Я ответила честно — темнота не располагает к вранью:
— Не знаю. Не пробовала.
— Вот это новости! То есть мой лучший друг влюбился в девицу, которая к себе никого не подпустит? И как я должен этой информацией распоряжаться? Кого спасать?
— Не преувеличивай! Нет у меня никакой фобии! Просто не люблю, когда меня неожиданно трогают! — я начала злиться. — А целоваться можно и без обнимашек!
Герман буквально рухнул на кровать, добивая:
— Звучит даже круче, чем секс без касаний!
— Да пошел ты!
— Сама пошла! Я-то тебя терпел из-за Юрки, а на кой ляд Юрке такая подружка, перед которой танцы надо выплясывать?
— И будешь терпеть, потому что мы с Юрой без твоего собачьего мнения разберемся!
— Иди к психиатру и лечись! Могу денег дать.
— Нет у меня никакой фобии, кретин!
— А Юрке я об этом расскажу, пусть лучше сейчас узнает!
— Ага, расскажи. Даже не удивлюсь!
— Бесишь.
— Взаимно.
На этом, вероятно, наше перемирие и закончилось, потому что больше мы не произнесли ни слова. До того момента, когда дверь с самого раннего утра открылась и в комнату влетела Кристина, визжа:
— Герман, извини! Я на твой номер позвонила и тогда только поняла, что эта стерва не соврала! В шесть утра сюда рванула, остальным наплела, что домой надо срочно. Пожалуйста, пожалуйста, Юре не рассказывай… Ты сам как?
Он уже встал и, потирая глаза, отправился в ванную, буркнув только:
— Да пошли вы все. Идиот на идиоте.
Мне этой мымре нечего было сказать, я просто поспешила убраться из опостылевшей комнаты.
Глава 15
Дно
Кристина, в принципе, делала верную ставку — я сама Юре жаловаться не побегу. Вероятно, она сразу рассчитывала выехать вперед компании и выпустить меня до его появления. Герман, само собой, тоже не побежит. Так Раевский и останется вне наших боев, как обычно. Просить его дополнительной защиты мне казалось уже слабостью. А слабой быть надоело — тем более теперь, когда я открыла самую страшную тайну Германа. Юра и так сделал для меня невозможное, незачем его и к драке лопатками в песочнице привлекать.
Юра по приезде сказал:
— Мне очень жаль, что ты решила не ехать. Лично мне было очень интересно, как воспримет тебя мама.
— Мне тоже жаль, — только и ответила я.
И как-то надолго наступило перемирие. То ли Кристина боялась, что перегнула, и решила пока дальше не гнуть, то ли ярких идей больше ни у кого не возникло, но меня практически не донимали — так, подколками только, когда Раевского рядом не было.
И вот, когда я уже совсем расслабилась, в нашу песочницу с огромной лопатищей шагнуло главное чудище с фамилией как у минотавра. Герман будто бы долго размышлял, стоит ли другу рассказывать о своих подозрениях на мой счет, а потом решил взять дело в свои руки.
Я даже не услышала, как он приближается, когда возвращалась после очередной смены в свою комнату. Сегодня все девочки решили в город сгонять, по магазинам пробежаться, меня и не думали приглашать с собой. И тут на меня в безлюдном коридоре набросилось сзади и прижало к себе. Я взвилась, зашипела и, получив свободу, отлетела на несколько метров, разворачиваясь к обидчику прямо в воздухе.
— Спятил?! — заорала я на Германа.
— Вот! Фобия! — так же точно заорал и он на меня.
— Да я от тебя в любом случае бы шарахнулась!
— Так ты не знала, что это я! Ты должна была подумать, что это Юрка!
— Ну да! Как будто у Юрки тоже проблемы с мозгом!
Он замер в метре от меня и неожиданно заговорил спокойнее:
— А у меня, может, душа с тех пор болит. Я обещал, что не буду тебя доставать и критиковать его выбор, но делать-то что? Это ж друг. Лучший! Как стоять в стороне, пока он к тебе, болезной, всё сильнее привязывается?
— Не пробовал хоть раз в жизни ничего не делать?
— Не пробовал, — честно сознался он. — Давай я тебя обниму. Если пять минут выдержишь, тогда я буду спать спокойно.
Мне стало смешно — он выглядел таким сердитым и серьезным, хоть и молол какую-то чушь.
— Да я и пять секунд не выдержу. Это же ты. Меня выворачивает от тебя даже с расстояния!
— Понял, — он не сдался. — Тогда ты меня обними. Обещаю, не пошевелюсь даже. Просто докажи, что я все себе надумал, и отстану. Слово даю, что отстану. А то Юрка же благородный, как блаженный пень, он может и жениться, ни разу тебя как следует не потискав. То-то в медовый месяц сюрприз будет.
Я склонила голову набок, а говорила теперь без лишних эмоций, обстоятельно, как с дитём малым:
— Герман, угомонись. Обнимать я тебя не буду, но совсем не потому, что у меня какая-то фобия. Я бы точно по тем же причинам не стала обнимать крокодила или… кто там еще есть омерзительнее крокодила, кроме тебя? Ну, в общем, не буду. А проблему ты просто придумал. Если сомневаешься, то расскажи Юре, пусть уж лучше он сам предлагает мне обниматься для проверки.
Он отвел взгляд и уставился в сторону, задумчиво почесывая макушку.
— Не могу рассказать, — сказал вдруг.
— Серьезно? Даже у тебя есть тактичность? — я очень удивилась.
— Да не-ет! — обрадовал он. — Просто придумать не могу, как бы я об этом вообще узнал. Понимаешь, такие истории первым встречным не выкладывают. Уж точно я не хочу, чтобы Юра вдруг посчитал, что я для тебя не первый встречный. Ну, вроде как, некрасиво вообще мне обозначать хоть какие-то отношения с его девушкой.
— И это говорит человек, который только что обниматься предлагал?
Он ответил совсем спокойно:
— На себя примеряю. Думаю, я бы проще воспринял, если бы моя девушка обняла Юру в качестве доказательства чего-нибудь, чем если бы выкладывала ему секреты, которыми не делится со мной.
— Не ври. Не может быть у тебя девушки! Живой.
— Тоже верно. Но мы сейчас о тебе! Есть еще разумные идеи, как твою голову проверить?
— Есть, Герман, есть. Утихомирить свою паранойю, признать, что со мной все в порядке, и прекратить вмешиваться в дела других.
Я повернулась, чтобы пройти к своей двери, но быстро обернулась в страхе, что снова налетит. Но он уже на меня не бросался, зато удивил появившейся ухмылкой, которая мне не очень понравилась.
— Да, — сказал совсем тихо. — Или нужно развести вас в стороны, чтобы на этом вопрос и закрыть. Тебе точно нужна эта практика?
— Уж точно больше, чем тебе!
— То есть ты не уедешь отсюда без объяснений, если тебе предложить какую-то сумму?
Признаться честно, пару секунд я все-таки размышляла. Но ведь он все равно не предложит столько, чтобы на всю оставшуюся жизнь хватило, а значит, лучше начинать думать о карьере. Точнее, не прекращать думать о карьере. И на истечении второй секунды Герман успел сделать вывод:
— Вай, где же дно? Ты реально взвешиваешь, за сколько готова продать отношения с Юрой. Да ты просто лучшая девушка для моего друга, одни минусы! Любой честный человек на моем месте уже бы тебя прикопал где-нибудь в лесу. Как мне от тебя еще избавиться, чтобы его ничем не обидеть?
— Отстань, а, — ответила я и все-таки скрылась в комнате.
То есть можно было сказать, что только Герман активизировался, когда остальные успокоились. Я ошиблась и в этом.
За ужином Юра сел ко мне поближе, и мы уже почти договорились вечером вдвоем укатить на машине в качестве очередного свидания. Но Мишель, услышав часть нашего разговора, вдруг вклинился:
— Вы что-то вообще от коллектива отрываетесь! На пляж же собирались.
Ему Юра улыбнулся:
— Не завидуй.
Мишель пожал плечами, но затем признал:
— Может, немного и завидую. Здесь вообще какой-то тухляк. Пока мы работаем, разбирают всех красоток младше тридцати. Но ладно, сделаю вид, что за вас рад. Романтика зашкаливает. И хорошо, что вы не паритесь из-за той истории, когда она перед Германом распласталась счастливой тряпкой. Рекордные две минуты, вот что значит — врожденная харизма!
За столом воцарилось молчание. Я и до сих пор знала, что Мишель меня терпеть не может, потому не обратила внимания на грубую формулировку и застыла в ожидании объяснений. Мой вопрос озвучил Юра, голос у которого резко изменился:
— Это ты о чем?
Мишель растерялся, затараторил быстрее, как будто удивлялся, что его не понимают:
— Да ерунда же. Вы что, не помните? Я тогда тачку проиграл! Год назад спорили, что Герман разведет десять из десяти случайных девчонок на номер телефона. Вы чего теперь так вылупились-то? Типа никто не узнал десятую. Анатоль тогда еще чуть от смеха не помер, как она прямо в троллейбусе расплылась. Ну, вы чего?
В гробовой тишине Кристина выдохнула:
— Точно же… Мне еще вначале казалось, что где-то тебя видела…
В горле встал комок. Одного взгляда на Верочку мне хватило, чтобы понять: она меня не сдавала. Сидела теперь с таким же ошарашенным видом. То есть этот гад вспомнил сам — может, не сразу. Или просто ждал, что кто-то поднимет этот вопрос первым, вместо него? Потому что это однозначный удар по настроению хотя бы части компании и по Юре, в частности. Кристина уже тихо смеялась и осматривала всех с победоносным видом, словно только что доказала какую-то теорему. Лицо Германа вытягивалось — он смотрел на меня, сканировал мое лицо, как если бы пытался выудить из памяти, но это ему никак не удавалось.
— У кого-то рот без костей, — тихо высказался Кеша, и на этот раз никто не усмехнулся от перевранной поговорки.
Мишель, почувствовав растущее напряжение, вдруг заелозил — трус он все-таки. Точно хотел, чтобы в этой роли выступил кто-то другой, но не дождался, а отказать себе не мог.
— Да ладно вам! — он словно оправдываться начал. — Это ж когда было! Там и Кристина, и Анатоль…
Герман вдруг прошипел:
— Завалил бы ты хлебалушко, Миш, — он с трудом оторвал взгляд от моего лица и перевел на Юру. — Извини. Я даже не помню. Извини.
Юру явно зацепило. Да и прозвучало в такой формулировке, что не могло не зацепить. Он ответил очень сухо:
— Не удивлен, что не помнишь. Ты очень много делаешь такого, о чем помнят только другие, — он встал и обратился ко мне. — Поехали уже, покатаемся.
Мне было стыдно и неприятно — почти так же, как тогда, на пляже. Потому что Юре про тот случай даже не заикнулась, потому что теперь в его глазах выглядела какой-то легкомысленной дурой, которую на раз-два разводят. И уже в машине попыталась оправдаться:
— Он сильно преувеличил. Никакой счастливой тряпкой я не стелилась!
Настроение у него было заметно испорченным.
— Но номер ему дала? Потому что он тебе понравился?
— Нет! Потому что он застал меня тогда врасплох!
Юра долго молчал, потом сказал уже спокойнее:
— Знаешь, Ульяна, ты мне очень нравишься. И я действительно думаю, что у нас с тобой есть шанс. Но только при условии, что ты не будешь тайно вздыхать о Германе, или что-то подобное. Это как-то слишком. Но если скажешь прямо, то я пойму. Уж мне ли не знать, что Герман вполне заслуживает настоящей симпатии, просто для этого надо очень хорошо покопаться в его внутренностях. И ты точно из тех, кто потенциально способен докопаться. Но любой такой двусмысленности я терпеть не стану.
— Да я его не выношу! И меня бесит, что даже в этой ситуации ты не злишься на него всерьез! — закончила этот разговор очень резким и ничего не стала добавлять, вдруг поняв, что оправдываться больше не хочу. Если Юра считает меня девушкой, способной влюбиться в козла, то у нас точно нет шанса.
Катались мы недолго — разговоры почему-то выходили натянутыми, приходилось придумывать темы. И когда вернулись, нас ждала вся компания на аллее. Мишель отвел Юру в сторону извиняться: мол, ляпнул, не подумав. Я же про себя отметила, что передо мной извиниться так никому в голову и не пришло.
Зато Герман смотрел на меня очень многозначительно. Уже отошел, перед другом не стыдно, а почему бы и не глядеть на меня издевательски? Вот сколько со мной уже в этом отеле неприятностей произошло, а так провалиться сквозь землю еще ни разу не хотелось. И, разумеется, у Германа хватило злости, чтобы вколачивать меня в землю дальше:
— Надо же, какая неожиданность. Что развел — не парься, я же обаяшка. Но теперь, когда целых две истории можно собрать воедино, могу представить, как тебя трясло. Такая вся холодная леди и растаяла после банального подката. И почему ты потом так выступала. Сегодняшнее мое предложение по проверке фобии забудь — не хочу запускать в твоем организме еще какие-то процессы.
— Какие еще истории? Какие процессы? — Верочка оказалась рядом и счастливой не выглядела. Возможно, и ей было неприятно оглашение, что я повелась на Германа, — зачем ему вообще об этом знать?
— О, рыженькая, — он вдруг развернулся к ней. — Меня тут недавно упрекнули, что я живой девушкой обзавестись не могу. Ты достаточно живая? Будешь моей девушкой? Ну так, вполсилы, чтобы тоже завидовать не начать.
Говорил он громко, расслышали и близняшки, уже летящие к нам за подробностями. И Кристина вскинула брови, изображая веселое удивление. Верочка же забыла обо мне и обалдевала, теряя последние крупицы разума. Я не знаю, зачем он это сделал, ведь она ему даже немного не нравилась. Просто разбавить последний конфликт очередной новостью, чтобы теперь обсуждали ее? Или тем самым Юре хотел показать, что между нами с ним вообще ничего такого быть не может никогда?
— Поздравляю, — почти искренне сказала я и отправилась спать, ни с кем не прощаясь.
Той ночью я всерьез обдумывала вариант бросить практику. Размышляла и о фобиях, и о старых травмах, которые почему-то до сих пор доводят до тошноты. И о Германе, и о Юре, которые испытывают друг к другу почти болезненное взаимоуважение, и тому нет ни единой разумной причины. И о том, что я на самом деле очень слабая, если чье-то мнение так легко рушит мой мир.
Отказалась от этой идеи я только по той причине, что не могла себе позволить признать свою же правоту.
Глава 16
Почему здесь никто не целуется?
Юра не отдалялся и не стал холоден, но и сближения никакого не происходило. Я решила, что вопрос о сближении должен решить именно он, потому, вполне возможно, сама немного отдалялась и выглядела холодной. Но явной проблемы я пока не видела: прикрытие работало, а между нами все будет именно так, как будет.
Герман изображал, что у него отношения с Верочкой. Хотя выражалось это в каких-то полуфразах за столом, которые даже комплиментами не назовешь. Сестра цвела и не замечала, что он не зовет ее не то что на свидания, а просто для разговоров наедине. Он «встречался» с ней почти издевательски, но я все-таки радовалась, что не тащит в свою спальню — скуку развеять. Верочка бы пошла, даже не подумала бы отказать. Вряд ли он руководствовался именно благородством, просто она ему не была интересна даже в качестве такого развлечения. Он будто бы этого и не скрывал, а я удивлялась, что замечаю происходящее, кажется, единственная.
Сегодня нас Карина Петровна отпустила раньше, подтверждая факт, что даже с троекратным балластом мы справляемся все лучше. Юра был все еще занят на складе, а до ужина оставалось много времени, потому я решила поплескать ноги в лазурной воде. Уселась на берегу, выбрав уже знакомое место с хорошим пляжем и минимумом народа. Но, как оказалось, эта же идея пришла не только мне.
— Чего тут расселась? Двигайся! — Кристина бросила сложенное покрывало справа.
Верочка уселась слева, а за ней я разглядела и близняшек. Вот примерно так выглядит одиночество, когда ты считаешься частью какой-то компании. Сразу подобралась, ожидая каких угодно пакостей, — все-таки без Юры они снова могли вытворить что угодно. Однако на этот раз по плану было посплетничать. Начала одна из ангелков:
— А что это мы такие грустные, Ульяна? Проблемы на личном фронте?
— С чего ты взяла? — я попыталась улыбнуться ей как можно шире.
И ответила мне вторая:
— С того, что вы с Юрой больше не целуетесь при всех. Нацеловались уже? Охотка пропала?
За меня ответила Кристина:
— Да просто Юра понял, что наша Ульяна падка на любого хорошо одетого парня. Это не слишком приятно узнавать на фоне всего, что она из себя строит. Но ты не переживай — когда Юра совсем остынет, то сможешь попытать счастья еще и с Кешей. Он добрый, а лето длинное. Чего так смотришь?