от злости аж горло перехватывает, — ты, значит, всё это ещё тогда задумал? Да ты знаешь, что я сейчас с тобой сделаю? Да я тебя в клочья разнесу!
С меня уже сыплются зелёные искры. И в ушах стоит тот самый гудёж тысячи пчёл, который я слышала однажды, когда мы с Магой обоюдно друг друга припечатали. Теперь я знаю, что это. Это проклятье набирает силу.
Лицо Игрока искажается. Поспешно оглянувшись, он хватается за свой посох и чуть не роняет — силы-то видать не те! Он теряется, хочет, укрепив древко стоймя, направить его на меня и слепить какое-то заклинание… Я злорадствую. Что, голубчик, не выходит? А думать надо, когда в Зеркало швыряешься, что весь твой удар рикошетом к тебе и вернётся!
— Гарм! — хрипло зовёт Игрок. В страхе пятится от меня. — Гарм! — И тычет посохом в свою зверушку. Я приостанавливаюсь. Он с размаху бьёт наконечником по сгибу крыла и, должно быть, попадает в болевую точку, потому что дракон, коротко взвыв, приподнимается и оседает на задние лапы. — Гарм! — Ещё один тычок, уже в брюхо. — Взять её! Сжечь! — И снова колет.
Рептилия, очнувшись окончательно, переводит на меня осмысленный взгляд и замедленно расправляет крылья. Теперь уже пячусь я. Ну всё, капец, думаю обречённо, пламя — не магия, его Зеркало не отбросит. И удрать не успеем… Рорик хватает меня за рукав, и мы с ним уже перепрыгиваем через канавку круга, когда мир темнеет, словно большая непроницаемая туча наползла на солнце.
— Не-ет! — внезапно визжит Игрок. И мы невольно оборачиваемся.
С неба на дракона камнем падает огромная чёрная масса, мы даже не успеваем разглядеть, и сразу же вслед за тем ударяют по ушам визг, отвратительный хруст костей, бульканье крови, предсмертные хрипы, удары о брусчатку длинного извивающегося в конвульсиях хвоста. Из пропоротой грудной клетки нашего несостоявшегося палача выскакивают белые обломки рёбер. Огромный, вдвое крупнее ящер, придавив зверушку Игрока к камням, приподнимается — и одним махом перекусывает жертве шею.
Ну, крови-то уже немного, отмечаю в полнейшей прострации, глядя, как натекает под обезглавленной тушей тёмная лужа. Тут и без того кровищи набрызгано, сколько же можно… И меня снова чуть не сгибает пополам. Не могу я больше. Не хочу.
Чёрный как уголь дракон неторопливо сползает с мертвого тела и поворачивает к Игроку голову, играя солнцем в отполированной чешуе. Демонстративно, точно так же, как и его сплоховавший противник всего минуту тому назад, расправляет могучие перепончатые крылья, покрытые колдовским, чересчур правильным, словно рукотворным узором. Когти пятипалой передней лапы многозначительно постукивают о мостовую. Жест настолько человеческий, что и угадывать не надо: что, мол, с тобой, мелочью, прикажешь дальше делать?
Игрок отступает.
— Ты-ы не посмеешь, — неуверенно говорит он. — Слышишь? Ты не сможешь мне навредить!
И, не рискуя далее, не дожидаясь доказательств, кидается в разъём портала. Огненная струя, метнувшая вслед, успевает разве что подпалить ему зад. Портал схлопывается.
Ящер в досаде щёлкает зубами и переключается на нас. И… и меня знакомо примораживает к месту. Рорик пытается воздеть посох, но получает по рукам сильным гибким усом и шипит от боли.