Принцессы снега
Глава 1
— Дорогие наши ученики! Новый учебный год ступил на порог, и вы вместе с ним делаете еще шаг вперед и переходите на новую ступень жизни, — вещает женский голос из парящих вверху колонок.
— Кто-то только поступил в нашу школу, кому-то предстоит последний курс. — А колонки смешные такие, каждый раз как вижу, умиляюсь: квадратные белые и с крылышками, последние причем для красоты, в воздухе эти штуки держатся на честном магическом.
— Последний курс — он сложный самый. — Эту фразу наша ректор почти пропела. — Но все вы для нас одинаково значимы и бесценны, все вы по своему талантливы и одарены, и в этот знаменательный день…
Ла-ла-ла. Мы все стоим, а она всё вещает и вещает, и вещает, и снова вещает. Ла-ла-ла — продолжает рассказывать наша ректор о том, какие мы тут все замечательные и т. д.
Вот, казалось, миры все разные, а канцелярит везде один.
Ла-ла-ла, да-да для всех открыты двери, для всех с магическим даром, угу. Да хватит уже, я устала стоять, чтоб вас с этими традициями.
Самое смешное, сама госпожа ректор вместе с преподавательским составом восседает на сцене — эдакий их постамент нерукотворный, воздвигнутый слева от главного входа в нашу школу.
А сама школа у нас красивая, каждый раз любуюсь: цвет постоянно меняет: сегодня голубой, завтра зеленый и так далее. Этажей всего — ничего — пять, зато кабинеты просторные, с другой стороны, еще бы им не быть просторным — с нашими, кхе, талантами, маленькие разгромим сразу. За школой — тренировочная площадка — точнее, это огромная территория, обнесенная решетчатым забором и разделенная на несколько зон: ну там, одна для физических упражнений, другая — для магических, третья — чтоб расслабиться и побегать и так далее.
Но вместо того, чтобы постигать азы наук и магии, мы стоим у входа и слушаем.
Не знаю, какой умник придумал, что торжественная часть должна проходить на свежем воздухе, но мы ему так “благода-а-а-а-арны”.
Единственный плюс (который, с другой стороны, минус) — всегда хорошая погода, ни облачка на небе. Я с трудом подавила желание присыпать весь преподавательский состав лёгким снежком. Поймала взгляд Кайла — этот маг воды, судя по всему, тоже сдерживал похожий порыв. Впрочем, все равно, ничего не даст, заметь эти хоть одну тучку — тут же прогонят ее, да и выговор получать не слишком хочется. Выслушивать все это: «Джойс, ты же из благородного рода», «Ты же принцесса стикианская, Ее и Его Величество будут очень раздосадованы». И прочее. Мамульку с папулькой, конечно, лучше не злить.
Что ни говори, повезло мне родиться в адекватной королевской семье. Для всех в мире мои родители — Ее и Его Величества, Великие Правители снежной планеты, могущественные, непреклонные, мудрые и далее по списку. А для меня — дорогие мамочка с папочкой. Предаваться воспоминаниям — самое лучшее, пока ректор вещает. Не ее же слушать, честное слово. Каждый год, уже пять лет слушаю. Впрочем, этот раз — последний. Даже грустно.
Кто-то слегка касается моей руки, невольно вздрагиваю, чуть поворачиваю голову: ласковые зеленые глаза — Джил сегодня более чем очаровательна — Первое Светило играет в рыжих вьющихся волосах, собранных в пышный хвост, и даже на веснушках играет. Моя светлая подруга. И Джилиан, как всегда улавливает мое настроение. Ничего от этой эмпатки не скроется.
Джил вообще довольно сильный маг, не знай я ее так хорошо — побаивалась бы — она и защитный купол до неприличия плохо пробиваемый может сделать, и энерго-шаром запустить. Даже левитировать умеет. А я — нет.
Улыбаюсь ей — всеми чувствами передаю, что все хорошо, а это так мимолетная ностальгия.
Джилиан — единственная, кто не смотрит на меня как на особенную. Твою же мать, стикианскую королеву, Джойс, вот умеешь выделиться даже в месте для избранных. Ладно, в месте…на планете, полной Избранных с Даром, чтоб их.
Говорил мне папа, поучись в другом мире, поступишь потом в Университет на Рине, где разных межзвездных политиков подготавливают. Но политика мне не интересна. Я бы лучше какой медициной занялась. Всю жизнь мечтала лечить подснежных кротов. Или благотворительностью. Но в любом случае вначале нужно освоить свой дар, чтобы пациента случайно насмерть не заморозить. Собственно из-за заморозки у меня и возникли проблемы с обучением в другом мире.
Родители очень хотели обеспечить нам: мне и моему старшему брату Чарли — нормальное детство. Поэтому умные мамочка и папочка решили, что во дворце дитям будет дюже скучно, и послали нас в родной мир отца учиться. Да, папка у меня не совсем здешний, но об этом потом. Ну как послали: договорились со старым приятелем, открыли портал из дворца в его квартиру, а из нее мы с братом уже на занятия ходили.
С нашей маго-технологией, понятное дело, ни с какими документами проблем не возникло. А внешностью мы в папульку уродились: оба темноволосые и синеглазые.
«Ни единого серебристого волоска», — ворчит иногда наш дедуля. С другой стороны, он рад, что мама наша в принципе замуж вышла, да еще и вовремя. А то у нас законы строгие — не женится наследный принц до двадцати двух зим, и все, лишение трона. Хорошо еще что из дворца не изгоняют, как раньше.
Учились мы с братом в соседнем мире хорошо и весело, пока мне тринадцать лет не исполнилось. Эх. Мальчики-подростки часто любят задирать понравившихся им девочек. А я на свою голову приглянулась старшекласснику Аарону — однокласснику брата. Он пытался задирать меня при встрече глупыми шутками, я отвечала, брат несколько раз разбивал ему лицо — все было довольно невинно. Пока однажды вечером Аарон не схватил меня больно за руку, не толкнул в один из пустых кабинетов. Он тогда наговорил много гадостей, и что я зарвавшаяся малолетка, и что давно пора поставить меня на место. Я испугалась, это мягко сказано. Позвала брата телепатией. И в ту же секунду обрушила на Аарона снежный ком. Выжить — парень выжил. Мои родители быстро стерли ему память, да и в принципе немного в его мозгах покопались, чтобы больше подобного не вытворял. Но школу пришлось покинуть.
Открывшегося дара я не боялась. Напротив, радовалась. Я боялась, что Аарон вспомнит, а еще больше боялась, что братик не сдержится и убьет его. Впрочем, Чарли тоже не стал в том мире задерживаться. Месяца через три, незадолго до своей шестнадцатой зимы, внезапно угнал космолет. Ну как угнал… Это он так считает. А я подозреваю, что ему корабль подсунули. Пусть развлекается, что уж.
Я же была принята в лучшую школу для Обладающих Даром. Находилась она на планете Стоук — отдаленной, малообщительной, редко контактирующей с другими. В мире, где я родилась, на одних планетах развитие пошло по пути технического прогресса. На других — чаще использовалась магия. На третьих — они слились в единый, прекрасный симбиоз. Я привыкла к симбиозу. И даже мне, видавшей много разного, первые дни на Стоуке было непросто. Абсолютно всё держится на магии, и используют ее, как только могут. Магия — часть и основа жизни. Здесь скорее встретишь упыря, чем обычного смертного.
Но за пять лет я обжилась. Хотя многие учащиеся и даже одноклассники до сих пор стороной обходят — ну да, особа королевских кровей. А еще снегом может по голове вдарить, заморозить. Последнее магов не так уж и пугает. Но это они еще маму мою не видели — вот у той Сила так Сила.
Надо сказать, многие учащиеся живут в школе — для них отдельное крыло построили, кто-то предпочитает каждый вечер возвращаться домой через портал. А кто-то, такие как я, и то, и то: в общем родителей я только в выходные навещаю, если честно, не каждые. Не то, чтобы не скучаю. Просто самостоятельной жизнью жить интереснее. И последний год я планирую этой жизнью насладиться по-полной.
Ректор наконец замолкает, а двери в школу распахиваются под пафосную музыку. Улыбаемся с Джил друг другу, беремся за руки и спешим внутрь. А вечером после занятий нас ждет любимый бар — «Звон ночи». Барт опять будет ворчать на нас, но легким вином угостит.
Жизнь прекрасна, даже слишком.
…
— А где Барт? — недовольно спросила я у парня за стойкой. Вокруг, конечно, полу-мрак, и новый бармен тоже длинноволос, но явно это не мой друг. Новенький, кстати, не видела его тут раньше. Волосы, кажется, русые, ниже плеч, чуть вьются; лицо мужественное, а глаза — о, мамочка моя, один зеленый, другой — карий. Симпатичный. Засучил рукава, взял бокал, протирает. Какие мышцы! Всё, я пропала. С осознанием последнего меняю выражение лица на более благодушное, говорю, что дружу с Бартом.
— Выходной у него, — хмуро бросил симпатяга. Вот так и разбиваются чувствительные девичьи сердца, хорошо, что у меня не такое. Не хочешь — не надо, сам свое счастье упускаешь. Сидящая рядом Джил тихо хихикает в кулак и чуть осуждающе смотрит.
— У меня и так тяжелый день, — ворчу на нее.
— Что, уроков много задали? — поинтересовался новый бармен. Нет, вы посмотрите-ка, он еще и издевается.
«Не надо, Джо!» — кричит мне в голову Джилиан, но поздно — с ядовитой усмешкой пускаю ледяную дорожку к крану, из которого этот разливает местный эль. Не волнуйся, симпатяга, неустойка будет совсем небольшой. Но пока я злорадно улыбаюсь, новый бармен видит дорожку и преграждает ей путь двумя пальцами — останавливает, растапливает лед.
Чтоб тебя! Взяли мага на работу! (Конечно, ничего удивительного, просто досадно)
— Смотри, — он с улыбкой показал светящийся шар на ладони. — Я Мерлин, — представился юноша.
— Странное имя, — заметила я.
Бармен явно хотел что-то уточнить и даже приоткрыл рот, но внезапно напрягся. Джил резко вцепилась в мою руку. «Больно», — но не успела я возмутиться, как все помещение заполнил сильный, мощный, яркий белый свет, проникающий в твое существо, разрывающий и соединяющий в одно мгновение. Энергия — сильная, ментальная, все прошлое и настоящее — все сущее… и тьма.
* * *
Она кричала, хоть врачи говорили, не делать этого, сдержать крик было просто невозможно. Наконец — еще одно усилие, самое сложное — и еще один крик прорезал палату с серыми стенами.
— Девочка, — акушер огласила пол ребенка и как-то странно замолчала.
— Что такое? Что с ней? — еле слышно спросила обессиленная молодая женщина.
— Но измерить надо, — вмешался второй врач, словно не слыша вопрос.
Роженица была слишком измождена, чтобы настаивать. Только сердце сильно и беспокойно стучало.
— Рост пятьдесят пять, вес три пятьсот.
Наконец, дитя положили ей на грудь.
— Она не моя, это не моя дочь, — хотелось кричать и рыдать, но только тихие слезы катились по бледным щеками.
Глава 2
Ментальный взрыв, чтоб его снежные зубры съели! Голова гудела и раскалывалась, во рту — суше, чем в пустыне на Сабеке, а в глазах точки плясали неприличные танцы. Я поднесла два пальца к виску и призвала легкую заморозку — приятный холод отогнал боль и прояснил зрение.
Все посетители бара медленно приходили в себя. Джил лежала на полу, обхватив голову руками и тихо всхлипывала. Я поспешила присесть рядом и повторила на ней заморозку. До этого мутный взгляд подруги чуть прояснился.
— Спасибо, — она утерла слезы, но смотрела в одну точку, в никуда, это пугало. — Я видела что-то странное, — о, нет, неужели из-за эмпатии приняла на себя большую часть удара, девочка моя, нельзя же так, почему ты никогда себя не жалеешь. — Как будто другой мир, похожий на наш и отличный.
— Про любой мир, да даже про любую из планет нашей Системы можно так сказать, — я решила отвлечь ее — не стоит, пусть не углубляется в воспоминания — ей может стать хуже. Но тут Мерлин вылез из-под стойки и перевесился через нее, смотря на нас сверху.
— Ты можешь рассказать подробнее? — вмешался этот несносный парень. Вот кто его просил?! — Так мы можем узнать, из-за чего произошел взрыв, — перехватил он мой недовольный взгляд.
— Очередной маг напился, а увидев, что натворил, сбежал, — хмуро рыкнула я.
— Я тоже видел, — тише произнес Мерлин, — но тоже нечетко.
— Молодец! Вот и вспоминай сам. А если Джил попытается сейчас вспомнить больше подробностей — ее мозг может не выдержать. И не нужно! — последнюю фразу я еще злее прорычала и на подругу, явно собиравшуюся возразить. — Ничего страшного не произошло. Если вспомнит, так и быть, скажем, — небрежно кинула Мерлину и поспешила увести Джилиан из бара — хватит на сегодня посиделок, завтра рано вставать.
* * *
Ночью Джил спала очень плохо — беспокойно ворочалась, тихо шептала, но я не могла понять, что именно. Будить ее, не рисковала. У эмпатов всё всегда сложно, даже если они сильны. Чувствовать тоже, что другие. Всегда точно знать кто как к тебе относится. Я не представляю, как на самом деле живется неунывающей подруге. И пусть Джилиан хорошо контролирует свой дар, даже у нее могут быть сбои такие, как этот.
И как бы сильно ни хотелось помочь, но я могу так мало. Я — лишь маг, управляющий снегом и немного льдом, причем только ими, даже простая вода мне не подвластна — такой вот парадокс — я могу послать Джил свои мысли, но не могу прочесть ее без ведома, пока она сама не откроет разум.
И ничего другого мне не остается, как с утра пораньше заварить для нее тонизирующий настой трав и поймать виноватый взгляд.
— Мне кажется, те видения становятся четче, — призналась Джил, но это было единственным признанием. Она точно знает, что я волнуюсь, что переживаю и всегда выслушаю ее. И раз не рассказывает подробностей, значит, не может. И это уже начинает напрягать.
Что же ты видела, дорогая, что тебя волнует? Что за взрыв был в конце концов? За всеми ответами я решила отправиться в библиотеку, а потом опять в бар.
В первой я честно провела несколько часов, изучая всё, что нашла по ментальной магии: от пожелтевших свитков до электронных книг. Нашла, увы, не так много, часть из этого и так знала. Ментальные маги, такие как Джил, используют чувства, эмоции, воспоминания. Самые сильные могут управлять ими — заставить ненавидеть, влюбиться, заставить вспомнить то, чего не было. Но все последнее перечисленное находится под строжайшим запретом. Нормальные ментальные маги помогают справиться с сильными потрясениями, прийти в гармонию с собой, разобраться в себе — другими словами, выполняют работу психологов в этом мире.
Но, что более важно, за ментальными магами следят более пристально, их дар, как правило, проявляется в раннем детстве, и ребенка учат управлять им, как учат ходить или говорить — чтобы потом в будущем избежать больших проблем. И даже очень сильно пьяный менталист вряд ли мог устроить такой взрыв…случайно. Неужели это было спланировано? Но кем? И зачем?
Я напрягла память, сосредоточилась: давай, Джойс, что ты видела в той тьме. Ты ведь тоже на мгновение словно вернулась в родной дворец, увидела белоснежные просторы, почувствовала любимый морозный ветерок на щеках.
Но опять, зачем кому-то понадобились воспоминания посетителей бара? Тут я точно ответа не найду, так что переходим к пункту два.
* * *
Если честно, я очень надеялась увидеть Мерлина в «Звоне ночи», но сегодня за стойкой был Барт.
Барт дин Альт, надо сказать, коренной стоуканец. Как и все мужчины на Стоуке он носит длинные волосы и две серьги в ушах — одну в форме капли, вторую в форме половины луны — местного спутника. Еще у него родинка слева над губой и две родинки под правым глазом — на них я сразу обратила внимание, когда мы только познакомились. Однако ни серьги, ни родинки совсем не делают его женоподобным, выглядит Барт очень мужественно.
Он хороший парень, ответственный. В пятнадцать он бросил школу, чтобы пойти работать, помогать матери, обеспечивать ее и младшую сестру. Но хоть и довольно взрослый, на целых десять лет меня старше, такой простодушный. А еще слишком доверчивый и добрый.
Вот, когда я зашла в бар, с ним вовсю флиртовала Кора — и волосы свои светлые на палец игриво накручивала, и смотрела прям ласково-ласково, и все свои прелести на стойку, можно сказать, выложила. Хитрая, алчная змея. Но Барт своей девушке отвечал влюбленным взглядом и совсем не слушал голос разума.