- Да, Деда чудной был, оказывается.
С Женей у нас была трепетная любовь, которая позже переросла в страсть. Только я вот хотела большего и думала о будущем. Точнее, жила им. Я очень хотела там очутиться. Так сильно этого желала, что про настоящее и забыла. А Женька… Женька другой. Он практичный и упёртый. Наверное, именно такой мужчина и должен быть рядом с такой, как я. Когда с Вадимом не заладилось, я кусала локти, что так глупо поступила. Бросила Женьку. Не было ничего плохого в том, что он хотел семью. Но поняла я это слишком поздно, когда настоящее осталось в прошлом.
Только не для Деда.
Он нарисовал меня и Женю. Мы сидели. обнявшись на веранде этого дома. Кажется, летом. Всё вокруг было зелёным и ярким. На коленях у меня лежал букет из белых пионов. Казалось бы, что в этом странного? Мы с Женей долго встречались, ещё со школы…
Деда изобразил меня беременной. Округлый живот нельзя было спутать ни с чем другим.
Внутри что-то гаденько зашевелилось. Наверное, Деда этого хотел, а мне же… Мне хотелось иного. Тогда я думала именно так. Сейчас же, после долгих и бесплодных попыток забеременеть, понимаю, что Деда просто в этом видел моё счастье. В семье. В том, чего так мне не хватало.
Смешно, что именно из-за ярого желания Жени иметь семью, я струсила и сбежала. А потом, спустя годы, по этой же причине меня бросил Вадим. Впрочем, забеременеть я всё равно не могла, а он всё откладывал на потом.
Беспощадный бумеранг судьбы.
- Я и не знала, что ты занимаешься таким.
- У меня багетная мастерская. Да и так, занимаюсь потихоньку с деревом. На жизнь хватает. Я твоему дедушке много рам оформил. Только обычно он показывал мне картины, а тут… - Женя хрипло вздохнул и убрал руку.
- Что тут? – подозрительно насторожилась
- Дед твой сказал, чтобы я сделал раму, думая о тебе. Странно, правда?
- Я же говорила, что он – сводник!
- Да. Жаль, что у него не получилось.
От этой фразы у меня ёкнуло. Удушливая волна слёз подкатила к горлу. Поджав губы, поставила картину на пол, прислонив к стене.
- Ну… — потирая руки, подошла к Жене. – Идти домой тебе бессмысленно. Может, тогда встретим этот Новый год вдвоём?
- А как же твои планы?
- Планы… — осторожно беря Женю под руку, обернулась и посмотрела на картину. – Они меняются. Если ты не против, конечно.
Судя по ответным объятиям, он не был против.
Тоскливый Новый год?
Печка надсадно гудела. На улице бушевала непогода. Мы сидели с Женей на старом матрасе перед самым камином и смотрели на яркие языки огня. Они взвивались верх, обдавая нас жаром. Дом долго мёрз и протапливался с неохотой.
Женя накинул мне на плечи потрёпанное одеяло и придвинул ближе кружку, в которой теперь плескалось шампанское.
- Значит, ты вернулась сюда насовсем? – похоже, что этот вопрос Женю волновал очень сильно.
- Угу, — тоскливо посмотрела на кружку и протяжно выдохнула. – Пойду в школу или в сад. Смотрю, что хоть наш район и опустел, но посёлок жив. Даже строят что-то.
- Жив, жив. Хотя я тут редко бываю, — Женя вытянул ноги и потянулся. – Далековато.
- Тебя… — замявшись, искоса посмотрела на мужчину. От отблесков огня его борода казалась невероятно рыжей. – Тебя не будут искать?
- Кто меня должен искать? – Женя удивлённо протянул, поворачивая голову ко мне, будто филин какой-то. Ещё и глаза вытаращил. – Кто меня должен искать?
- Жена там, дети, — промямлила, понимая, как глупо сейчас выгляжу. – Собака, например, — попыталась всё перевести в шутку.
- Нет, не будут.
- Знают, куда ты пошёл?
- Искать некому, — Женя взялся за свою кружку и настойчиво пододвинул мою ко мне, намекая на определённый поступок.
Странно, но ответа на этот вопрос я ждала с нескрываемым страхом. Боялась услышать, что его где-то ждут. Ведь тогда получилось бы, что только я осталась в одиночестве. Когда же Женя ответил, даже улыбнулась.
- Я думала, что ты женился давно.
- Нет, не женился, — Женя мотнул головой и замер. – Почему ты спрашиваешь?
Неопределённо махнув рукой, взяла свою чашку и положила голову на плечо мужчины. Нужно было как-то отвечать на этот вопрос. А что я могла сказать? Погружение в прошлое, в детство, в былую радостную жизнь отрезвило и больно напомнило о потерянном времени. Сколько лет я провела впустую… Дались эти картины? Что я хотела доказать Деду? Нужно было выказывать ему мою любовь и уважение по-другому.
- Не верю, что ты закоренелый холостяк.
- Нет, просто я однолюб, — хлёсткий ответ в лоб смутил меня.
- Ага, вот как. Ещё скажи, что ждал меня.
- Хм, нет, не скажу.
Я даже голову приподняла от такого заявления. Заинтересованно посмотрела на Женю: он не сводил взгляда с камина и огня, явно думая о чём-то своём.
- Почему?
- Смысл ждать того, чего не будет? Я реалист. Ты уехала, а я остался здесь. Когда дед сказал, что ты и замуж собираешься… Кстати, а где твой муж?
- У меня его не было и нет. Муж объелся груш, — отшутилась я с плохо скрываемой грустью и тоской. – Не все такие, как ты. Я только поздно это поняла.
Мы вновь замолчали. За окном метель, камин полыхает. Вокруг тишина. Только часы мерно тикают, приближая Новый год.
Я тихонько отпивала шампанское и жалась к Жене. Будто и не было этих пятнадцати лет…
- Почему твой дед нарисовал ту картину?
- Не знаю… Наверное, ему так хотелось. Чтобы я с тобой была.
- Знаешь, он мне сам об этом говорил. Из-за этого я с ним и поссорился. Не общался так тесно последние два года. Он мне говорил, что тебе плохо. Что я должен постараться тебя вернуть. Что должен ехать в Москву.
- И почему ты не приехал? – сердце вновь застыло, угрожая превратиться в кусок льда.
- Я ему сказал, что он не знает этого точно. Что если ты нашла своё счастье, почему я должен его ломать? – Женя обнял меня крепче, прижимаясь щекой к моей макушке.
- Так и сказал?
- Так и сказал.
- А дед чего?
- Сказал, что я дурак, раз за своё счастье не борюсь.
Я уткнулась носом в Женю, вдыхая его запах. Он пах немного дымом, немного деревом. Чем-то жгучим и терпким, наверное, лосьон или туалетная вода. Ещё чем-то… Вдыхая его запах, успокаивалась.
- Сколько там осталось?
- Хм, пора поднимать наши чашки. Буквально пара минут.
Мы застыли, держа шампанское перед собой и заворожённо смотрели на экран мобильного. Под мерный бой старых часов смотрели, как утекают последние минуты уходящего года. Цифры на дисплее телефона мигнули и обновились.
- С Новым годом!
- С Новым годом!
Где-то вдалеке зашумели петарды и фейерверки. Было слышно, как кричит и улюлюкает народ. А мы сидели вдвоём перед горящим камином и пили шампанское в объятиях друг друга.
Я повернулась к мужчине и потянулась к нему:
- Женя…
Ослепительная вспышка и резь в глазах. Щурясь и морщась, как слепые котята, мы жались друг к другу, недовольно смотря на загоревшуюся лампу: дали свет.
- Что? Что ты хотела?
Приятное наваждение полумрака исчезло, и теперь я трусила. Разглядывая немного недовольное лицо Жени, вдруг заметила, как он изменился и повзрослел. Возмужал. Обветренная кожа, густая, пусть и недлинная борода. Насупленные брови. Только глаза остались прежними. Глаза задорного, весёлого мальчишки, который так безумно меня любил.
Это было правильно. Что я вернулась. Что всё стало на свои места. Что круг жизни замкнулся, возвратив меня к моему счастью.
По-детски жмурясь, потянулась вперёд и коснулась губ Жени. Прохладные, немного сладкие от шампанского. Я замерла, даря ему частичку своей теплоты и радости.
- Жень, знаешь, как говорят?
- Как?
- Как встретишь Новый год, так его и проведёшь…
- Это ты на что намекаешь? В темноте и в старом доме сидеть, да? – Женя ответил поцелуем на поцелуй, ехидно смотря мне в глаза.
- Нет. Мы ведь встретили его вместе. Давай попробуем его так же и провести.
Еще одно письмо, или здравствуй, Новый год!
Камин весело трещал поленьями. Женя весело трещал костями, пытаясь исхитриться и доделать детскую кроватку. Что-то не срасталось. Теперь к радостным звукам добавились вовсе не радостные стоны мужа и дерева. В этой ситуации страдали они оба. А я лишь ехидно посмеивалась, нарезая очередной круг по комнате. Было как-то не по себе.
Положив одну руку на живот, второй массировала ноющую поясницу. Иногда то и дело простреливало. Врач говорила, что это могут быть тренировочные схватки. Мол, они будут не такими болезненными.
Угу. В первый раз я чуть руку Жене не сломала, так вывернула его ладонь, когда у меня искры из глаз посыпались от малоприятных ощущений.
- Говорила тебе, давай готовую купим, — недовольно бурчала, покачиваясь и идя будто утка. – Нет, я же мастер!
- Последние месяцы беременности тебя не красят. Ты стала вредной и язвительной, — Женя сухо констатировал факт. Признавать мою правоту он очень не любил.
- Ты к первому дню рождения соберёшь эту кровать?
- Да соберу я её! Господи, надо было тебя на сохранение сдать… Ты уже третий час по комнате нахаживаешь, — Женя обеспокоенно смотрел на меня, сжимая в руке молоток. Пытался стрелки перевести. – Давай скорую вызовем.
- Какая скорая тридцать первого числа? Кто в Новый год поедет?
- Тот же, кто и кроватку будет собирать! – муж пожал плечами, оглядывая фронт работ.
- Нечего было обещать, к Новому году собрать. Ты же подарок хотел сделать, так дерзай, — благосклонно махнула рукой и подошла к столу. Поясницу уже просто ломило, а живот привычно наливался знакомой тяжестью.
- Слушай, я тебя сейчас точно отвезу в больницу. Смотреть на твои страдания нет сил.
- Слушай, — подхватила страдальческий тон и пропела в ответ, — в следующий раз ты будешь ребёнка вынашивать, а я на тебя посмотрю. Если по каждому чиху в больницу ездить, то так можно оттуда и не вылезать…
- Ты похожа на глобус на ножках, — Женя улыбнулся и хихикнул, разряжая обстановку.
- Кто же знал, что мальчик в папу пойдёт. А я габаритами не вышла. Чувствую, что через полтора месяца я не рожу, а просто лопну. Ба-бах и всё.
- Ну, мучиться не будешь… - Женя участливо вздохнул и фыркнул, чувствуя на себе мой тяжёлый взгляд.
Пиликнул телефон. Оповещение. Я отодвинула стул и с трудом села на него, боясь, что дерево не выдержит и сломается подо мной напополам.
Электронная почта.
Странно. Мне уже давно никто ничего не пишет. Я смахнула блокировку и полезла открывать письмо. Первые строки меня смутили. Потом на смену смущению пришло замешательство и недоумение, потом неверие.
А потом я подскочила с места, забыв о проклятой ноющей пояснице, забыв об отёках и боли, забыв обо всём.
- Женька! Женя! – завопила что есть мочи.
Сказать, что я перепугала мужа, это ничего не сказать. Молоток с грохотом отлетел в сторону. Половина собранной кроватки вновь развалилась на запчасти, когда Женя ломанулся ко мне, всё сметая на своём пути. Он в мгновение оказался рядом, осторожно касаясь моего живота и сбивчиво, пугливо бормоча.
- Что? Что не так? Где болит? Началось, да? Ну? Чего замерла?
Я же лишь смаргивала слёзы и смотрела на него, судорожно сжимая телефон в руке. Не знала, то ли смеяться, то ли рыдать, то ли в панике метаться.
- Женька… У Деда выставка будет, в Москве. Персональная.
- Что? – он неверяще переспросил.
- Выставка будет! Они… они получили моё письмо. Не зря мы с тобой писали, не зря. Ты был прав, во всём прав! И теперь у Деда будет выставка!
Если бы Женя мог, он бы точно подхватил меня на руки. Вместо этого сейчас он мог только обнять меня и смеяться от радости.
Столько лет я билась в одиночку…
Столько лет!
- У Деда будет выстав… ка… — договорила я с трудом.
Упёрлась руками в стол и замерла. Женя замер вместе со мной.
- Марин, что-то не так? Марин, ты чего?
- У Деда будет выставка. В Москве. А у меня только что отошли воды.
Хлопок дверей, и меня на каталке везли вперёд. Я испуганно оглядывалась, ища взглядом Женю. Простреливающая боль сменялась чем-то странным. Чем-то таким острым, что я забывала дышать и моргать, только страшно пучила глаза и пугала медсестру.
Врач сказал, что у меня какое-то там открытие.
Аж на три пальца!
Теперь меня везли в родзал.
До этого Женя гнал как сумасшедший, боясь, что я решу поддержать славную традицию и будут рожать в темноте, в старом доме… Или в машине.
Новые, «очень приятные» ощущения вынудили меня вцепиться в бортик каталки с такой силой, что мои руки буквально отдирали, пытаясь усадить в кресло. Врач что-то там говорил мне, объяснял, акушерка ему вторила.
Я же орала, что больше никогда не буду рожать детей. Что это всё Женя виноват. Что лучше бы я лопнула! И что это вселенская несправедливость, незаслуженно доставшаяся мне.
Женя был, наверное, где-то рядом. Наверное. Точнее, он должен был быть рядом со мной. Партнёрские роды, чёрт бы их побрал!
Ух!
Но роды вышли экстренными. Очень скоротечными.
Детский крик выбил из меня слёзы. Слёзы радости, облегчения. Но радовалась я рано.
- Григорий Иванович? – акушерка испуганно звала врача. – Мы ещё не закончили.
- Не закончили? – я отозвалась, чувствуя, что тело вновь напоминает о себе знакомой болью – Что значит не закончи… ли… — очередные потуги я сдобрила доброй порцией ругательств. Не было больше сил терпеть.
Усталая, взмокшая, я ошарашенно смотрела то на врачей, то на два красноватых комочка, которые были моими сыночками. Боязливо прижимая их к себе, жмурилась и моргала, борясь со слезами и стекающим по лицу потом.
В коридоре был странный шум. Какие-то возгласы.
Я отчётливо услышала фразу врача:
- Ну, что, молодой отец, кого куда записывать будем? На тридцать первое или на первое?
Потом снова шум, грохот. И вопль:
- Нашатырь!
Устало дыша, не верила своему счастью. Пусть ещё боль такая яркая, пусть усталость и измождённость не ушли, но радость, радость была сильнее всего.
Деда, я знаю, ты где-то рядом, упёртый сводник! Всё у тебя вышло! Жаль, что я раньше не догадывалась, что иметь такого деда – дар свыше.
Конец.
2019 год