Король пришел, с удивлением выслушал Мука, просившего освободить его хоть на короткий срок, чтобы показать на опыте как он отыскивает клады. Король согласился, велел зарыть золото у себя в саду, а Мука выпустили искать. Не прошло пяти минут, как Мук отыскал клад. Тогда король поверил Муку и увидав, что казначей обманул его, приказал его казнить вместо Мука, а тому обещал свое милостивое прощение, если он объяснит, отчего он так скоро бегает. Несчастному карлику пришлось открывать все свои тайны. Король хотел сам испытать силу туфлей, но надев их, сам не рад был что побежал. Они несли его безостановочно; бедный король едва переводил дух, а туфли все бежали да бежали; наконец он упал в изнеможении, осыпая жестокою бранью бедного Мука.
— Ты хорошо надо мною насмеялся, — сказал он ему, — но за то не видать тебе больше ни туфлей, ни тросточки твоей. Убирайся вон из моего королевства! Даю тебе сроку 12 часов!.
Бедный изгнанник шел не зная куда и зачем. К счастью королевство было невелико и он в восемь часов дошел уже до границы. Но трудно ему было идти без туфлей самоходов. Придя в большой лес, он остановился, сел возле ручейка и задумался. Горько ему было и он решился лучше умереть с голоду, чем вести такую печальную жизнь. В таком раздумье он уснул; когда же проснулся и почувствовал голод, то бросился на первое плодовое дерево, лишь бы что-нибудь поесть. Дерево это было смоковница; набрав ягод, он наелся до сыта и пошел снова к ручейку напиться. Но увидав себя в воде, он ужаснулся. У него выросли ослиные уши и огромный нос.
— Да, я в самом деле осел, сказал он, я затоптал свое счастье ногами! Я достоин этих ушей!
Долго он блуждал по лесу в горьком раздумье, наконец подойдя к другому дереву, нарвал себе еще ягод и продолжал ест. Когда же он после хватился за уши — то их уже не было, они пропали.
Мук догадался: стало быть это была сила тех плодов; от одних у него выросли уши, от других пропали. Вот он набрал тех и других сколько мог нести и переодевшись, чтобы его не узнали, снова пошел в тот город, где жил король. Не долго он шел и, придя туда, сел под ворота дворца торговать плодами, бывшими в то время еще новинкою.
Вскоре вышел королевский повар и прямо на него. «Винные ягоды! — сказал он. — Его величество до них охотник».
Повар взял коробочку, передал ее невольнику, шедшему за ним, и пошел дальше, а Мук поскорее спрятался.
За обедом король был весел и не мог нахвалиться поваром своим. Когда же подали плоды, то все удивились. «Как рано! И как хороши!» — говорил король. Все вдоволь поели скороспелых плодов и блюдо еще было на столе, как у короля выросли ослиные уши и огромный нос. «Что с тобою, папа? Что с тобою?» — кричали дети. Все придворные в смущении переглядывались, не смея говорить и не зная что делать. В испуге бросились за лучшими докторами. Между тем и у прочих принцев, принцесс и всех придворных повыросли уши. Доктора ничего не могли сделать. Тогда явился Мук с подвязною бородою, с мешком фиг за плечом и под видом ученого предложил свои услуги. Король не решался на его лечение; тогда Мук начал с принца и, едва тот сел ягоду, как уши у него пропали. В радости король повел Мука в свою сокровищницу, позволил ему выбирать оттуда что желает. Вся комната была уставлена золотыми вазами; по стенам стояли мешки с золотом, а в углу знакомые туфли и тросточка. Мук подошел к ним, наскоро надел их, взял тросточку, перевернулся трижды, пожелал улететь куда-нибудь далеко, далеко, сорвал бороду и закричал королю: «Сокровищ твоих мне не нужно, но ты останешься век свой с ослиными ушами и будешь помнит маленького Мука».
Король не успел удержать Мука, тот улетел и с тех пор живет здесь одиноко, ни с кем не знаясь и никому не мешая.
— Теперь ты знаешь какова была его жизнь, — окончил отец, а потому надеюсь больше не будешь над ним смеяться.
Я передал все слышанное товарищам моим, и мы перестали смеяться над маленьким Муком.
Везде ждал его народ, дома все были увешаны коврами, выстроены ворота украшенные цветами и зеленью, раздавались крики: «Да здравствует Омар!» А несчастный принц, к которому это относилось, сидел связанный и никто не смотрел на него, а если кто и взглядывал, то любопытствовал узнать кто этот пленник, и провожатые отвечали: «Помешанный портной».
Наконец торжественный поезд въехал в столицу. Тут встреча была еще великолепнее чем где либо. Пожилая и почтенная султанша ожидала их в приемной зале. На полу был разостлан прекрасный ковер, стены завешены светлоголубою шелковою тканью; подобранная в зубцы золотыми шнурками и кистями — она разливалась серебристым блеском.
К прибытию гостей уже стемнело и залу осветили разноцветными фонарями. Было светло как днем; но всего лучше осветили и убрали место, где сидела сама султанша. Ее трон, золотой с аметистами, стоял на возвышении. Четыре знатных эмира держали над ней красный шелковый балдахин, а шейх мединский обмахивал ее опахалом.
Так ждала султанша своего супруга и сына, которого не видала с самого рождения, но ей казалось, что она знает его в лицо и что отличит из целой толпы, потому что Пророк показывал ей его во сне. Заслышался гул, раздавались звуки труб и литавр, доносились крики, конский топот, все ближе и ближе, наконец послышались шаги, отворилась дверь — и султан под руку с сыном прошли по зале мимо рядов слуг своих, павших ниц перед ним. Подойдя к трону, он сказал:
— Я привел к тебе того, по ком тосковало твое сердце.
Но султанша перебила его:
— Нет, нет, это не он, не сын мой! — вскричала она, — он не такой, я видела его во сне. Мне сам пророк его показал!
В это время в комнату вбежал Омар; вырвавшись от сторожей своих, он бросился в ноги к матери:
— Я умру здесь, — кричал он, — вели меня зарезать, жестокий отец, но живым я не уйду отсюда.
Придворные смутились, все бросились к нему, сторожа подоспели и уже готовились схватить; но султанша, в изумлении и молча смотревшая на все это, вдруг вскочила с трона:
— Стойте! — закричала она, — не троньте его! Это он, это сын мой!
Сторожа отступили. Султан был вне себя от гнева.
— Вяжите его! — приказывал он. Я здесь судья, вы мне должны повиноваться. Бабьим снам верить нельзя, а вот вам доказательство, — сказал он, показывая на кинжал, — этот кинжал друга моего Эльфи, это наш условный знак.
— Он украл его у меня! — вскричал Омар, — я доверился ему как честному человеку, а он обманул, обокрал меня.
Но султан более не слушал, он был упрям и разубедить его было трудно. Приказание его было исполнено: Омара вывели из залы. Сам же он ушел с Лабаканом к себе, гневаясь на жену, с которою 25 лет прожил в мире и согласии.
Султанша также была в горе: она видела, что привезенный принц не сын, а обманщик, но что разубедить в этом султана была почти невозможно; у него был условный кинжал, он рассказывал о своей будто бы прошлой жизни так много подробностей, слышанных от Омара, — что нельзя было усомниться в истине их.
Султанша позвала к себе всех слуг, которые ездили с султаном встречать сына, и расспросила их как дело было. За тем она созвала своих невольниц и стала с ними советоваться как помочь беде.
Первая нашлась подать совет старая, умная черкеска Мелехсала.
— Если я не ошибаюсь, принц самозванец назвал того, кого вы считаете своим сыном — Лабаканом, сказав, что он сумасшедший портной?
— Да, но что же из этого?
— А что если самозванец сам Лабакан и назвал своим именем настоящего принца? В таком случае я научу вас, что делать.
И Мелехсала шепотом стала передавать султанше свой совет.
Султанша была умная женщина, она умела ладить со своим мужем и пользоваться его слабостями. А потому она прикинулась, будто покорилась судьбе и придя к султану сказала ему, что готова признать за сына того, которого он желает, но наперед просит дать ей слово, что исполнит одно условие. Султан согласился.