— На этот раз я хочу почувствовать тебя внутри себя. Возможно, это будет только один раз, но это все, о чем я могу сейчас думать. Ты возьмешь меня.
Его ноздри расширились, и я почувствовал исходящий от него жар.
— Ты уверен, что это то, чего ты хочешь? — спросил он, его голос был таким низким и хриплым, что походил на рычание.
— Да, — ответил я, проводя большим пальцем по головке его члена. — Именно этого я и хочу.
— Тогда надень на меня презерватив.
Я взял пакетик и разорвал его зубами. Затем я защипнул кончик и раскатал презерватив на его члене, задаваясь вопросом, каково это — чувствовать каждый дюйм его внутри себя. Ему не нужно было просить смазку; я открыл крышку, и за считанные секунды прохладная жидкость наполнила мою руку, и Олли усмехнулся моему нетерпению.
— Мне нужно растянуть тебя, — сказал он, двумя пальцами собирая смазку с моей руки, а затем прислонился к спинке кровати. — Садись на меня, красавчик.
Я сделал, как он сказал, возвышаясь над его бедрами, пока он одной рукой раздвигал мои ягодицы, а другой дразнил между ними. Сам того не желая, я напрягся, когда один палец коснулся моего плотного колечка, но затем заставил свои бедра расслабиться и опустился на Олли.
— Вот так, — сказал он, снова проводя пальцем по колечку. — Постарайся расслабиться, сделай это для меня.
Положив руки на его широкие плечи, я поцеловал его, пока он продолжал поглаживать мою дырочку, а затем его губы оторвались от моих, и он сказал:
— А теперь выдохни.
Когда я так сделал, он скользнул пальцем внутрь, и мне пришлось заставить себя не напрягаться. Это ощущение было настолько чуждым, что мое тело сначала хотело отвергнуть его, но у моих мыслей были другие идеи. Я хотел этого мужчину, хотел, чтобы он взял меня и заявил на меня свои права. Олли повторил движение несколько раз, и когда он добавил второй палец, я чертыхнулся.
— Мммм, ты чертовски горячий, Синяя птица, — сказал он, посасывая нежную кожу под моим ухом, и использование моего прозвища заставило меня вздрогнуть. Все это время он растягивал меня, готовя к своему твердому члену, подрагивающим рядом с моим.
Моя голова откинулась назад, и когда я привык к его вторжению, начал двигать бедрами навстречу его пальцам. Но затем он задел мою простату, и я впился ногтями в его плечи.
— О черт, Олли. Господи. Мне нужно больше. Я... как ты хочешь меня?
— Каждым гребаным способом, который позволит мне быть с тобой, — сказал он, покусывая мою мочку. — Но мы начнем с этого, — он направил член к моему входу, и тут я почувствовал, как его крупная головка толкнулась в меня. Я не был уверен, как мне удастся вместить его всего, но мне было все равно, даже если я умру, пытаясь это сделать.
— Впусти меня, Рид, — шептал он, тяжело дыша, когда входил в меня, а затем его сильные руки обхватили мои бедра. Олли поцеловал меня и улыбнулся, теряя последний контроль. — Я весь твой.
«Черт, черт, черт, черт, черт», — думал я, выдыхая и медленно, очень медленно опускаясь на него. Он был таким большим, но я ожидал боли, даже приветствовал ее, и вскоре он был полностью внутри меня. Я попытался пошевелиться, но Олли крепко держал меня, закрыв глаза.
— Не торопись, — сказал он, как будто это ему было больно. — Ты слишком хорошо чувствуешься. Слишком чертовски хорошо.
Как кошка, поймавшая канарейку, я ухмыльнулся, взволнованный тем, что могу свести его с ума. Когда его хватка на моих бедрах ослабла, я медленно приподнялся и снова опустился, наслаждаясь тем, как он полностью заполняет меня. Мне потребовалось несколько неторопливых минут, чтобы привыкнуть к наполненности внутри меня, прежде чем я смог двигаться быстрее, но, когда я это сделал, он сорвался.
Гортанные звуки, вырвавшиеся из горла Олли, должно быть, были самой сексуальной, самой приятной музыкой, которую я когда-либо слышал, и то, как он делал вид, что полностью отдает мне контроль, предлагая оседлать его, когда на самом деле он был единственным, кто полностью контролировал ситуацию.
Все контролирующий Олли был чертовски сексуален.
Пока его руки были заняты установлением темпа, я наклонился, чтобы погладить себя в такт его толчкам, но, черт, это было слишком: чувствовать его движение внутри меня, пока я работал над своим членом. Оргазм пришел из ниоткуда, проливаясь на живот Олли горячими белыми струями спермы, который, казалось, длился бесконечно.
— О, черт, Рид, — застонав, прошептал он, поскольку его бедра двигались быстрее, сбиваясь с ритма, когда он приближался к кульминации. В тот момент я был благодарен ему за то, что он захотел, чтобы мы были лицом к лицу, потому что именно в тот момент, когда Олли со стоном кончил, постоянно повторяя мое имя, его голова откинулась назад, и это был вид, который я не хотел бы пропустить ни за что на свете. Он был просто великолепен в своем экстазе, его кожа раскраснелась, а зеленые радужки почти полностью скрылись за расширенными зрачками.
Прежде чем он успел перевести дыхание, я схватил его за шею и поцеловал. Все еще находясь внутри меня, он обнял меня своими сильными руками, держа так крепко, что мне казалось, что он никогда меня не отпустит. Я надеялся, что он так и сделает.
— Это было идеально, — сказал я, откидываясь назад ровно настолько, чтобы заглянуть ему в глаза. — Ты само совершенство.
Он был недостающей частью, той частью меня, которую я чувствовал потерянной, до такой степени, что из чистого разочарования бросался на всех и вся. Никогда бы не подумал, что Олли даст мне ответы, которые я искал. Что он был единственным, кто мог заставить меня снова почувствовать себя цельным. Именно эта истина освободила меня. Я никогда не чувствовал себя более полным и любимым, чем в объятиях Олли. И теперь, когда я обрел свое место, ничто не заставит меня уйти.
Глава 15
Рид
Я не был уверен, было ли то, что я слышал, воспоминанием, разыгравшимся во сне, или это действительно происходило в реальности, но, когда туман сна рассеялся и я окончательно проснулся, в доме было тихо.
Олли спал на боку, лицом ко мне, и я улыбнулся, глядя, как он дышит. Одна его рука была под подушкой, а другая лежала между нами, как будто он тянулся ко мне.
С тех пор как я появился на пороге его дома под утро, прошел целый день, и, хотя мое тело ныло от желания снова почувствовать его, нам обоим не помешало бы несколько часов отдыха. Или мы могли бы. Но все мысли заполнила музыка, которую я играл раньше, той же самой, что и была в моем сне, и тихо выскользнув из кровати, я натянул шорты и закрыл за собой дверь, чтобы не разбудить Олли. Я сказал ему, что мелодия напомнила мне о том, что он заставил меня чувствовать. Как возвращение домой. Никогда еще я не чувствовал себя таким свободным и настоящим, как в последние двадцать четыре часа, когда был с ним.
Когда я добрался до кухни, погром, который меня встретил, заставил меня усмехнуться. Джинсы Олли все еще валялись кучкой на полу возле пианино, отчего меня бросило в трепет от возбуждения, когда я вспомнил, как они снимались в пылу страсти. Я сложил их и положил на стойку, и только тогда я увидел его бумажник и ключи, разбросанные по плитке. Больше, похоже, ничего не выпало, и когда я поднял их, из открытого бумажника выпал сложенный листок бумаги. Он был такой измятый и тонкий, как будто его открывали слишком много раз, что, едва коснувшись пола, он развернулся. Нахмурившись, я потянулся за ним, пораженный, увидев свой собственный почерк на вырванной странице.
Это было мое письмо Олли. И пока я читал, все тревоги и страхи того дня нахлынули с поразительной ясностью, и я рухнул на колени.
— Можно мне ручку и бумагу? Поторопитесь, пожалуйста, — сказал я медсестре, прежде чем она вышла из палаты.
Мои родители стояли у кровати и смотрели на меня с беспокойством и страхом в глазах, хотя и пытались скрыть это успокаивающими словами.
— Ты здесь, врачи тебе помогут, — сказала мама, держа меня за руку и поглаживая ее. — Все будет хорошо.
— Я знаю, — ответил я, хотя совсем не был уверен в том, что все будет хорошо. Страх заполнял каждый дюйм моего тела, предчувствие, от которого я не мог избавиться.
— Хорошо, что ты был с Олли, когда это случилось, — сказал отец.
Олли... мне нужно поговорить с Олли. Я не хотел, чтобы он выходил из палаты, когда приедут мои родители, но он любезно дал им время побыть со мной, пока он... где он? Я хотел, чтобы он вернулся. Все происходило так быстро, и все, чего я хотел, это побыть с ним наедине несколько минут.
Вошла медсестра, протянула мне ручку и блокнот, и, держа их в руках, я попытался успокоиться настолько, чтобы написать то, что мне нужно, на случай, если у меня не будет возможности увидеть его перед операцией. На случай... если что-то произойдет.
«Ничего не случится, — твердил я себе. — Все получится».
В это было бы легче поверить, если бы еще одна ужасная и резкая боль не заставила меня поморщиться, и мама снова вызвала медсестру.
— Все в порядке, — я пытался отмахнуться от них, потому что, черт возьми, я был в ужасе и не хотел, чтобы они это видели. С тем, как мое сердце дергалось с каждым ударом, я был удивлен, что мониторы, к которым я был подключен, еще не предупредили их о моей панике. Также не хотелось, чтобы Олли это видел, но у меня никогда не было возможности что-то скрыть от него.
— Что ты делаешь, детка? — спросила мама.
— Дай мне секунду.
К счастью, она не стала задавать других вопросов и устроилась на одном из стульев рядом со мной, давая мне пространство, необходимое, чтобы излить свое сердце на страницу.
Олли,
Я знаю, что ты волнуешься. И я тоже.
Зачеркни это. Я очень боялся. Там. Признаюсь. Я был чертовски напуган, но я пытался не показывать тебе.
Будет несправедливо, мы через столько прошли за эти последние несколько недель, чтобы сдаться сейчас.
Я только что нашел тебя. Я не потеряю тебя, и я не забуду тебя, что бы ни случилось.
Но если каким-то образом произойдет худший сценарий, пообещай мне, что не откажешься от меня.
Помоги мне вспомнить.
Помоги мне найти дорогу обратно к тебе.
Люблю тебя,
Твоя Синяя Птица.
Я вырвал листок из блокнота и сложил его вчетверо, а потом закрыл глаза, чтобы никто не видел моих слез. Я не понимал почему, но мне казалось, что часть меня умирает, и я не знал, как остановить это. Я просто надеялся, что каким-то образом Олли не отпустит меня…
— Ты вернулся ко мне.
Я поднял застилавшие слезами глаза, когда Олли оттолкнулся от двери и подошел ко мне. Он опустился на колени рядом со мной и вытер мои слезы обеими руками. Я уставился на него, быстро моргая, пытаясь прояснить зрение, держа дрожащими руками сильно помятый листок.
— Ты сохранил это…
— Оно всегда со мной, где бы я ни был. Я же обещал тебе, что ты всегда будешь со мной.
Я сделал глубокий, судорожный вдох.
— Все это время... я чувствовал, что... как-то скучаю по тебе. Для меня это не имело никакого смысла, потому что я не знал тебя или считал, что не знаю. Но... — я снова посмотрел на письмо, которое только подтверждало, какие сильные чувства я испытывал к нему тогда и насколько правильно все было сейчас. — Я чувствовал, что должен что-то...
По лицу Олли, как и по моему, текли слезы, и отложив письмо, я взял его лицо в ладони. Я целовал каждую соленую каплю, а затем прижался лбом к его лбу.
— Я обещал, что проснусь и буду помнить тебя. Может, не сразу, но я уже проснулся, Олли. Я проснулся и вижу тебя. Я вижу нас.
Он поднял голову и поцеловал меня долгим, глубоким, обжигающим поцелуем, который опалил меня изнутри, ничего не оставляя после себя.
— Я люблю тебя, — сказал я. — Я должен был сказать тебе это до операции, потому что нет ничего более истинного в этом мире, чем то, что я люблю тебя, Оливер Макфадден. Каждый твой идеальный дюйм. Ты никогда не переставал верить в меня, даже когда я потерял надежду в себя, когда я оттолкнул тебя... когда причинил тебе боль. Но ты... ты любишь так сильно. Ты видишь только хорошее в этом мире, потому что ты и есть лучшее в этом мире.
Олли большим пальцем смахнул влагу с уголка моего глаза, и я с удивлением уставился на него, качая головой.
— Не понимаю, как ты можешь так на меня смотреть, — прошептал я.
— Как, например?
— Всем сердцем в твоих глазах.
— Потому, что я люблю тебя, — ответил он. — Я принадлежу тебе, Синяя птица. Полностью. Всегда любил и всегда буду любить, — его губы легкой лаской скользнули по моим костяшкам. — Я полюбил тебя с первого взгляда, когда увидел тебя с твоей булавкой, еще до того, как ты узнал о моем существовании. Задолго до того, как я узнал твое имя. Нет ничего, чего бы я не сделал для тебя. Я бы на все пошел ради твоей безопасности. Чтобы ты был счастлив. Это все, что я хочу в этой жизни, — сделать тебя счастливым. Любить тебя всем своим существом, — он задохнулся в конце, и я не смог удержаться, чтобы не обнять его за шею и позволить почувствовать мой ответ поцелуем и тем, как стучало сердце от его слов.
Это было прекрасно. Это было идеально. Это стоило каждой унции разбитого сердца и каждой пугающей и сбивающей с ног мысли, которые у меня когда-либо были. Чтобы быть с Олли, я бы прошел через все это снова и снова, чтобы оказаться в моменте, как этот, когда чувствуешь, что сердце вот-вот разорвется от переполняющей любви.
— Рид?
— Хммм?
— Могу я спросить, как ты оказался на кухонном полу?
Я засмеялся и указал на его брюки, ключи и бумажник на стойке.
— Ты был таким диким, раздеваясь, вот как. Все вещи валялись на полу, — поддразнил я.
— Ты ведь не жалуешься?
— Нет, черт возьми. Вообще-то, это напомнило мне... есть еще кое-что в тебе, что я забыл упомянуть, что люблю.
— Мои навыки боулинга?
— Да, это связано с шарами.
— Да. Ты еще не видел, как я играю в футбол.
— Нет, но теперь у меня есть кое-что еще. Олли? Я просто должен сказать тебе... я очень, очень люблю, — я придвинулся, как будто собирался поцеловать его, — твой член, — он расхохотался, когда мои губы дернулись в усмешке. — Знаю. Я никогда не думал, что скажу эти слова, но это правда. Я никогда не видел более впечатляющего члена.
— Э-э, я думаю, что нет, черт возьми, — сказал он. — Но я, например, очень рад слышать, как сильно ты любишь мой член. На самом деле, я думаю, тебе стоит потратить некоторое время, чтобы доказать моему члену, как сильно ты его любишь.
— Не знаю... я вижу много долгих, трудных часов, потраченных на то, чтобы заново познакомиться. Ты уверен, что готов к этому?
Он поднял брови и посмотрел вниз на расстегнутые джинсы.
— Серьезно? Тебе обязательно спрашивать?
— Уже нет, — ответил я и снова поцеловал его. — Теперь ты принадлежишь мне. Я возьму тебя в любое время, когда захочу.
— Ты мне нравишься таким.
— Очень надеюсь на это. Потому что я планирую быть с тобой рядом в течение долгого времени. Теперь ты от меня не избавишься.
— Полагаю, что уже можно избавиться от цепей в подвале.
— Хм… — я втянул его нижнюю губу в рот. — Может, пока не стоит от них избавляться.
— Сейчас самое время сказать мне, что ты скрытый извращенный ублюдок?
— Не думаю, что мне следует тебе говорить об этом. Может, я тебе покажу.
Олли застонал и подтянул меня к себе на колени.
— Как мы дошли до этой темы? Я думал, ты скажешь мне, что пришел сюда играть нашу мелодию.
— Наша мелодия, да?
Его глаза блеснули.