— Вот познакомьтесь, дамы, — с улыбкой начала классная руководительница Марго, имя которой Иван не хотел бы знать в принципе, — у нас в этом году пополнение. Это, — она заглянула в какую-то шпаргалку на своём столе, — Иван Степанович Беспалов, опекун нашей Маргариты Ромашовой. Прошу любить и жаловать.
Бурные, продолжительные аплодисменты.
«Какай здесь этаж? — вытирая кончик носа, пытался вспомнить герой дня. — Если ниже пятого, то я, пожалуй, рискнул бы».
А что случилось с воздухом, когда классная руководительница попросила номер его телефона. После того как он громко произнёс все десять заветных цифр, казалось на перекур сейчас повалят даже из соседних аудиторий.
Уходил оттуда Ваня чуть ли не огородами, как агент разведки после провала.
— Это возмутительно, — бубнил он, открывая указанную ему охранником незаметную дверь в торце первого этажа. Попав в какой-то невнятный переулок, он направился на свет фонарей и увидел возле главного входа «львиц», которые дымили сигаретами, будто прохудившиеся выхлопные КамАЗов, и что-то живо обсуждали. Парню очень не хотелось, чтобы они «срисовали» номерок его машины. Пришлось ждать.
Но это была только трагедия.
В виде фарса история повторилась в гимназии № 1514, когда Иван заявился туда вместе с Ариной. Спасало только боевое крещение «светскими львицами».
— Какая красивая пара, — первым делом зашептались за спиной.
Но Ване было не до этого — он высматривал Макара или Макарона.
«Один чёрт разницы, как там его… хера этого». — Очень хотелось взглянуть, оценить, прощупать хотя бы глазами. Идеально конечно кулаками — у Ивана они так и чесались — но это уже роскошь. За что бить? А ни за что. Так, для профилактики. Лишним не будет.
Однако вместо парня к ним подошла невысокая девочка, по всем признакам альбиноска — с белыми волосами, забранными в хвостик, такими же бровями и белыми пушистыми ресницами.
— Привет, — доброжелательно улыбнулась она улыбкой ангела.
— Привет, — наклонилась и поцеловала её в щечку Арина. — Иван, познакомься, это моя лучшая подруга Валя Пархоменко. Валь, а это и есть мой опекун Иван Степанович, о котором я тебе рассказывала.
— Здравствуйте, Иван Степанович. Мне очень приятно с вами познакомиться, — произнесла интонациями ребёнка новая знакомая.
— Взаимно, мисс, — немного вздёрнул брови парень. Сквозило что-то очень интересное, обаятельное в этой девочке-ребёнке.
Тут их отвлекла академического вида женщина, громко попросив занимать свои места.
— Почему ты никогда о ней не рассказываешь? — полушепотом, под топот ног и, игнорируя шквальный огонь взглядов, наклонился к своей подопечной Иван. — О Вале этой.
— Потому что о ней не хочется говорить всуе, — назидательным тоном пояснила Арина. — Она ангел. Но у неё тяжелая форма врождённого сахарного диабета. Её забирают из нашей гимназии из-за нагрузок.
— Мда, — выпрямился парень. — Печально.
«Час! Только час!» — обвёл он боксёрским взглядом аудиторию, а по отношению к нему — благодарную публику.
А дальше всё пошло по, уже обкатанному в училище Лавровского, сценарию с той лишь разницей, что здесь классным руководителем оказался молодой «чувак» в очках, который выглядел не на много старше самого Беспалова. При ближайшем знакомстве он оказался учителем химии.
«Почти коллега», — подумал про себя Иван, поскольку тоже любил и неплохо знал этот предмет.
Конечно, некоторую долю внимания этот «препод» на себя всё-таки перетянул, но весьма недостаточно.
— Когда я умру, то попаду в рай, — вечером после собрания вошел Беспалов в дом и, вынув из кармана связку ключей, с грохотом положил на тумбочку в прихожей. — Потому что в аду я уже был.
*— Маман! Маман! Гэгагдэ! Вуаси ун кят! — Maman! Maman! Regarde! Voici un chat! — фрнц. Мама! Мама! Смотри! Тут котик!
** Вольдемар, лесь ланималь тронкуиль — Voldemar, laisse l'animal tranquille — фрнц. — Вольдемар, оставь животное в покое.
*** Але ди э бонжуг дам — Allez dire bonjour aux dames — фрнц. Иди и поздоровайся с дамами.
**** Бонжуг. Жёмапель Вольдемар — Bonjour. Je m'appelle Waldemar — фрнц. Здравствуйте. Меня зовут Вольдемар.
Глава 4 Драку заказывали?
На бракосочетание к отцу Иван подопечных не взял.
Всё-таки, свадьба — дело непредсказуемое и опасное. Публика там зачастую собирается разношерстная и к такой невинности и неискушенности, как у близняшек, враждебная. С потребительскими замашками, так сказать.
«Береженого бог бережет». — Решил Иван держать подальше сестричек от толпы подвыпивших, скучающих богатых придурков, хотя был совсем не прочь некоторым из них подправить «аватарки» и проредить зубы за своих девчат. Любил он это дело, что уж греха таить.
Ну и, разумеется, «бунт на корабле» не заставил себя ждать. Только лишь узнав, что «они чужие на этом празднике жизни», Арина с Марго резко перестали с Ваней разговаривать. И расстроились ещё больше, когда увидели, что его это вполне устраивает. Он явно отдыхал и наслаждался, превратившись в созерцателя праведного гнева сестричек и того, как из их аккуратненьких носиков и ушек валит пар. Иван подозревал, что подопечные ночами не спят, лепят куклу Вуду по его образу и подобию с красивыми кистями рук и серьгой в ухе, и разрабатывают для него способы наиболее изощрённых, медленных пыток. Таких, чтобы любой сеанс БДСМ ему щекоткой показался. Жестокая, бессердечная Арина даже перестала готовить еду, видимо намереваясь уморить «благодетеля» голодом, но к счастью, сейчас за плитой стояла Ева. Та успевала всё.
«Хорошая она, всё-таки, — рассуждал Иван. — Жаль, отец её не признаёт»
Степан Лаврович действительно не любил мадмуазель Гильер и не трудился этого скрывать. Ещё чего! Он вообще не понимал, как можно польститься на девушку, которая несколько лет «сверкала голыми сиськами» в каком-то «стриптизе», а потом родила от… африканца. Вольдемара, или просто Вована, как называл его Иван, Беспалов-старший в упор не замечал, да и вообще, видеть не хотел. Сын ему пытался втолковать, что почти половина такой страны как США состоит из выходцев из Африки, и из них идиотов и придурков ничуть не больше, чем среди бывших европейцев, но папа всё равно гнул свою линию.
— Вот говорил я твоей матери, что все эти… Омерики, — делал он жест «фонарика» рукой, — всё это баловство до добра не доведёт. Тоже мне придумала… Англия, Принстон, а то здесь бы тебя не научили дебет с кредитом сводить. И в Москве нашел бы себе такую же… подстилку.
— Отец. — Взглядом предупреждал его Ваня.
— А что «отец»? На кой она тебе вообще сдалась? Ева эта. Постоянной нужно обзаводиться под сраку лет, сынок. Как я. — Важничал родитель. — А пока, гуляй, Ваня! Гу-ляй!
Но доверить свадьбу именно мадмуазель Гильер, Иван родителя всё-таки уговорил. «Тятя» сменил гнев на милость — очень уж хотелось ему праздника «по-хранцузски».
— Кококо их там эти… Шинель, яйца от Фаберже, все дела.
— Рококо, пап, — поправлял Ваня, но родитель только отмахивался. Недосуг ему было до этих глупостей.
А вот близняшки, судя по всему, понижать градус конфронтации не собирались, и опекуну всё-таки пришлось «внести поправки в конституцию».
«А что делать — низы не хотят, верхи не могут», — резюмировал он, поскольку грубо подавить бунт ему не позволяла совесть — девчонки постоянно сидели за уроками, Марго выгибалась в техническом зале часами, поэтому небольшой праздник они заслужили.
Тем более что «тусу» выпрашивали у Вани перманентно — постоянно, проедая ему плешь в режиме «non stop».
— Ладно, Ромашовы, — в одно прекрасно утро за завтраком скрипучим голосом начал благодетель, поставив близняшек перед собой по стойке смирно как на плацу, — ваша взяла. Четырнадцатого можете устроить здесь вечеринку (на четырнадцатое октября было назначено бракосочетание папы Стёпы), а мы с Евой заночуем в моей квартире. — Он скривился и с сомнением потёр мочку уха.
— Ура-а-а-а… — подскочила Марго. — У нас будет своя свадьба. — Она повисла на сестре. — Йес-с-с.
Беспалов тревожно сглотнул.
— Но-но-но, какая нахрен «своя свадьба», какая свадьба! — задирал он вверх подбородок на подопечных. — Просто вечеринка. Не более.
— Ну, это… так говорится, — прыгала на месте как мартышка Марго. — Поговорка есть такая: «У вас своя свадьба, у нас своя». Вон, — показала рукой на Арину, — их с Макароном в шутку поженим.
— Так! — хлопнул ладонью по столу Иван. — Никаких мне здесь ЗАГСов, понятно? Я этого… Макарона, или как его там, ещё в глаза не видел.
— Ой, точно, — заговорщически прикрыла себе рот рукой Рита и развернулась к сестре. — Если его не будет, — кивнула на Ваню, — кто ж тебя тогда к алтарю поведёт. И просить твою руку и сердце тоже ведь у него придётся.
— О, не-е-ет, — закатил глаза опекун и схватился рукой за лоб. — Моя молодость! На кой чёрт я её трачу! Никаких здесь мне нахрен свадеб и помолвок, это понятно?! Невесты сопливые… вы ещё недавно из манки комочки выплёвывали.
— Ой-ой-ой, — сделала руки в боки Марго. — Некоторые вон опекунами в двадцать пять становятся и ничего.
Кстати, на торжественную часть бракосочетания папы сын не пошел. Слишком скучно.
Да и вообще, особого «развлекалова» от этого сборища не ждал. Плюс ко всему, у него с самого утра раскалывалась голова вплоть до искр из глаз. Долгое воздержание — это плохо, но интенсивный еженощный секс тоже довольно затратный в плане здоровья и сил. Всё это нужно тут же восстанавливать. Много спать и есть, есть и спать.
«Скорей бы они все перепились, да развести их по домам и ба-а-аиньки», — мечтал Беспалов, с букетом цветов проникая в помещение ночного клуба «Макитра», где «народ для разврата собрался».
Только лишь окинув взглядом зал, оформленный в греческо-французском стиле с множеством струящихся белых тканей и позолоты, Иван понял, что он вовремя — в лучших традициях жанра здесь уже царили взаимное уважение и гармония, народ «дошел до кондиции», и все любили друг друга до горьких слёз.
«Ле-по-та», — скривился Иван.
Однако, заметив Еву, разговаривавшую в углу зала с женщиной, одетой как главный бухгалтер какого-нибудь небольшого молокозаводика, Беспалов сразу же понял, что что-то не так.
«Отец», — сразу же упало у него настроение.
— Приветик, Ваня-Ванилин, сладкий мальчик. — Первой заметила его Кристина — младшая дочь Светланы Захаровны и владелица «Макитры» по случаю.
Правда, даже младшенькая родилась за восемь лет до появления на свет самого Ивана. Она вышла замуж за своего одноклассника Анатолия Мартынова, когда маленький Айван, как звали Беспалова на английский манер, учился этикету и физике в Бедфоршире. Но, ни это, ни наличие Толика не мешали Тине периодически протягивать ручонки к Ивану, к его телу, и каждый раз останавливать их в миллиметре от слова «трахнуть». Заветный глагол ещё не прозвучал, что Ваня считал полностью своей заслугой, потому как в последние года три-четыре у Кристины разгорался бурный роман с алкоголем.
— Привет, — отцепил её руку от лацкана своего пиджака Беспалов. Он заметил уже прилично осоловелые глазки владелицы «Макитры». — Тебе не хватит? — посмотрел на её макушку, где особенно беспорядочно торчали крупные пружинистые локоны, копирующие причёску Евы.
— Ты што-о, — пьяно отстранилась и растянула гласную Тина, — я как стекло-о-о.
— Ну да. Остекленевшая. Вижу, — отодвинул он её за плечо в сторону. — И я просил не называть меня этими идиотскими прозвищами.
— Ну-у-у… могу назвать Иван-Диван. Я люблю разложенные диваны.
— Любишь давать? — ухмыльнулся парень.
— Только тебе, Ванечка, только тебе, ненаглядный мой, — женщина потянулась к нему.
— Вообще-то, я о кличках.
— Што-о-о?
— Клички, говорю, любишь давать, — и поскольку эта игра слов парня уже порядком утомила, он двинулся дальше.
— Подожди, — оставив тон девочки-ломаки, задержала его за локоть Тина. — Стёпе не понравилось, как твоя здесь, — она обвела зал рукой с бокалом шампанского, — всё устроила. Он ей высказал. Еды, говорит, мало. Да и выпивки тоже почти нет на столах. Мне, кстати, тоже… — женщина пьяно скривилась, — не очень. Моя Танька сделала бы лучше.
Иван ничего не сказал и даже не изменился в лице, только головная боль ударила изнутри черепа с новой силой. Он нашел взглядом отца, разговаривавшего в группе мужчин, но к нему не пошел, а двинулся прямо на Светлану Захаровну, стоявшую со своей сестрой.
— Поздравляю, — преподнёс мачехе букет.
— Спасибо, Ванечка, — расплылась в милой улыбке женщина, которую собственная дочь звала не иначе как «лучик Света». Новобрачная поцеловала пасынка в щеку, почувствовав на ней небольшую щетину, и взаимно обдав его несильным запахом духов и хорошего алкоголя. — Спасибо тебе за Евулю. Она тут постаралась. — Обвела горящим взглядом окружающее пространство. — Мне очень нравится.
«Она в курсе, что отец обидел Еву», — Иван улыбнулся и кивнул.
— Да. Конечно. Она молодец, — согласился многозначительно.
— Пригласи её потанцевать. Она заслуживает праздника.
— Хорошая идея, — улыбнулся Ваня и сделал шаг назад. — Ещё увидимся. — Он действительно направился прямо к Женевьеве, которая в этот момент собиралась улизнуть куда-то в подсобку по делам.
— Привет, — подошел и чмокнул девушку в губы. Виделись они сегодня только рано утром. — Пойдём, потанцуем, — потянул за руку, вынимая из её руки телефон и засовывая себе в карман.
— Ты что, я не могу… — спохватилась мадмуазель Гильер, но Иван не слушал, и они быстро оказались почти в центре зала — там несколько пар покачивались под Полину Гагарину.
— Что он тебе сказал? — прижал к себе девушку Беспалов и опять оглянулся. Он остановился глазами на отце.
— Кто? — подняла на него голову Ева.
Тут и Степан Лаврович тоже заметил сына. Это было то, что надо, поэтому парень, не медля, повернулся и потянулся к губам Евы. Он целовал её привычно, по-хозяйски. А главное — демонстративно, то есть, от души и со смаком. Девушка мало что поняла, но ответила сразу же и с готовностью.
— Ты имеешь в виду своего отца? — спросила, только он отстранился, и принялась вытирать с его губ остатки своей помады.
— А что, есть кто-то ещё?
Девушка нахмурилась.
— То, что сказал о моей работе твой отец, меня расстроило, но вот… — она замялась, — то, что сказал Георгий о моём сыне.
Старший сын Светланы Захаровны Жорик Алотаров по кличке «Аватар» был на три года старше Кристины и всю свою трудовую ниву потел опером в МВД, в отделе по борьбе с незаконным оборотом наркоты. Иван считал, что ему с «братиком» не повезло, хоть Жора проявлял редкостное дружелюбие и радушие по отношению к сыну отчима. А вот ребёнка-мулата он, конечно, жаловать бы не стал, это уж точно.
— Что он сказал? — скрипнул зубами Ваня, а его сердце в это время уже разрывалось от нежности и жалости к этой хорошей, но какой-то несчастливой девушке. Не то она всё время делала что-то не так, не то родилась не под той звездой. Он смотрел на её накрашенные, но всё равно красивые ресницы, на смуглую кожу и прекрасно вылепленное личико, и вспоминал её ночью, в кровати. Там она была трепетно-ласковой, когда чувствительно и темпераментно отзывалась на каждое его прикосновение, на каждое касание губ, и прекрасна до одури, извиваясь под ним в сладостной муке.
«Что с ней не так?» — грустно озадачивался Иван.
— Можно я не буду повторять его слова? — тем временем попросила Ева.
— Евуль, Жорику морду подрихтовать, как два пальца об асфальт. — Парень ухмыльнулся.
— И что? — даже как-то зло посмотрела она. — Всем будешь… рихтовать? Нет, Жан, ничего у нас с тобой не получится. И я не смогу здесь жить с… цветным ребёнком, и ты быстро устанешь ссориться из-за нас и с отцом и… со всеми.
— Моему отцу может не понравиться всякая, которую я выберу. Не исключено, что мне по любому придётся с ним ссориться.
— Нет, — покачала головой мадмуазель Гильер. — Это не для меня. Прости.