Набрал номер своего адвоката.
— Борис Фёдорович, доброго утра. Не отвлекаю вас? — поприветствовал старого, но ещё с железной хваткой и с проницательным умом, настоящего волка — адвоката, у которого в багаже адвокатской практики не имелось ни одного проигранного дела. Этот человек умел «играть» с законами и использовать их для защиты или нападения, как виртуозный фехтовальщик.
— Доброе, Макар Демидович. Для вас я всегда свободен, — засмеялся адвокат. — Но если говорить честно, то я только что проснулся и не успел ещё подумать о делах. Рассказывайте, кого нужно размазать по стене, оставить без штанов или отправить на остров Иф.
— Про остров — это было бы замечательно, но обойдёмся меньшим. Я сейчас поручу своему помощнику, чтобы тот отправил вам на электронную почту весь компромат на мою дорогую жёнушку. Просмотрите и прослушайте всю информацию, а после, я хочу, чтобы вы посодействовали нашему разводу — максимально быстрому.
— Я вас правильно понял, Макар Демидович, вы не хотите делить имущество с Инессой? Простите, всё время забываю её отчество…
— Не страшно. И да, вы верно меня поняли. Она не должна получить ни копейки. Предоставьте суду информацию об её аморальном поведении, изменах, тайных растратах, которые она скрывает от меня и намерениях причинить вред моей дочери. Одним словом, Борис Фёдорович, в компромате вы всё сами увидите и услышите. Не мне вас учить вашей же работе.
— Вы только что сказали о дочери, Макар Демидович. Простите, старика, но… я не ослышался? — в тоне адвоката появилось недоумение.
— Все, верно. Оказывается я уже год, как отец одной очаровательной девочки. И узнал об этом пару дней назад. Инесса мою радость не разделила.
— Вот так новости! Я вас от всего сердца поздравляю, Макар Демидович! Дети — это счастье. Порой, только ради них и стоит жить на этом прогнившем белом свете. Всё, не стану вас отвлекать, я буду ждать всю информацию и сразу же займусь разводом. Инесса не получит ни гроша. Нечего срываться на малышах.
— Благодарю, Борис Фёдорович. Буду ждать вашего звонка.
Когда разговор завершился, я тут же, не откладывая в долгий ящик, написал сообщение своему помощнику, чтобы он, весь имеющийся компромат на Инессу, сию же секунду отправил моему адвокату.
Я вовремя завершил переговоры, так как пришло время для взлёта.
Отключил телефон и погрузился в свои собственные размышления.
Ситуация с Инессой была на грани фарса. Моя глупая жена небрежно шагала по жизни, и никогда не задумывалась о вреде, который она причиняла окружающим своими капризами. Но никто не отменял «бумеранг». Теперь всё её глупое и ненарочное зло настигнет её. Я не собирался позволить ей ввергнуть в хаос жизнь своей дочери.
— Простите, Макар Демидович, я ненароком услышала ваш разговор… Можно спросить? — Наталья смущённо кусала губы и явно переживала, что услышала мой разговор.
— Спросить можно, но не факт, что я вам отвечу.
Она облизнула губы и кивнула.
— Вы и правда, будете разводиться?
Хмыкнул, и всё же ответил:
— Да.
— Вы больше не любите Инессу? — её вопрос прозвучал настолько наивно и смешно, что вызвал у меня улыбку.
— Любовь — это всего лишь временная блажь, Наталья. Это химическая реакция между людьми на определённое время, но всё проходит. Чтобы семья стала крепкой и надёжной для всех членов, одной любви мало, тут нужна ещё верность, честность и уважение. Это фундамент любой крепкой семьи, а без этих качеств — это всего лишь карточный домик и то, иллюзорный.
— Прозвучало философски и очень грустно… — произнесла девушка и тут же повернулась к Диане, которая потребовала её внимания.
Ребёнок радостно запищал, когда мы набрали высоту и в иллюминаторах стали видны пышные шапки облаков.
— Теперь всё изменится в моей жизни, — сказал я уверенный в своих словах.
Наталья резко обернулась и тихо произнесла:
— И в моей.
— Конечно, — добавил я с улыбкой.
— Можно ещё спросить?
Я рассмеялся.
Чистый лист бумаги — вот кем была Наталья. Наивная, немного смешная, но со стальным стержнем. Эта девушка будет бороться до конца и никогда не прогнётся под грузом проблем. Эти качества меня восхищали в ней. Я мало знаю женщин с такой силой воли, упрямством, но при этом, наивных и открытых... А быть может, даже и не знаю. Наталья — определённо интересная девушка.
— Валяйте, — разрешил я ей.
Она немного помедлила, видимо выстраивая тактичную речь и наконец, решила спросить:
— Вы сказали, что семья держится не только на любви, но ещё и на верности, доверии, уважении… Вы решили развестись с Инессой, потому что она вам изменяла? Простите, что сую нос в не своё дело, но я услышала весь ваш разговор и… вот…
— Не только поэтому, — сказал я серьёзно. — Инесса в принципе перестала меня устраивать, как жена, как женщина, как человек. Раньше её глупость казалась мне чем-то забавным. Она смешила и веселила меня. На неё пускали слюни все мужики, когда мы вместе выходили в свет. Она не обременяла меня, была чем-то вроде предмета интерьера. Но этот предмет вдруг перестал приносить пользу, а вместо этого, лишь вредит и вредит. С каждым новым разом этот вред становится больше. Я последние полгода собирал на неё компромат, чтобы она не получила от меня ни копейки денег после развода. Но я уверен, что Инесса недолго будет вести нищенское существование. Кто-то, да подберёт её. Но это будет уже не моя проблема.
— А вы жестоки, — пробормотала Наталья.
— Жесток? — удивился её суждению. — Ну что ж, раз вы так считаете, то знайте, Наталья — я неспроста позволил вам услышать мой разговор. Люди, что находятся в моём окружении либо верны мне и преданней собаки и тогда я соответственно к ним отношусь, либо, я их уничтожаю, если кто-то, неважно кто, решил сделать из меня идиота, и не дай Бог, решил навредить мне, а теперь, ещё и моему ребёнку.
— Вы считаете, я могу навредить вам или сделать из вас… идиота? — в её голосе послышались обиженные и недовольные нотки.
— Я этого не говорил. Не искажайте мои слова. Я всего лишь вас предупредил, что, если вдруг, вам в голову придёт некая дурная мысль, просто знайте — я не прощаю ошибок и не даю людям второго шанса. Никому и никогда.
— Даже себе? — упрямо спросила она.
Я долго молчал, глядя ей в глаза и сказал:
— Даже себе.
Наталья открыла было рот, чтобы мне что-то сказать, как вдруг, Диана всхлипнула, громко закричала, а потом малышку начало рвать.
— Диана! – закричала Наталья испуганно.
— Что с ней? — я вскочил с кресла и упал на колени перед кроваткой, на которой с Дианой происходило что-то страшное.
Наталья дала попить ей воды и рвота прекратилась.
— Я… Я не знаю, что с ней… — испуганно заговорила Наталья. — Сколько нам ещё лететь?!
Диана часто дышала. Детское личико покрылось испариной. Она стала бледной.
Наталья посмотрела мне в лицо. В её глазах плескался животный страх, билась в истерике паника. Внешне, девушка старалась держать себя в руках, но только один Бог ведает, что сейчас переживала её душа.
— Мы летим всего двадцать минут. Остался ещё час и сорок минут.
— Господи… Пусть всё будет хорошо, — пробормотала Наталья дрожащим голосом. — Дианочка, солнышко моё, держись. Держись, моя сладкая. Прошу тебя, родная.
Она поцеловала её лобик, пухлые щёчки.
— Она горячая… — произнесла девушка испуганно.
— Всё будет хорошо… — сказал я, как вдруг, моя дочь, моя малышка, что едва появилась в моей холодной и промозглой жизни, потеряла сознание.
«Теперь я знаю, сколько длится вечность».
Глава 9
Наталья
«Один час и сорок минут… Пытка, самый страшный ад и душевные муки – вот что я испытала за это бесконечно долгое время полёта».
Марина, бортпроводница на самолёте Макара, имела медицинское образование. Эта молодая женщина теперь для меня и Дианы стала настоящей спасительницей. Она была в курсе состояния здоровья моей малышки, и быстро оценив ситуацию, мгновенно приняла меры.
У Дианы поднялось давление, но мы с ним справились.
Но радоваться не пришлось.
Диане было плохо. Моя малышка весь полёт тихонько плакала, сил даже на слёзы у крохи не было. Диана страдала, но никто из нас не мог ей должным образом помочь.
Это убивало меня изнутри, чувство вины душило и терзало. Я не знала, что мне делать, чтобы моя малышка больше не страдала.
Мне кажется, что лучше б я сама прошла через всё это, чем моя маленькая девочка.
Когда Диана замолкала и вместо плача, тихо поскуливала, мне становилось страшно, что вот сейчас она снова потеряет сознание, но Марина, находясь, всё время рядом с нами, контролировала её состояние.
«Спасибо тебе, Марина…»
Вы даже представить не можете, через что мы прошли за этот час и сорок минут. Бессилие и полное понимание, что ты не можешь помочь, не можешь забрать у ребёнка её страшную болезнь, это сводило с ума.
Раз за разом, у меня в голове крутилась яростная мысль: «Да разве можно посылать на маленьких деток такие испытания?! Зачем кто-то там наверху терзает их хрупкие и неокрепшие души и тела?! Какова цель этой пытки?!»
Больно смотреть на то, как страдает твой ребёнок и так хочется местами поменяться и отдать своей малышки все свои силы, до самой капельки, чтобы она выздоровела, снова улыбнулась и весело засмеялась, сказала «мама» и неуклюже поднявшись на ножки, снова побежала…
«Но нет, чуда не происходит, и моё сердце продолжает гореть, а душа рыдать и рваться на части».
Я прижала к щеке ладошку своей малышки и вместе с ней тихо плакала.
Железный обруч ужаса стиснул мою грудь, и мне было тяжело дышать.
«Но мне сейчас нельзя раскисать. Я должна оставаться сильной. Ради Дианы».
Макар, хмурый и казалось, даже злой, сел рядом.
— Иди сюда, – шепнул он.
Макар просто взял и приобнял меня одной рукой за плечи, прижав к себе. Другой, он ласково гладил Диану по тёмным волосам. Я вдруг почувствовала себя так, словно вернулась в родной дом.
— Всё будет хорошо… — шептал он. — Вот увидишь, Диана поправится. Она моей крови, а значит, сильная.
Его присутствие и слова вселяли веру и надежду. Но это всё будет потом, а сейчас… моя малышка страдала. И это было ужасно.
Мне кажется, время никогда не тянулось настолько медленно, как в данный момент, но к счастью, всё рано или поздно заканчивается.
Наш самолёт приземлился в аэропорту Берлина, где нас уже ожидали врачи клиники и вертолёт.
«Света, ангел наш, помоги своей дочурке, помоги Диане».
Наш доктор, Колман фон Айхенвальд, не принял результаты ранее проведённых обследований и всю диагностику они в срочном порядке начали проводить заново.
«Боже мой, там ведь столько анализов!»
Но я зря волновалась, за мою малышку взялись серьёзные врачи и трансплантологи.
Нам очень повезло, что у Дианы не случилось острой почечной недостаточности. Так сказал доктор.
После детального осмотра малышки, которой были даны успокаивающие и поддерживающие препараты, Айхенвальд попросил нас пройти в его кабинет.
— Макар, я не оставлю Диану здесь одну, — сказала мужчине.
— Наташ, не волнуйся, за ней присматривают мед. сёстры. И это ненадолго. Айхенвальд расскажет нам, что нас ждёт. Но если хочешь, то оставайся, я потом тебе передам его слова и…
— Нет, я пойду с тобой. Я должна знать, что и как будет проходить, — произнесла я устало.
Погладила маленькую ручку своего ребёнка и, встав с кресла, оправила медицинский халат и пошла вслед за мужчинами.
Рядом с Дианой находилась мед. сестра. То, что Диана под присмотром, немного успокаивало. Но сердце всё равно было не на месте, от того, что я даже на недолгое время отлучилась от неё.
Мы расположились в стильном и современном кабинете фон Айхенвальда и он сразу же подробно рассказал, что будет происходить в течение трёх следующих дней.
Переводчик монотонно переводил его слова.
— Завтра девочке будет сделана электрокардиограмма и контрольный анализ крови. После этого, ей начнут давать иммуноподавляющие препараты, чтобы впоследствии предотвратить отторжение донорской почки.
Доктор спокойно нам всё объяснял, даже улыбался, а переводчик переводил таким тоном, словно операция по трансплантации почки была обыденной и вовсе неопасной для жизни.
— Выписка обычно проходит через четырнадцатый день после операции. Ещё пару месяцев вам и вашей дочери придётся жить неподалеку от клиники, чтобы регулярно показываться на осмотр и сдавать необходимые анализы. Только после того, как риск отторжения будет нулевым, вы сможете вернуться домой.
— Весомым преимуществом проведения операции в Германии является наличие собственного банка органов и высококвалифицированных специалистов, — произнёс Макар, когда мы возвращались обратно к Диане.
— Меня это не утешает. Мне очень страшно, Макар. В голову так и лезут назойливые мысли: А что, если вдруг, почка не приживётся? А как пройдёт сама операция? Диана ведь ещё такая маленькая… Господи… Как же я хочу, чтобы этот кошмар уже скорее закончился и остался позади, как страшный сон…
— Увы, Наташ. Наш кошмар только начинается, — сказал он в ответ, вводя меня в ещё большее отчаяние. — Но Диана не одна. И ты теперь не одна. Это главное. Я с вами.
«Теперь не одна… Теперь не одна… Теперь не одна…»
Эти слова какой-то музыкой прозвучали среди отчаяния в моей душе.
Мне вдруг показалось и подумалось, что Макар с какого-то мгновения резко изменился, поменял вектор своей жизни и своих мыслей.
«Странно, конечно, так считать, ведь мы знакомы с ним всего несколько дней… Но, почему-то мне кажется, что всё именно так — с появлением в его жизни Дианы, он изменился. А её болезнь что-то переломила в нём, а точнее, снесла какие-то невидимые, но стальные барьеры. И теперь, он защитной стеной станет для своей дочери, преградой для боли опустится. И моя малышка будет в безопасности рядом с ним…»
Мы вернулись в палату.
Моя девочка спала.
Сегодня с ней всё будет хорошо. Первые анализы сделаны. Первый этап пройден.
До операции три дня. Наталья
Макар обо всём позаботился и снял номер в ближайшей к клинике гостинице.
«Так, я не поняла, а почему только один номер?»
Задала ему этот и вопрос.
— Наташа, — вздохнул он. — Я хочу проводить со своей дочерью по возможности максимально много времени. Плюс, ко всему, она нуждается в постоянном присмотре. Я бы мог тебе снять отдельный номер, но ты же не оставишь Диану со мной одну?
— Нет, — сказала честно.
— Да я и сам пока не уверен в себе, ещё ненароком наврежу малышке. Поэтому, один номер. Но ты не переживай, номер большой, с двумя спальнями, двумя ванными комнатами, есть ещё гостиная, кабинет и игровая для ребёнка.
— Это точно номер в гостинице? — усомнилась в его словах.
Он хмыкнул и улыбнулся.
— Точно. Нам повезло, что одна из лучших гостиниц находится недалеко от клиники и самый лучший номер свободен на все три месяца.
— Три месяца? — удивилась я. — То есть, мы всё это время будем жить в дорогущем номере? А как же виза?
«Нет, я, конечно, понимаю, что Севастьянов богат, но… как-то мне очень неловко перед ним. Столько расходов».
— За визу не переживай. И я думаю, насчёт гостиницы ты права.
«В чём права?» — не уловила его мысль.
— Как только Диану выпишут, мы переедем в домик, где-нибудь в пригороде. Я дам задание своему помощнику, чтобы что-нибудь нашёл для нас подходящее.
— Домик? Ты купишь домик в Берлине, чтобы прожить в нём пару-тройку месяцев? — я была крайне удивлена столь нерациональному использованию финансов. — Не проще ли снять квартиру... или дом на это время?
— Нет, — нахмурился Макар. — Снимаю я только номера в гостиницах и женщин. Остальное предпочитаю брать и покупать. И не нужно мне советовать, что делать, а что нет. Здесь я за всё плачу. Просто будь рядом и будь послушной, поняла меня?
Его слова прозвучали жёстко и крайне неприятно. Ну вот, едва Диане стало лучше, как тут же Макар снова вернулся к своему обычному образу противного и наглого хозяина жизни.